Читать книгу Мы проживаем историю, мы пишем жизнь - Елена Соколова - Страница 2
ОглавлениеМы проживаем Историю, мы пишем жизнь
Вначале историческая справка
Смоленщина раскинулась на пути из Москвы в Европу и занимала первое место в Российской Империи.
Название города Смоленск произошло от древнерусского слова «смядынь». Воздух здесь был пропитан острым запахом смолокурен.
Жители города занимались выгонкой смолы, смолокурением и смолением лодок.
Река Смядынь, впадая в Днепр, образовала небольшую, удобную для остановки судов бухту. Основали этот город на Днепре на великом торговом пути «Из варяг в греки» коренные славяне.
Такое расположение предопределило важность города, как военной крепости, крупного пункта торговли и ремесленного производства.
Интересно, что как и Москва, Смоленск стоит на семи холмах и известен был и византийцам и скандинавам. Крестил Смоленск сам Андрей Первозванный.
Исток реки Днепр искать нужно там же, где начинаются реки Волга, в древности Ра, Ловоть и Двина – в Оковском лесу. Другие известные реки: Днестр, Десна, Припять, Сясь, Молога, Межа, Жукопа, Волхов, Торопа начинаются там же.
Из Оковского леса река Днепр идет на юг, Ловать на север, Волга на восток, Двина на запад.
Оковский лес настоящий распределитель мощнейших ресурсов пресной воды и обслуживает большую часть земель Европейской России.
Расположен Оковский лес на южной части Валдайской возвышенности в, теперь уже Тверской и Смоленской областях, а когда-то все это было Смоленщиной.
Реки между собой связывали волоками. В лесу размещалось громадное волоковское хозяйство. Действовал людный перекресток речных путей.
Именно здесь русское око глядело во все концы света. Не отсюда ли и название Оковский лес?
К началу девятнадцатого века в Смоленской губернии насчитывалось семьдесят девять мануфактур. На некоторых работало до четырехсот человек. Например, на парусиновой мануфактуре гжатского купца Самбурова.
К крупным мануфактурам относился стекольно – хрустальный завод дорогобужских купцов Немчиновых, полотняная мануфактура помещика Щепочкина, суконная мануфактура Олонкиных.
В Смоленске было большое количество ремесленников: золотых и часовых дел мастеров, резчиков, столяров, портных, переплетчиков, слесарей, кузнецов. Насчитывалось пятьдесят три кожевенных, два мыльных, четыре кирпичных завода.
Торговым центром была Гжатская пристань в Поречье.
Смоленск стоит на пути всех тех, кто хотел бы захватить наше Отечество. Не случайно город носит название «ключ-город» или еще «щит-город».
Из-за своего местоположения эта земля постоянно подвергалась нашествию непрошеных гостей. Так было при польском, литовском, наполеоновском и гитлеровском вторжениях.
Смоленщина первая принимала бой с супостатом.
В 1812 году Смоленск вошел в историю как город, где было положено начало конца «Великой армии» Наполеона. Именно на Смоленщине было сформировано первое народное ополчение и созданы партизанские отряды. После этой войны цветущий Смоленск превратился в развалины. Ценой своей жизни и потерями того, что накапливалось годами, смоляне внесли достойный вклад в дело разгрома завоевателя.
После войны город медленно, но восстанавливался.
В любое время и военное и мирное тянулся через Смоленск странствующий народ. Шли пешие, ехали конные, на телегах, в поездах, на автомобилях: кто по надобности в Европу, кто с востока на запад России в поисках лучшей жизни.
Поэтому смоляне лучше других были осведомлены о положении дел и в ближних и в дальних пределах, а смоленского мужика, легкого на подъем, издревле можно было встретить в разных концах страны и легко узнать по своеобразному говорку с растягиванием гласных.
От поколения к поколению передавались былины, сказки, притчи и песни. Все это позже стали называть народным творчеством, которое затем стало истоком большой литературы.
Начало семьи, о которой пойдет речь нужно искать именно здесь, в самом основании России, где тысячи и миллионы таких же или похожих историй, переплелись между собой, которые и являются Историей Российского Государства.
1
В деревне Шубкино, или по старинному не деревня, а погост, добротные дома и шумные обжитые дворы свидетельствовали о трудолюбии жителей. В одном из дворов скрипнула дверь и женский голос прокричал:
– Деуки, гъманитя тиха, пускай малиц заснять, – это ворчала бабушка, забежавшая помочь дочери по дому, – кваску дайтя глытануть халодныга, все у роити пирясохло. Жарили, жарили грибы, а яны усе гаренють, атварить нада было. Кваску дайтя.
Сказав это, гостья закрыла за собой дверь. Хозяин дома в это время не спеша собирался в лес.
– Андрей! Зачем же ты Фросе разрешаешь идти в мокрость таку? Да с малышами помочь мне надо, – капризничала жена, молодая хозяйка дома, наливая своей матери квас в большую глиняную кружку.
– Маменька, не ругайтесь пожалуйте, я не промокну, – ласково упрашивала Фрося. Девочка двенадцати лет.
– Да что ж там хорошего в лесу этом? Снег растаял. Ступить негде, лужи онни.
– Я по кочкам. Я осторожненько.
Дочка суетливо одевалась. Она застегнулась на все пуговицы. Завязала платок. Обула ботинки.
Хозяин дома словно не слышал слов жены. Он сосредоточенно собирал нужные инструменты. Дорога дальняя, назад не воротишься, если чего-то не достанет.
Собирался Андрей за соком березовым. Апрель. Самое время. Когда все было уложено в небольшой туесок,
когда бутыли в ивовой оплетке были надежно закреплены на плече, произнес коротко:
– Пойдем, доча!
– Да, что ж меня никто не слушает? – всплеснула руками хозяйка, спешно просовывая доче за пазуху ломоть белого хлеба.
Муж суровый с виду, подошел к жене и нежно поцеловал ее в щеку, щекотнув мягкой бородой. Жена замолчала. Так тихо и стояла, пока не услышала как закрылась дверь.
Андрей был хорошим отцом и мужем. Он молчал не от суровости характера, а от суровости доли, выпавшей ему. Не умел сказать красиво и боялся поцарапать нежное женское сердце словом неосторожным.
Служил Андрей много лет на Кавказе. Достаточно почитать историю войн на Кавказе и за Кавказ, чтобы понять насколько рискованной службой была именно там.
Андрей от пуль не бегал, о чем свидетельствовал наградной крест.
Путь к соку березовому был не простым. Дойти до леса мало. Нужно подняться в горку, туда, где потеплее от того, что к солнцу ближе. Березовый сок там сладкий.
Нравился Фросе лес именно ранней весной, когда растаял снег и каждую кочку разделяет одну от другой вода талая. На каждой кочке сам по себе живет целый лес, хоть и не большой, а настоящий.
Весь огромный лес сложен из маленьких отдельных кочек- лесочков, вот таких вот островков.
Не понимала Фрося и объяснить не могла почему так притягательна была ей картина эта, но все понимало ее маленькое детское сердце, открывающееся нараспашку навстречу жизни, предназначенной лично для нее.
Пока отец прилаживал бутыли к желобкам, аккуратно вырезанным в стволах берез, дочка устроилась на пенек и смотрела в лес на островки, разделенные и в то же время объединенные водой от снега талого. Вот такие же одинаковые и совершенно сами по себе отдельные и люди в судьбах своих. Каждый сам по себе со своей устоявшейся жизнью, а в то же время часть чего то огромного, общего со всеми, мышлением, понятием, идеями разделенного, а в то же время, ими же объединенного.
Сердце насыщалось зрелищем, душа наполнялась красотой, тело набирало силу.
– Пойдем, красавица! – отец протянул дочери широкую ладонь, помог ей подняться и по дороге к дому нашел маленькие белые цветы, показавшиеся из-под снега. Эти цветы, собранные в букет, Фрося несла в дар маменьке.
– А не пострадают березки?
– Так, сок по стволу, как река несется, бутыль наша для березки, словно ветка еще одна.
Вот уже и двор. На крыльце дома, по тем временам крыльцо называли – ганки – сидел сосед, одноногий старичок по имени Василий. Ногу потерял он на войне. Часто дед приходил к Андрею.
Два бывших вояки хорошо понимали друг друга и любили помолчать, покуривая забористый табак.
Старик, увидев Андрея с Фросей, схватился за костыли и попытался подняться, чтобы приветственно поклониться хозяевам, но Андрей не позволил:
– Василий, приветствую тебя! Не беспокойся, не поднимайся, – и обратившись к дочери, сказал: – ступай, милая в дом, озябнешь.
Девочка поспешила в дом. Совершенно счастливая от проведенного времени с отцом, поднялась на крыльцо и поклонилась старому человеку. После этого скрылась за дверью в доме на радость маме:
– Доченька, наконец-то! Умаялась я с малой. Не спит ну ни за что. Ничего сделать толком не дает. Белье
пересохнет. Катать надо.
Фрося безропотно сняла теплый зипун и аккуратно повесила его в сенях на свободный сучок, которых было много. Отец закрепил не толстое полешко длинное, пополам вдоль расщепленное из которого много обрубков от веток торчало. Получились такие крючки для всего. Одежда теплая развешана вдоль всей стены по полешку этому. Зипуны, кафтаны, поддевки, балахоны, армяк, шуба, полушубок, тулуп.
Выпив кружку парного молока, скрылась за плотной занавеской возле большой русской печки. За занавеской в кроватке качалке баловалась маленькая Мария. Сестры постарше, Анюта и Анна сейчас были в амбаре и лущили там кукурузу. Початки с трудом помещались в маленьких детских ладошках. Серьезность и важность доверенного им дела заставляла девочек быть молчаливыми. Рядом кудахтали куры и склевывали зернышки, упавшие мимо большой корзины.
Во дворе трудились два младших брата Фроси Егор и Иван.
Егор и Иван были старше Анюты и Анны. Считали себя совсем взрослыми. Занимались они сейчас не привычным делом для ранней весны – складывали в аккуратную дровешню дрова, набросанные высокой кучей возле самого забора со стороны улицы. На соседнем хуторе жильцы в дом новый переселялись, а старый разобрали на бревна и раздали по соседям. Самим не нужны были, потому, как лесником служил хозяин хутора того. У него дрова отборные.
Андрею многие в деревне старались подсобить кто чем. Не потому, что семья мал мала меньше ребяток полный дом, в других семьях было и поболе, а по причине его ранения в ногу. Получил он его в бою с отрядом Шамиля.
Трудолюбивый Андрей работал не жалея себя. Народ на Смоленщине работящий и мастеровой.
Земля здесь нечерноземная, особо не родила. Приходилось кумекать что с нее можно взять. Самое прибыльное дело было выращивать лен. Почва для него лучше всего подходит среднесуглинистая и супесчаная, выражаясь научно. Как раз такой здесь и была. Выращиванием льна занимался Андрей по совету своей тещи:
– Вона в соседняй дереуне лен гылавистый урадиуся. Живуть как гаспадыня и нужды ни знаить, – говорила она про семью из соседней деревни, в которой давно уже льном жили.
Итак, Андрей поставил в сени инструменты, вернулся на крыльцо и присел на ступеньку рядом с Василием. Оба закурили самокрутку. Потянулся дымок. Из дома вышла жена Андрея с ушатом полным белья настиранного. Прошла она в сторону бани. Там на широкой скамье принялась белье катать. Слышен был рокот прокатывающегося рубеля по намотанной на скалку то одной, то другой тряпице. Рубель снаружи украшен затейливым узором. На внутренней рабочей стороне были выполнены зарубки, скругленные, не острые. Рубель этот создал Андрей сам и подарил в день сватовства своей будущей жене.
Рубашки, полотенца, постели, скатерти, все прокатывалось таким образом. Потом белье аккуратно складывалось.
Для стирки применялся валек. Им белье постукивали, отбивая загрязнения. Кипятили белье в больших чугунах. После в реке полоскали. Зимой тоже полоскали белье в реке, в проруби.
Стирали щелочью, которую получали из раствора золы и мыльным раствором, который получали из мыльного корня. Растение есть такое Мыльнянка. Все добывали и создавали сами, хотя готовое мыло на ярмарках во всю продавалось.
Развешанное во дворе на веревке зимой, белье схватывалось морозом и словно окостеневшее постукивало на ветру. Ах, как пахло белье это, досушенное возле печки!
По имени жену Андрея никто не звал. Муж называл Светмой. Привыкли все вокруг, что она Светмой. Так все и звали.
Когда Светмой вернулась с откатанным бельем обратно в дом, вынесла мужчинам крынку молока и хлеб. Василий, перекусив, аккуратно вытряс из рукавицы горку свистулек:
– Вот, детишкам смастерил. Прежние, небось, порастерялись уже. Не побрезгуй. Прими в дар. Андрей улыбнулся, искренне по – детски радуясь глиняным птичкам:
– Ладненькие они получаются у тебя. Такими и торговать не стыдно.
– А на что мне старому торг? У меня все есть.
– Скоро лен сеять, – поменял тему разговора Андрей.
Старик вздохнул и замолчал, Андрей тоже молчал. Оба понимали о чем. Не смог Василий семью создать. Не получилось. Оба знали причину. Девушку, к которой Василий в молодости сватался, выдали замуж сразу, как только Василия в рекруты призвали. Кто ж позволит ждать двадцать пять лет? Именно столько тянулась воинская служба при крепостном праве. Крепостное право для Василия вся его жизнь и сущность. Оттого и радость искренняя самым малым проблескам счастья. Во всем он находил его. В самокрутке, в возможности прийти на крыльцо к соседу, в дожде, в солнце. На все смотрел с удивлением и благодарностью к жизни, что дарит она ему красоту свою. Такое созерцание атмосферу создавало рядом со стариком этим мирную.
Надежную. То, чем он был богат, никто не отнимет, не унесет. А вот, уйдет он и мир свой огромный с собой заберет. Затоскует Земля.
Василий не боролся никогда за свободу, не участвовал в восстаниях крестьян, которые случались очень часто на Смоленщине. Много слышал он о Пугачеве и его отряде, но сам не склонялся ни к Пугачеву, ни к помещикам. Умел жить сам по себе. В своем собственном мире, на своей собственной земле и казалось, что сама земля выбрала для себя именно его, этого Василия в хозяева для себя. Счастьем своим делилась с ним.
Что любовь его не сбывшаяся? Его она была и осталась. Не знал Василий, что и дети у любимой рождались все на него, на Василия похожие.
За отмену крепостного права выступали давно, еще с 1856 года с окончанием Крымской войны. Это было началом эпохи великих реформ. Именно кризис крепостничества стал причиной поражения страны в Крымской войне, которая показала военно-техническую отсталость России.
Была подорвана финансовая система. Крестьяне разорялись из-за рекрутских наборов и роста повинностей. Помещики увеличивали барщину. Началось массовое бегство крестьян от помещиков. Александр второй, коронация которого произошла в 1856 году, сказал: «Если мы не освободим крестьян сверху, то они освободят себя снизу».
Отменили крепостное право 19 февраля 1861 года, но именно на Смоленской земле жизнь крестьян стала после этого еще тяжелее. За свободу пришлось дорого платить. Например, если при помещиках обязательно положен был кусок земли пять десятин для семьи, то теперь только четыре. Отдавали крестьянам самые невыгодные куски. За использование дополнительных участков под покосы и пастбища приходилось платить помещику оброк. Несмотря на это, крестьяне вынуждены были брать землю в аренду.
Размер оброка не зависел от качества земли. Весь лес тоже принадлежал помещикам. Правда, была возможность выкупа земли, но стоимость ее была просто огромная, хотя рыночная цена невысокая.
Крестьяне покупали землю в рассрочку. Правительство оказывало содействие. Государство выдавало помещику процентные кредитные бумаги, а крестьяне должны были в течении сорока девяти лет рассчитаться за, как бы выданную им выкупную ссуду, платя ежегодно шесть процентов. Большинство крестьян оставались таким образом зависимыми. Их называли – Временнообязанные.
Все это никого не устраивало. Построенная на тяжелых компромиссах реформа, учитывала интересы помещиков гораздо больше чем интересы крестьян. Понятно, что постоянно возникали восстания. Сто восстаний произошло только за весну 1861 года. Продолжались недовольства до 1863 года. Тогда было поднято крупное восстание имени князя Голицына в Рославльском уезде, которое подавили войска.
В результате проведения реформы отмены крепостного права начал активно развиваться капиталистический уклад. Таким образом историческое значение реформы состояло в замене способа эксплуатации. Рабочая сила превратилась в наемный труд. Выкупные платежи забирали все накопления крестьян и удерживали русскую деревню в состоянии нищеты.
Бывшие крепостные назывались теперь свободными сельскими обывателями. Их нельзя было продавать, дарить, покупать, переселять по произволу владельца. Было дано гражданское право – свобода вступления в брак, право самостоятельного заключения договоров, приобретение недвижимого имущества на свое имя.
Андрей по возвращении со службы на родину, в деревню Шубкино смог выкупить участок в шесть десятин на деньги, которые сумел подсобить во время службы. Поставил дом.
Трудно было успеть за переменами, которые происходили тогда в стране.
Шло быстрое развитие промышленности, а с развитием промышленности росла потребность в грамотных людях. В первой половине девятнадцатого века увеличилось количество университетов и институтов. Это было время бурного развития науки, литературы и искусства. Расширилось книгоиздательство. Появились библиотеки. Книжные лавки.
В Смоленской области в городе Стодолище построен был завод по переработке льна.
Трепать, чесать и продавать свой лен привозили все крестьяне, занимающиеся его выращиванием.
Дальше лен шел в Европу. Славился по всему миру, прославляя своим качеством всю Российскую Империю.
2
А на дворе май месяц и пора приступать к посевной. Хорошо разработанная пашня принимала отборные семена. Не сразу Андрей бросал их в землю. В ладони своей согревал каждую горсть, благословляя на богатый урожай. Неспешно, чинно процесс был закончен. Теперь некоторое время просто ждать.
После всхода семян обязательно следует прополка. Все ребятки копошатся в поле и аккуратно вытаскивают сорняк. Взрослые работают тяпками.
Позже, когда лен поднимется, не один раз приходится обрабатывать поле золой от вредителей.
Наконец наступило время цветения. Фрося рано утром поднялась, чтобы увидеть, как с восходом солнца раскроются нежные голубые цветочки и все поле станет голубое – голубое.
Смотрела Фрося, затаив дыхание, как колыхались ровными натянутыми струнами стебли. Стойкие, такие тоненькие и такие сильные в своем понимании достоинства собственного предназначения быть льном.
– Что же отец твой яблоню ту не спилит? Зачем она посередине поля? Мешает только. Яблоки с нее кислые, а так бы убрать и сподручнее будет поле обрабатывать.
Это подошла к Фросе женщина из их же деревни. Она принесла гусят на продажу. Родители хотели добавить к своим уже взрослым птицам. Фрося поздоровалась вежливо и ответила:
– Так ведь там, под яблоней валун огромный. Его не видно будет без яблони и беды от него может случиться и неприятностей больше чем от яблони.
– Ты ж гляди шь ты…. Вона оно что! Чудеса. Яблоня – то живет за счет камня, получается. Женщина ушла, а Фрося задумалась. Что-то новое открылось для нее. Сказочное.
Попросыпались в доме малыши и девочка поспешила к ним. Переодеть, умыть, причесать, покормить, занять интересной игрой. Все это входило в ее обязанности и все это выполняла она с рвением человека, умеющего послужить. Иначе сказать, умела быть полезной. Присуще это качество народу русскому. Чахнет русский человек если пользу не приносит земле своей. Оттого и привязанность к Родине живет в каждом.
– Папенька! смотри, малая на ножки встала!
– Ух!! Ну-ка дыбки-дыбки… – вдохновлял Андрей Марию держаться на ножках.
Взял табуретку, ладненькую такую и перевернул. В образовавшийся загончик поставил малышку. Онф, крепко схватилась за перекладинки в табуретке и с любопытством принялась глазеть по сторонам, рассматривая собственное жилище.
Просторная бревенчатая изба с настоящей русской печкой ничем не отличалась от соседних. Внутреннее убранство разнилось сложностью узоров на занавесках, вышивкой на скатерти, половиками, которыми был застелен пол. Мастерство хозяйки, любовь к рукоделию славились. Зимними вечерами женщины создавали красоту. Мужчины тоже всегда находили для себя дело. Мастерили мебель и всевозможную утварь.
Избы были светлыми. В окнах стекла.
– А где Егор и Иван? – глянул по сторонам отец.
– В ножички во дворе играют, – ответила Фрося, любуясь своей милой младшей сестренкой.
– Тять, смешно – то как она ручками держится, ножками топает! Тять, а купи мне книжку с картинками. Сказки. В сенях хлопнула дверь. Скоро в горнице предстала перед всеми сестра Фроси Анна:
– Няня, няня! – прокричала она, – смотри!
Няней звали Фросю все ее братики и сестрички. Любили они няню свою крепко. Она ж их всех вынянчила. Сама небольшого роста на Дюймовочку похожа, и как успевала все? Как управлялась с малышами? А красавица! Коса до пояса. Круглолица, румяна.
Отец любовался дочерью и вспоминал как сватался к мамке ее, к жене своей, первой красавице на деревне. Заприметил – то сразу красоту такую, вот подойти не решался. На войне ничего не боялся, а тут весь словно осиновый листок дрожал при одной мысли, что свататься нужно. На всю ж деревню событие, а ну, если откажет? Позорище. Только это уже что? Как без нее? Не сможет.
Случай помог в глаза ей взглянуть. Бежала она по мостику через ручей. Косынка на плечах. Ветром косынку сорвало. Легкая косынка была и улетела высоко на дерево, а там за ветку зацепилась. Андрей проходил не далеко как раз проверить не попались ли рыбешки в запруду возле мостков устроенную. Увидел, как любовь его расстроилась из-за косынки своей и подбежал помочь.
Косынку с дерева добыл и на плечи-то девушке накинул. Глянула она на парня, зарделась вся и убежала. Этого взгляда хватило Андрею, чтобы понять, что не прогонит она со двора сватов его. И страх прошел.
Анна, вбежавшая в горницу, крепко держала в руках котенка. Хорошенького пушистого. Таких не было в их местности.
– Откуда ж чудо такое у тебя, доченька? – весело спросила мама, – ты смотри, пушистый какой!
– Там проезжие проезжали. У них в телеге у кошки ихней недавно родились котятки. Одного они мне отдали. Он умненький. Уже сам язычком молочко лижет. Смотрите!
Анна, держа котенка в одной руке, другой схватила из под печки черепок от старого разбитого кувшина и попросила Анюту:
– Влей скорее молочка!
Анюта оставила свое занятие, куклу она из тряпицы мастерила, и быстро помчалась в сени, а из них в чулан и из большого толстостеного сундука с тяжелой крышкой достала крынку с молоком. В чулане всегда темно и холодно. Солнце не проникает. В прохладе сохраняются продукты долго в сундуке.
Скоро все семейство умилялось, глядя на котенка, слизывающего из черепка молочко.
По мордочке стекали капли на пол и их подобрать подошла старая кошка Глашка. Она добродушно отнеслась к появлению нового питомца.
Анна поглаживала котенка и приговаривала:
– Минка, минка…. Андрей рассмеялся:
– Латышка твоя кошка?
– Почему латышка? Ее так назвали хозяева.
– Латыши так всех котов зовут, как мы кис-кис. А ты ей теперь имя придумай. Мама предложила:
– Да пусть Минка и будет, – так и решили, – вот ведь Анна наша всегда там, где проезжие. Что тебя так тянет к переселенцам?
Анна пожала плечами:
– Интересно про другие жизни узнавать. Они, не местные эти и одеваются не так, как мы и говорят по-другому. Я вот вырасту и тоже уеду.
– Куда ж это ты уедешь, доча?
– А вот куда-нибудь. Просто уеду и жизнь другую узнаю.
– Чем же тебе твоя жизнь не нравится?
– Очень нравится, но вот, нравится же кому-то другая, его жизнь, а какая она?
– Чудная ты, – проговорила Фрося, – слушать тебя интересно.
Андрей молчал. Понимал, что не сможет удержать на одном месте свою большую семью. Это и печалило и радовало. Может и неплохо, что разбредется родня по разным городам и весям? Только здесь-то все обустроено и обжито для чего? Неужели пропадет труд такой великий?
– Знаешь, – словно услышав мысли своего мужа, проговорила Светмой, – родная земля тянет к себе материнским призывом. Вернутся кто раньше кто позже. А может, кто и вообще не захочет с места двигаться. А только если кто и не захочет возвращаться, а в новых местах обживется, так лишь бы жили хорошо да счастливо. Что нам еще нужно?
В дом вбежали Егор и Иван. Они горячо спорили после игры в ножички, кто из них жульничал.
– Мальцы! – крикнула мама, – возьмите корзину поширше, да насобирайте щавеля. Щей наварю.
Мальчики перестали спорить и очень неохотно направились в сени за корзиной. Никто не любил щавель собирать. Мелкий, в траве прячется весь. А собрать нужно чисто, чтобы маме перебирать не приходилось.
– Ну, что там лен наш? – спросил отец.
– Цветет во всю, – ответила Фрося.
Цветет лен две недели. Когда коробочки потемнеют, начинали лен теребить и брать. Не косить, не срезать, а именно брать, то есть, с корнем выдергивать. Брать нужно, когда семя летит. Торопиться необходимо, чтобы семя не утекло и сам лен не перестоялся, иначе волокно потеряет гибкость. Снопы ставили в бабки и сушили. Высохший лен на лошадях везли на ток, то есть, расчищенное место. Там его обмолачивали. Семена сортировали: на посев и на масло. После обмолота снопы везли на реку и неделю, прижатые стебли ко дну, вымачивались. Потом снова на стиле равномерно расстилали и ждали, когда льноволокно будет хорошо отделяться от косты, это ненужная часть стебля. После просушки весь процесс сводился к отделению косты от волокна.
3
Андрей раз в год отвозил лен в Стадолище. Там вытрепать, вычесать есть на чем. Тридцать процентов продавал, а остальное оставлял для себя, увозил домой.
Уже из потрепанного и вычесанного льна пряли и ткали сами жена и дочери. Теща активно помогала. Кроили и шили все вместе. Потом вышивали и красотой этой окружены были.
Городок Стадолище привлекал деревенских жителей всей округи не только тех, кто лен выращивали. Здесь была возможностью сбыть продукцию, созданную своими руками. Смешанная торговля велась в сельской лавке и можно было купить абсолютно все.
Для крупных торговцев были построены торговые склады, или сараи. Польские купцы складывали свои товары в них. По – польски сарай – стодола. Отсюда и название города. Земли вокруг поселка принадлежали помещику Аничкову.
В крупное торговое село поселение превратилось благодаря железной дороге. Проходила она через станцию Стадолище на участке Орловск – Витебск.
Уже заканчивалось лето. Было еще жарко, но листья на деревьях огрубели. Готовясь к листопаду, стволы не позволяли соку буйствовать. Тяжелые и мало послушные ветру ветви качались лениво. Этот особый тяжелый осенний шум леса наполнял ум покоем. Закончится уборка всего урожая и наступит зима. Тихая. Спокойная.
Выручив хорошую сумму денег, Андрей направился в сельскую лавку за покупками. Нарядный и видный крестьянин сразу привлек к себе внимание торговцев. Видно было, что мужик не с пустым кошельком.
Праздничная рубаха на нем с вышивкой, застегивающаяся на одну пуговицу. Порты из плотного добротного холста синего цвета.
– Ленточки! Нитки вышиванные! Иголочки!
– Топоры! Ножи! Ножницы!
– Чугунки да ухваты!
– Конфеты, пряники, баранки!
Андрей жадно разглядывал товар. Все нравилось ему и все бы купил, если бы мог себе это позволить. Нельзя деньги бездумно тратить. Сбережения должны быть в доме обязательно. Как без них?
Первым делом купил Андрей хороший табачок себе да деду Василию. Потом ленточек ярких жене да дочкам. Мальцам своим купил он инструмент хороший для резьбы по дереву, конфет на всех набрал, да пряников ярких. Фрося книжку просила для себя со сказками. Вот с этим делом стопор произошел. Лавку книжную нашел Андрей и книжки со сказками есть, только что именно выбрать для дочки? Не подумал он расспросить и не знал, что сказок так много. Торговец весь свой товар показал, а Андрей только вспотел от переживаний, что не угадает и не то что нужно привезет.
По базару шел статный мужик. Он прямиком смело направился к лавке книжной. Деловито пробежался по обложкам, смело взял в руки толстую книгу с яркими картинками, пролистал несколько страниц, спросил про цену и отсчитал нужное количество монет. Только собрался уйти, как Андрей ухватил его за рукав:
– Постой, добрый человек! Ты я смотрю, кумекаешь в деле этом. Посоветуй и скажи почему ты эту книгу выбрал?
– Никифор я, – ответил мужик.
– Я Андрей, – снял шапку Андрей.
– Сын мой в школе учится. Им нужно именно вот эту книгу для прочтения приобрести. Вот приобрел.
– Там-то знают, что детям нужно. Я, пожалуй, тоже такую же куплю дочке своей.
– Купи купи, пусть читает, умеет, хоть? – усмехнулся Никифор, – или из-за картинок?
– Да, а чего ж в наше то время и не уметь читать? – слегка вспылил Григорий, – я и научил. Все дети у меня читать умеют.
Никифор с уважением повел бровью, попрощался и ушел, а Андрей заплатил за книгу, завернул ее аккуратно в льняную тряпицу. Все покупки в телегу уложил.
По центральной улице Стодалища ехал Андрей и разглядывал дома городские. Проехал мимо школы. Основана она была еще в 1891 году. При школе имелось общежитие и библиотека. Мимо лекарской проехал, которая здесь еще с 1885 года.
Дворов в Стадолище не много и жителей постоянных не много, но сами дворы богатые. С высоченными заборами. Дворы булыжником вымощены. Андрей знал дорогу от Смоленска до Рославля, что булыжная она, но что двор можно булыжником выложить, почему-то сам не догадался бы. Нравилась ему идея эта и планировал свой двор так же облагородить. Руки только никак не доходили.
– Это чисто всегда. В дом грязь не несешь, – проговорил он своей лошади, – город он и есть город. Вишь, тебе тут и школа и фельдшер. Одно плохо, что земля далеко. Это ж, и прополоть и пробороздить и золой просыпать, все надо путь отдельный проделывать. Нет. В деревне лучше. Да, и не видит тебя никто, а тут каждый, как на блюдце друг перед другом. А огородики аккуратненькие у них. Ровные. Постой-ка, пррруууу….
Лошадь остановилась. За одним из заборов на грядке росли густые широкие листья. Что за диковинка такая? Слез Андрей с телеги и во двор крикнул:
– Хозяева!
– Что кричишь-то?
Андрей даже вздрогнул. Не ожидал он, что совсем рядом хозяева окажутся. Куст смородины скрывал старушку. Она аккуратно ветви подвязывала к столбикам, чтобы ветки по земле не стелились и ягода чистой была.
– Вы уж простите меня за беспокой, а только что это у вас на грядке за листья такие растут?
– Ты что щавеля не видел никогда? Андрей уставился на листья:
– Щавель? Такой огромный?
– Таки да! Я что ж в поле ходить буду за щавелем этим? Я его семена сею на грядке и вона он какой огромный растет. А вкуснее – то насколько, чем с поля! Да я дам тебе семян. У мя много. Что мне одной над то?
Женщина ушла в дом. Андрей подхватил колышки, да подпорки и поднял ими ветки куста смородины. Быстро с делом управился. Скоро хозяйка вернулась с красивой жестяной коробочкой. Увидела кусты облагороженные и руками всплеснула:
– Ай, спасибо тебе, добрый человек! Я сама и до вечера бы не управилась. Вручила старушка коробочку Андрею:
– На вот. Дарю тебе вместе с коробкой этой. Хороший ты человек. Пусть тебе диковинка достанется и постой еще.
Старушка подошла к грядке и оборвала весь щавель. Охапку отдала Андрею:
– Вот, попробуешь. Он растет мигом. Через пару тройку дней новые листья придут. Поклонился Андрей старой женщине, уложил подарки и прыгнул в телегу:
– Ннно….!
Лошадь быстрым шагом пошла по дороге в сторону деревни. Домой.
На дороге уже стояли Егор, Иван и Анюта с Анной. Фрося играла с Машей и встретить папу не могла.
– Тятя! Тятя! – радостно закричали дети, увидев телегу, и бросились навстречу, пыля босыми пятками. Скоро все шумной компанией, усевшись рядом с отцом, въехали в свой двор.
Светмой стояла на крыльце и улыбалась. У кого б еще был такой муж? Никогда пьяным не видела его. Все почти что в деревне у них из города возвращаются с песнями, руганью, а ее муж с подарками.
Андрей спрыгнул с телеги и принялся распрягать лошадь. Дети похватали все, что нужно было из телеги в дом принести. Скоро все сидели за столом и ждали, когда отец начнет дарить подарки и рассказывать о своей поездки. Интересно было и про людей и про наряды.
Первым делом на стол легли сладости. Радости небыло предела. Потом конечно же ленточки и нитки вышивальные. Инструмент мальцам. Коробочка с семенами.
– Чудной ты! Это ж где видано такое, чтобы щавель! Траву полевую на грядке сеять! Смеялись долго и если бы не красивая коробочка, то наверное выбросили бы семена эти.
– А щавель где? Почему из телеги не взяли? – спросил отец, совершенно не смутившись, что над ним посмеялись.
Егор помчался из дома во двор и последний пучок щавеля отобрал у козы. Очень уж ей щавель этот по вкусу пришелся.
Обглоданный пучок Егор принес в дом и положил на стол.
– Это что? Все, что коза нам оставила? Нет уж, пусть доедает. А на следующее лето увидите какая это вещь! Собирать по полянам не нужно будет.
Фрося с нетерпением ждала когда очередь дойдет до нее. Отец аккуратно развернул тряпицу и извлек большую с яркими картинками книгу сказок. Дочка трепетно взяла книгу, открыла и увидев красоту небывалую на первой же странице, с трудом сдержала слезы.
Желтоватые шершавые листочки аккуратной стопочкой сшитые и проклеенные по краю пахли типографской красой.
– Почитай! Почитай! – закапризничали младшие сестры. Мама с папой тоже попросили почитать. Фрося раскрыла книгу и начала с первой страницы:
– «У одного богача сын был с порядочной дурью».
Все, кто сидели за столом так под стол и покатились со смеху! Фрося тоже с трудом перестала смеяться и продолжила читать:
– «но богач, как говорят наши старики, и быка женит». Григорий подтвердил:
– Так, известное дело! За богатого всяк пойдет!
– «И верно. Вздумал богач своего сына женить. Говорит своей старухе: «Ну как баба думаешь, надо при своих глазах сына женить!» Та очень рада была этому и стала сына учить, чтоб он покруглее выражался. «Смотри, сынок, когда с отцом поедешь в сваты, попроворней будь. «Приезжают они к одному богачу. «Ну, что, брат, – говорит отец жениха, – вот как я собственно знаю, у вас есть барышня, а у меня жених, не будете ли согласны породниться со мной?» «От чего же – говорит отец невесты, – мы вами не брезгуем.»
Дальше сказ шел про то, как проворен был жених за столом и все мясо съел. Не сосватались. Мать объяснила, что нужно было ножиком резать и немножко поесть вилкой. В другом доме орехов насыпали и жених уже ножом с вилкой их есть пытался. Только по полу раскидал. Мать пояснила, что горсть взять нужно было и невесте предложить. В третьем доме молока влили. Он горстью молоко набрал и невесте протягивает. В общем, так до сих пор холостой этот дурак ходит.
Смеху было! Веселья в доме! Следующая сказка про царевича, серого волка и про жар-птицу. Фрося загадочно закрыла книгу, увидев картинку, на которой прильнув друг к другу мчатся на волке Иван царевич и Елена Прекрасная. Сказала, что на сегодня хватит. В следующий раз почитает. Сама из-за стола ушла в уголок свой под окошком и принялась читать беззвучно и таинственно при свете лучины.
Андрей поднялся из-за стола:
– Пойду Василию табачку снесу.
Сказав это ушел. Светмой пересчитала деньги, мужем вырученные и довольная спрятала их под половицей в укромном тайничке семейном, о котором все знали, что там деньги сберегаются.
4
А Никифор тот, который Андрею встретился, в Стадолище приезжал на ярмарку потому, что многое, что там продавалось, до их села не доезжало. Разбиралось другими купцами и развозилось по всей стране. Был он крестьянином зажиточным и всеми уважаемым. Детей своих старших Григория и Прохора за уроки каждый день усаживал даже если дни были выходные и школа не работала.
– Гринь, ня знаешь, чаго йта гуси гъгрътали ноччий? Ти ня хорь лазить? – громким голосом спросила хозяйка дома, войдя в горницу.
Гриша, старший сын Никифора только хотел матери ответить, но отец крикнул:
– Ты ня слухой бабьи гамонки, у книгу гляди.
Потом замолчал, сморщив лоб, поняв, что по старинке по деревенски с горяча заговорил и поправив речь, уже помягче пояснил:
– Я не против матери, не подумай, я за учебу что ба. Все теперь держится на ученых. Читать будешь уметь не пропадешь нигде. Вона писарь в уезде нашем живет весь век спину не горбатя, почему? Потому что грамоте обучен.
Мать подхватила отцовскую тему:
– Да, ребятки, прав батька ваш. А я пойду сама разберусь с гусями этими.
Мать вышла во двор. Гриша и Прохор принялись переписывать буквы из книги в тетради. Младший брат Лаврин сидел на лавке возле окна и плел новую плеть для лошади. Отец помогал и подсказывал. Сестренка Наташа мотала кукле лапти малюсенькие. Сама маленькая еще, а так ловко умела всякие поделки поделывать, особенно плести, что и родители удивлялись способностям дочки своей.
Корзиночки, подставочки, подстилки, чего только не придумывала Наташа. Кукле своей кроватку сплела. Постельку пошила.
Отец, убедившись, что все дети заняты важными делами, вышел из дома. Много работы во дворе для него. Лошадь накормить, да почистить, собаке злобной цепь поправить, сани пора уже осмотреть к зиме подготовить. Не ждать же когда снег насыпется.
Гриша и Прохор занимались добросовестно. Прохору скоро наскучила писанина и проговорил он загадочно:
– А ты, Гринь, знаешь про клады в лесах наших около города?
– Что? – уронил ручку Гриша и сам испугался тому, какую кляксу поставил. Чернила капнули, хорошо что на подстилку, которые Наташа им наплела специально для занятий. Не заливать же стол чернилами. Поди потом отчисти его попробуй.
– Какие клады? О чем ты?
– Так вот слугай, если не знаешь!
– Не слугай, а слушай! Сколько тебя в школе учат!
– Слушай, слушай! У бабки, что на краю Стодалища живет, шкатулка есть диковинная. Там так все не просто собрано из всяких перегородочек и открывается секретно, что счастье даже просто в руках подержать. Я сам видел. С отцом как-то вместе ездил на станцию железно – дорожную. А шкатулка у нее знаешь откуда? Дед ейный в грабеже участвовал французов, когда отступали они. Награбить – то награбил а куда награбленное деть? Это ж крепостное право было. Все должно было отдаваться помещику. Не захотел он отдавать и закопал где-то в лесу около дома своего недалеко.
– И чего ты думаешь найти?
– А почему бы и нет? Нужно бабку расспросить про все, может она и знает место.
– Знала бы так давно бы сама откапала.
– Нет. Куда ей? На что? А узнать у нее можно попробовать.
– Пойти и спросить да?
– Да.
– Ну, ты придумал! Не скажет она. Да, и враки это все. Прохор замолчал, но не надолго:
– Про Семлевское озеро слышал? В нем Наполеоновский обоз с награбленным затонул.
В дом вошла мама. Мальчики снова принялись переписывать буквы. Тишина и только перья поскрипывают по бумаге шершавой. Лаврин плеть-то новую плел, а разговор старших братьев на ус наматывал. Про клады в лесах.
Если сказать про маму их, то женщина она была статная и ревнивая. Одевалась всегда нарядно, чтобы муж ее только ею любовался.
В этническом отношении смоленщина вообще сложный регион. Разнообразие ярко выражено в одежде. Складывались наряды из разных народностей в один костюм. Обязательным были поневы – полотна собранные в юбки и фартук. Рубахи холщовые выбеленные с вышивкой. Дополнялся наряд верхней холщовой короткой рубахой «Носовой» тип безрукавки. На голову – наметка – половинчатый головной убор, напоминающий чалму.
Что ярко бросалось в глаза в нарядах хозяйки дома? Носила она в основном фабричную одежду. Фабрики, мануфактуры работали уже на полную мощность.
– Вы, ребятки, стол освобождайте уже. Отцу обедать надо.
Ребята послушались маму, аккуратно сложили книги и тетради, переставили чернильницу на подоконник и свернули плетеные подстилки.
Мама вытерла со стола, постелила скатерть небеленую повседневную и, не спеша принялась выставлять на подставки сначала чугунок с похлебкой, потом чугунок с жаркое, после горшок глиняный с пенками поджаристыми. Все это стояло в печи томилось. Из сеней холодных принесла в корытце небольшом, из полена выдолбленном, капусту квашеную и квашеные яблоки.
В дом вошел Никифор. Зипун оставил еще в сенях, а в доме развязал пояс, скинул жилет и, вымыв руки под умывальником, сел степенно за стол на самое почетное место хозяина. Перекрестился и взял ложку. Это было разрешением для всех приняться за еду. В тишине слышался стук ложек о чашу. У каждого ложка своя. Это, как зубная щетка, сугубо индивидуальный предмет. Взять не свою ложку считалось недопустимым. Кроме ложек, пользовались и вилками.
Гриша возьми, да и спроси у отца:
– А что, тять, не слышал ты про клады в лесах наших запрятанные?
Прохор покраснел и даже вилку из руки выронил. Лязгнула она о чугунок, а отец строго произнес:
– Чтобы я никогда не слышал об этом ни от кого из вас! Мало ли кто что трепет? Вы еще начните искать клады эти! Вона сколько обнищало из-за кладоискательств, глянь! Не пашут не сеют, на работу не ходят, а все чего-то ищут. Хоть бы кто нашел, так, понять можно б было. А то ж, не нашел никто ничего.
Гриша, поняв, что сглупил, начав такой разговор, чувствовал себя ужасно, глядя на выражение лица Прохора и ощущал себя настоящим предателем. Все же решился спросить:
– Так, может надо знать место? Отец рассмеялся:
– Ну, да. А то бы ты хотел увидеть столбик и стрелку где сокровища зарыты! Весь лес поди – ка перекопай. Картошку посадить и то без нытья не можете с братом своим, а клад найти это тебе не на глубину лопаты подкапнуть. Все. Закрыта тема! Жена! Кофе подавай.
Недавно отец приобрел у купца московского кофемолку. Кофе часто продавалось в чайной лавке. Можно было его на вес купить. Кофемолка тяжелая с толстой ручкой, которую любил крутить Лаврин. Ему всегда молоть кофе и поручали. Он аккуратно пересыпал готовый порошок в мешочек из плотной ткани. Мешочек этот всегда над печкой подвешивали. Над печкой была шпагатина протянута и на нее развешивали все, что просушить нужно было. Жена спешно убрала со стола и выставила кофейник, потом чашки глиняные и баранки.
Баранки эти мягкие. Вилкой брали к ним пенки поджаристые из горшка глиняного и не спеша припивали кофе. Сахара в доме всегда было вволю.
Наташе не позволяли кофе пить. Это был не детский напиток. Она пила горячее молоко подслащенное. Рядом с ее миской и чашкой на столе всегда кукла ее сидела.
В благодушном расположении отец откинулся на спинку стула и принялся вести беседу:
– Крестьянин встретился мне в Стодолище около лавки. Книжку не знал какую выбрать дочке своей. Я ему подсказал. Они там в деревне своей грамотой смотрю, занимаются с детишками своими. Говорит, что сам детей читать научил.
Жена вздохнула.
– Не ленивые. Хозяйственные, – добавил Никифор.
– А нешто ж я у тебя ленивая? Нечто ж тебе времени не даю с детьми грамоте учиться?
– Я не это хотел сказать.
– А сказал это! – раскапризничалась жена.
– Прости, – закончил спор муж, – не подумал я.
Отец поставил пустую чашку на стол, поднялся и вышел из-за стола. Снова вымыл руки.
Умывальник был самый простой. Подвешенный кувшин с тонким носиком цеплялся ручкой к гвоздику, чтобы вода из носика тонкой струйкой бежала в подставленный ушат. Рядом полотенце всегда чистое. Каждый день свежее вывешивалось.
Как только поднялся хозяин из-за стола, Прохор словно молнией сверкнул взглядом на Гришу и прошептал:
– Ни слова от меня больше ни о чем не услышишь!
Гриша ничего не нашелся ответить и тихо вышел из-за стола, сказав маме спасибо.
Когда все поели, мама свернула опустевшую скатерть и вышла из дома вытрясти ее. Вернулась с аккуратно сложенной и убрала в ящик буфета. Буфет могли себе позволить только состоятельные люди. Никифор очень гордился тем, что смог купить такую роскошь. Полоски толстого стекла в дверцах сверкали чистотой. За стеклами видны были бокалы. Красивые тарелки и стаканы красовалась на полках. Посуду эту только по праздникам доставали.
Нарядная мама, уважаемый всеми отец, красота в доме и зажиточность. В такой атмосфере росли Гриша, Прохор, Лаврин и Наташа. Кукла у Наташи была не тряпичная, а с фарфоровой головой и ладошками тоже фарфоровыми. С вьющимися волосами, и в роскошном платье.
5
«Посылает царь младшего брата. Тот сидит час, другой – никого нет. Уже полночь. Хочется ему спать, но терпит. Вдруг видит – светло-светло стало в саду. Прилетела большая птица, как жар горит.»
Время летело. Фрося подросла и превратилась в девушку. Заглядывались на нее парни многие. Григорий понимал, что выдать замуж дочку придется, но сурово каменело лицо его, когда думал о том, что достанется она какому-нибудь неотесанному грубому парню. А если еще и пить будет?
Все дети подросли. Уже не нужно было помогать с малышней. Время свободное появилось у Фроси и она не спеша вышивала и шила. Мама в тайне собирала приданое.
Как обычно, отправился Андрей в конце лета в Стадолище продавать лен. Хороший солнечный день. Лошадь останавливалась у каждого ручья воды попить.
В городе сдал Андрей лен, получил деньги, купил все необходимое и уже направил путь к дому, как увидел на дороге Никифора. Того самого, который ему когда-то книжку купить посоветовал хорошую.
Андрей крикнул прямо с телеги:
– Доброго здоровья Вам!
Никифор взглянул на Андрея, не сразу узнал, а когда узнал, то радостно ответил:
– И тебе не хворать! Посидим в трактире.
Остановился Андрей и спрыгнул на землю, привязал лошадь, да вместе с Никифором направился к каменному просторному зданию у самой дороги.
Никифор часто бывал в трактирах и смело распахнул дверь. Жена его за трактиры не корила. Муж знал меру.
За столами шумели мужики. Курили и пили. Кто водку, кто пиво. Закусывали кто чем. У кого денег побольше, тот рыбой и цыплятами жареными, кто победнее, тот капустой и огурцами солеными.
Трактирщик подбежал к новым посетителям и учтиво подвел их к свободному столику. Подбежал половой с перекинутым через руку полотенцем и, согнув спину, принял заказ.
Андрей взял для себя пива кружку и колбасу копченую, а Никифор хотел было водку заказать, но не стал при Андрее, а заказал себе вино красное и гуся жареного.
– Я в Деребуж живу. Слышал такое? Сюда редко приезжаю по делам разным.
– Я из Шубкино. Сюда лен на продажу привожу. Деребуж конечно слышал, но не бывал ни разу. Не приходилось.
– Лен это хорошо. Прибыльно. Работы только много с ним.
– Зато прибыльно.
– За то и выпьем. За прибыль. Моя семья в эти края перебралась в 1870 году на стройку завода хрустального, – продолжил беседу Никифор.
Нужно сказать, что прежде там был уже завод стекольный с 1804 года около деревни Свары, это сто двадцать километров от Рославля. В 1824 году начал работать Екатерининский завод. Перешел по наследству к В. Л. Эндельгардту и он продал его харьковскому купцу Соколову И. А. Соколов начал строить еще один завод в Ново -Деребуже.
Андрей не мог не слышать про завод. Он, как открылся, так народу двинулось в поисках работы отовсюду. Семьями со всем скарбом переезжали и не мудрено. Вместе с заводом сын хозяина Соколов И. И. строил поселок казенных домов для жилья рабочих и другие невиданные прежде объекты. При заводе имелась паровая мельница, своя лесопилка, амбулатория, создана и оснащена пожарная дружина.
И.И.Соколов был попечителем трех школ прихода села Деребуж. На его деньги школы строились, оборудовались и ремонтировались. При школе были созданы хорошие библиотеки, приобретены учебники, волшебный фонарь показывал Туманные картины. Для взрослых работников завода устраивались народные чтения. Книги выдавались на руки. Позже, уже в советское время завод получит название «Красное знамя» и работать будет до 1941 года.
Желающих переселиться в поселок новый было конечно гораздо больше трехсот восьмидесяти рабочих мест и, не получившие работу, стали разъезжаться по деревням в надежде, что земля прокормит.
В деревне Деребуж отец Никифора приобрел недостроенный сруб. Его достроил. В этом доме и родился Никифор. У самого Никифора родились потом три сына и дочь. Так в этом доме теперь и жили все.
– А дочка твоя что? Подросла, небось? – спросил Никифор. Андрей болезненно тяжело вздохнул:
– Подросла.
– А что не так?
– Все так, да с женихами я не определюсь. Грубые парни у нас. Моя Ефросенька в ласке выросла, а как погляжу в других домах сколько грубости, аж страшно делается. А это ж и к внукам моим тако ж будет.
– Тяжелый вопрос. Мой Гришка-то тоже в женихах. Ученый, вежливый, а работящий! Девки к нему так и катются, а ленивые такие все…. Только по лавкам за товарами бегают и шляпки себе новые надевают. Ну куда такая хозяйка? На что нам куклы эти напудренные, как кукла фарфоровая у моей Наташки. Ее-то я к труду приучил. Она на завод скоро поступит, как учебу закончит. Сыновья уже отучились. Работают.
Подпьяневший Андрей проговорил:
– У тебя Гриша, у меня Фрося, а за их счастье и выпьем!
Чокнулись отцы и оба друг на друга взглянули широко глаза раскрыв.
– Таки чем не пара? Почему бы им совместное счастье не создать? – почти хором произнесли и выпили.
– Моя Фрося красавица!
– Мой Гриша видный!
– Засылай сватов!
– Жди к октябрю, как весь урожай убран будет.
Приехал домой Андрей в этот день впервые в своей жизни в стельку пьяный. Светмой в слезы, девочки спрятались на печку. Парни занялись лошадью и телегой, а Фрося помогла отцу раздеться и уложила его спать.
Мама плакала всю ночь. Фрося успокаивала, что тятя не будет больше так делать, но мать не унималась и причитала о том, как теперь вся семья их по миру пойдет от того, что отец спился. Пропьет все и избу подпалит. Где все жить будут? Где она сама состарится? Хорошо если в монастырь возьмут.
На следующий день Андрей поднялся рано. Он хорошо отдохнул и в хорошем расположении духа спросил у жены, с потухшим взглядом смотревшей в окно:
– Где Ефросиния?
– На реке она. Чугунки чистит.
Андрей накинул зипун и вышел из дома. На крыльце сидел дед Василий:
– Здоров!
– С поклоном! Покурим?
– А, знаешь, да. Покурим.
Андрей уселся рядом с Василием. Молча скрутили самокрутки. Потянулся дымок от терпкого табачка.
– Это последняя у меня пясточка, – вздохнул Василий, заподозрив, что Андрей в этот раз деньги все пропил и старика без табачку оставил.
– Привез я тебе свежего, привез! – весело успокоил соседа Андрей, – закрутился только, забыл отдать. Сейчас покурим и я вынесу.
– А чегось замоталси то? Вроде, как всегда из города прибыл…. – Василий подозрительно присматривался к Андрею, стараясь выпытать у него с чего это он в пьянство ударился, – вся семья твоя о тебе тревожится.
– А что такой? – искренне испугался Андрей.
– Так как же? Пьяный ты приехал в стельку. Во двор вбежала теща с узелком в руках:
– Глянь! Тверезый уже!
Из дома вышли Егор и Иван. Бабушка ласково проговорила своим ребяткам, протягивая им узелок:
– Хадите крысей подъедать!
Мальчики взяли узелок и вернулись в дом. Василий поддержал разговор с гостьей:
– Караси это хорошо. Ты их вкусно жаришь.
Теща потопталась возле крыльца и наконец решилась:
– Лигла учора, думъла засну, Иде ж тут заснеш! Дакеда девычка моя ночий всю проплакала? Вам усе б гъливать. Где ж гарелку куплял?
Андрей почувствовал себя очень не ловко. Так стыдно ему еще никогда не было. Теща, качая головой прошла в дом, утешать дочь и уговаривать простить мужа.
Дед Василий с пониманием поглядывал на Андрея и наконец, сказал ему:
– Ты, знаешь, пить лучше бросай. Это дело не гожее. Смотри на меня. Я никогда ни глотка. Зло такое в дом не пускай. У тебя дети вон как пример берут с отца.
5
Осень. Тишина на полях. Начинается ежедневная протопка печей. Над каждой крышей с утра тянется дымок. В один из дней за столом перед всей семьей Андрей задал Фросе вопрос:
– Доченька, ты уже взрослая и что думаешь о своем будущем?
Светмой мгновенно поняла к чему ведется разговор и из ее глаз брызнули слезы. Андрей продолжил:
– Как я заметил, у тебя на примете нет жениха, так вот, скоро в наш дом приедут сваты. Нужно, чтобы ты была готова. Соберись с мыслями. Настройся, чтобы не испугаться и чтобы выглядеть достойно.
Фрося покраснела и, чтобы вырваться из такого стеснения, пошутила:
– Ты меня учишь, прям, как в той сказке, что сына учили говорить округлее, да быть проворнее. Всем стало весело от слов этих. Отец сказал с улыбкой:
– Вот, полезную книжку Никифор посоветовал мне.
Замечал Андрей насколько смышленее его дети, чем он сам и его родители. Способствовало развитию мышления и смекалки конечно же чтение книг. Газеты, журналы. Весь экономический подъем в стране вскармливал будущие кадры для развития страны.
Фрося сердцем своим чутким уловила печаль отцовскую и спросила:
– Тять, ты обиделся на меня за шутку мою? Прости меня. Григорий тряхнул бородой:
– Да, что ты! Доченька моя, нет. Печалюсь я от того, что в моем детстве нет того, что теперь есть у вас. Радуюсь за вас детей моих. Вы мое будущее.
Через две недели после этого разговора в Шубкино въехала нарядная телега. Все жители знали по какому поводу так раскрашивают борта телеги и наряжают лошадь. Народ посыпал с каждого дома. Никто не был удивлен, что лошадь остановилась возле дома Андрея. Дочь на выданье.
У Фроси были приготовлены заранее наряды на этот случай и она быстро поднялась в свою комнату. Там младшие сестры помогли ей нарядиться.
Разговор в горнице пока что велся без нее:
– Молодой гусачок ищет себе гусочку. Не затаилась ли в вашем доме гусочка?
– Есть у нас гусочка, но она еще молоденька.
По обычаю родители невесты должны были сначала отказывать и сват должен уговаривать. Разговор шел неспешный. Стол был накрыт богато. Наконец, настал момент позвать невесту.
Фрося вошла в горницу ни жива ни мертва.
– И красавица, и мастерица…. – слышала она все, словно под стеклянным колпаком.
Гриша сразу понравился ей. Статный. Высокий. Она Грише тоже понравилась сразу. Не высокая, как Дюймовочка. Красивая. Взгляд чистый, безхитростный.
Будущая теща предложила будущему зятю полный стакан кваса медового. Жених выпил все. Это было знаком того, что сделка состоялась. Все довольны. Жених оставил много подарков для всех будущих родственников.
По обычаю теперь родители невесты должны были поехать посмотреть на дом жениха. Убедиться, что он состоятельный.
После этого укладывалось приданое.
Две недели пролетели быстро. Андрей и Светмой отправились в дорогу нарядные с подарками для будущих родственников. Вернулись оба довольные и оба пьяные почти ночью.
Свадьба была назначена на первые числа декабря. Это был снежный морозный день. Светмой вышла на крыльцо, чтобы насыпать крошек в кормушку, прикрепленную к решетке палисадника и, по привычке бросив взгляд в сторону деревенской улицы, не сразу поняла почему испугалась. Стоять на улице было холодно, по
– этому женщина быстро перебежала двор, пополнила кормушку и бегом вернулась на крыльцо, взялась за ручку двери и резко развернулась. Как застывшая колонна стояла она и смотрела в сторону дома деда Василия. Не тянулся привычный дымок из трубы дома его.
Светмой кинулась в дом и крикнула Андрею:
– Поднимайся! Случилось что-то! Сходи быстрее к деду Василию. Слег наверное, печь протопить не может.
Андрей мигом вскочил с палатей, оделся, обулся и, нахлобучивая на ходу шапку, скрипнул воротами. Снег хрустел под ногами. Добежал до Василия и осторожно постучался. Никто не ответил и Андрей толкнул дверь. В маленькой ветхой избушке было холодно. Еле слышно кряхтел на печи дед Василий, а сказать ничего не мог.
Андрей первым делом зажег лучину, потом затопил печь и поставил греть воду. С пол часа сидел на скамье возле окна, опустив голову. Кто был стеной для него в его жизни? Этот дед Василий. Уходит он теперь, и Андрей остается без прикрытия. Сам по себе. Никто не отругает, никто не подскажет. Впервые в жизни по щекам текли слезы. Только дед Василий и имел право видеть слезы эти. Он хотел было приподняться, но не смог.
Андрей подбежал и поправил подушку, налил и подал горячий чай. Василий не смог даже глотнуть. Он вложил в ладонь Андрея небольшой мешочек и прошептал прерывистым старческим голосом:
