Читать книгу Сказки города Н. Часть вторая – Я тебя никому не отдам - Елена Соколова - Страница 5

На следующее утро, проснувшись около полудня, позавтракав и переделав на скорую руку часть неотложных домашних дел, Зоя скинула Лиде данные по заказу. Потом выждала для верности еще пару часов и перезвонила.

– Лидусь, здравствуй! Ты прости меня, я не думала, что так много получится…

Лида прервала ее.

– Не говори глупости! Отлично все. Мне деньги не лишние. У меня тут простой как раз. Раньше моя однокашка много заказов приносила, но недавно разобиделась, перессорилась со мной, и теперь ни заказов, ни денег. А мне бы они очень не помешали, в связи с последними событиями в жизни.

– Значит, ты не сердишься? А то я хотела сказать тебе «добрый день», а потом думаю, вдруг ты сейчас как гаркнешь – какой он добрый с такими нагрузками?!

Лида расхохоталась. Звонко, словно колокольчик раззвенелся.

– Ой, разве это нагрузка?! Вот раньше была – да! И носки, и перчатки, и шали, и муфты. И вязаное, и валяное, и комбинированное, с мехом, со смехом. Только пыль столбом. А это… мелочь, ерундистика.

– И когда забрать можно будет? И цену, цену-то скажи! Самое главное забыли.

– Цену скажу, когда шерсть докуплю. Моих запасов может не хватить, а они у меня давно лежат, с тех пор могло подорожать. Меня же почти год не было. Но тарифы у меня на саму работу не менялись.

– Щедра ты, мать. Может, поднимешь? В связи с последними событиями в жизни. Кстати, а что это за события?

Лида засмеялась.

– Это не по телефону. Ибо долго. Уши отвалятся. А поднимать цены не хочу. Большой цене надо соответствовать. Тогда придется регулярно всем этим рукодельем заниматься, причем, как делом. А я предпочитаю рассматривать этот процесс как отдых.

– Понимаю. А по времени?

– Давай, ориентировочно, шестого.

– Шестого – ночь на Рождество.

– Я знаю. Вот и зову. Приезжай. Ты же не при семье, как я поняла. И я бобылка. А праздник семейный. Вот и отметим. И даже мои события обсудим, если пожелаешь. Мне, видишь ли, совет бы не помешал. Или у тебя планы?

– Нет. Планов нет. А ты успеешь?

– Конечно. Тут ненадолго. Мне сейчас все равно заняться нечем.

Зоя нажала красную трубочку на телефоне и подумала, что есть все же определенный символизм в том, что происходит вокруг. Глаша должна пробыть в больнице семь дней, неделю, как раз до Рождества, и теперь Лида приглашает ее к себе в канун Рождества, и звонить Ивану Ильичу она, Зоя, будет опять-таки в этот вечер, и возможно получит от него разрешение поехать к Катерине и отвезти ей носки в подарок – в ночь на Рождество. А носок-то ведь самый рождественский предмет, во всех книжках именно в них, в носки да в чулки – вязаные, полосатые, вкладывали рождественские подарки! И Рождество – это же символ новой жизни! Было бы здорово, если бы к этому дню рассосались все их проблемы, но сами они не исчезнут, их решать надо. Если удастся решить вопрос с увольнением Глаши, это будет самый лучший подарок им на Рождество – ей, ее маме, и нерожденному еще малышу. А если ей и самой удастся уволиться без лишних проблем, и если Леля возьмет ее на работу, и если там действительно интересно, и за достойные деньги…

Так, стоп. Слишком много «если». Все – постепенно. Все – не торопясь.

Сначала мы встречаемся с Лелей и Алей. И выясняем, что там за золотые горы. Потом идем к Марку Матвеевичу и спрашиваем про Глашу. Про себя – потом. Ибо заявление Глаши об увольнении, у нее, у Зои. И оно уже ею подписано. Только дату надо проставить. А она сейчас – на выходных, а потом в отпуске. Значит, сначала надо выцарапать Глашу и потом уже заняться собой. И Катю ей не хочется, очень не хочется оставлять одну. Как бы так исхитриться, чтобы и ее с собой забрать? Она же все равно не нужна Марку. Зато она, кажется, очень нужна Ивану Ильичу.

Зоя прикрыла глаза. Вот было бы здорово им всем уехать отсюда. Вот только как? И куда?

Но для этого нужно, чтобы случилось чудо. Чтобы Марк Матвеевич перестал быть тем, кто он есть, и стал хорошим человеком. И отпустил их. Сам.

Но чудес не бывает. Такие, как Марк, могут перестать быть, но не могут, увы, перестать быть теми, кто они есть – вот в чем штука.

И это очень, очень грустно. Потому что в этом случае, даже нельзя ничего пожелать, потому что получится, что ты желаешь человеку смерти.

Странно, правда? Он желает смерти тебе или тем, кто тебе дорог, а ты – ты не можешь ответить ему тем же.

Потому что переступишь грань и уподобишься ему. И Бог отвернется от тебя. От вас обоих.

Тогда надо помолиться. Пусть Он поможет как-нибудь.

Зоя сложила у груди руки.

– Боженька, прошу тебя, – зашептала она, – ты помоги, пожалуйста. Я не знаю, как, но знаю, что ты – знаешь. Не хочешь мне помогать, помоги Глаше, или ее маме, или Кате. Ты помоги кому-нибудь одному. Мы тут все связаны. Одного выручишь, а мы уж как-нибудь… подтянемся. Помоги, не оставляй. Я очень прошу.

И почувствовала, как слезы катятся по щекам.

Утерла их. Успокоилась. Восстановила дыхание. Впереди у нее длинный день. Нужно занять себя чем-нибудь. Можно бы съездить в «Рай на Окраине». Спросить у Марка, что он думает насчет Глаши. Он, наверное, там, где ему еще быть! Поеду, нет смысла откладывать.

Она набрала номер Эльзы. Та ответила мгновенно, словно ждала. Нет, Марка Матвеевича нет на работе. Уехал. Сказал, на встречу какую-то. Нет, не сказал на какую. Но был одет, словно в ресторан. Обещал быть завтра. Нет, она не знает, но скорее всего, будет, потому что назначил на половину двенадцатого совещание. С кем – с кем, с ней, Эльзой, естественно. И еще с бухгалтерией. А что? Вы придете, Зоя Михайловна? Нет? Может быть? Ну, хорошо. Я передам. Да, спасибо. И вам хорошего дня.

Зоя потянулась и зевнула. Марк будет только завтра. А что там у Али? Позвонить?

Телефон взорвался стремительной мелодией. Алевтина.

– Мы дома. – Она даже не поздоровалась, так торопилась отчитаться. – С Лелей. Ждем вас в гости. Если вам удобно, конечно.

– Мне удобно, – в тон ей ответила Зоя, – сейчас приеду.

Ну, слава Богу, ленивый день отменялся. Кофе, одеваться, и вперед. Менять работу, жизнь, судьбу. Новый Год на дворе. Надо соответствовать. Хотя бы иногда, хотя бы раз в десять лет. И тут она вспомнила, что «Рай на Окраине» и открылся-то как раз десять лет назад, в декабре 2001-го.

Что ж, значит и впрямь судьба. Так пусть им повезет. Неужели не заслужили?

Пока Зоя одевалась, искала брошенные ею, где-то тут, на полочке, ключи – сначала от машины, потом от дома; пока она спускалась вниз и грела машину, пока выводила из двора свой «Чероки», направляясь к Алевтине, Марк Матвеевич ехал в центр, к самому дорогому в городе ресторану, который располагался совсем недалеко от того дома, где они жили с Катериной сейчас. Город был почти пустым, но Марк не желал торопиться. До назначенного времени было далеко, целый час с четвертью, и кроме того, не стоило приезжать вовремя, это было, как он считал, не по статусу. Так что он медленно катил по улицам, тщательно соблюдая все дорожные правила и ограничения. Мысли текли своей чередой, но время от времени их лента скручивалась в тугую спираль и будоражила его воображение. Эти ментальные толчки преследовали его и раньше – свой бизнес, необходимость искать деньги, помещение, и еще он вновь и вновь вспоминал о розовой жемчужине, которую они искали в детстве, да так и не нашли. Наверное, ее никогда и не было. Марк начинал думать, что его родителей попросту обманули. Они искали клад, а тот, скорее всего, был выдумкой, мифом. Он никогда не существовал – просто какие-то враги его родителей, гады и сволочи, придумали эту сказку и обманули его отца и мать. Зачем они это сделали – он не знал. Может быть, они что-то выманили у его родителей, какую-то ценность в обмен на рассказ о жемчужине, и поэтому их семья жила хуже, чем могла бы. В пользу этой версии говорила его память – в ней запечатлелись страстные речи матери о каких-то утраченных возможностях и потерях, о том, что если бы не козни и интриги, они ютились бы не здесь, на окраине цивилизации, а жили бы в столице, на одной из главных улиц, в какой-нибудь огромной квартире, с паркетными полами и зеркалами в лепных простенках. Ребенком, он верил ее словам, позже думал, что это были просто мечты, которыми она утешала себя в богом забытой глуши, а теперь он вновь начинал склоняться к мысли, что родителей могли обмануть, могли выманить у них что-то важное, и возможно даже очень дорогое. А может быть, они просто плохо искали. Он вдруг подумал, что в действительности, они толком никогда и не старались ее найти. Они втроем – он, Катя, и Лида, дочь соседей сверху, больше играли в поиски, чем искали на самом деле. Они изображали, будто они что-то ищут. Может быть, если он займется этим вопросом всерьез, сам, лично – он, может быть, и найдет эту розовую кобру, которая, как тот алмаз в романе Уилки Коллинза, ценна помимо своей стоимости еще и сакральным смыслом, легендой, которая о ней повествует. Нужды нет, что легенда – ложь и о ней знают единицы, у истинных специалистов такие камни оцениваются высоко. Марк приободрился. Вряд ли его родители были настолько глупы и злы, как он пытался о них думать. Нет, скорее всего, они и впрямь стали обладателями какого-то предмета, одного или нескольких, которые могли иметь отношение к этой жемчужине, только они не знали, где именно она запрятана. Наверное, в одном из этих предметов был какой-то хитро устроенный тайник – вот его-то они и искали. Возможно, надеялись, что если дети будут везде лазать и ползать, то однажды нажмут нечаянно на какой-нибудь хитрый рычажок – ведь так, кажется, происходит всегда в книжках? И тогда тайник откроется и оттуда выкатится это розовое сокровище, и дети радостно подхватят его и побегут к ним с криками: «смотрите, смотрите, что мы нашли!». Нет, право, ему стоило поискать получше. Хорошо, что ему пришло когда-то в голову не продавать родительскую квартиру, а уговорить Лиду присматривать за ней. Хорошо, что она никуда не переехала, а так и живет где жила. Он подумал, что сейчас, наконец, могут окупиться все его расходы на подарки к праздникам и на продуктовые наборы, которыми он баловал ее в голодные девяностые. Кстати, было бы неплохо и в этот раз приехать не с пустыми руками, и пока он не забыл, надо прямо сейчас позвонить ей и договориться о встрече – например на завтра, а потом зарулить куда-нибудь и купить ей новогодний презент.

Лида ответила на звонок очень быстро, словно ждала его. Да, сказала она, я завтра и послезавтра, и вообще все дни до шестого января дома, никуда не поеду и не пойду – разве что в магазин за продуктами. Он может приехать, когда захочет, только лучше набрать ее хотя бы за полчаса до визита. Нет, ей не сложно, она будет рада его увидеть. Он поблагодарил и нажал кнопочку «отбой». Слава Богу, все, кажется, складывается удачно. Он подумал вдруг, что если бы нашелся этот Нагмани, эта розовая жемчужина из легенды, то он мог бы использовать под место встреч и съемок родительскую квартиру. Она отлично расположена – первый этаж, два балкона, торец и пустырь. Он вдруг вспомнил, как Лида однажды со смехом рассказывала о сплетнях, которыми донимали ее досужие болтуны, что, мол, она хочет сделать из своей квартиры музей, с отдельным входом, и для этого уговорила соседей снизу (их с Катей) не продавать квартиру и мебель, а тоже продать (или отдать – тут версии разнились) все это музею. И он подумал, что это в действительности не самая плохая идея. Перевести помещение в нежилой фонд, устроить в нем нечто вроде «Рая на Окраине» – мини-салон, тату или массаж, или косметический, и дело в шляпе! Тем более что Лиды вон, чуть не по году, дома не бывает.

И замкнутый круг, который был его кошмаром, будет, наконец, разорван. Змея, кусающая свой хвост, развернется и поползет к цели.

Он так долго ждет своего часа. Его первоначальный план продать патрона конкурентам – так и не сработал. И дело не в том, что некому, или «слив» неинтересен, проблема в том, что он, Марк, не может позволить себе выйти с таким предложением первым, он должен ждать запроса – это важно! Потому что все знают, что Марк – правая рука Бланшара, и он очень давно изображает эту «руку», и если Марк выйдет сам – ничего у него не получится, он только под монастырь себя подведет.

Конечно, он знает, что есть люди, которые хотят падения Бланшара и Свирского. Он даже знает (или догадывается), кто они, но если он обратится к ним сам – не факт, что его воспримут всерьез. Во-первых, они могут расценить это как провокацию, придуманную Бланшаром для каких-то своих тайных, бланшаро-свирских целей и реализуемую по его указке Марком. Во-вторых, он не может это сделать, потому что удивление от его поступка может оказаться слишком велико и пересилить их интерес. Другими словами, все ужасно заинтересуются, почему Марк так поступает, и будут удивляться так громко, что об этом узнают или Бланшар, или Свирский. Или оба вместе. Таким образом, Марка в этом случае просто сдадут – походя, нечаянно, и ненароком. И третье – он не может себе этого позволить, потому что это реально опасно, и он не знает, к кому конкретно идти. То есть, он не настолько хорошо осведомлен о тонкостях интриги, подводных камнях и конкретных раскладах, чтобы соваться напрямую самому. Кроме того, он же не из любви к искусству это хочет сделать, нет, он хочет получить определенные дивиденды, а если приходят к тебе, то ты можешь запросить много больше того, на что вправе рассчитывать, затевая игру первым. Потому что во втором случае ты выступаешь в роли просителя и не можешь диктовать свои условия.

Увы, он в замкнутом круге! Для успеха этого предательства ему нужно, чтобы к нему обратились, а к нему не обращаются, потому что все знают, что он правая рука Бланшара. Хуже всего то, что он сам лез в эти «правые руки», чтобы успешнее продать патрона, и вот теперь это усердие, реализовавшись, мешает ему выполнять задуманное.

Он долго ждал, очень долго, но его время уходило, и нужно было что-то делать, что-то менять. Это не значило, что он должен полностью отречься от своей задачи, но ее следовало переформатировать, сменить приоритеты. Отдать предпочтение другим планам. Начать зарабатывать немножко мелочи себе на жизнь. Все, что для этого было нужно – это, чтобы жемчужина нашлась. Такая малость!

«Найдись, – горячо взмолился Марк, – найдись, пожалуйста! Ну что тебе стоит?»

Алевтина позвонила Леле сразу же, едва вернулась из больницы домой, и та, хоть и была по уши в домашних хлопотах и делах, не стала тянуть с визитом. Она решила не срываться днем, чтобы Олег не полез с расспросами, и пока ждала вечера, сочинила сказочку о том, что ей светит крупный заказ и даже умудрилась заручиться поддержкой своего ближайшего партнера в другом городе, упросив его подтвердить, что она поехала именно к нему. Олег удивился, но поверил. Стартовала Леля за полночь и добралась в Н. только под утро. Отоспавшись до самого обеда, перекусив и выслушав сумбурные Алины речи, Леля потребовала встречи с Зоей. Поскольку и Зоя этого желала – Алевтина тут же набрала номер. Зоя отозвалась сразу, сказала, что прямо сейчас собирается и выезжает. Дорога ее не задержала, город был тихим и пустым – от этого было даже как-то не по себе.

Леля сразу начала сыпать вопросами, но Зоя оборвала ее.

– Лель, вы меня простите, но давайте сначала спрошу я. Первое – можете ли вы забрать с собой Алевтину? Не знаю пока на сколько. Может на месяц, может больше. Есть вариант, что насовсем. И есть вариант, что вам придется озаботиться ее трудоустройством.

Леля фыркнула.

– Это вообще не проблема. Особенно трудоустройство. У меня для нее есть шикарное место. В отдельной квартире, на диване, у телевизора. Плед и книги прилагаются. Продукты будут в холодильнике, но готовить придется самой, вот тут печаль!

– Что, и слово «насовсем» вас не пугает?

– Нет. А должно?

– Наверное, нет.

– А второе?

– Второе – про мое трудоустройство. Вы мне, помните, про соблазн большой зарплаты рассказывали?

– Помню. Соблазн все еще жив. А вы готовы ему поддаться?

– Похоже на то. Не прямо сейчас, я пока несвободна. Но планирую на выход с вещами. Приютите?

– Обязательно.

– И чем вы меня займете?

Леля пожала плечами.

– Ничего хитрого. Мне нужен дизайнер в мою контору. Я строитель, подрядчик. У меня рабочие – всех цветов и сортов. Квартиры, дома, ремонт, отделка. Берусь за производственные помещения, но не очень большие – кафе, рестораны, салоны всякие. Так, бытовая мелочевка, не выше пары этажей. Но у меня в основном практика и математика. А вот с художественной стороной – не очень. Пока, увы, все дизайнеры на переговорах с клиентами сидят не по мою сторону стола. А нужны рядом.

– Кажется, понимаю. Но можно поподробнее, если не сложно?

– Ну, если на пальцах, тогда так. Решил человек сделать себе дом. Или квартиру отремонтировать. Приходит он к дизайнеру – ну типа, за общим видением, – и говорит, вот хочу себе арки в четырех стенах, такие кругло-треугольные в дырочку и по две колонны по бокам. Нарисовать можешь? Яволь, говорит ему дизайнер и рисует красоту. Дядя – ко мне. С рисунком. А я ему говорю – если я тебе, дядя, такие арочки вот в этих двух стенках сделаю, у тебя дом может и устоит, но вот если эту еще добавлю, то его перекосит, а если еще одну – то он вообще у тебя как карточный сложится, причем сразу, треугольничком арочным. А дядя в ярости кричит – дура ты, ни хрена не понимаешь, а туда же, указывать! Мне дизайнер рисовал, сказал, так бывает! Вот – видала? И тычет мне под нос картинку. Я ему про нагрузки, про несущие, а он мне – картинку. Да если бы я умела, я бы ему таких сорок штук нарисовала, не вставая с дивана.

Зоя кивнула и отпила кофе из чашки.

– Поняла. Вам нужен тот, кто вместе с вами будет рисовать арки с треугольниками, но рисовать будет, сообразуясь с несущими и направляющими, так?

– Точно! И чтобы на крик клиента «а у меня дизайнер!»…

– Вы могли с чистой совестью ответить: «У меня тоже. Вот». И ткнуть в меня пальцем.

– Рада, что вы понимаете! Да, мне нужен единомышленник. Который сразу мог бы дать общий план, концепт, потом нарисовать картинку, много картинок, менять их по мере необходимости, помогать с подбором материала; но главное, да, вы правы – чтобы он был на моей стороне. Не потому что я тут царь и бог, а потому что это в интересах клиента. Стены должны стоять, это их основное назначение. Они – защита и опора, а не материал для делания в нем дырок.

– Мне придется переехать к вам в город?

– Желательно. Это сложно?

Зоя засмеялась.

– Нет. Я космополит. Дети у мамы в Сибири, в моей квартире живет бывший муж. Еще у меня есть кусок морского берега, там стоит половина недоделанного дома, а сама я живу недалеко от него, в съемной квартире. Такая вот ерунда.

– Меня смущает дом. Вы способны его бросить?

– Я способна его продать – при необходимости. Кусок берега стоит дорого. А если подождать до лета – он еще взлетит. Я терпелива. Подожду. А присмотреть за ним есть кому, если что.

– Тогда дайте знать, как освободитесь. Я вас заберу, с вещами у выхода.

Алевтина робко кашлянула.

– Если вы закончили…

– Да, – ответила Зоя, – вернемся к Глаше. Сейчас вы, Аля, собираете вещи. Самое необходимое. И Леля все это выносит и кладет к себе в машину. И уезжает. Куда-нибудь. Есть, пить кофе, смотреть кино в кинотеатре. Потом к оговоренному времени, например часам к трем, приезжает к больнице. Там тоже паркуется у какого-нибудь кафе и садится пить кофе. Или можно чай, к примеру. Мы же с вами выходим после Лели, садимся в мою машину и едем в больницу. Там вы идете к Глаше, без меня, пешком, сами, через обычный общий вход. Потом, около трех, созваниваетесь с Лелей и выходите. Она вас забирает, и вы уезжаете с ней. Это все.

– А как же Глаша? Она не поедет с нами?

– Нет, конечно. Она должна быть здесь. На виду. Мы же с вами это обсуждали. Ей не смогут помочь, если она уедет.

Аля закрыла лицо руками.

– Я боюсь. Как я ее оставлю? А вдруг?

– Никаких вдруг. Все вдруг будут, если вы начнете самовольничать. Тогда будет вдруг. Будете слушаться – все будет хорошо.

Алевтина обреченно обвела взглядом комнату.

– Я буду вас слушаться.

– Это правильно. Собирайтесь.

Аля поднялась со стула, пошла к шкафу и остановилась.

– Зоя, простите, я только сейчас сообразила, я не могу уехать.

– Почему?

– Анализы, – пролепетала Алевтина, – у меня анализы готовы, мне их отдать надо, и на прием я хотела.

И покосившись на Лелю, как-то невпопад добавила.

– Простыла я тут… вот, кровь, мочу сдавала, всякое там, как положено.

– Дошла-таки, – проворчала Леля. – Ну, слава Богу.

Зоя протянула руку.

– Давайте мне ваши анализы. Я отнесу их вашему онкологу. Заодно и спрошу его про Глашу – что он по этому поводу думает?

Аля позеленела и съежилась. Леля вскочила на ноги.

– Кому-кому?! Онкологу?! Аля!

Она повернулась к Алевтине. Та села обратно на стул и закрыла голову руками.

– Прости, Лель. Я не хотела тебе говорить.

– Вы не знали? – повернулась к Леле Зоя. – Я думала, вы в курсе. Простите меня, Алевтина. Я даже не предполагала…

– Так вот что, – перебила ее Леля, – вот в чем дело! Ты поэтому просила на кресте поклясться? Поэтому просила Глашку не оставлять? А она – тебя? И тоже – поэтому? Тихушницы чертовы! Чтоб вас! Хорошо, чужой человек сказал. Вот так бы сейчас и налупила обеих!

Она треснула кулаком по шкафу. Тот обиженно заскрипел.

– Заткнись! – рявкнула Леля.

Шкаф затих. Зоя засмеялась.

– Ладно, проехали. Давайте собираться. Аля, ну где ваши анализы? Несите их сюда. Будем с вами созваниваться регулярно. Я попрошу вашего врача порекомендовать вам кого-то, ну там, куда вы поедете, там же должен быть какой-нибудь приличный онколог.

– Хотя бы один есть всегда, – неожиданно отозвалась ей Леля. – Закон жанра.

Вся эта путаная комбинация из встреч и разъездов прошла неожиданно гладко, без сбоев и затыков. Это был хороший знак. Значит они, все трое, были на правильном пути и делали правильные вещи. Зоя любила, когда происходили такие совпадения, словно кто-то последовательно собирал диковинный конструктор, где каждая новая деталь появлялась в поле зрения только после того, как была правильно пристроена предыдущая. Судьба словно сдавала карты всему окружающему миру, и он выкладывал их так, что получалась абсолютно четкая последовательность, от двойки до туза и совпадающая, вдобавок, по мастям.

У нее один раз так случилось, еще в ту пору, когда она не работала в «Раю». Она только-только побелила потолки, покрасила стены на кухне, и теперь раздумывала – сделать ей «по горячим следам» ремонт в одной из комнат или подождать? Нетерпение гнало Зою вперед, ей хотелось успеть до середины июня, до своего отпуска, потому что Ольга Валентиновна, соседка из квартиры напротив, с которой Зоя немножко дружила, предложила ей отдохнуть у нее на даче. Им обеим это было бы выгодно. Зоя в кои-то веки получала отдых на природе: дом Ольги Валентиновны стоял прямо на берегу озера, протянувшегося меж двух холмов, утыканных густыми елями и сосняком. За холмами стлались во все стороны покосы, а там, где шоссе проходило почти рядом с озером, был небольшой поселок, домов на двенадцать, с почтой и продуктовым магазином. Сюда даже заезжал рейсовый «ПАЗик»10 – раз в сутки, а по выходным – два раза. Соседка же получала наконец-то возможность съездить к матери в соседний город. Она давно хотела, но ей не с кем было оставить своих пуделей – двух очень возрастных и очень капризных особ. А Зою собаки знали, очень любили и слушались беспрекословно. Да и управляться с ними в деревне было куда удобнее – участок был велик, и обнесен прочным забором. С другой стороны, дача эта была все ж далековато, сообщение с ней – сложно, а связь – ни к черту. Отправляться туда требовалось уже скоро, через какие-то две недели, а на то время приходился день рождения одного из друзей их семьи – и она его, выходит, пропускала. Николай ходил недовольный, друг тоже дул губу. И Петю на дачу брать она не хотела, случись что – быстро из этой деревни не выедешь. Но соблазн отдохнуть от города и плюс «ребенок на свежем воздухе» – этот соблазн был огромен и покамест всё перевешивал.

И вот буквально за день до того, как она собралась звонить мастерам, приехала ее коллега и выпросила пленку, закрыть мебель, пока у нее дома будут травить тараканов. Пообещала вернуть буквально завтра, а потом позвонила и, извиняясь через слово, сообщила, что у нее аврал, завал, девятый вал, и привезет она пленку только через неделю или полторы. Зоя перематерилась, и собралась идти в магазин за новой порцией полиэтилена, решив, что лишним он не будет, но потом поленилась и отложила до завтра. Назавтра она проснулась от оглушительного воя перфоратора выше этажом. Соседи не дождались ее ремонта и начали свой собственный, пообещав закончить самую громкую часть, проводку, дней через десять. Ее ремонт, таким образом, плавно переезжал на то время, когда ей нужно было отправляться на дачу. Отменить процесс благоустройства она не могла, так как уже дала задаток и купила часть материалов. Ждать еще год она тоже не хотела. Соседке пришлось отказать. Петя, который совершенно не желал ехать и жить почти месяц где-то в лесу, облегченно вздохнул, Николай повеселел, а его друг просветлел лицом. И вот, ровно в тот самый день, когда она должна была трястись с котулями на рейсовом автобусе, раз в два дня отправлявшемся с автовокзала в соседкину глушь, Зоя отплясывала вместе с мужем в одном из самых дорогих ресторанов города. В ту ночь, кстати, был зачат Левушка, что граничило едва ли не с чудом, ибо Зое уже не первый год ставили бесплодие. И, слава Богу, что она не перенесла ремонт комнаты на следующий год, ибо тогда вряд ли она вообще смогла бы его сделать в обозримом будущем.

Что ж, одно из дел было сделано – Леля увезла Алю. Вернувшись домой, Зоя позвонила в клинику, где работал отец Глашиного ребенка, известный на весь город онколог Крымушкин, у которого наблюдалась Алевтина. Регистраторше Зоя сказала, что готова заплатить и за прием, и за срочность, и даже двойную цену, но ей очень надо, вот просто очень, вопрос жизни и смерти. Ее властный тон и упертость, в комплекте с изысканно-витиеватой манерой выражаться, так часто доводившей Марка (и не только его) до белого каления, увенчались успехом; ей было предложено прийти завтра, третьего января, в четыре часа дня, и она милостиво согласилась.