Читать книгу Погружение - Елена Стриж - Страница 5

Рассказ из серии «Непристойное предложение» глава 2

Не теряйте лучшие моменты в вашей жизни только потому… …что вы не уверены.

– Привет. – Она хлопнула калиткой и вошла во двор. Он медленно повернулся и нехотя посмотрел в ее сторону. – Ты что такой кислый?

– Нормальный.

– А что тогда? – Она подбежала к нему вплотную и заглянула в глаза.

– Дед. – Сухо ответил юноша.

– Что дед?

– Трезвый.

– И что из того? – Удивилась девушка.

– Ворчит.

– А тебе какое до этого дело?

– Приказал навоз вытащить. – Ответил он и тяжело вздохнул.

– Ну и что из того? – Не унималась она и вертелась вокруг него.

– Что значит что? Это же работа до конца дня. За всю зиму не перетаскать. В прошлом году таскали с ним, дед после со спиной неделю маялся, а у меня ладони горели.

Она посмотрела ему в глаза, а после на ладони, что он держал перед собой. Ладони как ладони.

– Не поняла? – И пожала плечами.

– Я тогда пальцы не мог разогнуть. Как держали вилы, так и оставались скрюченными. – И, посмотрев в сторону хлева, добавил. – Лучше бы он пил.

– Да брось из-за этого так расстраиваться. Если не сегодня, то завтра сделаешь. Куда он денется, твой навоз?

– Да впрочем, некуда, это я так, просто планы сбил, а так я его люблю, правда ворчит не переставая.

И как будто дожидаясь этой фразы, из дома вышел дед. Для деда он был еще молодой, но скрюченный по дуге. Лицо сияло, невольно я улыбнулась ему в ответ:

– Доброе утро, дед Шура! – Доковыляв до нас, он уперся рукой в изгородь, посмотрел на меня, потом на Вовку и, как бы прочищая горло, рыкнул:

– Опять бездельничаем?

Я подождала, выждав паузу, весело сказала:

– Нет, что вы, дед Шур, я как раз пришла спасать Вовку от гибели и от скуки, он обещал показать лисью косу.

– А…– Многозначительно произнес он, – этаж вон где, – и мотнул своим небритым лицом куда-то в сторону элеватора, будто я знала, где это вообще.

– Ну дак мы пойдем? – Мне не хотелось откладывать наш маленький поход. К тому же, сегодня была отличная погода, а свой навоз Вовка может вытаскать, к примеру, завтра. Кстати, завтра я собиралась ехать с Ольгой, это моя подружка, в райцентр. Обычно один раз в неделю мы ездили с ней закупать сладости, а после целую неделю уплетали их. Вот завтра и настал тот день, когда наши запасы подошли к концу. – Ну, дед Шура, вы отпускаете Вовчика?

По его глазам было видно, что ему этого так не хочется. Он покряхтел, потом повернулся и пошел в огород. Ответа я так и не дождалась.

– Ну вот видишь, – в этот раз я уже говорили Вовке, – он не против.

– Как же…

– Дед Шур! – Крикнула я вдогонку скрывающейся спины. – Дак что?

Его головы среди кустов не было видно, только вздрагивание листвы говорило о его месторасположении.

– Ладно, пусть идет. – И немного погодя, добавил. – Вовка, благодари Маринку, а то… – Что это «то», я так и не поняла. Но, наверное, что-то связанное с сегодняшним его заданием. И, повернувшись к Вовке, скомандовала:

– Бери, – я указала пальцем на сумку с полотенцем и водой, – и пошли, – а для пущей важности, чтобы подтолкнуть Вовку, добавила, – а то он сейчас передумает.

После этих слов мне пришлось быстро разворачиваться и буквально бегом идти за Вовкой.

Сегодня он обещал мне показать отмель у изгиба реки. Это была не наша река, поэтому придется пересечь часть леса и пахоты, и где-то уже там должна быть Пышма, так называется река. Я помню ее. Мы все время проезжаем ее на машине через мост, но это далеко от деревни, примерно километров тридцать. А вот Вовка говорит, что она не так далеко от нас пробегает, просто не все знают об этом.

Мы шли быстро, он все время ходит быстро. Куда так спешить? И все же, я не отставала и не задавала лишних вопросов, просто шла и все.

– Слушай. Мы что, вот так и будем идти? – наконец не удержалась и спросила его.

– Да.

– И далеко?

– Да.

– А ключ проходить будем? – Это наш родник, я с детства его помню. Все время ломали голову, откуда берется вода и даже пытались как-то проверить палкой глубину отверстия, откуда она текла. Буквально через сорок сантиметров палка уперлась в землю. И миф о том, что если встанешь в центр ключа, то провалишься, был развеян.

– Да.

– Что да?

– Будем проходить.

– Слушай, а ты можешь говорить более развернуть. Ну, к примеру… – и тут я решила его поучить, как надо разговаривать с дамой.

– Слушай, прекрати мне читать нотации. Я веду, а ты идешь. – И, посмотрев мне в глаза добавил. – Согласна?

– Ну… – Его взгляд был холодным и злым, – а что ты такой злой, из-за деда что ли?

Он не ответил, но зато снизил темп своего шага, за что я, впрочем, была ему благодарна. Я не могла идти вот так быстро, да еще молча.

– Извини меня, ты можешь меня не слушать, но я не могу идти в тишине.

– А ты послушай кузнечика, – почти на полуслове прервал он меня.

Я посмотрела по сторонам, как будто искала этого самого кузнечика.

– Зачем? Я что, не слышала его раньше?

– Ну послушай что-нибудь другое, подумай, помечтай, не приставай ко мне.

– Да никто к тебе и не пристает. Вот лучше скажи, как твой вездеход?

О, что тут началось. Из него полилось. Я знала, это его коронный номер, он над этим вездеходом трудится уже второй год. Однажды, как мне сказал Валерка, они с Вовкой лазили на машинный двор ночью, там в основном сейчас стоят списанные трактора, и вот там их застала сторожевая собачка. Ну собачка – не собачка, а достаточно большая псина. Их спасло только то, что она бегала на цепи, а цепь крепилась кольцом к толстой проволоке, а вот проволока тянулась вдоль всего ряда машин. В общем, Вовка после этого долго хромал, а его мать допытывалась, что это с ним. А я знаю, что они боялись идти к врачу. Укольчики в животик от бешенства, а тогда, глядишь, и инженер бы узнал об этом, а там и проблемами запахнет. Вот Вовка и прохромал на свой страх и риск целую неделю. Я об этом узнала вот недавно.

Из него лилось и лилось. Я уже знала, где и какие втулки, сколько он дизеля жрет, и почему именно «жрет», а не сжигает. И кажется, этому не было ни конца, ни края.

– Стой! – Скомандовала я.

Он остановился.

– Что случилось?

– Я беру тайм-аут.

– Какой еще «аут»? – Его глаза непонимающе пялились на меня.

– В общем, перерыв.

Он усмехнулся.

– Понял. Тогда теперь ты, – и, не дождавшись, пока я что-нибудь придумаю, пошел дальше.

«Вот наглость», – подумала я, «если не про его железяки, дак значит все». Прижав к затылку свою соломенную шляпу, я бросилась вдогонку.

– Постой, что ты говорил насчет цепи?

Вовка резко остановился, и я чуть было не налетела на него. Он повернулся ко мне, посмотрел на меня, как накую-то букашку сквозь линзу. Я поняла, что сказала, наверное, что-то не так.

– Не пытайся говорить о том, что не понимаешь, – и тут же добавил. – Нет – значит нет!

– Что нет?

– Значит нет! – И медленно пошел.

– Не поняла, что нет?

– Трактора.

– Какого трактора?

– А о чем это я тебе все это время говорил? – И с иронией посмотрел на меня.

– Ну как же, о своем вездеходе.

– Вездеход был в прошлом году.

– Ну знаешь ли, за скоростью твоей мысли я не успеваю. Откуда мне было знать, что он теперь у тебя называется трактор, а завтра ты его еще как-нибудь обзовешь. Он как стоял у тебя, так и стоит, – и, фыркнув, обогнала его и пошла спереди.

После мы сменили тему разговора. Коснулись учебы, но про нее не хотелось думать, уже скоро август, а там и школа. Перебрали все фильмы, что показывали в клубе, коснулись друзей, помыли им косточки. В общем, Вовка отошел и стал как обычно веселым собеседником.

Уже прошло больше двух часов, а мы все шли и шли. Вовка сказал, что еще час, и мы на месте. Да, теперь понимаю, почему туда никто из наших не ходит купаться, жутко далеко, а на велике по лесу не покатаешься.

– Слушай… – Начал было Вовка. – Я тут… – Он почесал затылок. – …Да нет, глупость.

– Что именно? – Поинтересовалась я.

– Да нет, так, просто глупо об этом говорить, – и слегка ускорил шаг.

– Что ты хотел сказать? – Крикнула ему вслед.

– Нет, я же сказал, что это глупо.

– Что глупо, а что нет, решать мне, а ты говори.

– Слушай… – Он почесал себе нос. – Мы тут… в общем… не знаю…

– Прекрати мямлить, говори. – Мне жутко не нравился такой разговор, когда человек ходит вокруг да около, хочет, а не может решиться. – Ну же.

Он остановился. Посмотрел мне в глаза, потом его взгляд опустился, руки мяли сумку, что я дала ему нести, а после он повернулся и пошел дальше.

– Я не поняла, что ты сказал?

– Я ничего не говорил.

– Тогда скажи, а то я забыла язык жестов, – и, передразнивая его, начала вертеть пальцами как при субтитрах.

Он глубоко вздохнул и выпалил одной безостановочной фразой.

– Мы поспорили, что я смогу уговорить тебя сегодня раздеться до гола…

Он что-то еще говорил, но я стояла как вкопанная. Такой наглости я не ожидала от него. Вовка все шел и шел, и все говорил и говорил.

– Стой! – Крикнула ему в спину.

Он остановился. Втянув в плечи голову, как будто ожидая удара, медленно повернулся ко мне. Я быстрым шагом подошла к нему. Во мне все кипело. Такого оскорбительного отношения к себе я не ожидала ни от кого. Никогда не подавала повода для подобных мыслей. Мне хотелось выплеснуть ему в лицо все, что я думала про него и про тех, с кем он спорил. Ярость во мне кипела так сильно, что будь он ближе ко мне метров на десять, я, наверное, вцепилась бы ему в волосы. Но подойдя к нему, не смогла сказать ни слова. Руки от негодования тряслись. Я отвернулась от него, закрыла глаза и начала считать до десяти, а потом еще и еще раз.

Спустя несколько минут я почувствовала свое тело. Сознание вернулось, мысли начали выстраиваться в логическую цепочку. Я услышала шум леса. Постояв еще какое-то время, открыла глаза и повернулась к нему.

Вовка сидел около сосны, у ног лежала моя сумка. Он сидел так, как будто ничего не произошло, как будто это не он сделал мне непристойное предложение. А что я вообще ожидала увидеть? Покаяние, склоненную в покорности голову? Нет, он сидел и рассматривал какую-то веточку.

– И?!… – Это был вопрос, ответ на который я так или иначе знала, но мне хотелось услышать извинение.

– Что?

– Что значит что?

Он встал, отряхнул с себя иголки. Делал это специально медленно, и это начало меня опять заводить.

– Извини, это глупо с моей стороны, я не хотел тебя обидеть…

– Глупо? – Начала было я. – Глупо…

– Я же извинился. Забудем. Я же не хотел. – Он потупил взгляд и теперь стоял передо мной как провинившийся ученик и мямлил в свое оправдание. Что мол это не он, что его сбили с истинного пути, что он прилежный ученик, но не выучил урок… Дак хотел, но помешали, а потом учебники пропали, а потом пожар и он спасал бабушку из пламени, а потом, а потом…

Я стояла с гордо поднятой головой и вдруг представила себя со стороны. И мне стало смешно, и что это я вот так взбеленилась. Но мне хотелось его отчитать как провинившегося ученика. Получить свою порцию удовлетворения за то, что я имею над ним власть. Я говорила ему, а он кивал. В конце концов, насытившись своим превосходством, я скомандовала и пошла по пыльной дороге.

– Я им так и сказал, что ничего не получится.

Я остановилась и резко повернулась к нему.

– Кому сказал?

– Ну, им… – Он мялся, а стоит ли закладывать друзей. Мне все равно, кто они там, не они это сказали, а он.

– Объясни, что значит поспорили? – Мне самой стало любопытно, как это они могли спорить. Неужели они не знали меня? Спорить на меня.

– Ну это было в среду, они говорили о многом, – он специально избегал имен, – а потом они сказали, что ты неприступная крепость, а я возьми и ляпни, что нет, что у каждого есть своя трещина, только надо найти и расколоть орех.

– Что за орех?

– Ну, это так я сказал, для сравнения, я имел в виду, что к каждому можно найти подход. Вот так и сказал.

– И я так понимаю, они поймали тебя на слове, и ты пообещал?

– Нет, не пообещал, еще хуже, поспорил, что ты разденешься. – Он снова замялся. – Ну в общем… совсем.

– А тебе-то какая с этого выгода, что свидетели есть?

– Нет.

– Тогда в чем? Чем докажешь?

– Не знаю, не думал, – он постоял и пошел за мной.

– Не понимаю тебя. Как ты мог только такое подумать.

– Я же сказал, что это необдуманная глупость с моей стороны.

– И, однако, – не унималась я – ты это сказал, значит думал.

– Ну думал, – и, помолчав немного, добавил, – давай забудем об этом.

– И поэтому ты предложил мне пойти на твой пляж?

– Да, но и не только поэтому, я же сказал, что ничего не получится. А пляж, он просто красивый, там так тихо и такой песок. И нет пауков.

В конце концов я перестала его пытать, и мы шли молча. Мой гнев прошел не так внезапно, как появился. Он волнами таял во мне. А потом мне стало любопытно, кто они, эти его спорщики. Я могла догадаться, но все же кто? Я обиделась на них на всех. И все же, это такое рискованное предложение. Я пыталась забыть, отвлечься на что-то иное, но мысли возвращались к сказанному «уговорить раздеться до гола…».

Однажды в пионерском лагере, когда мне было уже тринадцать лет, я случайно была свидетелем разговора парней из нашего отряда. В этот день, пятницу, у нас помывочный или, как его называли еще, «банный день», парни решили подсмотреть за нами через щель в потолке. Сама душевая располагалась в отдельно стоящем бараке, там был чердак. И когда мы шли в душ, я все всматривалась в чердачное окошко в надежде увидеть их. Тогда бы я не стала мыться. Девчонки визжали и плескались. Я отошла в угол и начала рассматривать в потолок. Он был обшит фанерой, кое-где она потрескалась и в них просвечивали доски. Могли они что-то увидеть сквозь них? Я не знаю. Постепенно девчонки уходили из душевой, и вот я осталась одна. Сидела раздетая на лавке и боялась пошевелиться. Вслушивалась, вдруг скрипнет потолок, но ничего подобного не происходило. Наверное, поэтому мне было так страшно. А после я встала, подошла к душу, намочила голову, и страх сам собой улетучился. Я была одна. Села на скамейку в самом центре душевой, а после легла спиной на нее и посмотрела на потолок. Там ли они? И есть ли кто там? А если есть, ну что же, пусть получат свое. Я вытянула ноги по струнке, положила ладони под голову и закрыла глаза. Слышала, как капает вода. Сперва был стыд. Мне казалось, что на меня пристально смотрят, разглядывают каждую складку на теле. Я боялась открыть глаза, а после почувствовала жжение в животе. Это произошло так быстро, что, открыв глаза, какое-то время не могла понять, что случилось. А потом живот, он так сильно втянулся, что стало трудно дышать. Я бросилась в раздевалку, схватила полотенце и упала на пол. Жжение из живота опустилось вниз. В паху все закипело. Непроизвольно пальцы сжали редкие волосики на лобке. Я лихорадочно начала гладить себя в ложбинке. Чувствовала нестерпимый зуд, он где-то совсем рядом. До боли в сухожилиях я раздвинула ноги в стороны. Мои пальцы теребили губки, а потом… На что это было похоже? Можно ли вообще это описать. Как будто в одной точке собралась этот невыносимый, до истерики зуд. Пальцы все сильнее и сильнее терли маленький пяточек. Чувствовала боль, но не могла остановиться, а потом… Что-то вроде взрыва и вакуумная тишина.

Я сидела в раздевалке на голом полу, полотенце валялось рядом. Поднесла руки к лицу. Пальцы были мокрыми, они тряслись. Испытала что-то новое. Его можно назвать одним словом – «блаженство». Откинув голову назад, я закрыла глаза.

И почему мне вспомнился тот момент? Ах, да! Взгляд. Вот что мне не давало покоя. Вовка не смотрел на меня, он все время отворачивался, опускал глаза. Но стоило мне идти впереди него, как я начинала ощущать его взгляд на себе. Можно ли это ощущение с чем-то сравнить? Да, наверное. Самое подходящее сравнение – это солнечный зайчик, что пускают с помощью зеркальца. Вы можете закрыть глаза, завязать их, если так будет удобнее, и встать в тень, и кто-нибудь пусть на вас направить солнечного зайчика. И вы сразу почувствуете его тепло. Вы будете мысленно следить за его движением, как он скользит по руке, касается спины… О черт! Вовка смотрит на мою попу. Я резко поворачиваюсь к нему, и он сразу опускает глаза. «Вот наглец», – думаю я и ускоряю шаг.