Читать книгу Лучезарный след. Том второй - Елена Суханова - Страница 2

Чем светлее становилось небо, тем отчётливее я понимала, что хочу забить досками дверь своей комнаты изнутри. Забаррикадироваться и держать осаду месяцами, отнимая сухари у случайно забрёдших мышей.

Мыши по общежитию бродили. Против этой угрозы многие заводили кошек. Но осенью нас уберегла от заразы Верещагина. Произнесла какое-то заклятие и пообещала, что несколько лет грызуны и всяческие насекомые будут обходить весь четырнадцатый этаж стороной. Так что сухари отобрать не представлялось возможным. И осаду держать тоже. А пропитания в 1407 с трудом хватило бы на день одному человеку. Нас же теперь двое.

Лучезара высказалась:

– Как ты здесь живёшь? Покушать нет ничего.

– Езжай в острог. Тебя там регулярно кормить станут. Меня в Академии топор палача ожидает, а тебе лишь бы жрать! Кушать надо заранее было.

– Не ходи, – Чародейка села рядом и приобняла меня за плечи. – Сегодня, естественно, все будут пялиться на эти снимки. А вообще, ты вправду думаешь, что Зорица их вывесит? Она девчонка вроде неплохая.

– Ты с виду тоже ничего. А в реальности – такое ужасобище.

В этот момент на мою голову должны были посыпаться опалённые свирепством ложки. Но Лучезара только виновато вздохнула.

Эх, зря ты, Верещагина, мне карт-бланш даёшь. Я ж теперь тебя заедать начну. Учитывая накопившуюся обиду…

– Ты не первая, кто оказывается в такой ситуации. Да, люди не всегда реагируют адекватно. Но, чисто по-человечески, смеяться над тем, как меняет заклятие другого человека, – то же самое, что смеяться над болезнью. Подло.

– Как это ты душевно завернула, – съязвила я. – Где только раньше ходила со своей правильностью? Понимаешь, всегда находятся те, кто смеётся.

– Не ходи, – Лучезара погладила меня по голове. Эта её навязчивая любовь к прикосновениям.

– Пойду, – я мотнула головой, сбрасывая руку ведьмы. – Страшно хочется сбежать. Прямо-таки зверски. Но лучше поприсутствовать самой на сеансе разоблачения, чем слушать очевидцев. Да и не Любава же я. Надо собрать волю в кулак. Её ведь в кулак собирают?

– Попробуй в мешочек, – неудачно сострила Лучезара.

– Нет у меня такого маленького мешочка.

Первый этаж главного корпуса, как обычно, шумел множеством голосов. Фойе заполняла толпа, особенно плотная возле доски объявлений. Там, где Зорица помещает свои самые жаркие новости и любопытные снимки.

Я ступила на чёрно-белую плитку пола, остановилась и огляделась. Ожидала, что сразу окружающие станут указывать на меня друг другу и посмеиваться. Но никто особо не обращал внимания. Не заметили, решила я и двинулась к эпицентру. Стремилась быстрее всё закончить. Давайте уже, поторопитесь сделать меня посмешищем и отправимся по своим делам! Тоненький голосок в голове шептал, мол, ещё не поздно дезертировать. Улизнуть из Академии – и в темпе на вокзал. Но я его подавила. Раньше стоило ударяться в бега. Теперь уже лучше пойти до конца. Да и вообще, слышать голоса внутри черепной коробки как-то не очень правильно. А уж разговаривать с ними, прислушиваться к ним – занятие для пациентов психушки или для фанатично верующих во что бы то ни было, истязающих себя аскетизмом. Я пока истязала себя лишь бессонницей и то всего одну ночь. И то не я…

Прошла мимо мраморных колонн. Усмотрела, что, прислонившись спиной к одной из них, стоит Добрыня, скрестив на груди руки и хмуро глядя в сторону доски объявлений. Меня он не увидел. Я принялась расталкивать людей. Здесь они стояли теснее. И тут уже начала ловить взгляды. Чаще сострадательные. Но иногда и язвительные. Услышала, как кто-то сказал: «Некрасиво она поступила». Поняла, что это имело отношение к Зорице. И через пару секунд достигла финиша.

Зорица, издевательски скаля зубы, стояла возле доски, увешанной нашими с ней светопортретами. Рядом находилась подружка. Потупив глазки, она нервно теребила бахрому шарфа. Похоже, второй девице происходящее не нравилось. А вот Зорица посматривала на всех свысока и на меня уставилась горделиво.

– Ну, здравствуй, – голос её звучал приторно.

– И тебе не хворать, – я посмотрела на снимок, висящий в середине. Там Зорица лежала на полу моей комнаты, а я сидела на ней. Она удерживала меня за руки, а я таращилась в объектив. Вот значит, как я по ночам выгляжу со стороны. Батюшки! Одуреть, насколько неприятное зрелище! В горле образовался комок, но я таки выдавила: – Талантливая у тебя девочка. Какие снимки! Какой ракурс!

– Тоже ей твержу, что зритель оценит.

Я подняла глаза и прочитала заголовок статьи, под которой Зорица вывесила светопортреты: «Следы Лучезары». Больше ничего я прочесть не смогла, потому что глаза заволокло пеленой. Поняла, что убираться нужно быстро, но с достоинством. Ибо ещё немного – и расплачусь. И ни о каком достоинстве уже речи не пойдёт.

Привет от воображения: я реву, и ревут все окружающие. Только Зорица тиранически хохочет и бросает в меня мятые бумажки.

И ещё поняла, что ничего больше говорить не надо. Голос задрожит.

Я миновала Зорицу, прошла мимо расступившихся зевак, потом по коридору, свернула за первый же угол и прислонилась к стене. Слёзы потекли ручьём. Извлекла из кармана платок и взялась уничтожать следы слабости. Закусила губу, чтоб не всхлипнуть.

В Кружеве подобных светопортретов великое множество. Некоторые снабжаются подписями «Смотрите, как я выглядел!» Но, полагаю, большинству заколдованных неприятно, что кто-то их снял и выставил на всеобщее обозрение. Зорица может сделать то же самое, если ещё не сделала. А я не знаю, как это предотвратить. Возможно, стоит поторговаться. Но нет. Она встанет в позу. Тоже ведь со мной торговалась, а я ни в какую.

Через пару минут я заставила себя окончательно высушить слёзы. Какая плаксивая стала!

Осмотрелась. Я стояла в полутёмном закутке. Здесь в неглубоких проёмах с разных сторон находились двери двух кабинетов. Если никто не вздумает их открыть, я могу долго оставаться незамеченной. Подожду, когда все разойдутся.

Тут я услышала голос Милорада и осторожно выглянула из своего убежища. Братца скрывали спины, но крики доносились отчётливо. Дубинин ругался с Зорицей. Требовал снять «гнусную писанину», угрожал, что нажалуется главе. Зорицу, как я поняла по её ответам, Бояновичем было не испугать. Свою «гнусную писанину» она собиралась защищать любыми способами. Ещё бы! Сенсация, добытая в бою!

– Попробуй сними! – вопила акула. – Я тебе такое устрою!

Тогда Дубинин принялся за окружающих. Напомнил всем, что занятия вот-вот начнутся и пора бы уже расходиться. Толпа, крайне медленно, начала редеть. И вскоре я заметила, что Милорад стоит возле Зорицы и, теперь уже негромко, с ней разговаривает. Она закрывает собой доску объявлений и, по всей видимости, упорствует.

Затем воспоследовал выход Славомира. Не мог же появиться в другое время. Гуляев и его братия некоторое время таращились на снимки. Я ожидала, что станут ухохатываться (всё-таки определённое мнение складывается о человеке, и изменить его не просто), но они ограничились междусобойным тихим обсуждением. И ушли. Славомир только что-то шепнул Милораду.

А потом появился Пересвет. Этот не стал тратиться на колыхание воздуха перед Зорицей. Просто уверенно подошёл, протянул руку над её головой и содрал с доски лист со статьёй и светопортретами.

Что тут началось!

Зорица горланила как резаная и пробовала отнять газету. Пересвет разодрал лист на две половины, затем – на четыре. Тут чьи-то спины вновь заслонили от меня все углы ринга. Я спряталась в закутке, прикрыла глаза и позволила себе насладиться воплями своего врага. Как же приятно оказаться отомщённой!

Через минуту я поняла, что крики приближаются. Пересвет, видимо, шёл по коридору, а Зорица сорила проклятьями во все стороны и обещала отыграться, идя за ним.

Они остановились прямо возле закутка.

– Подумаешь, – зашипела Зорица. – Да у меня сегодня новый выпуск выходит. Там картинок поменьше, но, уверена, раскупят быстро. Дополнительный тираж печатать придётся.

– Выпустишь – расскажу… – тут Пересвет заговорил очень тихо, и я не разобрала, какой именно компромат он имеет на Зорицу.

– Ты не посмеешь, – акула сбавила громкость, – тебе тоже попадёт.

– Я-то выговором отделаюсь. За то, что сразу тебя не сдал. А вот ты вылетишь. А может, и что похуже.

Зорица обругала Пересвета такими словами, каких мне раньше даже от Ратмира слышать не доводилось. Тот лишь посмеялся и отправился дальше. А она влетела внутрь закутка и исчезла за дальней от меня дверью. Одновременно я осознала, что осталась незамеченной. И что здесь и находится её книгопечатня.

Я выбежала наружу. Хотела отыскать Милорада, но коридор и фойе уже почти опустели. Братца нигде не было видно. Следовало отправиться либо на занятия, либо спать (ночью так глаз и не сомкнула, о многом с Лучезарой разговаривали). Выбрала занятия. Они ближе, и поспать там тоже можно.

То есть теоретически можно. Мне не удалось. Преподавательница и раньше ко мне добрых чувств не питала. Увидев, что я положила голову на руки, которые до того положила на стол, она во всеуслышание произнесла:

– То, что вы, Вьюжина, внезапно стали широко известны, не даёт вам права спать на моих лекциях!

И опять направленные отовсюду взгляды.

Я ощутила некоторое духовное родство с Забытыми. Добрыня говорил, что его раздражает, когда все смотрят. Вдруг народилась мысль: а не спрятаться ли мне в Прилучье? В порядке бреда, конечно. Ни в какое Прилучье я не поеду.

Дубинина удалось найти только после обеда. В коридоре третьего этажа. Я оттащила родственничка к окну. Он поинтересовался:

– Ну, как ты?

– Ничего. Переживу. Меня сейчас другой вопрос беспокоит. Я ночью с Усмарём побеседовала.

Милорад отвёл глаза в сторону.

– Наслышан.

– Сколько?

– Не вдавайся. Я с этим сам разберусь.

– Сколько?

Дубинин протестует, когда на него давят.

– Это моё дело.

– Сколько?

Он помолчал, но знал ведь, что не отвяжусь. Нехотя сообщил:

– Шестьдесят пять гривен.

– Ух, – новость оказалась слишком тяжёлой. Она провалилась в глубь живота и лопнула, образовав пустоту. – Дубинин, – захрипела я, голос куда-то пропал: – Где ты собираешься достать шестьдесят пять гривен?

– Уже второй вопрос. Оставлю без ответа.

– Ну и дурак ты… – потерянно проговорила я.

– Да знаю.

Шестьдесят пять гривен! Да за эти деньги можно продать старый «Гуляй» моего отца. Нет, пожалуй, он дешевле выйдет.

После долгой паузы (мы размышляли о глобальной сумме) я перешла к другому:

– Лучезара вернулась.

Теперь настал черёд Милорада называть меня дурой.

– Ты понимаешь, – грозно шептал он, дабы никто не слышал, – что укрывать преступницу – это тоже преступление. Она же… Как ты можешь после того, что она с тобой сделала?

– Она обещает помочь, – вяло отбивалась я, – и тебе тоже.

– Да ты совсем чокнулась! Чем она может помочь? Тебе мало козьих ног? Ты ещё под статью влететь из-за неё хочешь?

– Допустим, у меня нет к ней претензий.

– У Гуляевых – есть. Гони её, Добряна. Боишься? Давай я выгоню.

– И ещё она Любаве обещала помочь.

– А я могу пообещать уговорить Славомира забыть про шестьдесят пять гривен. Только вот не все способны исполнять обещания.

У Дубинина закончились слова минут через пятнадцать. Мы находились одни в пустом коридоре. Все разбрелись по кабинетам.

– Я не хочу сдавать её стражам, – спокойно объясняла я. – И выгонять не хочу. Она такая несчастная. Жить я с ней тоже не хочу, но… Да пойми ты…

– Совсем не понимаю. Я думал, она давно в Забытии. Где шлялась столько времени?

– Утверждает, что снимала весь этот срок квартиру где-то на окраине Великограда. Пока хватало денег. На улице не появлялась. Всё необходимое заказывала на дом. Боялась Чародейных патрулей.

Дубинин усмехнулся.

– Ей и Численных бояться нужно. В них тоже Чародейные стражи имеются. Как она нашла квартиру?

– По объявлению. В первый день. Поняла, что на вокзалах ей появляться нельзя. Из города вряд ли удастся уехать. Просто удрала подальше от центра и упряталась.

– А сейчас?

– У неё кончились деньги. Ночью вышла на улицу. Остановила извозчика. Изменила внешность. Это что-то за гранью моего понимания. Волосы, наверное, перекрасила. Она сейчас рыжая. Как она ещё могла изменить внешность? Или это морок?

– Да, типа того, – Милорад кивнул. – Численного легко обмануть изменением внешности, она сама мне рассказывала. Чародея – в крайне редких случаях.

– Насколько я поняла, осталась должна и за квартиру, и извозчику не заплатила. Колдонула его тоже.

– Ещё одно! Он очухается, пойдёт на неё заявит. А вёз её до нашей общаги. Замечательно! Резонно предположить, что внутрь общежития она попала тоже не без этих своих уловок. Вьюжина, – Дубинин навис надо мной и сердито посмотрел в глаза. – Не вздумай ей верить. Лучезара тебя использует. Денег нет – решила сесть на твою шею. Я считаю, что не ждёт её какое-то суровое наказание. Она в данный момент всего лишь выжидает, когда один большой человек – её отчим – уладит громкое дельце с другим большим человеком – известным купцом Гуляевым. Заплатит он ему виру, так сказать за душевный ущерб, деньгами или услугами. И разойдутся они полюбовно. Лучезара уедет учиться или жить за границу, возможно на Остров, да куда угодно. А ты будешь продолжать скакать на своих козьих ногах с разбитым корытом.

Звучало убедительно.

Но я же упрямая.

– Дубинин, она пообещала, что извозчик никуда не обратится. Не потому, что она его запугала, а… В общем, я готова пойти на всё, что хотя бы теоретически может помочь мне избавиться от копыт. И я надеюсь, ты меня поддержишь и не предпримешь никаких действий.

Милорад вздохнул:

– Ну ты тупица!

– Это мне говорит кретин, который разбил машину Гуляева.

– Делай как знаешь, – отмахнулся Дубинин и исчез на лестнице. Я осталась сидеть на подоконнике и подремала до того момента, когда очередная пара закончилась, и коридоры снова наводнились учащимися. Стало шумно.