Читать книгу Преступная любовь. Пленница - Елена Тихая - Страница 2

Бешеный рев мотора заглушал мой собственный вой. Я не плакала, я выла от боли и отчаяния. Сердце бешено колотилось о ребра, чуть ли не причиняя вполне ощутимую боль. Легкие горели, не то от недостатка кислорода, не то от его переизбытка. Не знаю точно.

За дыханием я сейчас не следила. А вот слез как таковых и не было. Я просто вела машину вперед, как на автопилоте.

Девочки кричали с заднего сидения, куда еле успели заскочить, когда машина уже рванула с места.

Грегор оказался проворнее и понятливее что ли, потому что заскочил на секунду ранее на переднее пассажирское сидение в собственном автомобиле.

Я только успела повернуть ключ зажигания. Педаль газа, конечно же, была вжата в пол до упора.

Боль и отчаяние, страх и стресс, гнев и надежда. Все это сейчас испытывала я сразу и одновременно. Уши заложило, тело двигалось автоматически, а в голове звучали слова Лоренцо «на нас напали».

Напали! На них напали! Это могли быть только вампиры. Никто другой, даже самые отъявленные бандиты не могли напугать Лоренцо до такой степени, что у него голос дрожал.

Машина была не самой скоростной, не самой мощной, да и не особо новой. Как же мне сейчас хотелось рвануть с максимальной скоростью оборотня на своих лапах. Я бы уже давно была на месте! Но нельзя!

Даже в такой крайней ситуации, я не имела права рисковать. Я должна была держаться. Из последних моральных сил держаться!

Мысленно я поблагодарила Грегора, за отличные тормоза. Машина отреагировала просто великолепно.

Вот я вижу Лоренцо, разбитого и потерянного. Рядом с ним на лавочке сидят семь парней. Как они на ней поместились меня не спрашивайте, не знаю. Но это меня не очень-то волновало.

Я не видела одного, самого главного и долгожданного. Из машины я вылетела.

– Где он? Что с ним? Что случилось? – проговорила я на гране моих душевных возможностей.

Меня начало колотить. Если все живые здесь, то Маркус… Мурашки? Нет, по моей коже сейчас бегали не просто мурашки, им нет названия.

Вот теперь я точно перестала дышать, и легкие моментально отреагировали, вспыхнув новой порцией боли. Казалось, что сердце тоже остановилось в ожидании.

– Ламия, прости. Прости меня! Я не успел, – проговорил Лоренцо, зарываясь лицом в собственные ладони. ОН НЕ УСПЕЛ! Не успел? Что это значит? Он мертв?

От предположения у меня закружилась голова, и подкосились ноги. Грегор подхватил меня под руки.

Теперь он требовал нормального и внятного ответа от Лоренцо.

Я же больше не могла произнести ни слова. В глазах помутилось. Уши заложило так, что я больше не разбирала слов. Я была на грани обморока. Все телесные контакты были для меня не значительными.

Я понимала, что меня бьют по щекам, трясут за плечи и кричат что-то. Но ничего из этого не воспринималось мною. Мне не было больно. Не приводило в чувства, не возвращало к реальности.

Действительность ускользала от меня. Мое тело посадили куда-то и передали в другие руки. Все вокруг стихло. Девичьи голоса становились все тише и тише, пока совсем не исчезли. Вокруг стало темно и пусто…

– Ламия, дочка! Ламия, очнись! Ламия! – звал меня голос отца в темноте. А мне не хотелось возвращаться. Здесь в пустоте и темноте так тихо и спокойно…

– Ламия, милая, – рыдала где-то рядом мама. А вот на этот голос мне захотелось откликнуться и успокоить. Она плакала. А из моих глаз не пролилось ни единой слезинки.

«Я потеряла его. Я погубила его» – гудела мысль в моей голове.

– Маркус, – произнесла я.

Его имя само сорвалось с губ. Веки затрепетали и все-таки поднялись. Я увидела размытые силуэты своих родителей, Грегора, Дорджеста и Лоренцо. Все они стояли возле меня, внимательно разглядывая.

– Уносите ее, – велел отец.

Эти слова подействовали на меня сильнее, чем все их просьбы и увещевания. Меня будто окатили ледяной водой. Мгновенно зрение восстановилось, слух пришел в норму, и я подскочила на ноги.

– Нет! Не надо меня никуда уносить! Что с ним? Я хочу его увидеть! – закричала я, переводя взгляд с одного на другого.

Ну, почему нападение случилось именно сегодня, именно там и именно с ним? Там же было несколько парней, так почему же именно он? Подсознание устыдилось такому вопросу, но не возымело власти.

Все они опустили глаза. Лоренцо еле держался на ногах, бледный как смерть. Видимо, он тоже окунулся в темноту.

– Ламия, давай поговорим об этом дома, – начал отец, протягивая ко мне руки, – Мы во всем разберемся. Мы его найдем…

– Что значит, найдем? Где он? Что с ним? Он жив? – говорила я на одном дыхании. Сердце вновь заколотилось в смутной надежде.

– Ламия, я… я не успел… все случилось так быстро, – залепетал Лоренцо. Я смотрела на него, и мне стало жаль парня.

– Расскажи мне все. Максимально подробно. А лучше, отведи меня туда! – произнесла я, взяв себя в руки.

Глубокий вдох за мгновение до этого помог мне сконцентрироваться. Раз они его не нашли, значит есть шанс, что он жив. А следовательно, надо максимально достоверно понять, что случилось и куда он мог деться.

– Ламия, это не лучшая идея. Тебе не хорошо и не стоит туда идти, – вновь вступил в разговор отец.

Он подошел ко мне и обнял за плечи. Он хотел меня поддержать, но почему-то вселил безнадежность. Резким движением я стряхнула его руки с плеч, замахав головой.

– Нет, отец! Я должна его найти! И нет времени на споры, ведь он может быть ранен!!! – почти кричала я.

– Пойдем, – более или менее отвердевшим тоном проговорил Лоренцо.

Я кивнула. Отец быстро обогнал нас. Видимо, пока я находилась без сознания, Лоренцо уже успел сводить его на место. Я обошла Лоренцо и пошла вперед. Нам не понадобилось и двух минут, чтобы достичь небольшой полянки за городом. Всего сотня метров, а случилось ужасное.

На поляне было расстелено большое покрывало синего цвета. Конечно, сейчас оно не было идеально разложено, по нему явно бегали и падали. На нем были повалены тарелки с закусками и чипсами, а также множество пивных бутылок.

Запах от них стоял вполне разительный. Сразу было понятно, что часть пива вылилась из бутылок. Но дыхание у меня сперло от совершенно иного.

Прямо на углу покрывала, я бы даже сказала, что больше на траве находилось пятно крови. Его крови! От вида фиолетового пятна на покрывале мне вновь стало не хорошо.

– Я же говорил, что не стоит, – тихо проговорил отец, беря меня под руки.

– Нет, все правильно. Лоренцо, возьми себя в руки и расскажи мне ВСЕ! – потребовала я, хотя голос был надорванный.

В глазах вновь мутнело, но я интенсивно моргала. Мне нельзя больше падать в обморок! Нельзя!!!

– Мы сидели здесь. Разговаривали, играли и пили, – начал Лоренцо, показывая рукой на покрывало.

– Играли? – усмехнулся Грегор.

– Да. Мы разыгрывали Маркуса, устраивали конкурсы. Это нормально, – нахмурился он.

– Продолжай! Не обращай внимания на него! – проговорила я, тяжело вздыхая.

– Я как раз участвовал в конкурсе, когда появился вампир. Я не успел ничего предпринять. Я только развернулся, почуяв его, чем и привлек внимание парней. Маркус встал. Думаю, что вампир тоже понял кто я, потому что бросился на меня. Но мы с Маркусом стояли очень близко, ктомуже я не имел права перевоплотиться. Люди все-таки рядом. Я попытался отразить его атаку так как есть, лишь силой. Но вампир налетел на Маркуса и сбил с ног. Я почуял кровь, но причины я не успел заметить. Парни уже бежали к городу. Вампира я выкинул и зарычал. Но парни меня видели. Тогда я почуял еще вампиров. Сразу три вампира направлялись к нам. Энд тянул меня за руку. Я не успел сообразить забрать Маркуса. Парни не разошлись, а лишь спрятались за первыми же домами. Отсюда я и позвонил в деревню, а потом уже тебе в кафе. Но к твоему приезду я вернулся сюда и не обнаружил Маркуса. Вампиры забрали его. Я понятия не имею, куда и зачем.

– Может быть, мы еще успеем его отбить? Надо догнать их! Нас больше, мы сможем. Надо пойти по следу… – воодушевилась я.

– Нет, Ламия. Не выйдет? – похлопал меня по плечу отец, – Мы уже прошли по следу, пока мать сидела с тобой. Но ничего хорошего сообщить не можем. Они ушли по воде. Маркус с ними. След мы потеряли.

– Что значит, потеряли? Мы же можем искать его на том берегу. След не может просто так исчезнуть, – не сдавалась я.

– Вампиры не оставляют людей в живых. Его тело они скорее всего оставят в реке. Оно им не нужно, – удрученно отвечал отец, – Мне жаль. Очень жаль. Но надежды нет!

– Надежды нет тогда, когда мы отказываемся от нее. А я буду искать его! Буду!!! – кричала я.

Вот теперь уже из глаз хлынули слезы отчаяния. Сумасшествием я не страдала, поэтому и сама прекрасно понимала всю жестокую правоту отца. Маркус уже мертв, даже если они забрали его живым. Только вот зачем забирать тело?

У меня не было сил. Я не знала, что мне делать. Сначала я упала на покрывало прямо возле пятна его крови.

Боль разрывала мне сердце. Мое сердце, будто сделанное из хрусталя покрывалось кровавыми трещинами, которые множились, росли и утолщались с каждым мгновением. С каждым ударом сердце раскалывалось на миллионы мельчайших кусочков, которые уже не собрать воедино никогда.

Его нет. Нет и моего сердца. Он забрал его с собой. Мой крик перешел в кашель и хрипы. Легкие не могли больше выносить такой нагрузки.

Через какое-то время я поняла, что лежу на земле, мертвой хваткой схватив это покрывало, которое прижимаю к сердцу. Когда слезы закончились, оставив дикую боль, которую тело уже не было способно изливать наружу, кто-то меня поднял.

Забрать покрывало у меня никто не пытался. Меня вели под руки. В глазах снова помутнело, и я провалилась в темноту.

Эта ночь была самой кошмарной в моей жизни. Мне не снились кошмары. Они чудились мне. Ужасным калейдоскопом моя собственная фантазия прорисовывала картины его смерти, его брошенного где-то тела, плывущего по реке или заваленного травой в овраге…

Утро было аналогичным. Я еще раз поговорила с Лоренцо и Дорджестом, который был приставлен ко мне. Отец боялся, что я могу натворить в таком состоянии глупостей.

Пытаться бежать сейчас было бесполезно. Новые рассказы и покрывало по-прежнему зажатое у меня в руке воспроизвели вчерашнюю истерику.

Следующий день был еще хуже. Он должен был стать самым счастливым в моей жизни, а стал кошмаром.

Мало того, что я не могла ни есть, ни пить, ни спать толком, что приводило мое физическое состояние в изнеможение, так в деревню явился разгневанный священник. Он утверждал, что мы похитили его и скрываем у себя.

И не могу сказать, что именно его остановило, гнев моего отца или всеобщее настроение, но в конце он явился ко мне.

– Ты, – произнес он надменным голосом. Ледяной режущий по ушам тон вызвал у меня еще большее к нему отвращение, – Я знал, что ты погубишь моего сына. Я был против. И то, что случилось полностью твоя вина. Если ты не сама его убила, то это сделал кто-то из вас! – на это раздалось приглушенное рычание. Кто-то хотел возразить.

– Тебе не будет покоя. Ты никогда не забудешь его. Лицо Маркуса будет всю жизнь преследовать тебя. Ты никогда не найдешь покоя! Я проклинаю тебя!!! – последние слова он кричал во всеуслышание.

Его слова раздавались в округе, в ушах, но не задерживались в мыслях. Я давно уже поняла, что этот человек никогда не заслужит моего уважения!

Позади меня стояла мама. Раздалось ее отчаянное и испуганное «АХ». А впереди себя я видела отца, лицо которого было как никогда ожесточенным, а руки напряженными до предела. Он стоял за спиной священника, и казалось, вот-вот бросится на него.

– Все? – равнодушно спросила я. Сознание было здесь, вместе с телом, а душа и сердце мои вместе с жизнью и чувствами ушли за Маркусом вслед и потерялись где-то вдали. Поэтому мое равнодушие явно удивило присутствующих.

Священник не смог больше сказать ни единого внятного слова, пробурчал что-то себе под нос и уехал. Дорджест сказал, что последняя членораздельная его фраза была «мой сын мертв».

Еще несколько дней я ни с кем не разговаривала. Мама уговорила меня, есть и пить, чтобы вернуть силы. Всю еду она приносила мне на кровать, потому что вставать не было желания.

Через неделю после исчезновения я впервые встала и уговорила отца отпустить меня на поиски. Я хотела заниматься ими сама, зная, что тело уже ищут другие. Пока безуспешно.

Два месяца мы с Лоренцо, который чувствовал свою вину в случившемся, искали следы. Мы перешли на другой берег, но след уже был затоптан целым букетом запахов всех оборотней, которые здесь побывали.

Тогда я стала искать запах крови Маркуса. Обычно запах человека значительно слабее и неустойчивее вампирского, но все-таки открытая кровь. Много миль мы оббегали вдоль берега, даже пересекли границу штата.

Только удалившись вглубь штата Айдахо, мы смогли найти четкие, но достаточно давние следы вампиров. Что-то еще было примешено, но был ли это Маркус, я не могла сказать. После очередной водной преграды мы потеряли след окончательно.

За это время боль отступила. Не было бешеного биения сердца или его остановки, легкие не горели от боли больше. Но все это не принесло даже спокойствия.

Жизнь моя была потеряна. Я потеряла ее смысл. Жизнь стала пустой. Просто ходить и передвигаться стало инерцией. Я не нуждалась в этом, но это было нужно моим родным. Я видела, как они переживают за меня, но…

Я стала чаще думать о том странном вопросе. Неужели, я была способна предложить на место Маркуса любого другого парня из той компании? Неужели, для меня ценным стал только Маркус? Достойно ли это оборотня?

Весь городок был увешан объявлениями о пропавшем парне МаркусеТортоне. Это я узнала от Лоренцо, поскольку в город больше и шагу не сделала.

Мне было больно возвращаться туда и видеть эти улицы и дома, мимо которых мы гуляли.Наше кафе, в котором мы впервые нормально разговаривали, проводили рождественские каникулы, и в нем же он сделал мне предложение. Я просто не могла заставить себя появиться там вновь.

День отъезда принес мне ощутимое облегчение. На некоторое время я покину эти места, где столько всего напоминает о нем, о наших встречах, разговорах, поцелуях… от воспоминаний по щекам покатились слезы.

Автобус тронулся, а я прощалась с этим городом. Больше я никогда не смогу его воспринимать, как раньше.

Прошел год. Год постоянных скитаний. Я бродила по пустым, как мне казалось, улицам города. Все вокруг не имело цвета, формы и даже казалось миражом. Все было будто не настоящим.

Все время казалось, что я попала в страшный сон, из которого никак не могу выбраться. Вот просто дом, ничего особенного. Вот, просто машина проехала мимо, в ней сидела целая толпа народу и что-то выкрикивала. Вот дети, просто школьники, оживленно что-то обсуждающие.

Ничего интересного. Ничего важного или хоть чуточку значимого.

Но скитания по улицам города в светлое время суток продолжались скитаниями во сне. Нет, я не стала лунатиком, не начала ходить во сне. Но мне постоянно снилось, что я в каком-то огромном открытом пространстве (оно бывает абсолютно черным или ослепляющее светлым) бегу куда-то, что-то ищу и никак не могу найти. Ноги не двигаются, будто в какой-то вязкой жидкости. Я постоянно пытаюсь преодолеть ее, выйти, убежать. Но ничего не выходит. Я пытаюсь закричать, позвать на помощь, но звук моего голоса мгновенно стихает.

Однажды, мне даже приснилось, что я в белой мягкой комнате. Вот почему я никак не могу убежать, вот почему мой голос никто не слышит! Но я пытаюсь снова и снова! Так с немым криком на губах я и просыпаюсь каждое утро.

Внешне ничего не изменилось. Все тот же город, та же остановка, тот же автобус ожидает прибывших. Только я стала другой.

Год назад у меня отняли сердце, отняли душу. Целый год не помог восстановить душевное спокойствие. Там, вдали от городка и родной деревни, было намного легче. Месяц причитаний по поводу моей утраты, а потом нашлись и новые темы для сплетен.

Меня оставили в покое. Вот в таком пассивном состоянии я и прибывала, по сей день. Единственным моим достижением стал портрет Маркуса.

Я писала его для себя, тихо в комнате. Психолог посоветовал излить свою тоску, любовь и нежность к Маркусу в чем-то материальном. Вот так и пришла мысль написать его портрет по воспоминаниям.

В итоге получилось несколько версий. Первым стало изображение его лица, только глаза получились очень грустными, но такими любимыми. Многие вечера напролет я смотрела в эти глаза и не могла оторваться. Может быть, только мне казалось, что они живые и смотрят за мной.

Многие скажут, что у меня шизофрения, но я говорила с ним. Я рассказывала ему обо всем, начиная с занятий и работы, заканчивая своими чувствами к нему. Чуть ли не каждый вечер я тупо сидела, обняв его портрет, пока не стала писать новый.

Второй был в полный рост. Маркус, стоящий на остановке и облокотившийся на нее. В его руках тогда было два букета, один для меня, другой для мамы. Это был день официального его знакомства с моими родителями.

На картине я изобразила только один букет, мой. Одна крупная белоснежная роза в россыпи фрезий с листьями папоротника. Он прекрасен!

Третьим было его изображение на той самой ледяной горке. Смеющиеся глаза, улыбка до ушей и красные от мороза щеки. Великолепно!

Одна из девушек, которую я пускала к себе в комнату, сфотографировала мои картины. Она предлагала мне выставить их в галерее, но я отказалась.

Эти картины я писала для себя! Но девушка не удержалась. Так снимки моих работ попали к человеку, близко знакомому с директором одной из галерей. В итоге меня уговорили выставить хотя бы две картины из трех.

К моему удивлению их очень быстро купили. Мне заказали еще несколько портретов. Но этих людей я не знала и писала без чувств. Поэтому и картины выходили не очень, пустыми. Вот и все!

В моей жизни была только пустота. Пустота чувств, эмоций, стремлений и целей. Учится я стала посредственно, работать паршиво, меня даже уволить хотели, пришлось подтянуться.

Тело! В этом мире было только тело! Все в точности продолжалось и дома.

– Ламия! Хватит! – громко стукнув по столу, вскричал отец, – Я не могу так больше. Я все понимаю, ты потеряла любимого человека, почти мужа, тебе больно. Понимаю. Но нельзя же так изводить себя!? Ты посмотри на себя! На кого ты похожа? Зомби! Бездушное зомби. Больше я не знаю, как назвать это существо, которое сейчас сидит со мной за столом. Жизнь продолжается! Время идет, а ты не меняешься. Я думал, что вдали отсюда, за учебой и работой ты сможешь оклематься, прийти в себя как-то. Но ничего не изменилось с рождества. И месяц и полгода и год спустя ничего не изменилось. Надо же как-то брать себя в руки! У тебя купили две картины. Молодец! Так что же ты не пишешь больше? Многие бы позавидовали такому успеху, а ты все спустила на самотек. Так нельзя! Нельзя так жить, как овощ!

Отец говорил правду, и я это осознавала, но мне ничего не хотелось. Что я могла сделать? Ради кого? Ради себя? Зачем? И что такое я без него?

Отец говорил, а я смотрела в тарелку и вертела в руках вилку, никак не реагируя на его слова.

– Если ты не возьмешься за ум, мне придется взять твое будущее в свои руки! – твердо сказал он.

Что-то в этих словах мне не понравилось и я подняла глаза. Наши взгляды встретились. Отцу не нужно было ничего, он продолжил.

– Ты не только моя дочь, ты член клана, который всячески идет тебе навстречу. Мы освободили тебя от дозоров. Думаю, что зря. С сегодняшнего дня ты снова в дозоре. Может быть, хоть это заставить тебя вспомнить о реальной жизни, которая никуда не делась, не испарилась и не исчезла. Вампиры продолжают существовать и питаться людьми! Между прочим эти люди тоже чьи-то сыновья и дочери, любящие и любимые, мужья и жены, возможно, что отцы и матери. Ты не хочешь о них вспомнить? О своих непосредственных обязанностях данных тебе от природы?

– Я помню отец, – пробубнила я.

– Хорошо, что хоть это помнишь! Готовься! – проговорил отец и вышел из дома.

На самом деле мы с Лоренцо весь год ходили в дозоры. В облике зверя мне было намного легче и свободнее. Я могла отпустить себя на волю. Даже завыть, если очень захочется. Поэтому никаких трудностей с восстановлением моих обязанностей я не испытывала, чем удивила отца.