Читать книгу Простории - Елена Трускова - Страница 4

– А это насекомое, мэм, вы помните его название, – сказал загадочно гид на бабочковой ферме.

– На русском да, – серьезно ответила я, не понимая, к чему он клонит. – А на английском нет.

Мальчик насупился, потому что я шла не по сценарию, но продолжил:

– Это БОГОМОЛ, мэм. А теперь угадайте, почему у нас на ферме нет богомолов, мэм.

– Не знаю, – с подозрением ответила я.

– Потому что церковь в прошлом году развалилась при землетрясении, – засмеялся гид, но заметил мое замешательство и добавил тихо: – Это была шутка.

Я наконец улыбнулась, сообразив, что экскурсия подразумевает юмор. Юный гид приободрился и продолжил шутить:

– Богомолы – природные враги бабочек, поэтому мы их тут не держим. Иначе у нас будет ферма богомолов, а не ферма бабочек! – он залился радостным смехом.

Экскурсия по ферме бабочек длится от силы три минуты, и все эти три минуты набиты заранее подготовленными шутками. Гид искренне хохочет над ними сам.

Филиппинцы вообще легко переходят на смех. Хихикают, как девчонки на перемене.

Знакомство с островами мы начали с Бохоля, знаменитого белоснежными пляжами, заповедником долгопятов и шоколадными холмами. Мы поселились вдали от шумного и набитого курортами пляжа Алона, в дебрях Панглао. В частном резорте на семь домиков и с открытым бассейном.

Конечно, мы собрались на стандартную экскурсию по острову.

Все началось с дождя. Мы так долго выбирали из наших пяти дней тот, когда обещали солнце, но Филиппины – нестабильное в плане погоды островное государство, и тайфун налетел без предупреждения. Заволок небо тучами и насыпал дождя. Водитель держал над нами огромный черный зонт, когда мы садились в экскурсионный пикап. Мы чувствовали себя кинозвездами, которые сегодня порядком промокнут.

Первой остановкой были руины церкви и одновременно деревенский исторический музей.

Мы хлюпали по лужам, пробираясь к руинам. На входе сидело десять человек, кивали нам и улыбались, вполголоса повторяя «скинхед, скинхед», потому что у нас хоть и отросло пару миллиметров волос, но для Филиппин это все равно как будто налысо. Как говорила мама в детстве, ты же девочка. А ю э гёрл, – спросила меня женщина. Я кивнула.

В церкви было еще более влажно, чем на улице. Над экспонатами висели таблички «не трогать, не фотографировать», и похоже, что работники музея соблюдали правила: древние чаши и сутаны покрывал ровный слой пыли.

Статуи богоматери, святых и прочих важных людей казались довольно грустными. Половина здания просела, на изразцовом полу валялись куски потолочных фресок, явно отвалившихся недавно. У алтаря на лавочке лежали в ряд штук двадцать белых строительных касок – на случай мессы.

– Тайфун? – осторожно спросила я у нашего водителя-гида, припоминая дома с оторванными крышами, в гостиных которых до сих пор висят люстры. Мимо таких полу-развалин, в которых до сих пор живут, мы долго ехали на автобусе в свой первый филиппинский день.

– Землетрясение, – сказал он. – В прошлом году.

Как и наш народ, филиппинцы до прихода чужой религии были язычниками. А потом приплыл Фернан Магеллан. Испанские конкистадоры тут быстро обосновались, назвали страну в честь своего короля Филиппа второго, насадили католическую веру и стали жить-поживать. Примерно лет триста подряд.

Уже потом Филиппины вместе с Кубой и Пуэрто-Рико отошли Америке и стали относительно свободными. На память остались католицизм, английский вторым государственным языком и куча заимствований из испанского в филиппинских диалектах.

После Индии, где я освоила ломаный хинглиш, и после Таиланда, где никто не понимает вообще никого, хотя все стараются говорить на английском, на Филиппинах я почувствовала, что английский местных жителей куда лучше заржавевшего моего. Представьте, что вы из Франции уехали в Англию, и все поймете.

После разрушенной церкви мы снова колесили по плохим филиппинским дорогам, и дождь почти успел закончиться, когда мы подъехали к заповеднику долгопятов.

Мы читали, что работники заповедника находят по утрам, где спрятались маленькие долгопяты, и ведут туда экскурсию. Все оказалось проще: в джунглях вырублена рекомендованная дорога, рядом с ней устроены кормушки с навесом. В каждой сидит по долгопяту, в жару скрываясь в темном углу навеса от солнца, а в дождь – от влаги.

А рядом с каждой кормушкой стоит мальчик и показывает на долгопята, чтобы мы его случайно не пропустили, заплатив целых 40 рублей за вход в парк и доехав в такую даль.

– Фотографируйте без вспышки, пожалуйста, – говорит нам мальчик, но фотографировать не выходит в принципе, потому что долгопят, подтянув свои пальцы, брезгливо залезает в самый угол и мигает оттуда печальными гигантскими глазами, сливаясь цветом с крышей.

Вообще долгопяты похожи на смесь тушканчика и коалы. С вытянутыми пальцами и гигантскими глазами. Но поскольку погода выдалась так себе, настроение у них тоже было не очень, и они скорее напоминали Горлума. Большинство спали, некоторые недобро смотрели, а один чесался, подмигивал, а потом вообще ускакал в лес.

– Долгопят смылся? – спросил нас мальчик-работник.

– Ага, – сказали мы, удивленные неприличным поведением долгопята.

– Почему? – расстроенно спросил мальчик, не надеясь на ответ, и пошел в заросли искать нового.

Под навесом мы отложили детские зонтики, которые нам выдали в начале пути (потому что огромный черный зонт кинозвезд не протащить сквозь джунгли), и девочки-работники пристали к нам с вопросами про наши бритые головы.

– Фэшн? – спрашивали они снова и снова, силясь понять, зачем эти странные женщины по собственной воле отрезали свои волосы. Потом смирились и стали с нами фотографироваться.

– Подойдите ближе, еще ближе, и еще! – практически обнимала нас низенькая филиппинка и заливалась смехом. Мы чувствовали себя долгопятами. Хотелось чесаться, подмигивать и ускакивать в лес.

Освободившись от работы долгопятом, мы снова погрузились в машину. Еще полчаса, и мы, миновав коврововидные рисовые поля, поднялись вместе с экскурсионным пикапом на один из шоколадных холмов, с которого при ясной погоде (читай – при большом везении) можно увидеть двести с лишним остальных.

Вот только ясной погоды не было. Все шоколадные холмы накрыли облака. Мы поднимались на вершину в молочном тумане, смеясь над собственной невезучестью вместе с остальными туристами, преимущественно филиппинцами. – Бэд лак, – говорила я паре туристов, спускавшимся по лестнице навстречу нам. – Ит симз соу, – вежливо улыбались они.