Читать книгу Откровение - Елена Усачева - Страница 5

Давно я не чувствовала себя такой разбитой. Голова болела, во рту было сухо, делать ничего не хотелось.

Вот такой он, последний день каникул…

От расстройства я насыпала в чашку слишком много порошка, и кофе получился горьким, невкусным. Но я упрямо тянула отвратительный напиток, словно наказывала себя за все проявленные мной слабости.

Мама поначалу не смотрела на меня. Стояла около окна, демонстративно изучая облака за стеклом. Пила свою болтушку из сырого яйца. Молчала.

Я отставила чашку, уронила лицо в ладони, прислушалась. Ничего. Пустота. Только с первого этажа идут слабые сигналы тревоги – там Маринка.

– Ты не имеешь права!

Стакан так громко опустился на стол, что нарисованные рыбки на боках моей чашки поджали хвосты.

– Хандри, страдай, плачь по ночам – делай все, что угодно, если настолько слаба, что не можешь совладать с собой. Но ни в коем случае не показывай свои чувства другим.

Я с удивлением вынырнула из ладоней.

– Люди вокруг тебя не зрители в кинотеатре, они не должны ничего знать. Чем меньше сочувствия, тем быстрее все пройдет.

Мама стремительно прошла мимо меня. Раздраженно звякнули ключи.

– И никакого черного цвета! – Мама появилась на пороге кухни. – Черный цвет не спасет. Только даст сигнал остальным, что у тебя не все в порядке. Хочешь, чтобы тебя обсуждали? – Я опустила глаза. – Не хочешь.

Мама ушла, оставив после себя легкий запах духов – цитрусовые с горчинкой.

Я невольно мысленно последовала за нею. Вот она стоит на площадке, ждет лифта, нервно постукивает мыском ботинка, входит в кабину, несколько раз нажимает на кнопку первого этажа, смотрит на себя в зеркало на стене, поправляет волосы. Быстрым движением прокручивает связку ключей на пальце и кладет ее в сумочку. Двери не успевают открыться до конца, как она выскакивает наружу. Пересекает по диагонали холл. Пять ступенек вниз. Пищит кодовый замок. Мама выходит на улицу, недовольно поджимает губы, потому что вокруг слякоть – снег растаял, оставив после себя грязные лужи. Ступает своим хорошо начищенным ботинком на дорожку. Огибает детскую площадку, идет к автобусной остановке. На повороте к школе ее ждут. Быстрая тень отделяется от дерева, перебегает за ее спиной, а потом набрасывается сзади, хватает за волосы…

– Мама!

Я сорвалась с места, опрокинув стул. Джинсы, рубашка на мне. Не сразу сообразила, что надо снять тапочки и надеть кроссовки. Сдернула с крючка легкую куртку.

Вниз, вниз, вниз! Ступеньки кидались под ноги, страх бил по глазам. Всем телом влетела в дверь, рукой нащупала в темноте кнопку домофона.

Да, все было так, как мне представилось, – слякоть, пасмурно, пахнет зимой.

Огибать детскую площадку я не стала, а бросилась напрямую, через кусты, через самую грязь. Выскочила на дорогу, поскользнулась, проехала на одной ноге, испачкала колено, тут же вскочила. Никто из прохожих даже не покосился на меня. Все шли, уткнувшись в свои проблемы, спрятав глаза под кепки и шапки.

Мамы не было.

Растаявший снег, низкие тучи, ноябрьский сумрак – были. Остальное я придумала. Никто маму на дороге не поджидал. Она наверняка уже дошла до остановки и села в автобус.

Показалось. Мне последнее время многое кажется.

Я резко выдохнула, пытаясь восстановить дыхание. Вот уж я пробежалась! Под тонкую куртку стал пробиваться холодок, промокшие на коленке джинсы давали о себе знать.

А ключи-то я дома оставила. Опять соседа придется будить.

Я похлопала себя по карманам, обернулась и, поперхнувшись воздухом, закашлялась.

– Какая встреча!

Взбитые ветром темные волосы, маленькое аккуратное личико, светлые глаза, распахнутые непритворным удивлением, алые губы в улыбке обнажают крепкие зубы. Катрин! Она сменила цвет волос? Какая неожиданность. Никогда не думала, что вампиры ходят в парикмахерскую.

Я потерла ладони друг о друга, почувствовала, как на лице появляется жалкая улыбка. Не каждый день встречаешься с существом, мечтающим тебя убить.

– Привет! – тонкая рука поднялась вверх, пальцы игриво шевельнулись. – Как дела? О, а ты здорово загорела! – Катрин приблизилась ко мне, резко вдохнула. – Пахнешь морем и какой-то дрянью. Что с утра ела?

– Кофе пила, – ответила я машинально. Думать не получалось, я безвольно следила за ее быстрыми движениями, боясь лишний раз шевельнуться.

Если замереть, то с тобой ничего не случится. Не случится…

– Брр, гадость, – поморщилась вампирша. – В курточке не зябнешь? – Коснулась моего рукава, бросила оценивающий взгляд. Сама она была одета в широкие брюки и короткую куртку в пояс с ярко-желтыми резинками на запястьях. Один-ноль в ее пользу, я-то приодеться не успела. Да, еще та лужа по дороге… – А ты быстро бегаешь. Чего одна?

– Пойду я, – буркнула я. Мне надо вернуться в свою комнату и закрыть за собой дверь. Да и в тонкой куртке мне действительно холодно. Чего тут стоять, мерзнуть?

– Я тебя провожу!

Сильная рука скользнула под локоть – рядом со мной как будто открыли холодильник.

– Мы подружки. Помнишь? – невинно щебетала Катрин, при этом лицо у нее оставалось неподвижно, отчего рождалось ощущение, что говорит кукла. Красивая кукла. И очень опасная. – Хочу с тобой поболтать. У Макса день рождения намечается, надо сделать ему подарок. Не знаешь, где можно найти нашего Ромео?

– Не знаю.

Ноги двигались с трудом. То ли после бега, то ли от страха в коленях они не гнулись. Я покосилась на собеседницу. День рождения у Макса? А почему бы и нет? Слишком неуклюжий повод, если вампирша выдумывает.

Что-то меня последнее время все умудряются почти убедить в том, что им нужно. Сначала Олег, теперь Катрин. Она говорила так, что я невольно начала ей верить. А вдруг у Макса и правда день рождения? Нельзя же все время врать. В прошлый раз Катрин, этот милый морозильник рядом со мной, меня обманула. Примчалась и уверяла, что с Максом беда. Хотя, собственно, почему обманула? С Максом действительно была беда. Так, значит, действительно праздник? Или не так: в прошлый раз не обманула, а сейчас… Вполне может.

– Ничем не могу тебе помочь. – На всякий случай я скрестила пальцы на левой руке. И почему мне так часто приходится врать? Хотя ни вранью моему не верят, ни той правде, что я говорю. Вот жизнь пошла!

– Какая жалость, – покачала головой Катрин. – А то я хотела ему рубашку подарить. Надо померить. Когда у вас встреча?

У нас… встреча… Странный вопрос. Катрин должна чувствовать Макса. Неужели он так далеко, что его все потеряли?

– Рубашку? – вспомнились «Суеверия Пушкинской поры». Была там глава о вещах. – Плохой подарок. Купи лучше книгу. Он любит читать.

Взгляд Катрин стал тяжелым.

– Даже так? – Вампирша резко приблизилась ко мне. Наверное, так же айсберг снес на своем пути «Титаник». Он был очень большой и очень холодный. – Ты стала разбираться в приметах? Где Макс? Он же вроде помчался вслед за тобой. Неужели так сильно обгорел на солнце, что не смог вернуться?

– Ему предписаны водные процедуры. Он остался. – Я рванула руку к себе. Бесполезно, меня захватил железный капкан. – Если хочешь, можешь заглянуть к нему в гости, проведать. Заодно искупаешься.

– Где он? – Катрин тянула меня к себе.

– Макс не оставил адреса, просил писать «до востребования». – Я сжала губы, чтобы выдержать ее ледяной взгляд. Интересно, если несколько вампиров собрать в одном месте, на сколько градусов упадет температура воздуха?

– Вы расстались? – тонкие бровки взлетели вверх.

Секунду я боролась с собой, чтобы не произнести привычное заклинание: «Нет, мы не расстались! Он вернется!» Вдохнула.

– Расстались, – даже плечом дернула для убедительности.

Катрин выпрямилась, оттолкнув меня.

– Ловко. – Ее взгляд медленно блуждал по моему лицу. – Ловко. Dummkopf![6] Только я не верю. Он ведь вернется, да?

Ну, вот мы и выяснили, что актриса из меня не получится. Хоть какая-то польза от встречи с Катрин. Мне оставалось только молчать. Что говорить, если популярная фраза Станиславского уже произнесена?

– Пускай поскорее возвращается, – шипела Катрин, – а то кое-кому не поздоровится. Позови его.

– Он не откликается. – Я силой заставила себя собраться, чтобы тут же мысленно не выполнить приказ. Если Катрин хочет видеть Макса, значит, он здесь не должен появиться. Хотя встреча их была бы символичной. Как-то Катрин отвесила Максу пощечину, у него хороший повод поквитаться. – Он меня больше не слышит. Он… – Я должна была сказать. Обязана. Чтобы спасти его! – Он с другой.

Смех Катрин был резкий и неприятный.

– Не верю, – повторила она. Ее глаза буравили насквозь. Кажется, у нас сейчас за вранье не убивают. Что она так на меня накинулась? Я, можно сказать, у нее учусь.

– В следующий раз, при встрече, попроси его сделать тебя вампиром. – Катрин отступила, освобождая мне дорогу. – Иначе тебе долго не протянуть. И пускай поторопится. Человеческая жизнь так хрупка!

Почему Олег посчитал, что мне не стоит возвращаться? Зачем он говорил, что меня надо кое-чему научить? Он знает о Катрин? Предвидел, что мне будут угрожать? И откуда вокруг меня собралось столько прозорливцев? Хоть бы еще и разговорчивым оказался, а то все намекает, но ничего не говорит.

Я сунула руку в карман, неожиданно нащупав там ключи, звякнула ими. И вдруг под ними обнаружила спичечный коробок.

– Не забывайся. – Я медленно достала находку, стукнула пальцем по картонному боку, заставляя поддон с деревянными палочками чуть выехать вперед. – Вампиры тоже не вечны.

– Не забудь и Максу сказать об этом, – прошипела Катрин, с напряжением следя за мной. – Он часто совершает глупости.

Мы стояли на перекрестке. К нашим ногам сбегалось три тропинки – через площадку от нашего дома, с улицы и от школы. Дорожки образовывали трехпалую корявую куриную лапку. Осознавать это было неприятно. Что-то я стала много знаков замечать. К чему бы, а?

– Встречаться на перекрестке не к добру. – Я провела мыском кроссовка перед собой. – Поссоримся.

– Я запомню, – дернула бровью вампирша и пошла прочь.

От дерева отделилась темная фигура, быстро преодолела разделяющее их расстояние и зашагала рядом с ней. Высокий парень в футболке, джинсах, белых кроссовках. Неожиданно он обернулся, посмотрел на меня и вдруг махнул рукой. Я чуть не махнула ему в ответ. Вовремя сдержалась, а то бы мы так и махали друг другу, пока ветер не поднялся. Кто он такой?

«Туп, туп», – начало успокаиваться сердце.

Еще один вампир. Здесь. Вместе с Катрин. Нашего полку прибыло. Прекрасно!

Я подождала, когда они уйдут. Стоило сердцу успокоиться, как я все поняла.

Катрин нужен был разговор, и она поджидала меня на улице. А парень… Не тот ли он вампир, что посылал мне сны и заставлял меня видеть в них Макса? Ну, конечно! Только вампир мог вынудить меня представить, что с мамой что-то случилось, отчего я сломя голову выбежала из дома. Только он мог родить во мне желание махнуть рукой в ответ. Но у меня уже вырабатывается на него иммунитет – руку я не подняла. Хорошее начало.

Значит, Катрин ищет Макса. Зачем-то он ей нужен. Причем нужен в моем городе. И чем быстрее, тем лучше. Ничего, пускай учится ждать. Полезное качество для долгожителя.

Я спрятала в карман коробок. Ключи… В этой куртке я ходила неделю назад и забыла их в кармане. Как хорошо, что они так быстро нашлись. Можно сказать, день у меня сегодня удачный…

Рысцой – от холода – я побежала к дому. Привычно бросила взгляд на Маринкино окно. Оно было закрыто. Но на фоне белого тюля быстро мелькнул силуэт. Да и сердце мое подсказывало, что комната не пуста.

Эх, Маринка, Маринка, бедный ребенок, попала ты в переплет… Не понятно, что в такой ситуации лучше – медленно умирать от неизлечимой болезни или стать другим существом.

Взметнувшийся ветерок бросил к моим ногам горсть чего-то желтого. Какой-то пух… Нет, не пух, а мелко порванные кусочки поролона, словно с десяток цыплят исщипал матрас на кровати.

Я наклонилась, протягивая руку. Поролон. Им еще игрушки набивают… В ближайших кустах торчал серый комок. Разорванная плюшевая собака. Серая, лохматая, с улыбкой, вышитой красными нитками.

Такую недавно Макс подарил Маринке. Подарок всегда лежал на подоконнике. Я помню, что Маринка постоянно ту собаку гладила. Но это было в прошлой жизни. Теперь девочке игрушка не нужна. Или, может, Маринке не нужен тот, кто игрушку подарил?

Я собрала разлетевшийся наполнитель и шагнула к окну. За белыми шторами никого видно не было – Маринка почувствовала меня и спряталась. Что ей меня бояться, если она ничего не знает? Или уже знает? Какой-нибудь доброжелатель предупредил?

Вокруг было пусто. Ни души. Припаркованные машины, асфальтовые дорожки, кусты, поникшие деревья.

Осень… Это все больная, насморочная осень. Скоро зима. Скоро все пройдет.

Подъезд жил своей неспешной жизнью. Где-то хлопала дверь, стучали подошвы ботинок, ухал мусороприемник, пахло табаком. Я вытянула из кармана ключи, на ощупь нашла самый маленький и подошла к почтовому ящику. Рекламная газета, маленькие листовки тоже с рекламой. Белый конверт потянулся за газетой и застрял, зацепившись за угол дверцы.

Из Москвы! «Главпочтамт. А/я 156». Кому? Марии Гурьевой? Ничего особенного, письмо как письмо, довольно плотное. Только что-то я не помню, чтобы мне раньше приходили конверты из столицы.

Я сунула газеты под мышку и прямо на лестнице стала вскрывать странное послание. Конверт пришлось разорвать, потому что сложенный втрое плотный листок из него не вылезал. Сразу бросилась в глаза богатая шапка с тиснением: «Московское правительство и Министерство образования…» «Мария Сергеевна Гурьева приглашается…» сроки Олимпиады с 11 по 12 ноября… копия письма направлена в гимназию №… города… проезд, проживание и питание за счет организации… с собой иметь паспорт…»

Какая Олимпиада? Какая литература? Из Москвы? Олег!

Бумага не комкалась, хотя мне страшно хотелось ее измять, изорвать и выбросить в мусор.

Вот и вызвали меня в Москву. Придумали причину, чтобы я приехала. Убедительную причину.

Да как он посмел! Сочинили шутку! Конечно, меня с такой бумагой не только в Москву отправят. Меня вытолкают руками и ногами да еще с напутствием, чтобы возвращалась с победой.

Снова пробежала письмо глазами.

Красиво. Очень красиво. Только не собираюсь я к ним ехать. У меня и дома дел хватает!

Пальцы уже потянулись порвать дорогой бланк, но остановились. Черт возьми! Копия – в школу. Сейчас начнется…

Я растерянно глянула на вскрытую дверь мастерской.

Нет, я пока не уеду, здесь еще не произошло самое интересное.

Надо же, я улыбаюсь! Кажется, игра начинает мне нравиться. Ладно, вы сделали свой ход, теперь моя очередь. Я придумаю, что вам всем ответить. Невероятно забавно!

Лифт знакомо загудел, жалуясь, что его весь день заставляют работать. На двенадцатом этаже я постояла около тупиковой лестницы, ведущей на чердак. Сколько же раз мы здесь с Максом встречались? Он сидел на ступеньках, слушал музыку, а я выходила из лифта. Замечательное было время.

Как там в книжке у Олега? Мысль материальна? Если чего-то очень захотеть, то оно сбудется? Пора придумывать подходящие желания.

День тянулся бесконечно долго. Ни одного дела из тех, за которые я бралась, довести до конца не получалось. Я то принималась разбирать сумку, то шла читать Бунина. От его «Легкого дыхания» мне стало душно, потому что все это было неправильно, фальшиво. Любовь вовсе не то бытовое, плотское, некрасивое, что вырисовывали классики. На самом деле любовь – вечные расставания и встречи. И снова расставания, и снова встречи.

Я поставила чайник, чтобы заварить кофе, и забыла о нем. Текла вода – я вымыла яблоко и ушла, не закрутив кран. От окна меня тянуло в комнату родителей, оттуда я шла к себе, включала телевизор, где неожиданно натыкалась на крупный план целующейся парочки. От ее вида мне захотелось есть, и я пошла на кухню, открыла холодильник. Повертела в руках пачку творога и положила его обратно.

На глаза попалась зеленая книжка. Ах да, суеверия… Что у нас тут еще интересного? Приметы на любовь. «Если девушка встречается со своим возлюбленным и целует его в новолуние – это очень хорошо, поскольку в таком случае она скоро станет его невестой». В новолуние? Сейчас луна убывающая, значит, надо подождать полмесяца… «Примета связана с верой в то, что нечистая сила и ведьмы выходят из укромных мест в полнолуние, резвятся все время, пока луна убывает, а потом прячутся. Значит, в новолуние никто не сможет сглазить или помешать влюбленным».

Влюбленным… Слово-то какое…

«Выбирая место для встречи, стоит предпочесть берег моря, подножие холма или лесную чащу – это означает, что влюбленные будут друг другу верны, и чувство их не пройдет. Места эти чисты от демонов и злых сил. Встречи же на перекрестках и мостах, у каналов и прудов, а также на равнинах добра не принесут. Также влюбленные не должны встречаться на ступенях. Особенно дурной приметой считается целоваться или обниматься, стоя на лестнице».

А лестница-то им чем не угодила?

Я перелистнула несколько страниц. Пятница, тринадцатое… О, что-то знакомое!

«Пятницу, тринадцатое, принято считать недобрым числом из-за поверья, что тринадцатого числа каждого месяца ведьмы и вурдалаки собираются на шабаш, – поэтому любое начинание в этот день будет неудачным. Число получило дурную славу в память о Тайной Вечере, на которой собрались Христос и двенадцать апостолов, всего тринадцать человек, среди которых был предатель Иуда. Пятница также была днем встречи нечисти, поэтому на Руси никто никогда не пускался в путь в этот день. Соединение пятницы и тринадцатого числа считалось черным вдвойне. В пятницу же тринадцатого более семисот лет назад прекратила свое существование самая могущественная организация – орден тамплиеров. Тринадцатого апреля, в пятницу, многие ее члены были схвачены инквизицией, подвержены пыткам и сожжены на кострах. Но не потому ли это число приносит несчастье, что мы заранее настраиваемся на них?»

Какая милая книжица. Почитаешь ее и поверишь, что тебя окружают одни знаки – перекрестье оконной рамы, погнувшаяся герань в цветочном горшке, английская булавка, приколотая к лацкану пиджака, брелок с жуком-скарабеем, купленный в Египте. Говорят, он приносит удачу…

Из дремотного состояния меня вывел звонок телефона.

Аппарат на тумбочке в прихожей издавал мелодичный перезвон, сообщая, что со мной кто-то хочет поговорить. Я прислушалась, не звонит ли сотовый. Если Макс мог узнать номер моего мобильного, он мог узнать и домашний!

– Алло! – сорвала я трубку, готовая услышать мягкий голос, который сейчас для меня был бы нежнее любого другого звука.

– Привет, Мишлен!

В первую секунду я опешила. Колосов! От досады закусила губу.

– Привет! – машинально произнесла я. Обидно. Ну, почему не Макс? Почему Пашка?

– Дочерна загорела? – орал в трубку Колосов. Он-то наверняка был рад меня слышать. Я, впрочем, тоже. Но все-таки ждала я не его.

– Как негр. – Ладно, Пашка – это тоже хорошо. – И волосы у меня теперь короткие и кудрявые. А у тебя что?

– Как что? – искренне возмутился Колосов, как будто я забыла пригласить его на собственный день рождения. – На тренировку идешь?

Я глянула в окно. Незаметно за моими бестолковыми перемещениями по квартире наступил вечер. Вот так живешь, живешь и ничего не замечаешь!

– Пойду, – ответила я, чувствуя, как мысль о тренировке заставляет меня выпрямиться. Почему я о ней не подумала? Мне же всегда нравилось фехтование! Стоило мне раньше переступить порог спорткомплекса, как все неприятности забывались.

Точно! Мне нужна тренировка! Она сразу все расставит по своим местам.

– Тебя родители-то отпустят? – Судя по голосу, Пашку тревожил этот вопрос. – Ты про нашего маньяка не забыла? Я за тобой зайду. Можно еще кого-нибудь позвать, чтобы обратно идти спокойней было. Хочешь?

Колосов был трогателен своей заботой. А позвать с собой можно парочку вампиров, чтобы надежней было. Я даже знаю, кто с удовольствием откликнется на мое предложение.

– Если не боишься, заходи, – разрешила я. Что-то такое было, связанное с тренировками… Надо же, один звонок все мысли из головы выгнал. – Да, конечно, пойдем. Мне тренировки по ночам снились…

Точно, сны о тренировках, где я убиваю Макса… Может, не ходить?

– Не боюсь я ничего! – буркнул Пашка. Кашлянул и тише добавил: – А правда, что он тебя бросил?

– Кто? – машинально переспросила я, хотя и так было ясно, о ком он говорит. О ком еще здесь вообще можно говорить! – Откуда ты знаешь?

– А чего тут знать? – хмыкнул Колосов. Затем в трубке послышалось напряженное сопение. – Он тебя обидел? Увижу его, морду набью.

– Ты забыл, что он супермен, – напомнила я. – Входит в окно и умеет лазить по стенам.

– Плевать! Пусть только покажется! – Пашкин голос набирал обороты. – Прямо в окно и выйдет!

– Не покажется. – В раздражении Колосова было что-то забавное. Ах, его величество сердится…

– Куда он денется! – заверил меня Пашка.

Оказывается, он бо́льший оптимист, чем я. Во мне жило сомнение, что Макс вернется, а Колосов не сомневался в этом. Пять баллов!

– Ты потому и собираешься меня провожать? – поразилась я внезапно пришедшей догадке. – Думаешь, встретим его по дороге? Не надейся, не встретим!

– Козел он, твой Макс! – окончательно расстроился Колосов. – Я скоро.

Мои сборы на тренировку были приблизительно похожи на то, как прошел весь день. Я что-то клала в сумку, потом доставала, пила чай, вспоминала, что перед тренировкой лучше не есть, искала тапочки…

– Смерти быстрее дождешься, чем тебя! – завелся Пашка с полоборота, как только я спустилась вниз. – Чего застряла? Опоздаем.

– Ну, когда это ты опаздывал? – поддела я его.

Колосов был невероятно пунктуален. Всю дорогу теперь будет зудеть из-за пяти минут, что прождал меня во дворе… Но Пашка молчал. Шел чуть впереди, гнал перед собой сумку – пинал ее ногой, так что она всегда оказывалась на шаг перед ним, – и молчал. Речь готовит. Будет признаваться в любви.

Эх ты, Пашка, Пашка… Я сравнялась с ним, потрепала по волосам. Он недовольно мотнул головой и убежал вперед.

Ему сейчас должно быть хорошо. Макс исчез, препятствий никаких, можно перестать ревновать и затевать дуэли на саблях.

Мое появление на тренировке было встречено дружными аплодисментами. Из-за каникул и истории с мастерской я пропустила соревнования. Но наши и без меня выиграли. Так что все не так плохо.

Одного взгляда на зал было достаточно, чтобы от моей уверенности не осталось и следа. Он был такой же, как во сне. Светлый, с нарисованными на полу зонами для игры в волейбол и фехтовальными дорожками. Пол знакомо потерт сотней кроссовок.

– Чего застыла? Идем переодеваться.

Пашка явно взял сегодня надо мной шефство. Вытолкал из зала, подведя к дверям раздевалок. Меня тут же затянул водоворот поцелуев и объятий. В раздевалке полным ходом шло обсуждение последних новостей. Девчонки рассказывали, кто и как провел каникулы, пытались что-то узнать у меня, но я пару раз ответила невпопад, и от меня отстали.

Руки тряслись. К чему бы? Что страшного может произойти? Разомнемся, побегаем, отработаем удары. Все как всегда.

Шнурки на тапочках не завязывались. Путались, выскальзывали из пальцев. Я с силой топнула ногой, приводя себя в чувство. Ничего не случится! Мне всего-навсего снились сны, а сейчас будет обычная тренировка. Я заставила себя думать только о шнурках. Так, что тут с ними надо делать? Взяла шнурок, перекинула, провела снизу, сделала петлю, протянула ее вверх. Хорошо. Теперь второй – вытянуть петлю, завязать…

Паника навалилась на плечи, заставив втянуть голову, и я резко выпрямилась. В раздевалке никого не было, все ушли в зал.

Быстрее!

Я выбежала, закрыв за собой дверь. Все в порядке. Нервы. Надо больше спать, пить витаминчики…

Ребята разбрелись по залу – мы так давно занимаемся, что тренировка начинается без лишнего напоминания. Разноцветный прямоугольник пола. Высокие и узкие под потолок окна, забранные решетками. От них на пол падает сетчатая тень. И все, кто попадает в ту зону, становятся такими же сетчатыми, словно ночь пытается их поймать, затянуть к себе.

Зал… Да, да, зал был таким и во сне. Пол, стены…

– Ты чего так смотришь?

Пашка прошел у меня за спиной, и я словно опомнилась. Тени стали тенями, сетка сеткой. Никто никого не собирался затягивать или убивать.

Я заправила перчатки за пояс, резко взмахнула руками, размяла запястья, непроизвольно оглядывая себя. В чем-то похожем я была в своем последнем сне… Белое с красным. Хотя при чем здесь сон? Я всегда так одеваюсь.

– Приготовились! – Тренер вышла из раздевалки, предлагая нам разобрать оружие.

Уже? А разминка?

Народ надевал перчатки, молча расходился по дорожкам, примеряя по руке оружие. Я поискала глазами Пашку. Его не было. То маячил все время за спиной, то вдруг исчез…

– Гурьева! Место!

Я спешно сунула руки в перчатки, взяла последнюю саблю, удобней перехватила маску и пробежала вдоль лавок, ища свободного партнера. Все стояли в парах. И почему-то старались не встречаться со мной взглядами.

– Маша!

Крик метнулся под потолок, задержался около каната, закрепленного около шведской стенки, упал на меня. Вот он, Пашка, никуда не делся. Как всегда перед боем, нервно накручен. Как всегда, рвется загонять меня до седьмого пота. Маску только зачем-то раньше времени нацепил.

Я тоже надела маску, выдохнула тревогу, подняла саблю. Рука дрожала, от чего клинок плавал по воздуху. Я опустила оружие. Все было как-то неправильно, не по-настоящему. Тренировки меня всегда радовали, а сейчас… Зря я сюда пришла. Надо уходить.

Как только я так решила, Пашка кивнул и направил на меня саблю.

Еще можно было ему крикнуть, чтобы он остановился, сказать, что я не в настроении, что ничего не получится…

– Бой! – раздалось вместе со свистком.

И Колосов пошел в наступление. Я блокировала удар, чуть наклонилась в сторону, чтобы занести руку для атаки. Блок. Удар. Я блокирую и понимаю, что мы уже какой раз разыгрываем «кузнечика» – определенный набор нападений и защиты. Пашка действовал механически. Его движения были ровны, он не импровизировал, работая, как робот.