Читать книгу Дом Трех Смертей - Елена Усачева - Страница 3

К целлюлозно-бумажному комбинату шли недолго. Вернее, шел Никита, а Илья медленно ехал, выкручивая руль велосипеда, чтобы не упасть на отсутствии скорости. Следом старательно шлепала сапогами девчонка. По центральной улице мимо дома с Лениным, потом чуть на пригорок, через липовую аллею. Деревья здесь стояли удивительно для окружающего бардака неправильным ровным строем. Илья рассказал, что когда-то тут был парк. Теперь лес. За аллеей тянулась ветка железной дороги. Той самой, по которой поезд уже не ходит. А за ней после резкого поворота вдруг открылся мост. Из-под моста вырывалась вода и падала в спокойное озерцо.

– Вот и он, – сказал Илья, сползая с велосипеда.

Мост упирался в ворота с будкой охранника. На воротах красовалась старая, почти стертая некогда красная табличка «STOP». К проржавевшим прутьям крепились тонкие циркулярные пилы. Ворота были приоткрыты. За ними обнаружилась просторная площадка, заваленная чем-то деревянным, вяло прикрытым целлофаном и даже во что-то упакованным. Площадка заканчивалась многоэтажным изрядно побитым зданием, обшитым синим сайдингом. Несколько окон в правом крыле выглядели вызывающе новыми. Остальные были заколочены фанерой или затянуты пленкой. Слева за зданием виднелись деревья, дальше что-то возвышалось. Темная каменная махина. Справа из-за деревьев торчал подъемный кран. Его длинная стрела нависала над сложенными упаковками досок.

Из сторожки вышел невысокий худой мужик в кепке. Никита приготовился к тому, что их сейчас погонят. Причем погонят по всем правилам – мужик был не какой-нибудь алкаш, а вполне приличного вида дядька, деловой такой. Но сторож совершенно равнодушно посмотрел, как они входят в ворота, и зашел обратно в домик.

Оказавшись на площадке, Илья свистнул. На штабелях с досками шевельнулись. Девчонка. Длинноногая и тощая. В руке книга, страницу заложила пальцем.

– Остальные где? – крикнул Илья.

– На вышке. – Тощая смотрела на Никиту. Странно смотрела. Прямо-таки вылупила глаза.

– Играть будем? – Илья пристроил велосипед в кустах.

– Они тебя уже видели. Сейчас прибегут.

И опять смотрит. Никита улыбнулся. А что еще делать, когда так смотрят?

– Он к бывшему историку приехал, – рекомендовал Никиту Илья.

Ничего не оставалось, как представиться:

– Никита.

– Хельга.

Девчонка спрыгнула со штабелей. Высокая. В футболке, хотя уже немного прохладно.

– Надолго?

– На месяц.

Лицо Хельги болезненно дернулось, словно именно этот срок что-то для нее значил.

– Он успеет! – выдала она неожиданно.

– Заткнись, – пошептал Илья, отворачиваясь. – Не слушай ее, – обратился он к Никите. – Она любит всякий бред. Вон и книжки читает про такую же галиматью. О призраках и привидениях.

Девчонка сунула книжку под мышку. Ее эти слова не задели. Она продолжала с любопытством изучать Никиту.

Топот ног, и вот из-за деревьев показались «остальные». Они уже вели себя нормально. Радостно познакомились: пара мелких пацанов в красной и синей ветровках – их имена Никита тут же забыл, – еще девчонка и довольно взрослый парень, представившийся Олегом, Илья к нему сразу обратился «Легыч». Каждый подходящий первым делом спрашивал, надолго ли Никита приехал.

– На месяц, – отвечал он.

Дальше они играли в прятки. В самые обыкновенные прятки.

Всю дорогу до комбината Никита думал, что словом «прятки» будет называться что-то другое. Потому что по возрасту из этой игры он вышел давным-давно.

Но это была именно та самая игра. С простыми правилами. Ведущий отходил к воротам, закрывал глаза и считал до двадцати, завершая счет всем известным «Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать. Кто не спрятался, я не виноват». Дальше нужно было искать разбежавшихся по площадке. Прятались за деревянными штабелями, в кустах, за углом корпуса. Если ведущий отходил далеко, то игроки могли добежать до ворот и освободиться. Мелкий в синей куртке один раз залез в собачью будку около ворот. Его подвела цепь. Никита стоял около штабелей, когда услышал грохот – синий уже почти вылез из будки. Но Никита успел раньше.

Освободившиеся от игры садились на потрескавшийся асфальт площадки и начинали резаться в карты. Колода нашлась у Легыча. Пока всех искали, успевали пройти по два-три круга.

Никита в прятки проигрывал. Местные знали все закоулки, а он слишком заметно прятался, еще и мелкие оказались шустрыми – очень быстро бегали. Игра неожиданно захватила, и уже хотелось оказаться последним ненайденным. Чтобы совсем не нашли, чтобы звали и восхищались талантом.

Хельга смилостивилась и согласилась вести.

– Один, два, три, – неспешно считала она.

Никита решил так закопаться в зелень, чтобы уже наверняка. Он все продирался и продирался сквозь кусты, торопясь залезть подальше. Но вот кусты закончились, и перед ним оказался покатый деревянный настил. Он вел через небольшую канавку к сильно разрушенному корпусу комбината – массивному зданию из темно-красного кирпича. Настил перегораживала еле заметная нитка колючей проволоки. Проволока удивила, и Никита ее сфотографировал.

– Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать. Кто не спрятался, я не виноват, – послышалось издалека. Хельгу на самом деле звали Аней. Кто-то в пылу игры ее так назвал.

Под настилом сидел человек. Волком взглянул на подошедшего Никиту и вновь принялся ковыряться в земле. У него все для этого было – лопатка, щетка, железные заступы.

– Ну, чего встал? Проходи! – буркнул землекопатель.

– Так это ж… нельзя, – отозвался опешивший Никита. – Копать.

– А-а-а, – протянул человек, его светлые волосы были собраны в длинный хвост. – Новенький. Ну, добро пожаловать в наш ад. Неделю продержишься – считай, повезло.

Никита попятился. Неприятно смотрел этот незнакомец. Тяжелый взгляд исподлобья. Словно отмерял оставшуюся жизнь.

Надо было делать ноги – и Никита побежал, продрался сквозь кусты и, забыв про игру, вывалился на площадку, где был тут же замечен Хельгой.

– Ты чего такой? – рассмеялась она, отталкиваясь от ворот, застолбила.

Никита пожал плечами. Сказать, что увидел что-то странное? Да он каждую секунду странное видит. Вот сейчас сядет на асфальт, сложив ноги по-турецки, – и это будет странно. Перемешает колоду. Начнет сдавать. И все это будет одним сплошным бредом. Так что пожелание продержаться как можно дольше – это еще цветочки.

Сдавать он начал на троих. Следом пришел мелкий в красной куртке – его засекли на штабелях, потом Илья – Хельга его обогнала. Они одновременно помчались от угла синего здания, но Илья тут же перешел на шаг, потому что Хельга на пару корпусов его уже сделала.

– Какой козырь? – спросил Илья, нагибаясь за картами.

– Пики, – буркнул насупленный красный.

Они с синим были жутко обидчивы и, если можно было доказать, что игрок мухлевал или был не прав, орали до хрипоты. Молчаливый Илья тогда давал им пенделя, потом равнодушно наблюдая, как мелкие летят по заданной траектории.

– Опять тебе, Ромочка, щелбаны собирать, – хмыкнул Илья.

– Сам соберешь, – фыркнул красный, оптимистично выкидывая на подброс козырь.

Илья козырь забрал и спросил:

– А ты чего не играешь?

Никита не сразу понял, что спрашивают его. Что это он сидит и смотрит на идущую по площадке Хельгу и не замечает накиданных ему зловредных шестерок.

– Да как-то странно все, – честно признался он. – Вы тут бегаете, прыгаете… Копать у вас почему-то нельзя. Видел мужика, он сказал, что я дольше недели не продержусь. Что здесь ад…

– А ты ничего не знаешь? – удивился красный, опуская руку с картами. Из козырей у него был туз, из больших карт – дама червей, остальное мелочь. – Ты же к деду приехал!

– И чего? – связи Никита не уловил.

– Из-за комбината! – Красный опустил глаза, заметил открытые карты, прижал их к себе. – Его наши у финнов после Великой Отечественной отобрали. А финны обиделись и прокляли тут всё.

Илья кашлянул, не давая красному договорить.

– Это тебе лучше Хельга расскажет, – сказал он, – она у нас по мифам и легендам. Но ты особенно в голову не бери. Это все так, сказки. Считай, что ты попал в историю про ведьм и колдунов. Они любят в развалинах жить. Вот и у нас… живут. Может, ты с ними и не встретишься.

Красный что-то прошептал и тут же получил от Ильи по затылку. Никита не расслышал. Да и не собирался слушать – он во все глаза смотрел на развалины комбината: за деревьями возвышалось что-то кирпичное с темной крышей. Краем глаза заметил, что красный привстает, пытаясь заглянуть к нему в карты. Щелкнул по любопытному носу:

– Не ночуй в чужом доме! – Сбросил карты. – Я там мужика видел. – Он встал. – Волосы длинные, в хвост собраны. А сам на орангутанга похож.

– Это Паша. – Илья тоже поднялся.

К ним шел надутый синий. Хельга громко кричала в кустах: «Вижу! Не прячься! Вижу!» Кусты с треском раздвинулись. Из них выскочила девчонка. Добежать до ворот первой она не успела. Хельга еще немного похрустела кустами и выскочила к воротам сразу за будкой.

– Ты меня обманула! – на выдохе орала девчонка. Никита пытался вспомнить ее имя. Что-то простое… Аня, Таня, Маня… – Ты меня не видела! Если бы ты не кричала!

– Еще Легыч. – Хельга пропустила возмущение подружки мимо ушей. – И Полинка.

– И чего Паша? – напомнил Никита.

Илья посмотрел в сторону кустов и промолчал.

Сумасшедшее, говорите? Да вообще дурдом!

Никита пошел вдоль синего здания налево, завернул за угол. Здесь корпус превращался в низкий белокирпичный аппендикс. Перед ним стояла ржавая конструкция с конусовидными приспособлениями. Что-то тут, вероятно, должны были ссыпать. За ним нечто высокое и узкое, из красного кирпича. Башенка. Заметно старее здания с сайдингом. Дальше шел длинный корпус, крытый черной полукруглой крышей. Такой же краснокирпичный. Такой же старый.

Никита почувствовал знакомое жжение в кончиках пальцев. Место было давно и безнадежно необитаемо, из окна тянулась тонкая березка. Лет двадцать надо, чтобы такая вытянулась. Он прибавил шаг. Бетонные плиты под ногами закончились, началась утоптанная тропинка с лужами. Сначала широкая – машина проедет, – но быстро сузилась, заболотилась. Вывела к углу красного корпуса.

Здание выглядело так, будто его слегка погрызли снаружи. Кому-то в организме не хватило штукатурки, и он восполнил нехватку. Окошки в стене были разнокалиберные – пара круглых, два маленьких квадратных, ряд прямоугольных. На мгновение в душу Никиты закралось разочарование – по опыту он знал, что в таких зданиях ничего интересного нет. Но вот он прошел дальше, и сердце его ухнуло в пятки, толкнулось в горло и узнаваемо заколотилось в ожидании нового.

– Ух ты!

И почему он решил, что комбинат – один новый синий корпус? Комбинат был огромный, он состоял из множества старинных массивных, сложенных из красного кирпича зданий. Здесь были кирпичные трубы, башни с деревянными «головами», с глазами-окошками. От одной башни к другой вел длинный полуразрушенный наклонный пандус, обшитый деревом. Наверное, из одного здания в другое по этой крытой галерее что-то ссыпали или скатывали. Деревянные подгнившие ребра позволяли на просвет видеть пустоту внутренностей. Свисали верхние балки. Боковые щиты – там, где сохранились, – покачивались от ветра.

– Мощно, – прошептал Никита. Кажется, время в Тарлу он проведет неплохо.

– Ты туда особо не суйся, – предупредил идущий следом Илья. – Рухнуть может. Если наверху хорошенько попрыгать – точно обвалится. Пацаны как-то пробовали раскачать – чуть не навернулись.

Никита покивал. Он уже понял, что приезжих здесь принято пугать. Под ногами оказалось что-то пружиняще-мягкое, оно уводило в небольшой овражек.

– Что это?

– Целлюлоза. Здесь бумагу делали. Целлюлозу получали из щепы, ссыпали в контейнеры. Там еще стружка, она занозистая.

Объем разрушений вдохновлял на подвиги. Хотелось срочно все тут изучить.

– Чего вы там копаетесь? – засмеялись сверху.

Хельга. Она как-то ухитрилась их обойти. Вроде мимо не проскакивала. Обманула опять.

– Она по лестнице, – скривился Илья. – Ты не ведись. Это она хочет на тебя впечатление произвести.

– Ой-ой, что застыли? – издевалась Хельга.

– Она всегда такая, – пробормотал Илья.

– А чего тут все бросили? – Никита вытянул телефон, сделал пару снимков. Надо маме показать, пусть порадуется. – Ведьмы прокляли?

– Гринпис в конце девяностых закрыл, – буднично и неинтересно объяснил Илья. – Говорят, природу портил сильно. А был самым богатым в районе. Сюда все ехали деньги зарабатывать.

– А теперь?

– А теперь все едут отсюда.

– Другое бы чего тут построили…

Они пересекли овражек, под ногами оказалась не пружинящая целлюлоза, а вполне себе нормальный рубероид – им был выстлан пандус к низкой пристройке. Войти в нее можно было справа или слева – и там и там тянулись лесенки с перильцами.

– Другое тут построить нельзя.

– Почему?

– Место проклято.

Никита усмехнулся. Начинаются знакомые страшилки.

С заброшенными местами всегда что-то связано. То убили кого-то неудачно – а он потом призраком в четырех стенах мечется, выталкивает из окон всех неугодных, то клад в кирпичи вмурован – а при кладе охранник, злой нетопырь с четырьмя глазами, по ночам воет, камешки бросает, бумагой шуршит, чужих отпугивает. Или бомжи. Еще могут крысы и гадюки ползать. В брошенных домах часто сыро, змеи любят такие места. Влажные, где золото закопано.

Ни одной из подобных историй Илья делиться не стал. Ну и ладно. Хотят темнить – их право.

Никита огляделся. Пандус был прикольный. Непонятные дыры в полу, ходы, перелазы. Первые шаги делал осторожно, дальше двигался веселее. Все, конечно, скрипело и норовило провалиться, но вроде держало.

– Основные цеха не здесь были, а там, – Илья показал на далекую зелень, из которой торчала полукруглая длинная крыша.

– Ночью вы сюда ходите?

– Ночью сюда нельзя! – крикнула Хельга, вновь ухитрившаяся обогнать их. Рядом с ней стояла забытая Аня-Маня.

– Привидения? – Никита дошел до конца пандуса.

– Проклятие Аэйтами, – тихо произнес Илья.

Никита почесал в затылке. Что ни возьми – везде Аэйтами мелькает. Дом сгорел – его работа, комбинат развалился – он же постарался. Веселый мужик, видать, был!

С площадки башенки было почти все видно – вон синий корпус, вон башня и корпус с полукруглой крышей, вон высокий домик с деревянной «головой», а вон река и что-то там на этой реке… Далекие дачные домики… И за ними – деревья, деревья, деревья.

– Туда зайти можно? – Никита показал на полукруглую крышу.

– Тут везде можно, – поморщился Илья. – Только осторожно. Были здесь любители ходить везде. Теперь…

– Теперь что?

– Теперь они на кладбище.

Бодрые ребята в Тарлу живут!

Внизу зашуршало, посыпался камень. Никита, накрученный собственными фантазиями, вздрогнул.

– Ого! Легыч! – обрадовался Илья.

В полу была хорошая дыра. Из нее вниз тянулась железная арматурина. По ней пытался забраться Легыч. Сопел, дрыгал ногами, но упорно подтягивал себя все выше. От напряжения запрокинутое лицо побледнело. Илья сразу куда-то сбежал, но скоро появился этажом ниже, ухватился за другую свисающую арматурину. Легыч перекинул себя через край ямы, полежал, набираясь сил, и выбрался окончательно.

– Круто! – оценил Никита. – А зачем?

Илья сорвался с арматурины, задумчиво посмотрел на содранные ладони.

– Чтобы было! – хмыкнул Легыч.

Он был невысок, крепок, низколоб. Коротко стриженные волосы подчеркивали этот низкий лоб.

Легыч сунул руки в карманы и сбежал по пандусу. Шаткая деревянная конструкция заметно задрожала. Спрыгнул на землю. Смело. Этот дурацкий пандус выглядит так, будто готов развалиться от сильного ветра.

– Здоров! – с кем-то поздоровался Легыч.

Никита прибавил шагу и увидел мрачного копателя Пашу. Сейчас он был особенно суров – сдвинутые брови, крупный нос с раздутыми ноздрями, пухлые, недовольно поджатые губы. Рядом застыл Легыч.

– Нашел?

Паша на вопрос Легыча нахмурился, медленно опустил голову, с сомнением потряс мешком. Звякнуло. Паша прислушался.

– Нет, – отозвался хрипло. – Так, ерунда. – И в упор посмотрел на Никиту.

Никита растерянно кивнул.

– Уезжай отсюда! – рявкнул Паша.

– Как? – прошептал Никита.

– Как приехал, так и уезжай. Хоть пешком иди.

Паша снова тряхнул мешком и прошел прочь. Было слышно, как его приветствуют ребята около элеватора.

Легыч хмыкнул:

– Ты его особенно не слушай. Это он так… пугает. У нас все хорошо со страшилками. Есть о ком рассказывать. О духах уехавших финнов, что до сих пор тут бродят и утаскивают с собой особо зазевавшихся. Паша с ними частенько встречается. Потому что клады ищет.

– Что ищет? – Никите захотелось еще раз увидеть этого большого и сильного человека, который, как оказалось, занимается такой ерундой.

– Клады, – повторил Легыч и легко топнул ногой. Никита зачарованно следил за ним. – Если покопаться – здесь столько всего найти можно! После войны финнов выгнали, они и взять ничего не успели. Что-то в землю ушло, что-то сгорело. Остальное люди находят.

Легыч усмехнулся и полез на гору битого кирпича, оттуда забрался в оконный проем большого корпуса и скрылся на втором этаже.

Никита смотрел на развалины. Ведьмы, значит… И призраки. Отлично! Ночью они здесь не гуляют, потому что кто-то уже выпал из окна. А еще есть проклятье местных финнов. Просто замечательно! Интересно, это они на полном серьезе или на новенького его разыгрывают?

Второй этаж – гигантские гулкие помещения. Пол подминает под себя мох, тянутся к свету тоненькие годовалые березки, кое-где еще виднеется трескучее под ногой черное покрытие. В полу неожиданно обнаружились огромные круглые дыры. Никита постоял на границе одной из них. Высоко. И там такое же каменное пустое пространство.

– Здесь чаны стояли. – Легыч оказался с другой стороны отверстия, плюнул вниз, с любопытством проследил за плевком. – Железные котлы. В них целлюлозу варили. Чаны на металлолом сдали.

Сунув руки в карманы, он пошел вдоль окон. Было слышно, как хрустит кирпичная крошка под его ногой, что-то с грохотом повалилось.

Никита успел удивиться, потому что не видел, что тут еще можно разбить – все, что можно, унесли и разбили двадцать лет назад. Надо было спускаться, там посмотреть. И попробовать залезть на башни.

Поискал лестницу. Ага, вон какая-то. Ступеньки как будто специально освещены из оконного проема.

Почти дошел до лестницы, когда увидел, что по ней кто-то спускается.

Ничего себе у Легыча скорость… Вроде бы только что этажом ниже шумел…

Но это был не Легыч, а кто-то другой. Шел медленно. Ноги как будто в рейтузах. Черных. Обтягивают икру, петелечкой перекидываются через ботинок. Ботинок черный, блестящий, узкий мысок. На идущем было что-то длинное, похожее на пиджак. В руке трость. На шее тонкая черная лента. Стоячий воротник белой рубашки. Волосы словно приклеены к голове – такими невозможно ровными они смотрелись. Волосы… Они удивили больше всего. Глядя на них, Никита понял, что человек не местный. И, поняв это, вскрикнул.

– Чего у тебя? – позвал Легыч от дальнего угла, где за круглым отверстием ломал пяткой подвернувшуюся палку.

– Там! – показал Никита.

– Пацаны пришли? – Легыч сломал наконец палку и ленивой походкой направился к Никите.

– Таааам, – неловко растянул слово Никита, потому что других слов почему-то не нашлось.

На ступеньках никого не было. Никита почувствовал неприятный холодок в груди, дыхание перехватило.

– Там стоял мужик, – прошептал он, пытаясь вспомнить лицо. Он так хорошо рассмотрел ноги в облегающих брюках, длинный пиджак, трость, прилизанные волосы, а вот лицо… Глаза странные.

– Какой мужик? – Проходя мимо отверстия, Легыч снова плюнул.

– Такой… – Никита растопырил пальцы, пытаясь показать длинный пиджак. – И волосы еще такие. – Пальцы свел.

Легыч застыл, не дойдя до Никиты нескольких шагов. Пнул камешек, тот улетел в дыру. Руки в карманах, ссутулился. Присвистнул:

– Так это ты самого хозяина видел. Аэйтами. Хреново дело.

Он собрался снова плюнуть в дыру, но тут что-то зашуршало. Словно потащили по полу большой лист гофрированного железа.

Но это было не железо. Пошел дождь. Капли падали на листву, она глухо отзывалась на удары. Недовольно шуршала.

– Это который все жжет? – Неприятный холод полз по плечам, стекал в пальцы. Захотелось их сжать в кулак. Он ведь уже видел этого мужика… в поле. – И из окон выбрасывает?

– Хреново… – повторил Легыч. – Пойдем. Тебе Хельга все расскажет. Она книжек начиталась.