Читать книгу Вязание пестрого клубка. Книга стихов - Елена Вахрушева - Страница 2

Плен надвинулся ледяной.

Не желая в плену остаться,

Я, без всяких интерпретаций,

Равнодушно иду домой.

А Аттила и Одиссей

Шли за солнцем, и шли на Запад,

За разгадкой, куда закаты

Прячут диск его от людей?

А другие шли на Восток

(Хоббит Бильбо и Марко Поло),

Чтоб узнать механизм, которым

Возрождается солнце в срок.

Впереди леденящий свет.

Они в поисках приключений.

Притягательность ли побед?

Притягательность поражений?

«Пуркуа па?»1 Что за название для судна?

Носится с ним, как официант с грязной посудой!

Как попрошайка! Просто конфуз! Все ему мало!

За Антарктиду продал француз холст Фрагонара!

Ах, Антарктида! Так далека и непривычна.

А интерес державы пока так спорадичен!

Солнце твое неощутимо и непонятно,

Льды окружили, словно руины амфитеатра,

Словно ты раковина, внутри из перламутра,

Где монохромным цветом зари светится утро.

Но зимовать! Что за каприз! Хмурые лица.

Терпят, но «до положения риз» всем бы упиться.

Обморожения. До костей стерты колени…

Мясо пингвина даже вкусней, чем у тюленя…

…Доктор Шарко, годы прошли. Вы постарели.

«Пуркуа па?» не сберегли штормы да мели.

Кончилось лето. Он на боку. Вышел из строя.

Люди в жилетах больше не ждут, прыгают в море…

Что же вам делать? Ведь не спастись, даже случайно…

Клетку открыл и отпустил глупую чайку…

Когда же

Был последний закат?

Киты давно забыли,

Они наелись криля

И вертикально спят.

Когда же

Снова будет восход?

Суда пришли за крилем,

Все трюмы им набили,

И родина зовет.

Когда же

Солнце станет в зенит?

Голодные пингвины

За крилем подо льдины

Ныряют. Лед звенит.

По берегу иду налегке.

Вдруг стало очевидно,

Как много Антарктиды

Содержится в рачке!

Оплетен седыми мхами,

Марсианистого вида

Сувенирный этот камень

Из далекой Антарктиды.

Многогранный символ кормит

Романтическую душу.

Аплодируя покорно,

Буду терпеливо слушать,

Как рождаются потомки

Ледника с названьем Хелен,

Как плывут его обломки —

Леночки, Ленуськи, Ленки…

Может, я скала крутая,

Хоть и с симпатичным бюстом,

И проломит эту стену

Айсберг с мелодичным хрустом.

Почему закаменела

Непонятная обида?

Я ведь так цветка хотела,

А не камня с Антарктиды…

В поведенье – беспорочен,

Здравомыслящий и точный,

Как весы монетного двора.

Недостаточно короне

Рынков сбыта и колоний.

Ты найдешь их, капитан. Пора.

Вкус галет привычней вафель,

«Мачта», «бейдевинд» и «гафель»

Зазвучали музыкою слов.

Пришивал он к карте мира

То проливы, то заливы,

То большие группы островов.

Всю Атлантику – навылет,

Хоть ревут сороковые,

Хоть в широтах южных – холода,

Лед с собор Святого Павла.

«Nec plus ultra»2, – написал он,

Не увидев землю из-за льда.

Льды и орхидеи. Шлюпки

И судов его скорлупки —

Все смотрелось хорошо при нем!

Завыванья мумба-юмба,

Слава «нового Колумба»

И весткоут3 с желтым галуном!

А в глазах его потомков

От него осталась только

Песня, как какой-то анекдот:

«Почему аборигены

Съели Кука», и, наверно,

Сэндвич4 – это просто бутерброд!

На иероглифике Китая

«Папа» – два скрещенных молотка

Перед схематичными очками.

А пока я нарисую «мама»,

Срочно поменяются местами

Правая и левая рука.

В голове сидит предположенье,

Что народ, придумавший инь-ян,

Может поразить воображенье

И другой таблицей умноженья,

И совсем другим происхожденьем —

От альтернативных обезьян.