Читать книгу История нашего лета - Елена Васильева - Страница 3

Встреча с ней потрясла меня. Нет, не так. Она – потрясла меня, девушка эта. Посмотрел в глаза её цвета осеннего дождя и всё, пропал. Волосы эти цвета шоколада, губы нежные, трепетные ресницы как крылья бабочек, ножки стройные, а как голос её услышал, так и поплыл. Нежный такой, грудной, бархатный… И имя ещё это необычное – Милана. В общем, понял, что обалдел как подросток. И вида чтобы не показать, сразу троллить её начал. Дэн чтобы не догадался. Всё-таки девушка друга. Не по мужским это понятиям из-за девчонки друга предавать. Хотя… если бы она только раз благосклонно посмотрела или улыбнулась призывно, то я не то, что друга, родину бы предал ради неё.

И сейчас первую попавшуюся девушку танцевать позвал, даже не посмотрел толком, как выглядит. Девушку незнакомую в танце обнимаю, а сам за Миланой незаметно слежу. Вижу, как с Дэном пошла к выходу. В сторону туалета, наверное. Думать даже боюсь, что это значит. Минут через двадцать Дэн вернётся довольный как мартовский кот, удовлетворённый, а Милана задержится, чтобы заново нанести макияж и поправить одежду, буде выглядеть смущённо, понимая, что все догадались, чем они там в туалете занимались. Но Дэн пришёл раньше, один и не в настроении, водку себе заказал. Мне предложил, но я отказался. У меня с этим напитком отношения особые, водку я только на поминках пью и горе когда… А чтобы так, напряжение снять и повеселиться, так мне стакана пива бывает достаточно.

– Милана где? – первое что спросил, увидев друга, стараясь, чтобы голос меня не выдал.

– Там осталась, – неопределённо махнул рукой Дэн.

– Виолетта, ты с Дэном побудь немного. Обещаю, когда вернусь, всё моё внимание – только тебе одной, – как можно теплее обратился я к девушке, а про себя подумал, на кой чёрт вообще притащил её с собой? Она кивнула, но не очень при этом довольная.

Милану я нашёл в коридоре. Стоит возле дверей туалета, спиной к стене прислонилась, а сама бледная вся, лицо зарёванное, даже тушь под глазами растеклась жалкими тёмными пятнами, придавая ещё более беспомощный вид девушке. Меня увидела и сжалась вся, отвернуться попыталась. Но куда там! Я быстро и ловко за плечи её к себе развернул, в покрасневшие глаза смотрю, увернуться не разрешаю.

– Пусти… – тихо прошипела она и, как мне показалось, со злостью. Есть такая злость отчаяния, когда больше на себя злишься, чем на того, кто рядом оказался.

– Случилось чего? – напрямик спрашиваю, не могу вокруг да около ходить, когда ей так хреново, – С Дэном поссорились?

Она нехотя кивает, но сразу же торопится опровергнуть:

– Нет, не ссорились…

– Что тогда?

Смотрю на неё пристально, в глазах этих тёмно-голубых слёзы невыплаканные стоят и вдруг из глаз катиться начинают, да быстро так, каплями крупными, как дождь по стеклу… у меня дыхание спирает и понять не могу, то ли от жалости, то ли от восхищения красотой глаз её плачущих… А она вдруг обмякла в руках моих, длинные ресницы глаза закрыли, а из груди её всхлипы вырвались. Ещё секунда, и она уже не на шутку рыдает в моих руках. А я стою, держу её крепко так и молчу, ничего сказать не могу, только тепло её тела чувствую и аромат волос её, цветочный такой, лёгкий, крышесносный. И понимаю, что не надо так, как дурак блаженный стоять, а успокоить как-то надо… А руки сами её за тонкие плечики ещё крепче сдавливают. Своею жизнью что ли живут, руки эти… Она голову мне к плечу прислоняет, а я чувствую, что всё, с этого самого момента или всё окончательно разрушится и будет хуже дальше некуда или, наоборот, всё к лучшему переменится. Выбор только за мной. И я решаюсь.

– Маланья, реветь перестань, футболку мне обслюнявишь, – привычно ехидничаю я. Она, как я и ожидал, встрепенулась резко, отстраниться попыталась, но я, естественно, этого ей не дал.

– Не Маланья я…, – с детским наивным возмущением произносит она, но взгляд уже не стеклянный, искорки жизни в нём появились. А я в глаза эти ожившие смотрю, руку свою с её плеча поднимаю и в волосы её пальцы запускаю. И дыхание спирает от ощущения, какие они мягкие, шелковистые.

– Ну всё… всё…, – успокаивая, тихо говорю я и с удивлением замечаю, что она не сопротивляется моим прикосновениям, – Не реви больше. Хочешь, домой тебя отвезу?

– Да куда? – с отчаянием произносит она и снова начинает мелко дрожать, а я всю её чувствую, даже самое неуловимое колебание её тела, дрожь эту и то, как она сильно напряжена тоже чувствую, а она продолжает, – Общежитие уже закрылось. Не пустит меня туда никто. Негде мне ночевать…

Ну, ну, говори, девочка, только не молчи, – про себя думаю я и смотреть продолжаю прямо в глаза её.

– Пошли, к себе тебя отвезу, у нас переночуешь. Тоже мне, проблему придумала, – притворно ворчливо говорю я, а она отрицательно машет головой.

– Нет! Не могу. Дэнис туда придёт.

«Так всё-таки поссорились…», – с какой-то подлой радостью замечаю я.

– Дэнис только под утро придёт. Сделаем так – я тебя отвезу и вернусь. Мы пробудем здесь часов до четырёх. А ты спать ложись в моей комнате. Когда вернусь, на матрасе себе в гостиной постелю.

Она неуверенно кивает, а я тороплюсь закрепить эффект:

– Здесь меня подожди, я только предупрежу, что тебя отвезу, чтобы не потеряли. И не уходи никуда. Не на улице же тебе ночевать.

Она кивает, соглашаясь и, надо полагать, обещая ждать меня. Я возвращаюсь в зал, где орёт громкая музыка, и чувствую, как злость во мне закипает. Ну как так можно девчонку ночью одну оставить?! Подхожу к Виолетте. Она уже о чём-то бойко беседует с Дэном и оба смеются. Ага, самое время сейчас тебе, Дэн, смеяться. Наклоняюсь к Виолетте и в ухо ей говорю, чтобы услышала:

– Вернусь где-то минут через сорок. Милану домой отвезу и вернусь.

Она кивает, нисколько не удивившись. Что ж, тем лучше. Возвращаюсь назад и вижу, что Милана всё так же стоит у стены со слезами в глазах и смотрит потухшим, опять безжизненным взглядом, решительно беру её под руку и веду к выходу. Пойдём, девочка моя, оставаться тебе здесь не за чем. Да и мне, судя по всему, тоже.

В машине дверцу открываю, она садится безмолвно, послушно и даже как-то обречённо. Едем молча. Она смотрит застывшим как мёрзлое стекло, взглядом в одну точку перед собой, а я завязать разговор не пытаюсь. Так и приехали, на лифте так же молча поднялись. Я дверь ключом открыл и её вперёд пропустил, она прошла в прихожую, по пути взгляд на меня бросила, в котором благодарность промелькнула. Дотянулся до включателя и нажал на него. Загорелся свет, слишком яркий и резкий до боли в глазах.

– Ты проходи, можешь в ванну сразу. А я постель перестелю пока.

– Да не нужно… – слабо возражает она.

– Нужно, я на ней уже неделю как спал. По любому, менять пора, – и, наблюдая, как она, осторожно присев на корточки, чтобы короткий подол платья не задрался, расстёгивает босоножки, говорю, – Погоди, футболку тебе свою достану. Наденешь после душа, а можешь и ванну принять.

Она ничего не отвечает и ждёт, стоит послушно возле двери, потерянная такая вся, что обнять хочется и не отпускать больше никуда. Я прохожу в свою комнату, включаю свет, выдвигаю ящик комода, ищу футболки. Квартиру мы с Дэном снимает двухкомнатную, я занимаю спальню, она поменьше, а Дэн облюбовал гостиную и расположился там. Но сегодня ему предстоит потесниться. Футболку взял белую, самую новую, прихватил большое махровое полотенце и вернулся в коридор, отдал всё это ей и распахнул дверь в ванную. И пока она там была, сидел на кухне и терпеливо ждал, окно открыл, но курить не стал. Вовремя вспомнил, что бросаю, что нельзя мне срываться. Вместо сигареты в чайник воды налил и в розетку включил, банку с кофе достал, но, раздумав, назад убрал. Открыл холодильник и взял пакет молока, зелёный чай заварил. Ничего больше съестного не нашёл, в супермаркет завтра пора сходить, запасы пополнить. Но это я так, только краем сознания заметил, а сам чутко прислушивался к шуму воды в ванной и с тревогой гадал, не плачет ли она там снова? Всё-таки душ решила принять, не ванну, значит выйдет скоро. Чай в свою кружку налил и молоком щедро разбавил. Самое то на ночь – зелёный чай с молоком. Считается, что нервы успокаивает перед сном. Честно – не проверял, не знаю. Может оно и так, по крайней мере тёплое молоко лишним не будет.

Она вышла из ванной, и я, взглянув на неё, обалдел. В футболке моей, закрывающей её бёдра (жаль, что на ней моя футболка длинной оказалась), босая, волосы влажные, спутанные.

– Садись, чай пить будем, – сглотнув набежавшую слюну, произнёс я и сам услышал, как хрипло прозвучал мой голос. Собака Павлова, блин… Тело Миланы – мой безусловный рефлекс.

Она села за край стола, взяла в руки мою кружку.

– А я подумала, ты ушёл уже… – тихо произнесла и взгляд отвела.

– А я вот решил чаю выпить, – ровно так произнёс, почти светским тоном, как англичанин какой…

– Тогда почему себе чаю не налил? – резонно заметила она.

– Непременно налью, – всё так же ровно ответил я и достал из навесного шкафа ещё одну чашку.

Так мы и сидели, молча пили чай и избегали смотреть друг на друга. А когда чай был всё-таки допит, нам обоим ничего не оставалось, как встать из-за стола и распрощаться. Милана пошла в мою комнату, а я в прихожую.

Вернулся с Дэном и впрямь под утро. Пятый час уже был, когда мы в хату ввалили.

– Тихо… – произнёс предупреждающе, многозначительно посмотрел на пьяного Дэна и прижал палец ко рту, – В моей комнате Милана спит.

– В твоей? – заржал Дэн, а мне вдруг вмазать ему захотелось. Впервые с тех пор, как его знаю. А он продолжает пьяно ухмыляться, – А чего она делает в твоей комнате?

– Спит, – терпеливо повторил я и толкнул друга по направлению к дивану в гостиной, – И ты спать ложись.

Он послушался меня, тяжело бухнулся на диван прямо в одежде и ботинках, закрыл глаза, но через пару секунд их открыл и снова стал допытываться:

– А почему она здесь?

– А где ей быть? – честно, я старался быть спокойным и терпеливым, но только не тогда, когда дело касалось Миланы, – А куда ей ещё было пойти в час ночи? Ночевать под дверями общаги, чтобы какие-нибудь гопники её изнасиловали?

– Ладно… – согласился Дэн и снова закрыл глаза. А я осторожно приоткрыл дверь спальни, чтобы убедиться, что моя гостья всё ещё здесь и никуда не исчезла. Милана безмятежно спала в моей постели, шоколадные локоны разметались по светлой подушке. Красиво как, черт побери… Я очень осторожно, как только мог, прошёл на цыпочках и вынул из большого встроенного в стену шкафа матрас, одеяло и подушку, а потом так же тихо прикрыл дверь и вернулся в гостиную. Дэн уже вырубился, лежал и похрапывал. Нет, обычно он не храпит, только когда выпьет, что случалось с ним не так уж и часто. В общем, такого соседа терпеть вполне можно. Я бросил матрас на пол, а сам побрёл в ванну, снимая футболку по пути. В ванной меня ждал очень приятный сюрприз – моё полотенце, оставленное Миланой на стиральной машине, сохранило аромат её волос. Я принял душ и вытерся этим полотенцем, вдыхая слабый цветочный аромат как самый настоящий фетишист. А может и стал им по-настоящему. Не зря же меня так и тянет прикоснуться к Миланкиным вещам. «Так, стоп, парень», – сказал я сам себе, иначе дело зайдёт далеко. И я задержусь в этой долбаной ванне ещё на добрых полчаса и стану дрочить под душем, представляя тоненькие трусики, чуть показавшиеся из под моей рубашки на ней, когда она за чем-то так неосмотрительно наклонилась.

Почистил зубы мятной пастой, выключил воду в кране и вернулся в гостиную, широко распахнул окно, чтобы запах перегара, исходящий от Дэна, улетал в ночной воздух. Лёг на матрас. Так спать привычней, ещё когда с тёткой жил, часто летом на веранде спал, постелив на полу. Но уснул не сразу, некоторое время прислушивался к ночным звукам за окном, в голове мыслей не было, кроме одной – о ней, Милане. Так и уснул, не заметил, как из фантазий Милана стала сном.