Читать книгу Параллельная жизнь - Елена Вавилова - Страница 8

В Пятом округе Парижа близ Сены, на том месте, где раньше находились аббатство Сен-Виктор и винный двор, ныне возвышается изумительное по своей красоте и необычности архитектуры здание Института Восточного мира. Его стеклянные стены по замыслу современного архитектора были закрыты одинаковыми металлическими маштрабиями[1], выполненными в стиле арабских орнаментов, которые в совокупности создавали образ изысканного восточного рисунка.

Именно на этом месте условился встретиться Филипп со своими новыми приятелями через несколько дней после их прибытия в Париж. Стелла, не знакомая в полной мере с культурной жизнью французской столицы, вначале удивилась, но Анри объяснил ей, что кроме учебного заведения в этом институте располагается интереснейший музей арабского искусства, а также кафе и смотровая площадка на уровне девятого этажа, где можно прекрасно провести время и полюбоваться видами округи.

Филипп Бомон вызывал у пары дружескую симпатию, а у Стеллы даже восхищение его умом и рассудительностью, но повода для ревности Анри она не давала. Приятельские отношения ее вполне устраивали. Скорее всего, Филипп выбрал Институт Восточного мира для экскурсии, чтобы сделать приятное Анри, учитывая его ливанские корни. Предложение было с восторгом принято.

Друзья, не торопясь, рассматривали артефакты древности, предметы искусства и культуры Востока, собранные в выставочном зале. Анри в части экспозиции, посвященной Ирану и Ливану, даже выступил экскурсоводом. Было заметно, что он гордился причастностью к восточным народам. Стелла не имела больших познаний в ближневосточном искусстве и археологии и новую для себя сферу культуры старалась воспринимать с энтузиазмом начинающего культуролога, перед которым открываются новые рубежи познания. Она живо интересовалась происхождением и эпохой создания многочисленных фигурок и предметов.

Больше, чем коллекцию музея, Стеллу впечатлил интерьер здания, его конструкция и убранство. За все время пребывания там девушка не встретила ни одной скучной темной детали. Повсюду использовалось стекло и сверкающий металл, включая мебель. Поднимаясь в скоростном лифте, похожем на хрустальную колыбель, она испытала легкое головокружение и взмолилась:

– Мы изучаем коллекцию уже два часа, я изрядно утомилась от этого великолепного, но замкнутого пространства. Может, поднимемся на смотровую площадку?

– Конечно, любимая! – мгновенно отреагировал Анри. – Надо было раньше сказать, а то мы с Филиппом увлеклись разговором на тему высокого искусства Востока, – виновато улыбнулся он.

Перед дверью, ведущей на террасу, в кармане Анри зазвучала трель звонка. Он, одной рукой вынимая телефон, поднес указательный палец к губам и махнул своим спутникам, чтобы они не останавливались. Однако те решили его подождать.:

– Привет, Ник, слушаю тебя… понял, сегодня хочешь отдать?.. прямо сейчас?.. ну хорошо, – неуверенно согласился Анри. – Я, то есть мы, сейчас на смотровой площадке Института Востока… хорошо… дождусь. Через полчаса? Ок! – молодой человек убрал телефон в карман, посмотрел на часы и произнес: – Давайте выйдем, у нас есть время!

От прохладного воздуха и смены обстановки Стелла мгновенно взбодрилась. Перед глазами открывался потрясающий вид на необычный район Парижа. Анри увлек ее поближе к ограждению и нежно обнял. Филипп немного растерялся и деликатно отошел в сторону.

Стелла задумчиво смотрела вдаль. На минуту она позволила себе представить берег далекого могучего Байкала, а потом зябко поежилась.

– Здесь, наверное, замечательно в теплое время года, а сейчас хочется спрятаться в кафе и выпить чего-нибудь горячего.

– Полностью тебя поддерживаю, – ответил Анри и предложил Филиппу тоже погреться и заодно перекусить.

– Я предлагаю сразу заказать чай с мятой. Не возражаете? – предложил Филипп.

– Чудесно! – отреагировал Анри.

– А когда принесут чай, можно будет выбрать что-нибудь еще? Я угощаю, – предложил Филипп и продолжил: – Анри, я поражен твоими познаниями в области восточной культуры и археологии! Это твое увлечение?

Анри загадочно улыбнулся:

– Это зов моих предков. Как ты понял, я обращал ваше со Стеллой внимание главным образом на ливанские экспозиции или, в редких случаях, на иракские… Дело в том, что моя семья родом из Ливана, и я интересуюсь историей и культурой этой страны, мой папа там родился и вырос, поэтому в детстве я часто проводил летние школьные каникулы у дяди Фарида… – Он неожиданно умолк, покосился на Стеллу, испугавшись, что упоминание имени родственника напомнит ей о неприятных минутах ее похищения в Бейруте. Однако его опасения были напрасны. Стелла не очень-то обращала внимание на разговор Филиппа и Анри, она внимательно изучала меню. По крайней мере, так казалось… В действительности ей были очень интересны откровения, на которые с друзьями он решался нечасто. Анри тем временем продолжил разговор:

– Для обычного посетителя некоторые артефакты, найденные в той или иной местности Ливана, практически ничего не значат, но для меня это напоминание о хорошо знакомых местах, где я бывал и даже присутствовал во время раскопок, а мои познания о той или иной вещи получены от самих ученых-археологов. Для меня все эти сохранившиеся статуэтки хранят тепло моих предков…

– Но ведь ты родился в Париже?! – удивленно воскликнул Филипп.

– Да, конечно, я люблю Францию. Здесь прошло мое детство, здесь я родился, вырос, учился, но… не более того… – Прервав мысль на полуфразе, Анри приподнялся с места, приветственно помахал рукой входящему в кафе мужчине и воскликнул: – Привет, Ник! Мы здесь!

К столику подошел невысокий брюнет лет сорока с дружелюбной улыбкой. В руках у него была папка из мягкой кожи с логотипом люксового бренда Монблан.

– Это мой коллега по работе, Ник Орлофф, он американец, – представил мужчину Анри, а тот, глядя на Стеллу и Филиппа, еще шире улыбнулся и на плохом французском произнес:

– Очень рад знакомству!

– Присаживайся, Ник. Здесь ты можешь говорить на английском. Стелла приехала из Гонконга и еще не выучила французский, а мой приятель Филипп хорошо владеет английским, – пояснил Анри. Американец присел на свободный стул и положил папку себе на колени. Стелла пристальнее всех разглядывала присоединившегося к ним коллегу. Ее смутило русское звучание фамилии нового знакомого – Орлофф, – это то же самое, что фамилия Орлов. Имеет ли он отношение к России, если да, то какое? Говорит ли он по-русски или он всего-навсего потомок давно переехавших в Америку иммигрантов?

– Ты что-нибудь хочешь, Ник? Мы заказали чай с мятой, – спросил Анри, высматривая официанта, и, увидев его, призывно взмахнул рукой.

– Чудесно, – весело отозвался американец. – Я тоже с удовольствием попробую. Говорят, что здесь его готовят по-особому.

– Именно, – подтвердил Анри и попросил подошедшего официанта добавить в заказ еще один стакан чая.

– А я, пожалуй, съем крок месье, – добавила Стелла.

– Замечательный выбор! Я тоже обожаю этот французский сэндвич с ветчиной и сыром! – восхищенно произнес американец.

Анри похлопал друга по плечу:

– Ник, я вижу, ты становишься настоящим французом. Мы как раз здесь серьезные темы обсуждаем. О родине, о наших корнях, о наследии традиций и культуры. Так вот… – продолжил начатую ранее мысль Анри, уже обращаясь ко всей компании, – для нас, восточных людей, очень важен культ предков. Я родился во Франции, но я не могу назвать себя стопроцентным французом. Я – ливанец, и для таких, как я, Ливан является отечеством, потому что там родились и жили наши отцы, предки, весь род. Мне близка культура Ближнего Востока. Я люблю ее и понимаю, хотя и не часто бываю на родине моих родственников. Для меня очень важно сохранить традиции восточной культуры в моем сердце.

Подошедший официант прервал эмоциональную тираду Анри. Он аккуратно поставил на стол четыре высоких стакана с затейливым узором и металлический чайник с толстым дном. Следом он подал Стелле заказанный крок месье.

– …Поэтому, – продолжил Мансур, когда официант отошел, – если мне вдруг однажды придется выбирать между Францией и Ливаном, я выберу последний, потому что это земля моих предков. К слову, у меня еще есть родственники в Ираке, и эта страна также мне небезразлична.

Стелла с умилением смотрела на Анри, потому что только что высказанная им точка зрения отвечала ее собственным взглядам на жизнь. Она очень хорошо понимала любимого, и это окрыляло ее. Вот только открыто выразить чувства она не имела права. Ее любовь к родине была непоказной, это глубокое чувство преданности своему народу и стране выражалось в ее делах. То, что она совершала, стараясь помочь отчизне избежать конфликтов и стать сильнее, должно было быть невидимым для других. Стелла была уверена, что она была не одинока в своих усилиях. Параллельно, где-то далеко и совсем близко, трудились такие же, как она, преданные делу и русской земле профессиональные разведчики.

– Интересные рассуждения! – удивился Ник. – Я даже и не догадывался, что для восточных людей настолько важны родовые корни, ведь они – я имею в виду тех же ливанцев, иракцев, сирийцев – так стремятся в Европу и готовы здесь ассимилироваться.

– Все-таки, по моим наблюдениям, во Франции многие иммигранты продолжают следовать своим традициям, – робко вступил в разговор Филипп. До настоящего момента он не участвовал в обсуждении, а только внимательно слушал и с любопытством посматривал на американца.

– Не хочу никого обидеть, но иногда иммигранты во Франции в погоне за соблюдением традиций ведут себя весьма вызывающе. Взять, например, ношение хиджаба в школах, – заметил Ник и покосился на Анри. – Вот, например, мои родственники родом из России, но они никогда не выставляют напоказ своих культурных предпочтений и обычаев.

– Американцев сложно назвать нацией, это скорее некая общность народов. Разве нет? – заметил Анри.

– У меня русская фамилия, но я не могу причислить себя к русским, скорее наоборот, я испытываю неприязнь к этой стране. Я в третьем поколении американец, полноценный гражданин США, о своем происхождении предпочитаю не упоминать, – продолжил свои рассуждения Орлофф. Стелла немного успокоилась. Похоже, Ник мало знал о России и, скорее всего, не говорил по-русски.

– Вы еврей? – позволил предположить Филипп.

– Да, – замялся Орлофф и, чтобы скрыть смущение, сделал очередной глоток чая.

– Во-первых, в Европу стремятся не все выходцы с Ближнего Востока, во всяком случае – пока, – поспешил сменить тему деликатный Анри, – а во-вторых, в том, что люди вынуждены покидать родные места, во многом виноват Запад. Посмотрите на отношение США к Ираку например, не сегодня-завтра грянет гром, и под каким-либо предлогом начнется битва.

– Не переживай, Анри, ничего серьезного не произойдет, – резко оборвал его Ник, – ну а если ты так волнуешься о своих родственниках, то я похлопочу, – засмеялся он. – А вы, мадемуазель, что думаете по поводу национальных ценностей? – Орлофф обратился к Стелле. Девушке не нравилось то, что Ник пытался доминировать в разговоре, но она все же приветливо улыбнулась.

– А у нас традиции передаются не только по национальному признаку, но и по роду занятий.

– Вот как? Позвольте узнать, как именно? – сверкнул темно-карими глазами Орлофф. Он явно проявлял интерес к девушке.

– Мои предки потомственные китайские шаманы.

– Вы опасная женщина?! – воскликнул Ник.

– Вовсе не опасная. Родиться потомственным шаманом мало, нужно, чтобы природа и духи тебя приняли. Я вот, откровенно говоря, не чувствую в себе сверхъестественные способности.

– То есть вы такая же, как мы все? – американец продолжал разговор в несколько развязной манере.

– Я считаю, что мы все уникальны, в каждом человеке находится целая вселенная. Эмоции, родовые корни, приобретенные знания, жизненный опыт, отношения с другими, наше здоровье, наше тело – это все отражает наше духовное начало. Мир человека многогранен. Главное – использовать свои внутренние силы для добра. Для этого не обязательно быть шаманом, – ответила девушка.

– Вы настоящий философ! – продолжил Ник.

– Шаманизм и считается древнейшей философией о происхождении человека и мира в окружении духов. Природа и человек всегда взаимосвязаны. Одно не бывает без другого. – Стелла чувствовала, как сама увлеклась рассуждениями.

– Мне бы очень хотелось продолжить наш разговор, но, к сожалению, я должен бежать. – Ник допил чай и аккуратно поставил пустой чайный стакан на стол, открыл папку, которую он старался не выпускать из рук, достал большого формата запечатанный белый конверт без надписей и протянул его Анри.

– Вот то, что я тебе обещал, – добавил он и, попрощавшись со всеми, поспешил к лифту.

Анри положил бумаги на стол возле себя и посмотрел на Стеллу. В его лукавом взгляде читалось облегчение:

– Наконец-то он оставил тебя в покое.

– Да, непростой он собеседник, – вздохнула девушка и тоже улыбнулась.

– И к тому же недостаточно деликатен для еврея, – флегматично произнес Филипп.

Стелла приподняла стакан, сделала глоток и так неловко поставила его обратно, что едва не выплеснула чай на документы. Анри мгновенно отдернул конверт в сторону и неожиданно, разозлившись, воскликнул: «Ну что ж ты делаешь, дорогая! Надо же быть осторожнее с важными бумагами. Ты же не хочешь, чтобы у меня были неприятности?!» Стелла виновато пожала плечами в ответ, но мгновенно оценила особенную реакцию на ее небольшую оплошность. Ее проницательность подсказывала, что, скорее всего, в конверте находится нечто важное.