Читать книгу Белая лилия - Елена Виг - Страница 9

***

Хотя Лили и согласилась стать его женой, но еще пару недель Пьер ждал приглашения в дом Бонэ, чтобы поговорить с ее родителями. Он ее не торопил, но в глубине души был несколько обеспокоен, понимая, что Лили не решается сказать им о своем решении. Наконец день встречи был назначен, в воскресенье он должен был у них обедать. Это не был званный обед, должна была быть только семья.

– Ты нервничаешь? – спросила его Лили, открыв дверь и беря у него букет роз, предназначенный ее матери.

– Заметно?

– Немного заметно, – улыбнулась она. – Гарантирую, что тебя здесь не съедят.

Действительно не съели. Этот дом понравился ему с первого взгляда. Про интерьер можно было сказать, что он, скорее, элегантный, нежели богатый. Здесь не было никакой вычурности: спокойная темная мебель, много картин на стенах. В центе комнаты два больших низких дивана с множеством цветных подушек, на полу большой ковер с восточным орнаментом. Все здесь было дружелюбным, располагало к отдыху и расслаблению.

То, что происходило за столом, тоже разительно отличалось от того, к чему он привык в своей семье. Это было веселое застолье без особых церемоний. Никаких слуг в униформе, приносивших и уносивших бесконечные перемены блюд. Стол был накрыт изысканно и обильно. Каждый брал, что хотел, а служанка появлялась только тогда, когда нужно было унести пустые тарелки и принести полные. Практически сразу Пьер почувствовал гостеприимство этого дома: ему улыбались, расспрашивали о его работе, слушали с искренним интересом.

Его не смущало даже то, что младшие сестры Лили – двенадцатилетняя Адель и десятилетняя Розали с нескрываемым интересом рассматривали его, не особо заботясь о приличиях. Он подмигнул младшей, и та прыснула со смеха, получив замечание от матери, которая пыталась казаться строгой, но, на самом деле, не особо переживала, что ее дочери могут гостю показаться невоспитанными. Во всем этом женском мире царил господин Бонэ, мужчина чуть за пятьдесят, с крупными чертами лица и большими глазами такого же цвета, как у Лили. Когда отец и дочь сидели рядом, то было видно, что они похожи не только цветом глаз, но и чем-то неуловимым, что кроется не во внешности, а значительно глубже – в чертах характера, в способе мыслить, в реакции на окружающих. Было очевидно, что Лили – папина любимица: он внимательно слушал, что она говорила, кивал в знак согласия, и в его взгляде Пьер увидел то, чего никогда не было у его собственного отца – гордости творца за свое произведение. Лазар Бонэ снисходительно следил за щебетом своих мелких пташек, отпускал немного ироничные замечания, но, когда они уж слишком расшалились, то одного движения его бровей было достаточно, чтобы за столом ненадолго воцарилась чинная тишина.

Когда с десертом было покончено, господин Бонэ пригласил Пьера в свой кабинет.

Там он налил коньяк в бокалы и предложил Пьеру сигару. Тот отказался и только наблюдал, как хозяин дома задумчиво разминает ее длинными красивыми пальцами.

– Вы, конечно, понимаете, господин Бонэ, что я пришел сюда просить вашего разрешения жениться на Лили, – наконец сказал он. – Я полюбил ее, как только увидел. Вернее, мне кажется, что значительно раньше, хотя это и сложно объяснить. Я счастлив, что ваша дочь ответила мне взаимностью.

Бонэ, молча, продолжал держать сигару в руках, как будто забыв, для чего она предназначена.

– Вы мне очень нравитесь, – сказал он, наконец. – Я знаю, что Лили тоже любит вас, мы вчера долго с ней об этом говорили. Я понимаю, что, если она решила, что хочет за вас замуж, то я не могу этому препятствовать. Но, если бы вы оба действительно спросили моего мнения об этом браке, то я бы сказал «нет».

Тишину, наступившую после этих слов, казалось, можно было резать ножом.

– Почему? – наконец спросил Пьер.

– Потому, что вы друг другу не пара.

Бонэ сказал то же, что сказала тогда Лили. «Неужели и он придерживается тех же классовых предрассудков?», – подумал Пьер. Но Бонэ как будто услышал этот невысказанный вопрос.

– Вы не подумайте, что я говорю о вашем дворянском происхождении. Это все глупости! Моя девочка хорошо воспитана и образована и за нее не будет стыдно ни в каком обществе.

– Тогда в чем проблема? – не понял Пьер.

– Проблема в национальности. Вы француз, а мы – евреи. Крещеные, но евреи.

– И что? Какое это имеет значение?

– Для Вас, может быть, и никакого. А вот для остальных…

– Вы имеете в виду моих родителей? Уверяю вас, что их мнение по этому вопросу меня не интересует.

– Это я вполне допускаю. Вы современный, самостоятельный человек с нормальными взглядами. Кстати, раз уж мы скоро станем родственниками, то, может быть, нам перейти на «ты»?

Пьер кивнул, надеясь, что теперь разговор станет еще более доверительным.

– Так вот, Пьер, я хочу, чтобы ты понимал ситуацию. Сейчас очень непростое, очень опасное время. В соседней стране, в Германии к власти пришел человек, биологически ненавидящий евреев. Он не разбирается, кто крещен, а кто нет. Люди бегут оттуда, бросают все, что имеют. Ты ведь слышал об этом?

– Да, думаю, что кое-что слышал, но…

– Вот именно, что «но». Тебя это не касается, ты можешь на это закрывать глаза. Каких-то евреев, откуда-то выгоняют. Прости, я не хочу тебя обидеть, но отлично понимаю, как ты воспринимаешь эти факты.

Пьер не возражал. Он действительно не особо задумывался над тем, что в Париже появилось много людей, которые бежали из Германии. Эти люди преимущественно были евреями, некоторые даже не бедствовали, учитывая, что их жены и дочери приходили в его Дом моды заказывать себе одежду.

– Но какое отношение Гитлер имеет к нам? Мы живем в нормальной стране.

– Не будь так наивен! Очень скоро Гитлеру станет мало Германии, и он замахнется на весь мир. Тогда здесь будут те же порядки, что и там.

– Я не думаю, что это возможно, – возразил Пьер.

– Еще как возможно! Я понимаю, что ты не следишь за политическими событиями в стране. Я не упрекаю тебя, но поверь мне, у нас тоже найдется масса людей, которые будут рады приходу Гитлера.

– Я, все-таки не думаю, что Германия будет воевать с нами. Одну войну она уже проиграла. Но, даже если они и рискнут напасть на другие страны, то неужели мы не сможем дать им отпор?

– Не уверен. Я, конечно, патриот, но не очень-то я верю в силу нашего оружия, уж прости меня. Наши политики больше думают о борьбе друг с другом, а не с внешним врагом. Правые против левых, фашисты против коммунистов… А ведь немцы очень опасны, у них более мощная экономика, а, если они подомнут под себя еще и восточных соседей, то мы не сможем им противостоять. И, к тому же, не забывай про Италию.

– А что с Италией?

– Муссолини – это тот же Гитлер. Пусть он менее кровожаден, но, по сути, у них больше общего, чем тебе кажется. Если они объединятся, то война будет практически неизбежной.

– Но Муссолини ненавидит Гитлера.

– Мой дорогой, это всего лишь слова. Даже договоры, подписанные на бумаге, ничего не значат в политике, а уж слова…

Пьер молчал. Ему нечего было возразить Лазару Бонэ. Было очевидно, что, в отличие от него самого, его будущий тесть хорошо разбирается в этих вопросах. Для Пьера политика была чем-то отвлеченным. Его стихией были цвета, линии, формы. До тех пор, пока женщины хотят быть красиво одетыми и могут за это заплатить, политика его не очень волновала. Похоже, он впервые общался с человеком, который воспринимал отношения между мировыми державами как что-то очень личное.

– Я это тебе к тому говорю, что если Гитлер придет во Францию, то с французскими евреями будет то же, что и с немецкими.

– Их будут притеснять в бизнесе?

– Притеснять в бизнесе?! Нет, ты, похоже, просто не понимаешь, что здесь будет, если говоришь только о притеснениях в бизнесе! Речь идет о физическом уничтожении…

– Но Германия – цивилизованная страна, – попытался возразить Пьер.

– Да, такая цивилизованная, что когда-то не постеснялась отравить газом тысячи солдат под Верденом! Они не остановятся ни перед чем, и я не хочу, чтобы моя семья попала в эту мясорубку. Можешь считать меня параноиком, но, когда начнется эта заваруха, я хочу, чтобы мы все были подальше от нее.

– А как же ваши магазины?

– Я надеюсь, что еще есть немного времени, чтобы все устроить, – грустно сказал Бонэ.

– Вы хотите уехать из Франции?

– Да, я об этом серьезно думаю. Именно поэтому я не очень рад тому, что Лили хочет выйти за тебя замуж и потому останется во Франции. Это будет для нее очень опасно!

– Но она же крещеная католичка. К тому же, она будет моей женой.

– Не уверен, что это будет серьезным аргументом в ее пользу, – грустно улыбнулся Лазар Боне. – Я много говорил с людьми, которые были вынуждены бежать из Германии. То, что там происходит, реально страшно. Мне было бы спокойнее, если бы она, если бы вы оба, поехали с нами.

– Мы оба? А как же Дом моды?

– Вот видишь, ты еще не женился на моей дочери, а тебе уже приходится делать непростой выбор. Об этом я и говорю…

Бонэ увидел, каким несчастным сделалось лицо Пьера.

– Я не могу без Лили, и не могу без моей работы, я вложил в нее столько сил, – сказал он.

– Я знаю. Ладно, еще есть время подумать. Я доволен, что сказал тебе все это. Лили еще ребенок, она любит тебя и не хочет больше ни о чем слушать. Будем надеяться, что ты все-таки умнее ее. Пойдем к дамам, может быть, нам там нальют чашечку кофе, – сказал он, вставая, и тем самым подводя черту под этим тяжелым для них разговором.