Читать книгу Бартоломео. Рассказ - Елена Виктори - Страница 2

Рыжий. Бесшабашный. Самодовольный. Существо, не подверженное комплексам неполноценности и сомнениям в свое правоте. Полная противоположность мне.

Его растерянный с годами лоск с лихвой уравновешивался чувством собственного достоинства. На летней кухне он появлялся с видом владельца заведения, запрыгивал на стол и внимательным взглядом окидывал пространство, высматривая, где и что «плохо лежит». А в удобный момент, как опытный трюкач, ловким движением стаскивал кусок мяса со стола. Рыжий действовал без промаха и нахально глядя мне в лицо, утверждал тоном продвинутого спикера психологического тренинга: «Вселенная щедра! Тут полно даров, предназначенных для уверенных и славных парней вроде меня!». И мне ничего не оставалось, как в очередной раз смотреть вслед коту, уносящему свой пай.

Много раз я видела его на углу магазина с приятелями. Словно компания собутыльников, они окидывали прохожих презрительными и оценивающими взглядами. Но этот, рыжий, еще и посмеиваясь. Когда я проходила мимо, он говорил своим приятелям: «Эту я знаю. Живет здесь, неподалёку. Снимает дешевую комнату с мамой и дочкой, но готовит неплохо. Пожалуй, наведаюсь я к ней сегодня на ужин». Точный Остап Бендер в кошачьем обличье. Я прозвала его на итальянский манер – Бартоломео. Коротко Барт.

Приближенность к морю действовала на меня так, что я просыпалась не позже пяти утра. Просыпалась без будильника, полная бодрости и сил, не нуждалась в чашке кофе, и так повторялось из утра в утро, даже если накануне мы засыпали как совы, глубоко за полночь. И это было удивительно для меня, ведь в городских джунглях я жила совсем иначе. Видимо, все мы так живём, переставая замечать своё страдание. Не понимаем себя. Забываем себя и свою природу под диктатом социума.

Я спускалась на кухню со второго этажа и готовила еду, чтобы в течение дня поменьше отвлекаться на бытовые хлопоты. Кухня – импровизированный островок под открытым небом, оборудованный по минимуму. Холодильник и несколько семейств из пластиковых столов и стульев. Особый объект – плита, двухкомфорочная страдалица, доживавшая последние деньки. Легче было развести костёр старым дедовским способом, чем дождаться от страрушки тепла. Шесть комнат частной гостиницы были уже заселены, и с прибытием новых гостей очередь к плите выстраивалась такая, как в лучшие времена к мавзолею. Мои ранние утра очень спасали меня от непростого ритуала жертвоприношений у плиты: к семи часам, когда жильцы постепенно просыпались, обед на день был приготовлен. Почему же столь явное неудобство и шумные кухонные столкновения не волновали владельцев гостиницы? Таким вопросом я задавалась неоднократно. Пожилая семейная пара, они, кажется, относились к кухонной доходяге как к старой беспомощной собаке, которая должна сама дожить свой век.