Читать книгу Русофобия - Елена Владарчук - Страница 4

Москва, аэропорт Шереметьево

8.00

До посадки оставалось полчаса. Любезнейший Константин Петрович решил проводить меня в дальнюю дорогу и дать последние указания. Я с трудом слышала, что он мне говорит: «иностранные партнёры», «ответственное задание», «честь государства», «ежедневные отчёты». Я же вспоминала, как мы со Славиком летели в совместный отпуск на Кипр. Это было в первый и последний раз. Когда самолёт поднялся в воздух, в салон вышла стюардесса и приятным голосом сообщила, что мы летим на высоте девять тысяч метров. Я выглянула в иллюминатор и увидела белые облака. Далеко-далеко внизу. И вдруг поняла, что между мною и девятью километрами пустоты – всего лишь тонкий лист металла. Это была настоящая паника. Я почувствовала, как она начинает охватывать меня и сейчас. Поднимаясь в самолёт, разыскивая своё место, укладывая сумку, я ощущала, как меня заполняет панический страх. Господи, как я боюсь летать! А впереди ещё долгие десять часов.

Нью-Йорк, аэропорт имени Джона Кеннеди

7 августа

14.00

Нью-Йорк встретил меня солнечным днём, несмолкаемым шумом, небоскрёбами, но главное, что всё-таки встретил. Этот жуткий, нескончаемый полёт остался позади. А ещё меня встречал представитель консульства. Хорошо, что предупредил Константин Петрович. Это было странно, увидеть своё имя, написанное кириллицей в англоязычном городе.

Встречающий оказался высоким и тучным мужчиной, лет тридцати пяти. Когда я подошла и назвала себя, он пожал мне руку.

– Сергей Иванов, – представился он.

– Вижу, вы уже давно в Америке, – русские мужчины ещё никогда не пожимали мне руку.

– Так заметно? – Он улыбнулся, продемонстрировав высококлассную работу американских дантистов. – Вообще я практически вырос в Штатах. У меня оба языка родные.

Он помог мне получить багаж и выйти из здания аэропорта. Не уверена, что справилась бы самостоятельно, мне всегда с трудом удавалось разобраться в хитросплетениях этих лабиринтов.

– Сергей, пока мы едем до консульства, расскажите мне про эти жуткие убийства.

Он слегка замялся:

– Мы едем… эээ… в другое место… Вам там будет удобнее…

– А мне сказали, что я буду жить при консульстве, или нет?

– Дело в том… Создавшаяся ситуация… эээ… весьма щекотливая… Понимаете, Лилия…

Я ничего не понимала, и поэтому молчала, предоставив ему самому объяснить ситуацию.

– Понимаете, Лилия, правительство Соединённых штатов и власти штата Нью-Йорк в частности находятся в очень непростом положении. С одной стороны – это политическое противостояние, которое заставляет оценивать нашу страну сквозь призму негативных отношений, а с другой стороны – эти страшные убийства…

– А я думала, «русские на войне своих не бросают».

Он криво улыбнулся:

– Вы же понимаете, что это вовсе не война. И тем не менее ситуация в русскоязычной среде складывается критическая. Началась активная эмиграция и волнения в массах. Чтобы избежать кризиса, правительство прилагает все усилия. И ваш приезд тому подтверждение.

– Я не суперагент.

Он снова криво усмехнулся.

– Я понимаю вашу иронию, но, поверьте, сотрудники полиции и оперативники ФБР являются высококвалифицированными специалистами. И американская сторона особо настаивала на отсутствии специальной подготовки у наблюдателя, поскольку ваша миссия состоит исключительно в том, чтобы быть объективной, курировать процесс расследования и докладывать в Москву. Никаких самостоятельных шагов, вы только наблюдаете и не вмешиваетесь. Лишь при исполнении всех требований ФБР согласно поделиться материалами дела. Наше министерство характеризовало вас как сообразительного и исполнительного сотрудника, значит, проблем возникнуть не должно. Поверьте, договориться о сотрудничестве было не просто, постарайтесь всё не испортить.

Не испортить тебе карьеру! Подонок, настоящий подонок. Вот с такими белозубыми улыбками чиновники и продают нашу многострадальную родину. По кусочкам. Или за кусочки. И плевать им, что гибнут невинные люди.

– Чтобы избежать влияния на вашу оценку событий, которая должна быть абсолютно беспристрастной, консульство никоим образом не будет вмешиваться, – продолжил он. – А жить вы будете в прекрасном отеле, в самом центре Манхэттена.

– А разве все убийства произошли не на Манхэттене? – Но Сергей Иванов сделал вид, что не услышал меня.

Временный офис ФБР в Нью-Йорке.

14.00

Шеф разговаривал по телефону и лишь кивнул на стул в ответ на приветствие Майкла.

Ночью убили ещё одного русского, старика с изувеченными артритом суставами. После второго убийства, когда СМИ подняли шумиху и нарекли маньяка Русофобом, он ненадолго затих. Выжидая. Накаляя обстановку. Заставляя русских дрожать от страха. Сотни человек уехали на родину или ещё куда-нибудь, подальше отсюда. Туристы сдавали билеты. Студенты прерывали учебный семестр.

И всё же нашлись те, кто оправдывал действия Русофоба. Чего стоило выступление президента на телевидении: «Мы выражаем свои сожаления русскому народу. Призываем американцев не допустить геноцида в своей стране. Но напоминаем, что именно агрессивная политика правительства Российской Федерации привела к возможности возникновения этого прискорбного инцидента».

Последнюю неделю агент Фейссобер мало спал, из-за чего росло ощущение ирреальности происходящего. Несмотря на то, что ФБР подключили к расследованию, приказа мобилизовать все ресурсы так и не поступило. Ведомства, в которые отправлялись запросы, не спешили с ответами, как и Российское консульство, с помощью которого Майкл надеялся установить личность жертв, тянуло с предоставлением информации.

Майкл приложил ладони к глазам и крепко зажмурился. Надо будет выпить ещё кофе.

– Майк, – шеф положил трубку и повернулся к нему, – это не моё решение и мне оно не слишком нравится, но отказаться мы не можем, сам понимаешь дело политическое, обстановка в мире напряжённая, чтоб её.

Шеф никогда не обсуждал с подчинёнными свои политические взгляды и не критиковал приказы сверху. Поэтому Майкл промолчал, давая ему время успокоиться. Нервозность начальника неудивительна, когда обнаружены три неопознанных трупа, весь город, да что там, уже весь мир стоит на ушах, особенно русские, руководство давит, а подвижек почти никаких.

– Почему русские создают так много проблем? – Шеф достал сигарету. – Сегодня прилетает наблюдатель из России. Баба. Гражданская. И нянчиться с ней придётся тебе.

Что?!

– Познакомишь её с материалами дела, свозишь в морг, покажешь места преступлений. Она ни во что не вмешивается, но информирует Москву обо всём. Поэтому поаккуратнее в высказываниях. – Джереми Батлер чуть не улыбнулся, наблюдая растерянность на лице одного из лучших своих сотрудников, всегда сдержанного и хладнокровного агента Фэйссобера.

Нью-Йорк, отель «Уолкотт»

16.00

Я чувствовала себя ужасающе. Долгий перелёт, бесконечный страх, коллега из консульства, давший понять, что ни помощи, ни поддержки здесь я не получу, жестокий убийца, преследующий исключительно русских людей. Вдобавок ко всему у меня сильно разболелась голова. И к тому времени, как я поднялась в номер и попыталась найти какое-нибудь средство от мигрени, головная боль заполнила собой всё внутричерепное пространство. С трудом добравшись до ванной, я открыла шкафчик, вроде бы здесь американцы должны хранить лекарства. Но внутри было пусто. Вот и верь после этого кинематографу. Прижала пальцами уголки век к переносице, вдавливаясь во тьму. И тут раздался стук в дверь.

Наверняка стучали не так громко, как это прозвучало в моей истерзанной болью голове. Не было сил спросить, кто там и что им от меня нужно, поэтому я просто открыла дверь.

В коридоре стоял незнакомый мужчина с занесённой для повторного стука рукой. По его взгляду на меня я поняла, что выгляжу так же паршиво, как и чувствую себя.

– Добрый день, вы Лилиа Берегов´а?

По необычному произношению моего, в общем-то, простого, имени, я поняла, что это иностранец. На этом мои дедуктивные выводы закончились. Кто он такой? Вряд ли в консульство возьмут на службу американца. Служащие отеля носят униформу. Что ему от меня надо? Неужели убийца? Мог он быть в аэропорту, когда сел самолёт? Мог. Мог он выбрать меня и проследить за мной? Мог. А может именно так он и выбирает жертв. В аэропорту! Отслеживает рейсы из России. Страшная догадка наполнила меня паникой. Я даже забыла о мигрени. Он пришёл за мной. Это конец.

Я сделала шаг назад, в номер. Наивно надеясь, что успею захлопнуть перед ним дверь. Он тоже сделал шаг в номер, шире распахивая дверь.

– Это вы Лилиа Берегов´а? – Повторил он, доставая из кармана бумажник с удостоверением. – Меня зовут Майкл Фейссобер, Федеральное бюро расследований.

Я засмеялась от неожиданности, кажется, даже немного забрызгала его слюной. Представляю, что он подумает о русских, в частности обо мне.

– Да, я Лилия Берегова, здравствуйте. Проходите. – Я посторонилась, давая ему пройти, и указала на диван.

Закрывая дверь номера, я почувствовала, что боль вернулась. А я уже надеялась, что выброс адреналина меня вылечил.

– У вас нет таблетки от головы? – Спросила я, усаживаясь в кресло напротив него.

– Таблетки от головы? – С беспокойством переспросил агент Фэйссобер, почему-то поглядывая на мои руки.

Я снова прыснула. Надеюсь, на этот раз брызги его не достали. Разговаривая с иностранцами постоянно нужно помнить о разнице менталитетов.

– У меня сильная мигрень, в самолёт лекарства я не смогла взять, а до аптеки ещё не добралась. – Пришлось снизойти до подробных объяснений.

Мне кажется, или на его лице проступило облегчение?

– Вы можете купить средство от мигрени в ближайшей аптеке, я сделаю остановку по дороге в морг.

– В морг? – Теперь на моём лице проступило беспокойство.

– Мне приказано ввести вас в курс дела. Утром произошло ещё одно убийство, я подумал, вы захотите осмотреть тело.

Агент Фейссобер пристально следил за выражением моего лица, и оно его не разочаровало.

Американская фармацевтическая промышленность оказалась на высоте. Пока мы стояли в пробке, боль рассосалась, и я начала смотреть по сторонам. И тайком поглядывать на американца. На вид ему было чуть меньше сорока лет, худощавый, резкие черты лица, волосы тёмно-каштановые, кое-где уже начала пробиваться седина.

– Мистер Фэйссобер… – Я растерялась. А вдруг не мистер, а агент Фэйссобер? Как же правильно его называть? – Или к вам лучше обращаться агент Фэйссобер?

– Зовите меня Майкл, у вас всё равно жуткий акцент.

Это у вас, американцев, акцент, а у меня, между прочим, пятёрка по английскому, и произношение почти оксфордское.

Я почувствовала раздражение. Этот агент, считающий себя лучше только потому, что относится к «великой» американской нации. Зачем я вообще здесь, в этом чужом городе, где русскому человеку находиться смертельно опасно. Я еду в нью-йоркский морг в обществе агента ФБР. Какой причудливой порой оказывается наша жизнь.

И всё же я сотрудник дипломатического ведомства. Поэтому могу взять себя в руки. Ведь я профессионал. А обижаться на глупые замечания непрофессионально.

– Я постараюсь не причинять вам лишних хлопот, Майкл. Расскажите мне всё и, пожалуйста, с подробностями. Я ведь знаю только то, что показывали в новостях.

Значит, все убийства происходили ночью, в парках. Причём ловил он жертв в других местах и привозил оглушёнными и связанными. Убивал с особой жестокостью, предварительно пытал. Критерии отбора пока не ясны. В первом случае была тридцатилетняя женщина, вторая жертва – девочка-подросток и сегодня утром – старик. Пока их связывает только национальность: они все русские. По крайней мере такой вывод сделали американцы из того, что возле каждого трупа был найден российский флаг. Вполне логичный вывод. А зачем кому-то убивать пуэрториканцев, например, и укладывать их на флаги Российской Федерации?

– А вы связались с консульством, чтобы установить личность жертв? – Мне показалось странным, что до сих пор не известно, кем были погибшие люди, и действительно ли они были русскими.

– Конечно, связались. – Определённо я его раздражаю. – Но вот загвоздка – ублюдок не оставил им лиц, чтобы опознать по фотографиям. А другие возможности в консульстве даже рассматривать не стали, мы запрос на отпечатки пальцев отправляли после каждого случая.

Это интересно, потом доложу начальству.

– Что значит, не оставил им лиц? – Но агент Фэйссобер сделал вид, что не услышал вопроса.

Морг меня ошарашил.

Всю дорогу я пыталась настроиться, убеждала себя, что это мой долг по отношению к родине и соотечественникам, что это дань уважения к убитым, что это необходимо, чтобы составить объективную картину происходящего и помочь поймать преступника. Поэтому я собрала волю в кулак и сжала зубы. Больше всего я боялась, что меня вырвет при виде покойников. И тем самым я опозорю всех русских в глазах этого самоуверенного фэбээровца и работников нью-йоркского морга.

Но первое же тело женщины поразило меня той чудовищной, абсурдной жестокостью, с которой её убили. Патологоанатом деловито рассказывала, каким способом человека лишали жизни. Но я словно окаменела, и сквозь покрывший меня твёрдый панцирь с трудом различала слова. Оба трупа были такими белыми, словно снежные сугробы. Доктор разъяснила, это от того, что они потеряли почти всю кровь. С лиц будто сняли кожу, впрочем, это так и было, как выяснилось, кожу он забрал в качестве трофеев. Женщина состояла из пяти отдельных частей, у девочки были вывернуты все суставы. Старика я рассмотреть не смогла. Когда патологоанатом начала выдвигать ящик с третьим трупом, я потеряла сознание.

Мы ехали обратно в гостиницу, на этом настоял агент Фэйссобер. А я совсем расклеилась. По щекам текли слёзы, которые я и не пыталась останавливать, боясь привлечь лишнее внимание с его стороны. Не хочу, чтобы американец считал меня плаксой. Поэтому я смотрела в окно. На людей, машины, светофоры, небоскрёбы, всё это расплывалось в яркие импрессионистские пятна.

В номере я первым делом пошла в душ. И долго стояла под струями горячей воды. Мне было жизненно необходимо смыть с себя весь пережитый ужас. Когда сил стоять уже не оставалось, я обернула голову полотенцем, надела пахнущий ополаскивателем гостиничный халат. И пошла искать телефон, который мне выдали вместе с визой и другими документами. Хорошо, что прежде, чем звонить начальству, я вспомнила о разнице во времени. Если тут было восемь вечера, следовательно, в Москве – глубокая ночь. Нужно подождать несколько часов до утра. Значит, пока смогу подготовить тезисы отчёта. С этой мыслью я уснула.

Проснулась лишь, когда зазвонил телефон. Это был сам Константин Петрович Ефимцев, и от этого мне стало немного легче, так как вряд ли я смогла бы объяснить кому-то постороннему весь ужас увиденного мною в городском морге. Я чуть было не забыла о странном поведении сотрудников консульства, и, если бы начальник не спросил, как меня приняли, могла и не вспомнить. Но теперь в Москве знали всё. И о том, что консульские умыли руки, даже не объяснив ничего толком, и о том, что проигнорировали запрос на распознавание по отпечаткам пальцев. Получалось, будто я жалуюсь, но от обещания Константина Петровича во всём разобраться, мне стало немного легче. Только сейчас я поняла, насколько одинокой чувствую себя в этой недружелюбной стране и в этом смертельно опасном для меня и моих соотечественников городе.

Закончив разговор, я наконец-то размотала полотенце, расчесала волосы, сбившиеся в паклю, разделась и заснула, как только накрылась одеялом.

Лафайет стрит

19.00

Первое впечатление Майкла от русской было – странная. Очень странная.

Причём его раздражало почти всё в ней: и нелепый акцент, и привычка смеяться невпопад, брызгая слюной на собеседника, и то, что у неё на лице отражалась каждая испытываемая эмоция. Слишком глупая и несдержанная женщина. Майкл с некоторым злорадством предвкушал её знакомство с покойницкой, делая ставки сам с собою, чего от неё ожидать – брезгливой гримасы, тошноты, маниакального любопытства. Когда она свалилась в обморок, он испугался. Если честно, в первую очередь того, что придётся объясняться с начальством. И только во вторую – за здоровье девушки. Что и говорить, она его удивила. Всё же не ожидал от русских такого точного следования соглашению. Думал, что прилетит кто-то со специальной подготовкой. В голове возникал образ крепкой женщины, пьющей водку залпом, используя матерные словечки. А прислали какую-то фею, теряющую сознание при виде трёх трупов. Даже двух.

Когда она заплакала уже в машине, Майкл совсем растерялся. Если бы это был кто-то близкий, он бы мог обнять её и шептать что-нибудь ласковое, пока не успокоится. А что делать с порученной его опеке наблюдательницей из недружественной страны, он не знал. Поэтому делал вид, что не замечает её слёз. К тому же она явно пыталась их скрыть.

В двадцать часов и сорок две минуты Майкл вошёл в квартиру, привычным жестом выключил сигнализацию и бросил ключи в широкую вазу.

Достал из холодильника банку пива и сел на диван. Телевидение радовало постоянством, уже шестой раз подряд убийства русских стали главной темой вечерних новостей на всех каналах. Убедившись в этом, Майкл выключил телевизор и отбросил пульт подальше.

Уже шесть дней он работает над этим делом, три трупа были обнаружены в парках Нью-Йорка. Все мировые телевизионные станции и печатные издания муссируют эту тему, обвиняя Федеральное бюро расследований в инертности и некомпетентности. Средства массовой информации третируют правительство Соединённых штатов, подначивая русских начать свой геноцид и кромсать американцев на своей территории. Ситуация вот-вот выйдет из-под контроля, а он, Майкл Фейссобер, сотрудник отдела специальных расследований ФБР, топчется на том же месте, что и пять дней назад. Не может пробиться сквозь бюрократическую махину русских чиновников. А американские тайком злорадствуют, радуясь проблемам политического противника. И никому из них нет дела до людей, замученных жестоким садистом.

Ещё и эта наблюдательница. Беспокойся теперь за неё. Впрочем, беспокоился Майкл не столько за её здоровье. Ведь мисс (или миссис?) Берегова может через своё руководство получить доступ к российским базам данных. И тогда появится возможность установить личность жертв. И наконец-то сдвинуться с мёртвой точки.

Майкл допил пиво за здоровье русской феи и выключил свет.