Читать книгу Делиец - Елена Владимировна Мейсак - Страница 7

Глава 6

Оглавление

Наутро, отдохнувшая и посвежевшая, известная нам участница недавних отельных приключений облачилась в светло-голубые льняные брюки и белую приталенную тунику. Нанеся на лицо тонкий слой солнцезащитного крема, она довольно оглядела себя в зеркало и спустилась к завтраку.


Ее спутника в ресторане, конечно же, не было. Намазывая на блин варенье из розовых лепестков, она пробежала взглядом по залу. Кое-кто был ей уже знаком, они доброжелательно приветствовали ее, она отвечала им взаимностью.

Просидев в холле почти до половины одиннадцатого, она начала нервничать. Что, если он не придет? Корпоративный автобус отправляется уже через десять минут! Если он уедет без них, кому-то придется платить за такси.

Ровно через восемь минут железный кашалот, расположившийся в углу, распахнул свое чрево, выпустив стайку туристов. Наташа уже начала было чертыхаться с досады, как у задней стенки увидела возвышавшегося скалой Делияра.

Он лениво выдвинулся из брюха кашалота и направился в ее сторону. На нем были простые синие джинсы с потертостями и самая обычная на свете белая футболка без рисунка. На руках и шее как всегда красовались какие-то фенечки, а на пальцах – ряды колец. Однако сегодня в друзья к привычному образу добавились еще и темные очки. А длинные пальцы хозяина образа теребили бутылку холодного чая.

Приблизившись к ней, Ахматов сказал:

– Потороплюсь извиниться за опоздание. Вчера закончился контракт у генерального директора этого заведения, вот мы и посидели чуть-чуть. Практически до восьми утра, правда, вышло.

– Лучше бы поторопился собраться вовремя, – ворчливо пробубнила она, – автобус отправляется уже через две минуты. Бежим!

– Но подожди, бога ради! Зачем нам ехать на этом чертовом автобусе? Почему мы не можем просто вызвать такси?

Она не знала, зачем. Возможно, не хотелось, чтобы он вечно ее спасал, за все платил и отовсюду выручал.

Они примчались на автобусную стоянку, когда водитель уже завел мотор. Едва они влетели в его сложенные гармошкой двери, как незатейливое транспортное средство тронулось.

Усевшись на заднем сидении, обшитом простым дерматином, Делияр открутил крышку у чая и прихлебнул содержимое бутылки.

Она поморщилась. От ее спутника разило свежим перегаром. А в бутылке, похоже, был вовсе не чай. Да уж. Телохранитель у нее, что надо. Голливуд обзавидуется.

Угрюмое ее настроение, тем не менее, рассеялось, как легкая дымка, стоило им только выехать за пределы отеля.

Автобус высадил их на узкой улочке, петлявшей вниз к морю.

– Как будем забираться? – посмотрела она куда-то высоко.

– Если сможешь, пойдем пешком. Так интереснее.

Она чуть было не присвистнула. Это какое же здоровье нужно было иметь, чтобы после всего, что случилось в его жизни прошлой ночью, иметь возможность идти к Аланийской крепости пешком?

Но она и сама была не прочь пройтись, тем более, что нога уже совсем не болела. Делияр тоже заметно приободрился, а значит, нужно было попробовать придать заезженному утру новое начало.

В конце переулка они заметили небольшой магазин.

– Ты не против зайти на минуту? Уж больно хорошо то платье, что надето на манекене. Хочу примерить.

Мысленно пожурив ее за «бабские замашки», он, тем не менее, согласился, но остался ждать ее на улице.

Через десять минут ее голова показалась в дверях.

– А как тебе это? Выглядит, как маленький черный серпентарий, правда?

Он взглянул на платье, и кровь прорвавшейся дамбой схлынула с его лица.

Платье один в один выглядело, как ТО САМОЕ платье. Которое он подарил ей. Наташе. Не этой. Хоть и носила она такое же имя, которое было, мягко говоря, не из редких.

Сглотнув подступавший к горлу ком, он стал проваливаться в липкую пучину воспоминаний. Вот стоит она, его любимая девушка, перед зеркалом в змеистом платье с какими-то вившимися спиральками на рукавах, спадавшими на загорелые руки.

Он лежал на кровати и любовался ею. Крепкий девичий стан под этим замысловатым платьем выглядел еще соблазнительнее.

– Давай бросим все и сбежим куда-нибудь вдвоем! Да хоть в Турцию давай поедем! Говорят, осенью там гранаты вкусные, и мандарины тоже. Наедимся до отвала!

– Какой же ты еще подросток, Дел. Ты же знаешь, что папа нас из-под земли достанет. Давай хотя бы институт закончим, а там можно хоть в Турцию, хоть на край земли. И потом, ты же знаешь, с папой лучше договариваться по-хорошему.

Вот такой она всегда и была. Серьезной, рассудительной и уравновешенной. И ей буквально с полуслова удавалось усмирить клокотавших в нем демонов. Только вот одного они не учли тем золотым сентябрьским утром, – того, что край земли наступит уже слишком скоро. Для нее, по крайней мере.

Подступала тошнота. Да уж, если силы за тебя возьмутся, все пути ведут в одну точку. Он еле слышно вздохнул и вдруг осознал, что стоит посреди дороги, вокруг гудят автомобили, а нынешняя Наташа отчаянно трясет его руку.

– Делияр! Делияр, очнись! Ты чего?!

Он рассеянно взглянул на нее, возвращаясь на землю.

– Сними это, – еле слышно пробормотал он.

Половину пути они прошли в полном молчании. Он наблюдал за своей спутницей. Почему он не может понять своего отношения к ней?

Он не любил смазливых вертихвосток. Не любил говорливых и глупых женщин. А эта, судя по всему, была и той и другой, и третьей одновременно, если вспомнить всех этих мужиков на пляже, скользкими взглядами полирующих ее округлую, лоснящуюся от крема и еле прикрытую трусами купальника задницу. Чувство такое, что она нарочно провоцировала их всех, а потом по-детски удивлялась, почему один из них решил поразвлечься с ней в недостроенном корпусе!

При мысли обо всех этих мужиках, вожделевших ее, у него закипала кровь. Хотелось их всех убить! Хотя при взгляде на ее округлости кровь закипала еще быстрее.

И потом эта ее склонность к самолюбованию. Она приволокла с собой маленький штатив, нанизала на него самую дешевую на свете камеру-мыльницу и прилаживала эту конструкцию на каждую поверхность, чтобы себя сфотографировать.

Что она потом собиралась делать со всем этим архивом однояйцовых фотографий? Ой, смотрите! Вот это я, с видом на залив. А это я с видом на залив, но корабль на заднем плане уже отплыл. А это я с видом на залив, корабль на заднем плане уже отплыл, но приплыл другой. Это так потрясающе!

Можно подумать, кому-то было интересно рассматривать терабайты фотографий никому не нужной тетки из никому не нужной поездки с видом на никому не нужный корабль.

Тем временем она подошла к выпуклому зеркалу, призванному предупреждать водителей об опасности на слепом повороте, и наставила камеру прямо на свое отражение. В блестящей зеркальной поверхности он увидел ее ухмыляющееся лицо и себя позади.

– Эй, что ты делаешь? Убери камеру!

Вне себя от возмущения он подошел к ней и вырвал «мыльницу» из рук. В неравной борьбе мыльница выпала и, упав на натертый шинами асфальт, погибла смертью храбрых.

Рядом раздалось приглушенное всхлипывание.

– Что такого я сделала? Я всего лишь хотела интересную фотографию! А теперь что? Ты разбил мою единственную камеру!

– Я куплю тебе новую. А пока что я сам буду тебя фотографировать, – отозвался он.

После чего поднял с дороги камеру-героиню, вытащил из ее растерзанного тела карточку и пренебрежительно швырнул фотоаппарат в ближайшую мусорку.

– Никогда больше не фотографируй меня через зеркало. Никогда, слышишь? И вообще, если ты хочешь подружиться с госпожой удачей, тебе следовало бы перестать столько фотографироваться. Потом, наверное, ты друзей в социальных сетях осчастливить пытаешься этими снимками, так ведь? Судя по тому, сколько «радостей» навалилось на тебя в последнее время, ты у нее не в фаворе, и уже давно.

Они вновь замолчали и поднимались в полной тишине до тех пор, пока не достигли вершины холма, где возвышались руины старого замка.

Как оказалось, Делияр не только суеверный противник фотографий, но еще и потрясающий экскурсовод. Почти два часа он водил ее вдоль крепостных стен, рассказывая про историю крепости с самого момента ее постройки в 13 веке, про жителей, обосновавшихся за высоченными стенами, про пиратов, прятавшихся в Аланье когда-то, и про Оттоманскую империю, наводившую страх на весь мир.

Некоторые моменты казались ей спорными, например, он утверждал, что в крепости 14 башен, в то время, как табличка, заменявшая часового у входа, обещала целых 140. Они так неподдельно увлеклись разгадыванием загадок старинных руин, что и не заметили, как солнце лениво перекатилось на другой бок и наметило свой путь к западной линии горизонта.

– Не устала? – после осмотра артефактов истории он вновь вернулся к тому по-кошачьи ленивому состоянию, в котором она его впервые и увидела. Казалось, их утренние недоразумения растворились, не оставив на прощанье даже осадка.

Она отрицательно покачала головой.

– Я проголодался. Ни крошки не съел с утра. Смотри, какой-то интересный ресторанчик внизу. Заглянем?

Едва они уселись за столик, как к ним подошел официант. Они взяли по порции чечевичного супа и восхитительного салата кысыр от шеф-повара, а на десерт Наташа заказала шарик фисташкового мороженого.

Ей не давало покоя то, что он сказал ей утром. Раньше бы она назвала это предрассудками, которым столько же лет, сколько древним крепостным стенам, окружавшим их.

Но сейчас она стала отматывать ленту воспоминаний назад и призадумалась. Ведь как странно выходит. Она всегда любила фотографироваться. А когда в моду вошли социальные сети, полюбила вдвойне. Всегда приятно утереть нос бывшим одноклассницам, которые в школе уводили у тебя парней. Когда она вышла замуж за Джона Хоггарта, ей не завидовал только ленивый. И она упивалась своим превосходством, с удовольствием фотографируя себя, беременную, во всех ракурсах. Она вспомнила, как не могла налюбоваться на маленькую Алису, когда только стала матерью. Ей хотелось, чтобы и ее виртуальные друзья тоже порадовались этому маленькому комочку радости, свитому в пеленки и перевязанному бантом, словно подарок.

Это и был ей подарок, подарок от Бога, который он дарил всем матерям, кому-то перевязывая голубой лентой, а кому-то – розовой. Алисе было всего три месяца, когда она впервые поняла, что что-то пошло не так. Наверное, Делияр прав. Не нужно было так обильно делиться с людьми своей радостью.

Все это время, пока она витала в облаках воспоминаний, Делияр медленно попивал кофе и не сводил с нее глаз. Потом вдруг осторожно взял ее за руку. От неожиданности она вздрогнула.

– Расскажи о себе. Почему ты здесь?

– Я? Мммм…. Я…домохозяйка. У меня двое детей, и нас недавно бросил муж. Просто выставил за дверь и все, ну, знаешь, как это бывает. Поэтому мне пришлось поехать сюда, чтобы заработать денег. Все просто, никакой мистики.

Она нервно хихикнула.

– Зачем ты мне врешь?

– Почему же вру?

Не говоря ни слова, Делияр встал со своего места и подошел к ней, пристроившись за спиной. Он положил ей руку на спину где-то между лопаток и медленно провел вбок. Потом вернулся, сел и заглянул в глаза, хотя ей показалось, что взгляд этот вонзился ей прямо в душу. Затем он снова взял ее ладонь и зажал в своей.

– Ты не домохозяйка. И никогда ей не была. Ты сейчас и вправду нуждаешься в деньгах. Но не потому, что муж ушел. Не поэтому. Кто-то болел у тебя в семье. Смерть. Я вижу смерть. Раньше все было хорошо, а потом удача отвернулась от тебя.

Она резко выдернула руку, взяла с соседнего стула сумочку, рывком вскочила и выбежала вон. В розетке с недоеденным фисташковым мороженым осталась плавать вафельная трубочка.

Он подозвал официанта и расплатился, а затем побежал догонять свою спутницу.

Нагнав ее уже у спуска, он вновь схватил ее, не давая пройти.

– Расскажи мне. Расскажи, что случилось. Тебе незачем носить это все в себе. Говорят, облегчи душу, и пройдет. Ну же! Разве после всего, что я для тебя сделал, я все еще не заслужил права называться твоим другом?

Она всхлипывала какое-то время, а потом всхлипывания усилились, пока не превратились в рыдания. На них стали оглядываться люди.

Поняв, что признания сегодня он так и не добьется, он обнял ее, прижав к себе.

– Слушай, а пойдем-ка сходим в Кызыл Куле4? Она же совсем рядом.

И не дожидаясь ответа, потянул ее за собой.

Купив билеты, они прошли в укутанную в полумрак башню.

– Как здесь красиво! – вымолвила она почти шепотом.

Они гуляли внутри, поднимались по крутым лестницам, ходили вдоль стен, любовались красотами старого города, пока неожиданно не полил сильный дождь.

Дождь был удивительно редким посетителем в этих краях, и, как и подобает столь долгожданному гостю, пришел с кучей подарков в виде острозубых молний и громогласных раскатов, а также ушата воды, которым щедро окатил незадачливых посетителей крепости.

Пока Делияр и Наташа спустились с крутой лестницы и добежали до ближайшей укрытой кирпичом бойницы, они промокли до нитки.

Бойница оказалась слабым утешением, и продрогшая Наташа, ускользая от мелко бившей ее дрожи, инстинктивно подалась вперед.

Делияр, не силах больше сопротивляться нахлынувшему на него безумию, обнял ее и ласково прижал к себе, легонько касаясь губами ее промокших волос.

И это было именно безумие, о чем он прекрасно знал. Несмотря на все видимые нестыковки, его сильно тянуло к своей спутнице, сильнее, чем он мог предположить. И это было не только то, о чем обычно думает любой мужчина, прижимая к себе красивую женщину. С ней он чувствовал себя очень спокойно и как-то уютно, что ли. Как будто вновь вернулся в свой дом, не видевший его десятки лет.

Все жизненные бури были ему нипочем, пока он вот так стоял, держа ее за плечи. Он уже переживал похожее чувство однажды. С другой Наташей и в другой жизни, но переживал. Еще до того, как жизнь продала ему билеты на свой спектакль из дерьма и грязи, определив в нем роль не зрителя, а самого активного участника.

И это объятие означало лишь одно: если он не остановится прямо сейчас, он вываляет ее в этой грязи вслед за собой.

– Мы должны немедленно убираться отсюда, – глухо пробубнил он, – иначе мы окончательно замерзнем и простудимся. Вот, глотни это, оно поддержит твои силы до горячего душа.

Он расцепил тиски и мягко протянул ей пластиковую бутыль с чаем.

Отхлебнув из горлышка, она закашлялась. Господи! Что тут? Жидкость обожгла ей горло, словно огненной рекой.

Она почувствовала, как сильная ладонь ухватила ее продрогшую руку и тянет к выходу.

– Постой. Я должна тебе кое-что рассказать.

– Давай потом. Сейчас не лучшее время.

– Я знаю. Но если я не решусь сейчас, я не решусь уже никогда. Помнишь, ты сказал мне в том кафе на холме, что видишь смерть рядом со мной? Прости, что хотела обмануть тебя. Я действительно не домохозяйка. И никто не бросал меня с детьми. И смерть действительно очень долго ходила рядом со мной. А может быть, я носила ее внутри себя, словно бомбу замедленного действия, ожидая момента, когда она рванет напалмом, погребая под собой все, что мне дорого.

Он вопросительно смотрел на нее, не шевелясь более.

– Когда-то очень давно у меня был парень. Мы любили друг друга и мечтали о свадьбе, но мои родители оказались против. Вскоре я поняла, что беременна. Я была вне себя от счастья, казалось, наша любовь будет вечной. Но когда я рассказала ему об этом, он бросил меня. Наверное, в этой истории не было ничего необычного. Я решила оставить ребенка, и когда была на шестом месяце, повстречала Джона Хоггарта, который сделал мне предложение. Я не любила его, но зато он меня любил, и мне казалось, его любви хватит на двоих. Когда родилась Алиса, первые несколько месяцев я жила, как в раю. А потом создатель взял, да и понял, что в рай поместил меня зря. И чтобы исправить свою ошибку, он отдал меня на произвол судьбы. Когда Алисе исполнилось три месяца, я забеспокоилась, что она не гулит, как обычный нормальный ребенок, а все время молчит. И плачет она как-то тихо. Это открытие стало вратами в мой персональный ад. Месяцы мотания по врачам и новые сюрпризы из преисподней. Еще через несколько месяцев оказалось, что девочка не сможет ходить и всю жизнь проведет в инвалидной коляске. И почти целый год никто не мог сказать, что же с ней такое. Мы с Хоггартом лечили ее в лучшей московской клинике, спустили почти все деньги на больницы и бесконечные обследования, врачей и анализы.

– И что было потом?

– Потом… – ее голос начал дрожать в унисон телу. – Потом мы повезли ее за границу, и там-то и обнаружилось, что у девочки редкое генетическое заболевание, которое со временем превратит ее жизнь в кошмар. Врач удивился, как ребенок с таким диагнозом вообще смог родиться. Обычно такие отклонения видно на дородовом скрининге, только я так сильно хотела ребенка, что его не сделала. И теперь моя дочь должна была умереть еще до достижения первого года жизни, понимаешь? Года! – она громко заплакала.

– Послушай, если тебе тяжело говорить, давай отложим этот разговор на потом, хочешь?

– Не могу! Не могу это больше носить в себе. Прошу, выслушай меня. После того, как врачи приговорили моего ребенка к медленной и мучительной смерти, я не находила себе места. Я увидела, что Алиса чувствует себя намного лучше от морского воздуха, и стала возить ее на море. Однажды зимой она переболела воспалением легких, после чего ее здоровье покосилось окончательно. У нее развились какие-то странные приступы, которые происходили примерно раз в полгода. В тот момент с ней могло произойти все, что угодно, и это было так страшно. Я вытаскивала ее с того света, как могла, моля Бога о том, чтобы он дал нам дожить до лета, когда я смогу вновь отвезти ее на море. Она не могла ходить, но могла двигать руками. Я надевала ей на руки специальные рукава и несла ее в море, где мы плавали с ней вдвоем. После такого отдыха еще полгода она чувствовала себя более-менее сносно, а потом все начиналось по новой.

Делияр молча слушал эту исповедь, но глаза его вдруг стали какими-то глубокими и темными. Словно в его собственной душе перевернулся грузовик с мазутом, липко заливая дорогу прошлого.

– Так все и продолжалось, пока моя девочка, едва отметив свой восьмой день рождения, ни скончалась после мучительной агонии во время одного из приступов. Ее легкие просто отказались принимать кислород, как ее отец однажды отказался принять ее саму. За полгода до этого меня оставил муж. Он сказал, что нервы его больше не выдерживают видеть все это каждый день. Что он никогда не хотел этого ребенка, и согласился на все только ради меня. И что все эти восемь лет меня-то он как раз и не видел. Потому что я все свое время посвящала Алисе, а его забросила. А я-то видела, какой обузой мы обе для него являемся, и всегда старалась как-то разгрузить его. Он приходил с работы уставший, и я не лезла. Старалась почаще забирать Алису из дома, чтобы он не видел ее мучений. Да и вообще никогда не просила его ничего делать по дому, мы со всем этим адом управлялись одни. Вскоре мы стали нищими. Работать из-за ребенка-инвалида на руках я не могла, а зарплаты Хоггарта перестало хватать, потому что расходы были просто космическими. Рос ребенок, росли и расходы. Все больше требовалось лекарств, мазей, уколов, обследований, памперсов и много чего еще. Сначала мы потеряли возможность лечиться в той дорогой клинике, потому что денег на страховку больше не было. Потом мы перестали страховать машины, потому что денег на КАСКО больше не стало. Зато у меня появился целый арсенал разных колясок, потому что носить Алису на руках я больше не могла из-за ее веса.

Тут она вдруг перестала всхлипывать и улыбнулась.

– Знаешь, однажды я сделала ей на заказ такой симпатичный электромобильчик. Она не могла ходить, но сидела неплохо, я сажала ее на этот велосипедик, и мы ехали в поле. Там я перекладывала ее на одеяло, а сама работала на ноутбуке, пытаясь хоть как-то свести концы с концами.

– А что же твои родители? Они как-то помогали?

– Папа, к сожалению, умер… Почти сразу, как… – она запнулась. – А мама ушла вслед за ним. Я была их единственным ребенком, так что и разгребать все эти авгиевы конюшни мне пришлось самой. Ничего не могу сказать плохого про Хоггарта, после своего ухода он щедро снабжал нас деньгами, в рамках того, что мог, конечно. Сложно обвинять человека, который и так столько лет прожил с ненужным ему чужим ребенком. Мои подработки в интернете тоже приносили какие-то деньги, так что жаловаться здесь было не на что. А к очередям в поликлиниках и бесконечным сборам кучи справок мы просто привыкли.

Вдруг ее взгляд остекленел под грузом этих воспоминаний. Мышцы лица застыли как вода в сильный мороз, покрываясь льдом. Слезы высохли, запечатывая мимику в гипсовую маску. Несколько минут она простояла так, не в силах пошевельнуться.

Потом, словно с трудом разлепив губы, она прошептала:


«И зачем только я тебе все это рассказала. Сама не знаю, что на меня нашло. Я не привыкла жаловаться. А тут, словно в сопливой мелодраме, взяла на тебя все, да и вывалила.

Она попыталась высвободить руку, все еще покоившуюся в его ладони. Как вдруг сильным движением он потянул ее к себе, и она, словно резинка, вновь оказалась у него на груди. Неистово схватив ее, он начал покрывать поцелуями ее лицо, а затем впился в губы, сливаясь с ней в каком-то животном порыве.

Потом он схватил ее на руки, перекинул через плечо, словно ковер, и поволок прочь из башни. Едва они оказались на улице, он поймал такси, и уже через пятнадцать минут они были в отеле.

Они со всех ног бежали к его номеру. Едва закрыв за собой дверь и повесив на ней табличку «Не беспокоить», они ринулись под обжигающие струи воды. Срывая друг с друга остатки одежды, они швыряли ее прямо на кафельный пол.

А потом целый вечер и еще полночи предавались забвению на хрустящих белых простынях двухметровой кровати.

4

Красная крепость. Достопримечательность города Аланья. (прим. авт.)

Делиец

Подняться наверх