Читать книгу Чудесное лето - Елена Юрьевна Сорокина - Страница 2

Поля сидела на подоконнике, обняв руками колени, и смотрела в окно. Учебный год закончился. Третий день каникул. Скучно-о! Полина, как и все одноклассники, с нетерпением ждала окончания учёбы. «Ура! Ура! Каникулы! Гуляй – сколько хочешь. Речка! Велосипед, ролики – катайся – не хочу», – с восторгом обменивались ребята, и Полина согласно кивала: «Свобода!» А оказалось… Мама целый день на работе. Папа уехал на вахту. И Поля целый день одна. На речку без взрослых нельзя. Кататься одной на велосипеде – скучно. Играть – тоже. Во дворе одни бабушки и малыши. Вот тебе и каникулы.

Раньше каникулы проходили по-другому. Поля почти всё время проводила у бабушки, потому что мама и папа – на работе. Внучка и бабушка играли, читали книжки, бабушка учила её всему-всему: рукодельничать, готовить. Поля играла во дворе с детьми. Кто-то из них жил в этом же доме, а кто-то приезжал на каникулы к бабушке. Иногда они ходили в парк, или на детскую площадку, или даже на речку. Но туда бабушке идти было тяжело, поэтому ходили редко.

Раньше вообще всё было по-другому. Но лучше по порядку.

Полине десять лет, она закончила четвёртый класс. Но Полиной её никто не зовёт, почти. Почти все зовут Полей. А Полиной мама называет, когда сердится. Бабушка почти всегда зовёт Полюшкой, а в особых случаях, когда недовольна внучкой, – Апполинарией. Это её крестильное имя.

Поля живёт с мамой и папой. Мама каждый день ходит на работу, она бухгалтер. А папа уезжает «на вахту». Две недели он дома, а две недели – на работе. Поля раньше думала, что папа моряк, раз он на вахте. Но бабушка объяснила, что папа работает на строительстве дорог. А «на вахте» говорят не только про моряков, но и про всех работников, которые уезжают на работу в другое место и работают там какое-то время, а потом возвращаются домой. Вот это время на работе и есть вахта. Бабушка сказала, что это в переносном смысле. Поля знает, что это такое. В школе проходили, и бабушка объясняла. Как хорошо, что у Поли есть бабушка! Поля её очень любит, и бабушка внучку тоже. Нет, Поля, конечно, любит и папу, и маму. Но мама на работе, а после работы тоже занята: готовит, убирает. А папа – то его нет, а когда приезжает, то отдыхает, то тоже занят. Нет-нет, они любят дочку, заботятся о ней. Но взрослые всегда такие занятые! А вот у бабушки для Поли всегда время есть.

Девочка помнит, что раньше они жили все вместе у бабушки. А теперь живут отдельно. Квартира однокомнатная, и, хотя комната просторная, трём в ней все-таки тесновато. У Поли есть свой уголок. Шкаф отодвинули от стены и поставили туда детскую кроватку. От шкафа до стенки прибили деревянную планку и на неё на кольцах повесили половинку ночной шторы. Если её задернуть, получается отдельная крошечная комнатка, даже ночничок над кроватью есть. Кроватку раздвинули в длину, потом убрали переднюю стенку, получился такой овальный диванчик. И всё равно последнее время Поля уже почти упиралась ногами и головой в деревянные прутья. Поэтому, когда папа был на вахте, девочка перебиралась на диван к маме, а когда папа возвращался, и она возвращалась к себе за шкаф. В другом углу напротив шкафа был учебный уголок: маленькая парта, полки с книгами, стул. Но уроки здесь девочка делала редко, чаще у бабушки.

Она вообще не понимала, зачем мама с папой ушли от бабушки. Там было лучше. В одной комнате жила бабушка, в другой Поля с мамой и папой, а ещё была большая комната, где все собирались по вечерам, смотрели телевизор. А ещё была кухня и коридор. Маленькая Поля даже каталась на велосипеде по всем комнатам. А на дверь в большую комнату вешали качели, и девочка так любила на них качаться.

Когда мама сказала, что они теперь будут жить отдельно, Поля спокойно ответила: «Ладно. А я буду к вам на выходные приходить». Мама нахмурилась: «Не говори глупости. Мы втроём будем жить отдельно, в другом месте. А к бабушке ты будешь приходить в гости». Поля испуганно посмотрела на бабушку, но та смотрела в сторону и выглядела сердитой. Поля заплакала. Мама строго велела прекратить, однако девочка, продолжала плакать, приговаривая сквозь рыдания: «Я не хочу, не хочу!»

Поля плакала и плакала, наконец, бабушка, вздохнув, встала и, прижав к себе внучку, повела в спальню. Там она села на диван с девочкой на руках и, обняв её, гладила по голове, по спине и приговаривала: «Ну, всё, всё, не плачь, моя рыбочка! Не плачь!» Постепенно Поля затихла, но ждала, что сейчас бабушка скажет, что всё останется по-прежнему, что никуда они не уедут. Но бабушка не говорила ничего такого. Продолжая поглаживать внучку и успокаивать, она сказала, что папа с мамой так решили, а дети должны жить с родителями. Поля перестала плакать. Она подумала, может, завтра мама передумает. Но всё-таки спросила: «Бабушка, а почему они так решили?» Бабушка снова вздохнула: «Им кажется, что так будет лучше».

Назавтра мама не передумала, и через несколько дней они переехали. Когда Полина увидела новую квартиру, она очень удивилась. Как мама и папа могли подумать, что здесь лучше? Пару раз она попыталась убедить родителей вернуться. Первый раз мама просто оборвала дочку, велев ей не говорить глупостей. Во второй – сильно рассердилась. Даже закричала: «Не лезь не в своё дело! Мала ещё родителям указывать! Чтобы я больше этого не слышала!» Поля испугалась. Раньше мама на неё не кричала. Больше она таких разговоров не заводила.

Постепенно всё устроилось. Мама ходила на работу, папа стал ездить на вахту, а Поля ходила в садик. Всю неделю она была с мамой и папой или с мамой, если папа был на вахте, а на выходные её отпускали к бабушке.

Бабушка и внучка играли, гуляли в парке. И вообще, у них столько интересных дел. Каждый выходной Полю ждало что-то новое. Бабушка к её приходу уже приготавливала всё необходимое, и потом они вместе то делали аппликацию, то рисовали цветной крупой, то выкладывали картинки из пластилиновых червячков. А ещё Поле очень нравилось помогать бабушке. Они вместе мыли посуду, пекли коржики. Бабушка разрешала ей самой гладить, резать, мыть. И никогда не говорила, что Поля ей мешает, и не ругалась, если у внучки что-то не получалось.

Поэтому в пятницу сразу после садика она начинала собираться. Мама недовольно поджимала губы, но ничего не говорила. Став постарше, Поля поняла, что мама и бабушка недолюбливают друг друга, но почему-то не решалась спросить об этом ни у мамы, ни у бабушки.

Отводили дочку мама или папа. Если мама, то до подъезда. Если папа, то они вместе заходили, и папа немного был вместе с ними, разговаривал с бабушкой, иногда ужинал. В воскресенье к вечеру бабушка отводила внучку обратно.

Так они и жили. А потом Полине пришло время идти в школу. Девочка ждала этого с нетерпением. В шесть лет она умела читать, немного считать, писать печатными буквами. Всем этим она занималась с бабушкой. Писать по-настоящему бабушка её не учила – «в школе научишься». Но заставляла писать по специальным детским прописям. Там надо было сначала обводить какую-нибудь фигурку по точкам, а потом повторять самой. Это Поле не очень нравилось: работа была однообразной, а потому скучной. Однако бабушка была неумолима. «Учись терпению, – говорила она. – Ведь в жизни тебе не всегда придётся делать то, что интересно. А эти упражнения нужны, чтобы окрепла рука, чтобы почерк был хороший». Полина вздыхала и продолжала обводить ненавистные крючки и загогулины. Хорошо ещё, что бабушка задавала немного. В первые разы девочка попыталась схитрить, она быстренько всё делала и несла бабушке. Однако та, посмотрев на кривые и косые фигурки и огорчённо покачав головой, говорила: «Не получается пока. Сделай-ка ещё кусочек». Постепенно Поля привыкла, что лучше сразу постараться. Да и получалось с каждым разом всё быстрее и аккуратнее. Как и говорила бабушка. Вообще бабушка всегда оказывалась права и всегда всё знала. Это, наверно, потому, что она работала в школе учительницей.

Перед школой Поля целый год ходила на подготовку. Каждую субботу они с бабушкой шли в школу. Полине купили специальную папку, куда она складывала прописи, тетради, альбом, ну и всякое, что нужно было в этот день. Бабушка вела внучку за руку, а папку Поля всегда несла сама. Ей нравилось сидеть на уроках, слушать учительницу, отвечать, когда та спрашивала, на переменке бегать и играть с ребятами. Часть из них она знала по садику. По дороге домой она рассказывала бабушке, что сегодня было на занятиях. Когда та спрашивала, что внучке больше всего нравится в школе, Поля честно отвечала: «Всё!»

Так прошла зима, и весна, и уже начиналось лето. У Полины в садике был выпускной – такой замечательный, прямо как у больших. Полина, как и другие дети, была в нарядном платье. Мама сделала из её волос завитушки – это называется локоны, вдела красивый ободок. Девочка смотрела в зеркало и замирала от счастья – ей казалось, что она похожа на принцессу из сказки. На празднике они рассказывали стихи, пели, танцевали. Родители аплодировали, благодарили воспитателей, дарили подарки. Всем детям тоже подарили подарки: книгу со сказками и шоколадные наборы. А ещё устроили сладкий стол, вернее, два стола: один для детей, другой для родителей и воспитателей. Полина была счастлива, но уморилась так, что часть пути домой папа нёс её на руках, как маленькую. А дома у неё едва хватило сил помыться, и она сразу уснула.

А потом оказалось, что Полю ждёт ещё одна радость. После выпускного ходить в садик уже было не надо. Мама с папой были на работе, и поэтому – ура! ура! ура! – Полину отправили к бабушке. И весь бабушкин отпуск Полина провела у неё, периодически навещая родителей. Как говорила бабушка, чтобы те не обиделись и не соскучились.

В начале этого отпуска Поле предстояло пройти испытание – экзамен, как говорили родители, чтобы её приняли в школу. Полина заволновалась, но бабушка её успокоила. Она сказала, что никакой это не экзамен, просто ей будут задавать вопросы, чтобы определить, готова ли она к школе. Но поскольку Полина готова, то она, конечно, на все вопросы ответит. Да если и не ответит – не беда, в школу её всё-равно возьмут.

И всё-таки Полине было страшновато. И тогда они с бабушкой стали играть в экзамен. Бабушка изображала комиссию и задавала вопросы, разные-разные, а Поля отвечала. И если внучка чего-то не знала, бабушка тут же объясняла.

Наконец они отправились проходить испытание. Поля теперь совсем не волновалась, однако в школе всё изменилось. Около кабинета сидело несколько взрослых с детьми. Дети выглядели взволнованными и испуганными. А одна девочка даже всхлипывала, и мама её успокаивала. Поля тоже заволновалась, она вдруг почувствовала себя, как возле зубного кабинета, и оглянулась на бабушку. Бабушка смотрела с неудовольствием и даже не стала успокаивать внучку, а наоборот, строго сказала: «Даже не вздумай! Это уж совсем ни на что не похоже. Ты уже большая». И Поля как-то сразу успокоилась.

Наконец подошла их очередь, и Поля с бабушкой пошли в класс. Там оказалось совсем не страшно. Девочку усадили за стол, вокруг которого сидела комиссия – несколько тётей, четыре или пять, Поля от волнения не запомнила. А главное – бабушка была с ней. Она сидела за столом сбоку, чуть поодаль. Тёти стали задавать вопросы: как её имя, фамилия, отчество, сколько ей лет, где и с кем она живёт. Поля оглянулась на бабушку, и одна тётя тут же сказала: «Не волнуйся, Полина». Поля хотела сказать, что она не волнуется, а удивляется, вопросы какие-то…как будто совсем для малышей, но передумала. Потом вопросы стали сложнее, Поля сосредоточилась. Она ответила на все вопросы, правда, с одним вышла целая история. Одна из тётей спрашивала, что и для чего нужно человеку:

– Что человек делает глазами?

– Смотрит, – отвечала Полина.

– А что делают ушами?

– Слушают.

– Носом?

– Дышат.

– А что делают лопаткой? – чуть помедлив, спросила тётя.

– Лопаткой? – Поля никак не могла придумать, что же можно делать лопаткой. Потом, тоже помедлив, она пожала плечами и неуверенно сказала: «Лежат».

– Лежат? – переспросила тётя, и все уставились на девочку.

– Ну да, лежат, – подтвердила девочка и, похлопав себя по плечу, продолжила: «А что ещё можно делать лопаткой?»

Тёти ещё мгновенье смотрели на неё, а потом разразились смехом. Поля даже обиделась: что такого смешного она сказала.

Тётя, очевидно, заметила и, вытерев с глаз слёзы, сказала: «Извини, Полина. Мы не над тобой смеёмся, а над собой. Я уже переключилась и имела в виду совсем другое. Вот эту лопатку». Она показала картинку. Поля тоже улыбнулась: правда смешно получилось. Этой лопаткой понятно что делают – копают.

Поля почувствовала себя совсем спокойно, ответила на все остальные вопросы, и они пошли домой. По дороге Поля спросила: «Бабушка, а что значит «высокий уровень развития»? Это хорошо или плохо?» – «Хорошо. Это значит, что ты хорошо готова к школе». Поля обрадовалась: всё, теперь она может отдыхать до самой школы.

А потом случилась неприятная история.

Поля была дома с мамой. Они смотрели фотографии с выпускного. Фотографии были красивые, и мама с папой – красивые и весёлые, а сама Поля – прямо как принцесса. Поля смотрела одно фото за другим, и в душе у неё постепенно появлялась… нет, не тревога, а какое-то неудобство – что-то было не так.

Отправляясь к бабушке, Полина попросила фото с собой – показать бабушке. А рассматривая вместе с ней, вдруг поняла, что не так.

– Бабушка, а почему ты не была на празднике?

– Потому что меня туда никто не пригласил, – разглядывая фотографии, негромко сказала бабушка.

Поля растерялась. Она смотрела на бабушку, а бабушка – на фотографии.

– Я думала, ты сама придёшь, – жалко пробормотала девочка.

– Ну как же я приду туда, куда меня не звали, – искоса взглянула на внучку бабушка.

– Бабушка…, – всхлипнула Поля. Ей стало так стыдно. Она не позвала свою любимую бабушку на праздник! Щёки у неё горели, а из глаз потекли слёзы. – Бабушка, – снова растерянно повторила она.

Бабушка отложила фото в сторону, и внучка оказалась в её объятиях. «Ну, не плачь, моя птичка, не плачь», – бабушка гладила её по голове. – Просто запомни, что если ты хочешь видеть человека на празднике, то надо его пригласить.

– Я запомню, – утирая слёзы, уверила девочка. – А ты, бабушка, тоже запомни, что я тебя приглашаю на все свои праздники. На все-все, какие будут.

Бабушка рассмеялась, и мир был восстановлен.

Прошёл август, и наступило время идти в школу. Уходя домой, Поля напомнила бабушке, что приглашает её на линейку первого сентября. Папа, который пришёл за дочкой, очень удивился и, смеясь, сказал: «Поля, бабушка и так будет на линейке. Она же работает в школе». – «Ну и что. Она будет на работе. А я приглашаю её к себе на линейку».

По дороге домой она рассудительно продолжила: «Бабушка мне сказала, что если ты кого-то хочешь видеть на своём празднике, то надо его пригласить. Мы вот бабушку в садик на выпускной не пригласили… Знаешь, папочка, я думаю, она обиделась. Но мы уже помирились». Папа внимательно выслушал дочку и покачал головой: «Ты у меня, оказывается, совсем взрослая». – «Да, – согласилась девочка, – и бабушка так говорит. Я же с завтрашнего дня буду уже школьница. Папа рассмеялся: «Ну, а пока ты ещё не школьница, залезай». Он подхватил дочку на руки и усадил себе на плечи. Поля взвизгнула от восторга и до дому ехала на папиных плечах.

Утром она проснулась, не дожидаясь будильника, и отправилась умываться. «Поля, – простонала мама, – Поспи. Рано ещё». – «Я не хочу, мамочка. И не рано совсем. А то на линейку опоздаем». – «О, господи, ещё куча времени!»

На линейку они, конечно, не опоздали. Они вышли втроём из дома, мама и папа нарядные, красивые. Поля в школьной форме, с красиво заплетёнными косичками и пышными бантами. Мама несла Полин букет, папа – ранец, а Поля двумя руками держалась за их руки. Они шли по улице, и девочке казалось, что все встреченные люди ей улыбаются, и она улыбалась им в ответ.

В школе они подошли к своей учительнице, и скоро та начала строить детей. Поля заволновалась: где же бабушка. Она покрутила головой по сторонам и, увидев подходившую бабушку, громко закричала: «Бабушка! Бабушка! Я здесь!» Та улыбнулась и, обняв внучку, тихонько сказала: «Не надо так кричать». – «Я боялась, что ты нас не найдёшь. Здесь столько народу! Бабушка, а ты будешь с нами?» – «Нет, Полечка, я буду стоять со своим классом. Но я буду тебя видеть. И ты меня».

Учительница повела детей куда-то в сторону, родители потянулись следом. Детей начали строить в шеренгу рядом с большими, очень взрослыми учениками. Их ставили по парам – большой ученик и маленький. Поля попала в пару с большим мальчиком. Девочка не понимала, зачем это. Она серьёзно посмотрела на свою пару. Он улыбнулся ей и подмигнул. И Поля тоже улыбнулась ему. «Привет, – сказал он. – Меня зовут Павел. А тебя?» – «Меня Полина. А вы правда ученики?» Павел и девочки рядом засмеялись. «Правда. А почему ты спрашиваешь?» – «Вы такие большие, взрослые!» Ребята опять засмеялись. Настроение у них было хорошее. «Мы идём в одиннадцатый класс, – объяснила девочка из пары впереди. – В последний. А вы в первый. Поэтому мы вас выведем на линейку и заведём в школу. Такая традиция. Понятно?» – «Понятно, – кивнула Полина. – Конечно».

Потом заиграла музыка, что-то громко начали говорить в микрофон. Старшеклассники, держа малышей за руки, пошли на линейку, обошли по кругу и выстроились: первоклассники внизу, около первой ступеньки, а старшие – на верхнем порожке. Учительница прошла вдоль ряда и построила их получше, подравняла. Дальше они просто стояли и смотрели. Вокруг было много-много народу, целое море. Напротив и по бокам дети, разные – маленькие и большие, сзади взрослые, наверно, родители. На школьном крыльце стоял стол, трибуна. Там говорили, пели, оттуда играла музыка. Взрослые дяди и тёти один за другим подходили к микрофону и говорили. Поля внимательно послушала директора, потому что…ну…это же директор. Она даже обернулась посмотреть, какой он – директор, то есть какая, потому что директором оказалась тётенька. Потом она уже не слушала. Взрослые один за другим всё говорили, говорили… А Поля стала искать бабушку. Она смотрела туда-сюда, но народу было так много… Девочка растерялась. Бабушка же сказала, что Поля будет её видеть. Значит, она где-то здесь. Поля сосредоточилась и стала смотреть по порядку слева направо, не спеша и вскоре увидела бабушку. Ну вот же она! Почти напротив! Стоит и смотрит внимательно на Полю. Увидев, что внучка нашла её, бабушка улыбнулась и чуть-чуть покачала поднятой рукой. Обрадованная Поля заулыбалась и замахала рукой в ответ. Бабушка чуть подняла брови и предостерегающе указательный палец. Ой! Поля даже забыла, что она на линейке. Подняв согнутую в локте руку, она тоже осторожно поводила ею из стороны в сторону. Бабушка была красивая, в нарядном светлом костюме, с большим букетом цветов. Около неё стояли дети, большие, но поменьше, чем те, что вели их на линейку. Время от времени кто-то из детей что-то говорил бабушке или она им. Поля понаблюдала за бабушкой и её детьми, потом посмотрела вправо-влево и сделала открытие: дети, оказывается, стояли классами и около каждого класса учительница или учитель. Учительниц было больше. Молодые, как Полина мама, постарше и ещё старше, как бабушка. А учителей мало, Поля насчитала всего три штуки.

Пока она рассматривала и считала, речи закончились. Стало интереснее. Сначала одиннадцатиклассники танцевали вальс, потом первоклассники читали стихи, и Поля тоже читала. Она старалась говорить громко, и было так странно слушать, как твой голос разносится по всему большому школьному двору, и даже немножко страшно. Потом выпускники дарили им подарки в пакетах, и было интересно, что там, и хотелось скорее заглянуть. Всё было здорово, но только долго, и Поля уже устала. А тут ещё букет. Букет был красивый, из мелких розочек и каких-то белых цветочков, похожих на бабочек. И сначала он был легкий, а потом становился всё тяжелее и тяжелее, и очень мешал. Поля думала, куда бы его положить, но положить было некуда. Она смотрела по сторонам. У девочки, стоящей неподалёку, букет был большой, и она опустила его вниз почти до земли. Поля посочувствовала ей, но свой букет опускать не стала, а положила его на сгиб локтя и прижала к себе, потом переложила на другой локоть.

А потом наступил торжественный момент – так сказали в микрофон: «Сейчас прозвенит первый звонок». Большой мальчик из одиннадцатого класса и девочка из Полиного класса вышли вперёд. У мальчика был в руках большой колокольчик, а у девочки маленький. Мальчик поднял девочку и посадил к себе на плечо. Мальчик с девочкой на плече пошли по кругу, звоня в свои колокольчики. Они шли, а все хлопали. И Поля тоже хлопала, зажав под мышкой букет. А сама думала: «Хорошо, что меня не выбрали звонить». Ей казалось, что девочке неудобно на плече у мальчика. И все на тебя смотрят. И страшно.

Но наконец линейка подошла к концу. Выпускники снова подошли к первоклассникам, взяли за руки и повели в класс. В классе был праздник. Перед ними выступали ребята из пятого класса, проводили игры и конкурсы. Потом родители повели их в кафе, а потом все пошли домой. Поля устала, но была очень довольна.

А назавтра начались уже настоящие школьные дни.

Утром в школу Полю отводила мама, иногда папа, а возвращалась она с бабушкой. У Поли заканчивались уроки и внеурочка, у бабушки – её уроки, и они вместе шли домой. Но в те дни, когда внеурочки не было, у Поли занятия заканчивались раньше. И тогда бабушка забирала её к себе на уроки. Это девочке очень нравилось. Бабушка усаживала её за последний стол и велела сидеть тихо и заниматься своими делами «Можешь сделать домашнее задание, чтобы не тратить время впустую», – говорила бабушка. Но делать домашнее задание у Поли не получалось. Во-первых, потому, что стол был высокий и писать за ним было неудобно. А во-вторых, Поле было очень интересно всё, что происходило. Она смотрела, слушала, удивлялась, мечтала даже.

Она теперь немного по-другому смотрела на бабушку. Оказалось, что её бабушка – это не просто бабушка. Здесь, в школе, она была Лидия Сергеевна, учительница русского языка и литературы. Поле казалось, что она даже выглядит по-другому. Когда бабушка смотрела из-под очков на тех, кто отвлекался или не слушал, и внушительно говорила: «Тихо-о!» – Поля замирала вместе с нарушителями. Но это было редко. Обычно все работали: слушали, писали, говорили. Поля только успевала вертеть головой. На русском языке, правда, было не так интересно, Поля многого не понимала: она слышала загадочные слова «причастие», «склонение» и недоумевала: что или кого склоняют и куда? А причастие – это ведь в церкви? Иногда ей казалось, что это какой-то иностранный язык, и она спрашивала: «Бабушка, а я тоже буду всё это знать?» – «Конечно, будешь. Понемножку. Постепенно».

Девочке больше нравилась литература. Здесь рассказывали стихи или читали книжки. И хотя она тоже многого не понимала, но слушала с удовольствием. Особенное впечатление произвела на Полю одна сказка. Бабушка рассказывала, а Поля слушала, затаив дыхание, впрочем, как и все в классе. Речь шла о племени, которое жило в степи, а потом на них напали враги, и люди, чтобы спастись, ушли в леса. Поля слушала и представляла, как они шли, спотыкаясь о корни, падая и снова поднимаясь, а вокруг были только огромные деревья, которые закрывали небо и не пропускали свет. Люди спаслись, но должны были жить в этом страшном лесу. А потом один смелый юноша повёл их за собой из леса. Они никак не могли выйти, и люди отчаялись. Тогда юноша вынул своё сердце, оно осветило путь, и люди спаслись. Это была необыкновенная история, и Поля по дороге спросила, что это за сказка.

– Тебе понравилось? – спросила бабушка.

– Очень, – кивнула Поля.

– Это легенда о Данко из рассказа Горького…

– Горького? – удивилась девочка. – Как это рассказ горький?

– Да не рассказ горький, – улыбнулась бабушка, – Это псевдоним писателя – Максим Горький. Ты знаешь, что такое «псевдоним»?

– Нет, – покачала головой девочка.

Она не знала. Бабушка объяснила, что псевдоним – это вымышленное имя или фамилия, которыми авторы подписывают свои произведения.

– А зачем они вымышляют этот седо… пседо…

– Псев-до-ним, – раздельно произнесла бабушка. – Повтори.

– Псев-до-ним, – послушно повторила Поля. – Зачем, бабуш? Им что ли не нравится своя фамилия?

– Бывает, что не нравится, – кивнула бабушка. – Бывает, не хотят, чтобы знали, кто написал. По разным причинам.

– Понятно, – кивнула девочка и, чуть-чуть подумав, спросила: – Бабушка, а баба Аня Жучиха – это псевдоним?

– Нет, это не псевдоним. И ты смотри не вздумай бабушку Аню так называть.

– Нет, бабушка, я только тебе говорю.

Дома Поля с бабушкой делали уроки: Поля свои, а бабушка свои или проверяла тетради. Поле казалось, что это так интересно – проверять тетради, красной ручкой исправлять ошибки, ставить оценки. Она уже решила, что, когда вырастет, тоже станет учителем.

Иногда бабушка, проверяя тетради, начинала хмуриться, что-то шептать, водить рукой над буквами, а потом ругаться: «Ну что это за безобразие? Что за почерк?! Это же невозможно прочитать!» Поля подходила к бабушке, смотрела в тетрадь, хмурилась, тщетно пытаясь прочитать неразборчивое слово, потом вздыхала и садилась старательно выводить свои буквы.

Однажды она сидела в очередной раз на уроке у бабушки. Свободной парты не было, и бабушка посадила её за последний стол с большим мальчиком. На уроке бабушка диктовала, а ученики писали. Поля заскучала и стала потихоньку посматривать в тетрадь сидящего рядом мальчика. Смотрела, хмурилась, а потом тихонько потянула его за рукав. Мальчик повернул голову, а Поля сердито зашептала: «Ты что так пишешь? Как бабушка будет проверять эти каракули? Все глаза себе испортит!» Мальчик вытаращил глаза. «Что смотришь? Пиши лучше!» Сзади незаметно подошедшая бабушка положила руку ей на макушку и тихонько сказала: «Поля, сиди тихо». Повернувшись, Поля возмущенно прошептала: «Бабушка, ты посмотри, как он пишет! Это же не буквы, а козюльки какие-то. У тебя же все глаза заболят проверять! Мы и то лучше пишем!» Бабушка, улыбнувшись, сказала: «Всё-всё, успокойся. Конечно, надо стараться. И Саша будет стараться, правда?» Покрасневший Саша кивнул, угнувшись под удивлёнными или насмешливыми взглядами повернувшихся на Полин громкий шёпот ребят. А Поля, удовлетворённо кивнув, продолжила слушать урок.

Но скоро сиденье на уроках прекратилось. Бабушка сказала, что так нельзя. И сидеть на уроках неправильно – так не полагается, да и устаёт внучка. Полю определили в группу продлённого дня. Теперь в те дни, когда у бабушки уроки кончались поздно, девочка была в группе. Они обедали, играли на школьном дворе или шли на прогулку, а потом приходила бабушка, и они отправлялись домой.

Так они и жили. Всю неделю Поля ходила в школу. Утром мама или папа отводили её, после уроков они с бабушкой шли к ней, делали уроки, а вечером бабушка провожала внучку к родителям.

Когда Поля закончила первый класс, бабушка ушла на пенсию.

Полина мама Марина – весёлая и красивая. Она любит смеяться, танцевать, красиво одеваться. Когда они с папой идут в гости или куда-нибудь на праздник, Поля усаживается на стул и внимательно смотрит, как мама красится, делает причёску, одевается. В конце мама обязательно покружится перед дочкой и спросит: «Нравится?» – «Очень!» – восхищенно говорит девочка. Мама смеётся и ласково треплет дочку по щеке.

У мамы есть подруга, Полина крёстная – тётя Инна. Поля любит ходить к ней в гости вместе с мамой. У тёти Инны тоже есть дочка немного поменьше Поли со сказочным именем Василиса. Раньше, когда Поля была поменьше, она даже немножко завидовала – надо же какое красивое имя, как в сказке – Василиса прекрасная, Василиса премудрая. Маленькая Василиса, правда, не была ни прекрасной, ни премудрой – обычная девочка, весёлая, любила играть с Полей, когда та приходила в гости. И звали её в обычной жизни Васей. Это Поле категорически не нравилось. «Как же Вася, – возмущалась она, – так же мальчиков зовут». Василисе тоже не нравилось, но её никто не спрашивал. Все звали её Васей, а во дворе даже иногда Васькой. Только Поля, обиженная за подругу, упорно выговаривала всякий раз – Василиса. Поэтому, наверно, Василиса и любила, когда они приходили в гости. Сама Поля не очень любила играть с Василисой. Девочка она была добрая, всегда делилась игрушками, но очень плохо разговаривала, совсем непонятно, казалось, что во рту у неё каша. А как, скажите на милость, играть, если ты не понимаешь почти ни одного слова? «Мама, а почему Василиса так разговаривает непонятно?» – спрашивала Поля. Та пожимала плечами. Поля спросила у бабушки. «Потому что разговаривать надо с ребёнком, – сердито сказала бабушка. – А теперь к логопеду водить надо. А ей всё некогда». Про «разговаривать надо» Поля не поняла. Как это, ведь с Василисой все разговаривают. А про логопеда спросила, кто это такой. «Это такой специалист, который учит правильно разговаривать», – объяснила бабушка. Конечно, Поля вечером спросила у мамы, почему тётя Инна не отведёт Василису к логопеду. Мама сердито посмотрела на дочку, помолчала, потом, видя, что та ожидает ответа, вздохнула и сказала: «Полюша, вечно ты лезешь, куда не надо. Про логопеда бабушка сказала?» – «Да, – с готовностью кивнула Поля и уточнила: «Потому что я у неё спросила». Мама хотела что-то сказать, но только вздохнула и поджала губы.

Постепенно Василиса изменилась. Она стала молчаливой, тихой и почти ничего не говорила. С ней стало скучно. Конечно, хорошо рассказывать, когда тебя никто не перебивает. Но ведь хочется что-то обсудить. А как обсудить, если подружка молчит. С Полей наедине она ещё что-то иногда решалась сказать, а с остальными ограничивалась «да» (которое у неё звучало как «га») и «нет». В общие игры её почти не брали, подружек в школе она не завела. Поле было очень жалко Василису. Глаза у той теперь всё время были грустные-грустные. Поле очень хотелось помочь, но как, она не знала. Она играла с Василисой, когда они с мамой приходили в гости, спрашивала у неё то одно, то другое и внимательно слушала, стараясь понять подружку. Но в гости они приходили редко. Обе мамы работали, да и жили они далеко друг от друга. Потом Поля придумала звать подружку Асей, убрав одну букву от Васи. «Можно? – спросила она в первый раз, – мне кажется, это лучше, чем Вася». Девочка прямо расцвела улыбкой и активно закивала. Вслед за Полей и мама стала называть бывшую Васю Асей, а потом и мама Инна. Но больше Поля ничего сделать не могла.

А потом случилось происшествие, которое неожиданно помогло.

Поля с мамой пришли в гости на день рождения тёти Инны. Все сели за стол, поели, а потом девочек отправили гулять. Они повздыхали, переглянулись, взяли большую книгу сказок и нехотя пошли. Почему нехотя? Поля не любили гулять в чужом дворе, а Ася даже и в своём. И Поля вскоре поняла, почему. Они ушли в беседку, сели там вдвоём и начали читать сказку. Читала Полина, а Ася слушала. Они увлеклись сказкой и не сразу заметили, что в беседку зашёл мальчик. Поля замолчала и вопросительно посмотрела на него. Но он просто стоял и смотрел на них. Поля пожала плечами и продолжила чтение. Мальчик прошёлся туда-сюда, а потом остановился напротив Аси и громким противным голосом затянул, перекрывая голос Поли: «Ва-а-ська ду-у-ра! Ва-а-ська ду-у-ра!» Поля замолчала, недоумённо уставившись на него. А мальчишка стоял перед Асей, строил рожи и дразнился: «Дура убогая! Даже читать сама не умеешь!» Он оттянул руками уши, высунул язык и забубнил: «Бу-бу-бу! Картавая! Бу-бу-бу!» Ася остановившимися глазами смотрела на него, мелко и прерывисто дыша, и глаза её постепенно наполнялись слезами. А мальчишка прыгал, как обезьяна, перед ними, корчил рожи, кривлялся и приговаривал: «Дура! Васька – дура! Убогая!»

В голове у Полины что-то вспыхнуло, она не помня себя шагнула к мальчишке и изо всех сил ударила его по голове увесистой книгой сказок. Мальчишка замолчал на полуслове, помотал головой и повернулся к Поле: «Ты что, дура?» – «Сам дурак». Мальчишка грозно шагнул к ней, но Поля сейчас ничего не боялась. Воинственно выставив перед собой книгу, она пообещала: «Щас как дам!» – и ткнула его ребром книги в живот. Мальчишка остановился, а потом повернулся и побежал. А Поля побежала следом. Она нагоняла мальчишку и била его книгой по спине, по плечам, пока он не скрылся в подъезде. Потом вернулась к Асе и, тяжело дыша, уселась на скамейку. Ася тихо плакала и вытирала слёзы, размазывая по щекам. «Не реви, – стараясь отдышаться, сказала Поля. – Сам он дурак убогий».

Они уже почти успокоились, когда в беседке появилась женщина. Остановившись напротив, она уперлась руками в бока и, грозно глядя на девочек, начала ругаться. Ах, они бессовестные! Как они могли! Избили Кирюшу! Не девочки, а хулиганки! Девочки таращились на неё, Ася потихоньку подвинулась к Поле и взяла её за руку. Поле тоже было страшно, она очень не любила, когда ругаются, кричат. На словах «я сейчас позвоню в полицию, пусть вас заберут» девчонки подхватились с лавочки и, держась за руки, помчались домой. Вихрем поднялись по лестнице и, вбежав в квартиру, с рёвом бросились к мамам. Те испуганно вскочили и, схватив каждая свою дочку, стали их осматривать и ощупывать, испуганно спрашивая: «Что случилось? Вы целы?» Но те громко ревели, и понять что-либо из бессвязных объяснений было невозможно. Полина мама, наконец выяснив, что дочка цела и никаких повреждений нет, строго сказала: «Замолчали обе! Полина, объясни внятно, что случилось». Не особенно внятно, всхлипывая и переводя дыхание, Полина рассказала, что случилось. По ходу рассказа мамы поглядывали друг на друга, хмурились и поджимали губы. Когда Поля закончила: «А тётя сказала: «Я вызову полицию, и вас арестуют». А мы как побежали!» – тётя Инна сквозь зубы сказала: «Я ей арестую! Я ей так арестую! Всё, успокойтесь. Никакой полиции не будет». Девочек напоили горячим сладким чаем, а Асю ещё и какими-то каплями. Потом в дверь позвонили, и тётя Инна, загадочно сказав: «Ага!», пошла открывать. Она вышла на площадку. Сначала было тихо, потом раздались голоса, потом голоса стали громче, а потом… Полина мама, усевшись с девочками на диване, обняла каждую, прижала к себе с обоих боков и бодро сказала: «Ничего-ничего! Не бойтесь. Сейчас Инна им задаст!»

А за дверью бушевала целая буря. Голоса становились громче, громче, потом громче стал голос Инны. Он гремел, грозил, а второй голос стал срываться на визг, потом притихать. Девчонки, закрыв глаза, уткнулись в бока Марины. Наконец входная дверь хлопнула, и вошла Инна, немного растрёпанная и запыхавшаяся. Марина посмотрела на подругу, улыбнулась и непонятно сказала: «Изрядно ощипанная, но непобеждённая». Они посмотрели друг на друга и рассмеялись. Девчонки, открывшие глаза по хлопку двери, удивлённо уставились на мам. Инна, сдунув с лица прядь волос, откинула голову: «Ещё чего! Конечно!»

Марина с Полей возвращались домой, держась за руки. Обе задумчиво молчали. Вдруг Поля вскрикнула испуганно: «Мамочка!» Она остановилась и, освободив руку, испуганно приложила обе ладошки к щекам: «Мамочка!»

– Поля, ты меня испугала! Что случилось?

– Мамочка, я сейчас подумала… Ася ведь ходит в школу… Как же она там…А если вызывают? Над ней же там тоже смеются! – глаза у неё налились слезами, она беспомощно уставилась на маму.

Мама растерянно забормотала:

– Ну, Поля, может, и не смеются. Ася никогда не жалуется.

– Мама! – Поля даже рассердилась. – Она же вообще почти не разговаривает, только «да» и «нет».

На глазах опять появились слёзы:

– Бедная Ася!

Она понуро пошла вперёд. Марина вздохнула и тоже пошла. Догнала дочку и взяла за руку.

– Я позвоню бабушке. Она поможет.

Поля открыла было рот, потом закрыла и кивнула. Если мама решила обратиться к бабушке за помощью, значит, дело серьёзное.

Вечером, услышав: «Здравствуйте, Лидия Сергеевна…» – Поля на цыпочках отправилась к себе за шкаф. Сейчас мама расскажет, в чём дело, и бабушка обязательно поможет.

Вообще-то у Поли две бабушки, а дедушка один. Бабушка – это папина мама. А ещё есть мамина мама – бабушка Валя – и мамин папа – дедушка Ваня. Но их Поля не любит. Ну-у… то есть…Если совсем честно, то не любит. Но только никому про это не говорит. Бабушка сказала, что так нельзя, это нехорошо. Это мамины родители, и маме будет неприятно.

– Ты всё поняла, Полина?

Поля покивала. Когда бабушка называла её Полиной, лучше было согласиться. Ну, да и правильно ведь всё. Маму обижать нельзя. Это плохо. Значит, надо потерпеть. Как бабушка сказала: «Ты должна их уважать уже хотя бы потому, что они родители твоей мамы. И без них не было бы мамы, а значит, и тебя». Это очень поразило Полину. Самой ей такая мысль, конечно, в голову не приходила. А теперь вот пришла благодаря бабушке. Конечно, надо уважать. Ничего себе! Поэтому теперь, если мама говорила, что в субботу они пойдут к бабе Вале и деду Ване, Поля согласно кивала, а не говорила как раньше «не пойду», или «мам, сходи одна, а я дома побуду», или ещё лучше «а меня отведи к бабушке». Конечно, мама обижалась. Нет, Поля потерпит. Да и бабушка говорит, что надо учиться терпению, надо делать и то, что тебе не нравится, ведь в жизни нельзя всегда делать только то, что нравится.

– Почему нельзя? – допытывалась девочка. – Почему, бабушка.

– Так уж жизнь устроена, – вздыхала бабушка.

И внучка вздыхала вместе с ней. Почему нельзя устроить так, чтобы делать только то, что хочется, что нравится? Нет, когда она вырастет, то постарается всё устроить по-другому. Ну а пока придётся учиться терпению. Одно хорошо, ходили они к бабушке и дедушке нечасто.

Когда Поля подросла, она пыталась понять, почему не любит бабушку с дедушкой. Тем более что мама, когда дочка отказывалась идти с ней, с раздражением спрашивала: «Что тебе не нравится?»

Во-первых, Поле не нравилось, что от бабушки Вали и особенно от деда Вани всегда плохо пахло. Поля не знала, почему и чем это пахнет, но запах был очень противный. Иногда, правда очень редко и не так сильно, пахло от папы. Первый раз Поля почувствовала от папы этот запах после дня рождения мамы. Было много гостей, все долго веселились. А утром, когда папа наклонился её поцеловать, девочка сморщила нос: «Фу-у, папа, как от тебя плохо воняет!» – Папа засмеялся: «Перегарчик». Что такое перегарчик, Поля не знала, но от бабушки Вали и дедушки Вани пахло так же, только сильнее.

А во-вторых, они с ней не разговаривали. Поля привыкла, что бабушка разговаривает с ней обо всём, и сама она может спросит у неё что угодно. И бабушка ей всё подробно расскажет. А когда приходили баба Валя и деда Ваня, они всегда спрашивали одно и то же. Бабушка, наклоняясь поцеловать внучку, говорила: «Ой, ты наша любимочка, совсем большая стала». А дедушка соглашался: «Ага. Выросла» – и тоже целовал внучку в щечку. Поля уже привыкла к этому и терпела. А раньше она сразу вырывалась и морщила нос. Больше они ничего у внучки не спрашивали и вообще с ней не разговаривали. Они садились за стол и ели, ели. Приходили они обычно на день рождения мамы. Мама готовила много разных вкусностей, и все с удовольствием ели. И Поля тоже. Но она всегда удивлялась, как это в бабу Валю и деда Ваню столько влезает. Но молчала. Она хорошо помнила, что случилось, когда она не промолчала. Но тогда она была ещё маленькая.

Глядя с удивлением на бабу Валю, она громко и удивленно сказала: «Баба Валя, сколько ты много ешь! Ты не лопнешь?» Бабушка и дедушка засмеялись, а бабушка сказала: «Нет, унучечка, не лопну, я люблю поесть». А дед хрипло засмеялся: «Вот так унучка! Вот это сказанула! Главное – ты не лопнешь!» Он засмеялся и закашлялся. Поля тоже засмеялась довольно несмело, потому что, судя по лицам папы и мамы, уже поняла, что сказала что-то не то. Но тут бабушка, сидевшая с ней рядом, наклонилась к ней и тихо сказала: «Выйди из-за стола и иди в свою комнату», Поля вспыхнула и испуганно посмотрела на бабушку, на папу и маму: её выгоняли. Папа и мама молчали. Только баба Валя громко запротестовала: «Да что ты, сваха! Что она такого сказала? Да она ж ещё маленькая!» Но бабушка непреклонно сказала: «А раз маленькая и вести себя не умеет, значит, рано ей ещё со взрослыми сидеть. Пусть посидит в своей комнате и подумает». Поля неловко вылезла и, опустив голову, пошла в спальню родителей. Закрыла дверь и уселась на свой диванчик. Щёки её горели, слёзы подступали, готовые пролиться. Её выгнали! Выгнали! При всех! Ей было очень стыдно и обидно. Но ничего! Она им скажет! Пусть только гости уйдут! За что её так обидели?! Бабушка, её любимая бабушка велела ей уйти и думать! О чём думать?!

Когда гости ушли и Полю позвали из комнаты, она вышла, уже успокоившись, уверенная, что ей скажут, что всё в порядке. Но бабушка сидела на диване с неприступным лицом, и Поля поняла, что ничего не кончилось, сейчас её будут воспитывать. Бабушка усадила внучку рядом с собой. Поля уселась, благонравно сложила ручки на коленях и украдкой посмотрела на родителей. И по выражениям их лиц поняла, что они во всём уже согласны с бабушкой. Бабушка начала:

– Если ты, Полина, ещё маленькая и не умеешь себя вести, значит, тебе ещё рано сидеть за столом вместе со взрослыми.

– Ну, бабушка…

– Не «ну, бабушка». И ты не будешь сидеть, пока не научишься себя вести.

От такой перспективы Поля пришла в ужас.

– Бабушка, я вообще буду молчать! Я ничего не буду говорить!

– Это правильно. Лучше молчать. А потом спросить, чтобы никого не обидеть. Вот представь себе, – продолжила бабушка, – пришли вы к тёте Инне на день рождения. На столе твои любимые печенья – орешки. Ты их ешь, и вдруг тётя Инна говорит: «Поля, ты слишком много орешков ешь. Хватит, а то другим не достанется». Как бы ты себя почувствовала?

Поля представила и посмотрела на бабушку со страхом. И даже руками за щёки схватилась. Да уж! Что бы она почувствовала? Умерла бы от стыда! Теперь она поняла, что обидела бабушку Валю, хотя та и смеялась.

– Я поняла, бабушка! Я извинюсь.

Бабушка задумчиво поглядела на внучку, покосилась на невестку и сказала: «Я думаю, на первый раз достаточно того, что ты уже наказана. Главное, что ты поняла».

Внучка энергично закивала головой. Конечно, она поняла. Объяснять бабушка умела.

Когда Поля с мамой приходили в гости к бабе Вале и деду Ване, те точно так же целовали её в щёчку, говорили, как она выросла, а потом баба Валя говорила: «Ну, иди погуляй». Поля не очень понимала, где она должна гулять. Дедушка и бабушка жили не в квартире, а в небольшом доме. Комнаты в нём были маленькие, с низкими потолками, какие-то тёмные и тесные. Всё пространство занимала мебель, на стенах и на полу висели и лежали ковры и дорожки, на диване и на стульях всегда лежала или висела какая-то одежда, на столах – тарелки, банки, да и на полу тоже.. И пахло плохо. Поля выходила во двор. Но там гулять ей тоже не нравилось: по двору гуляли куры и везде оставляли свои какашки. А в углу двора около будки сидела собака, привязанная к забору. Завидев Полю, она начинала громко лаять, бросаться вперёд, натягивая цепь. Поля боялась, что цепь оторвётся и собака её укусит. Поэтому она уходила на огород. Он был за забором, и собака Полю не видела. Но гулять по дорожкам между грядками было скучно, и Поля, походив туда-сюда, возвращалась в дом, прошмыгнув через двор.

В доме, если это был праздник, за столом уже сидели гости. Ели, пили, потом пели песни и иногда даже танцевали. Эт было интересно, и Поля усаживалась рядом с мамой, ела то, что мама накладывала ей на тарелку, а потом просто сидела тихонько, слушая и наблюдая за окружающими. На столе всегда было много бутылок. Все стукались стопками, разговоры становились громче, потом мужчины уходили покурить, а женщины начинали петь. Песни Поле нравились. Они почти всегда были грустные, про любовь, про разлуку. Некоторые Поля уже знала: про тонкую рябину, что никак не может к дубу перебраться, про белоснежную вишню. Особенно ей нравилась песня «По муромской дорожке». Это была как будто целая история, и Поля ясно представляла себе всё, о чём в ней рассказывается, и тоже грустила. Иногда мужчины, вернувшись со двора, тоже присоединялись к пению. Поля сидела и потихоньку, почти про себя, подпевала и запоминала слова.

Она бы, пожалуй, приходила к бабе Вале из-за песен. Но всё остальное ей не нравилось. Дед пил одну стопку за другой, не дожидаясь остальных, и обычно баба Валя выводила его из-за стола и вела в спальню на кровать. Иногда не успевала, и дед засыпал прямо за столом. А один раз даже лёг головой в тарелку.

Последний раз, когда они с мамой были у бабы Вали на дне рождения, мама с бабушкой поругались. Сначала всё было как обычно. Баба Валя и её гости-соседки смеялись, пели, потом кто-то предложил: «А давайте частушки!» – и начали петь частушки. Поля слушала, потихоньку смеялась – частушки были смешные. А потом… Баба Галя запела частушку, и Поля от неожиданности замерла, уставившись на неё. За бабой Галей запела баба Валя, Поля во все глаза смотрела на них и даже рот открыла. В частушках были слова… плохие слова. Дома Поля их никогда не слышала, а вот во дворе иногда слышала. Бабушка говорила, что приличные люди таких слов не говорят. Из кухни быстро вошла мама.

– Мам, вы что, с ума сошли?! Ребёнок же…

– Ну и что? Ребёнок. Что она у тебя за принцесса?! Пускай привыкает.

– К чему привыкает? К матюкам?

– А хоть и к матюкам.

Неожиданно вмешался дед. Не очень внятно, но очень сердито:

– Ну-ка, замолчь! Нечего родителей учить. Дома у себя будешь командовать. А тута нечего! Интеллехенция нашлась!

Поля испуганно смотрела то на маму, то на бабушку с дедушкой. Ей казалось, что мама сейчас заплачет. Но та только сжала губы, взяла Полю за руку и молча повела к двери. Уже на выходе Поля, опомнившись, обернулась и вежливо сказала: «До свиданья». Но ей никто не ответил.

По дороге они молчали, потом мама коротко сказала: «Бабушке не рассказывай». – «Хорошо», – кивнула Поля.

После этого мама чаще ходила к бабушке и дедушке одна, Полю брала редко, и то, когда не было гостей и застолий. Поля была рада, но и жалела – из-за песен.

Поля любила рассматривать вместе с бабушкой альбомы с фотографиями, спрашивать кто где. Очень интересно было смотреть на маленького папу, смешного, толстенького, на бабушку, молодую и красивую. Особенно Поле нравилась одна фотография. На ней бабушка была такая стройная, в цветастом платье с пышной юбкой. Ветер развевал распущенные волосы, бабушка улыбалась, и не было на её лице морщин.. Теперь лицо бабушки было в морщинках и руки тоже. Почему так? Нет, Поля её очень любила, её бабушка была самая лучшая, и самая любимая, и самая красивая. Но…Поля иногда думала, почему так происходит. Почему люди не могут оставаться всегда как в молодости? А однажды она подумала: ведь и мама когда-то постареет, и у неё на лице появятся морщинки, и волосы станут седыми. И ей стало страшно-страшно.

Однажды, рассматривая фотографии, Поля спросила:

– Бабушка, а где фотографии маленькой мамы?

– Наверно, у её мамы?

– У какой мамы?

– Поля, твой папа Серёжа – мой сын. Ты же это знаешь.

– Да.

– А твоя мама Марина – дочка бабушки Вали и дедушки Вани. Они её воспитывали, растили. Поэтому и фотографии её должны быть у них. Поняла?

Поля кивнула и задумалась.

– Бабушка, а значит, мама тебе никто.

– Ну, как никто, она мне невестка, жена моего сына. Но если ты имеешь в виду, что не кровная родственница, то – да.

– Бабушка, а как же это? Значит, мне мама и папа родные, а тебе папа родной, а мама нет. А баба Валя и деда Ваня мне и маме родные, а папе нет.

– Получается так.

– А мама и папа друг другу родные?

– Они друг другу муж и жена, это другое.

– Ой, бабушка, как-то это всё сложно, не буду лучше про это думать.

– Ну и не думай пока, подрастёшь, потом подумаешь.

В другой раз Поля спросила:

– Бабушка, а где твой дедушка?

– Мой дедушка давно умер.

– Нет-нет! Вот у бабушки Вали есть дедушка Ваня, а у тебя нет. Где он?

– Тоже умер, – вздохнула бабушка.

– Почему?

– Заболел и умер. Я же тебе показывала фотографии.

– Я не помню.

Бабушка достала альбом, и они сели на диван. Бабушка показывала фото, где они с дедушкой вдвоём, портрет, где дедушка один. Поля с удивлением воскликнула:

– Бабушка, смотри, как дедушка похож на папу!

– Нет, – улыбнулась бабушка, – это папа похож на дедушку, он же его сын.

– А где дедушка сейчас?

– В каком смысле?

– Ну, ты говоришь, он умер. И куда делся?

– На кладбище похоронен. Если хочешь, пойдём со мной в следующий раз.

Поля согласно кивнула, но через некоторое время осторожно спросила: «Бабушка, а на кладбище страшно?» – «Почему это?» – из-под очков взглянула та на внучку. Поля дипломатично пожала плечами. Они с подружками очень любили рассказывать и слушать страшные истории. Кладбище в них всегда было местом таинственным и страшным.

– Ничего страшного там нет, если ты о всяких глупостях, о которых вы рассказываете друг другу. Но место это печальное, там похоронено много людей, и некая аура присутствует.

Незадолго до Пасхи бабушка собралась на кладбище убирать и взяла с собой внучку. Они шли не торопясь. Поля сначала с опаской смотрела по сторонам. Везде было одно и то же: памятники, кресты, оградки. А над ними шелестели березы, стояли высокие ёлки, ещё какие-то деревья. Поля шла вслед за бабушкой по тропинке, вертела головой во все стороны, то и дело отставала, заглядевшись то на один памятник, то на другой, а потом бегом догоняла бабушку. В очередной раз догнав, она не сдержала эмоций: «Бабушка, сколько тут много людей… похоронено!» – «Да, детка. Людей тут много».

Наконец они дошли до места. Бабушка вошла в оградку и присела передохнуть на лавочку. Поля пристроилась рядом. «Ну, вот, – сказала бабушка, указывая на памятник, – Твой дедушка. Здравствуй, Егор Петрович». Поля хотела спросить, зачем бабушка здоровается, ведь дедушка не слышит, но не стала. Она смотрела на фотографию, на лицо, так похожее на папино, и думала: «А вдруг дедушка всё-таки слышит». И на всякий случай тихо-тихо, почти про себя сказала: «Здравствуй, дедушка».

Они начали убирать: сгребать листья, подметать. Поле было совсем не страшно. Вокруг около многих могил тоже убирали. Закончив, бабушка снова присела на скамейку: «Давай, Полюшка, посидим на дорожку». Поля устроилась рядом. А бабушка продолжила:

– Будешь со мной ходить помогать?

Девочка молча кивнула.

– Вот и молодец. А потом ко мне приходить будешь, когда я рядом лягу.

– Куда ляжешь, бабушка? – испугалась Поля.

– Ну-ну, не пугайся. Не сейчас. Когда-нибудь. Стану совсем старенькая, умру. А ты будешь ко мне приходить.

– Бабушка! – глаза у Поли наполнились слезами, губы надулись, но она всё-таки кивнула, мол, буду.

– Ну-ну, – снова повторила бабушка, – расстроила я тебя. Это всё будет нескоро. Давай-ка собираться.

Они пошли домой.

Этот разговор засел в Поле, как заноза, и не давал покоя. Она знала, что у бабушки иногда болит сердце, и тогда в квартире противно пахнет каплями. Но бабушка на её вопрос «У тебя сердце болит?» всегда говорила: «Ничего, сейчас капли выпью, и всё пройдёт». И Поля успокаивалась. А ещё иногда, когда они шли из школы, бабушка останавливалась и говорила: «Подожди, Полечка, что-то я задохнулась. Давай постоим». Они стояли, но Поле не терпелось, она прыгала вокруг бабушки и ныла: «Ба-а-буш, ну пойдём!» Теперь, если такое случалось, Поля послушно останавливалась и ждала, а сама думала: «Как это – болит сердце? Вот когда ударишься и болит, это понятно, а сердце?» Она отгоняла от себя такие мысли и убеждала: бабушка будет всегда с ней, пока Поля вырастет. Она же сама сказала. А потом…, но это будет так нескоро, что Поля так далеко не заглядывала. «Всё будет хорошо», – говорила бабушка. Значит, будет хорошо. Но всё получилось нехорошо. Всё получилось ужасно и совсем скоро.

Поля вышла из класса после уроков, чтобы идти к бабушке. В четвёртом классе она постепенно стала ходить домой, то есть к бабушке, одна. А вечером бабушка обычно провожала её. Но, к удивлению, около класса её ждала тётя Инна, её крёстная.

– Тётя Инна, а что ты тут делаешь?

– Полечка, я за тобой. Ты пойдёшь к нам и побудешь пока у нас.

И, предупреждая удивлённый вопрос, продолжила: «Бабушка заболела. Мама и папа будут в больницу ходить или быть там. Ты же не будешь дома одна? Ну, пойдём, пойдём».

Она взяла за руку понурившуюся девочку, и они пошли. Через некоторое время девочка спросила:

– Тётя Инна, а что у бабушки болит?

Инна, искоса взглянув на неё, коротко сказала: «Сердце».

Поля кивнула. Они шли, Инна бодро говорила, что Поля с Асей будут играть вместе, как им будет весело. Но Поля просто шла рядом, не отвечая и не слушая. Она даже не понимала, что чувствует. Было тревожно и как будто даже знобило. И мысли в голове были короткие и тревожные. Сердце! Оно опять болит у бабушки. На этот раз сильнее, если бабушка в больнице. Бедная бабушка! Как она там? Сама Поля в больнице никогда не лежала, но больницы боялась. Каждый визит в поликлинику на осмотр или прививку был связан с какими-то неприятными процедурами. А в больнице, ей казалось, всё ещё хуже и страшнее. Интересно, а бабушка долго будет в больнице? Скорее бы её подлечили.

Поля спала вместе с Асей на диване. А на следующий день тётя Инна сказала, что они могут не ходить в школу – побудут дома, поиграют. Полины родители заняты, да и ей надо будет отлучиться. Поля очень удивилась, но и обрадовалась. Ещё бы! Впереди внезапный выходной, и они с Асей могут целый день играть. Они улыбнулись друг другу и дружно сказали: «Ура!» Тётя Инна накормила их завтраком, сказала, что есть на обед, и ушла. А девчонки остались. Впереди был целый день. И он получился замечательный. Они играли, рисовали наряды бумажным куклам, слушали музыку, даже танцевали и пели. А когда уморились, сели смотреть мультики.

Потом пришла тётя Инна.

– Ну что, девчонки, как дела?

Девочки наперебой начали рассказывать, как замечательно они провели день. Но тётя Инна слушала их не очень внимательно и была какой-то скучной. Поля внезапно устыдилась: бабушка в больнице, а она целый день веселится и даже не вспомнила про неё.

– Тётя Инна, а бабушку выписали из больницы?

– Нет, – коротко ответила тётя Инна. – Пойдём, Полечка, я отведу тебя домой.

Тётя Инна довела Полю до дома, сказала Марине, открывшей дверь: «Вот» – и пошла назад.

А Поля, оказавшись наконец дома, радостно перецеловала родителей: «Мамочка! Папочка!» и первым делом спросила: «А бабушка? Тётя Инна сказала, что её ещё не вылечили. А когда вылечат?»

Мама, не отвечая на вопрос, села на диван, усадила дочку рядом: «Полечка, сядь. Послушай меня». Поля послушно села рядом. Мама вздохнула, как будто собираясь с силами. Поля насторожилась и посмотрела на папу. Папа сидел в кресле и смотрел в окно. И вид у него был… Может, папа тоже заболел? Поля переводила глаза с мамы на папу.

– Поля, ты не волнуйся… бабушка…

Но Поля как раз заволновалась. Что бабушка? Заболела сильно и долго будет лечиться?

– Что бабушка, мам? – подёргала она за руку маму.

Мама ещё помолчала, как будто собираясь с силами, и тут папа с кресла сказал:

– Бабушка умерла.

Поля непонимающе смотрела на папу, перевела глаза на маму. Та кивнула. Поля недоумевающее спросила:

– Как это…умерла?

Родители не ответили, и молчание повисло, странное, пугающее. Потом папа с усилием сказал:

– У бабушки случился сердечный приступ. Её увезли в больницу. Врачи пытались помочь, но ничего не смогли сделать. Бабушка умерла.

И опять молчание. Молчали родители, молчала Поля, пытаясь понять, как это – бабушка умерла. И её теперь нет? А где она? Девочка заплакала. Сначала молча, только слёзы стекали по щекам, потом начала всхлипывать. Она вытирала щёки руками, но слёзы не останавливались. Мама обняла дочку, прижала к себе и шептала всякие успокоительные слова, целуя сверху головку, лобик. Поля постепенно затихла. Она сидела, уткнувшись маме в подмышку, и думала. И что теперь? Бабушку будут хоронить? Она однажды ходила с бабушкой на похороны её подруги и помнила, что ей было страшно. А теперь что же – её бабушку положат в деревянный ящик? И она будет там лежать неподвижная, с застывшим серым лицом, как бабушкина подруга, и никого не видеть и не слышать? Поле стало страшно, но она спросила:

– А когда бабушку будут хоронить?

Родители снова переглянулись, и мама сказала:

– Уже схоронили. Сегодня.

Поля непонимающе смотрела на родителей. Все молчали. Девочка высвободилась из-под маминой руки.

– Как схоронили?

Никто не ответил. Поля чувствовала себя так, как будто её предали. Губы её задрожали. Она встала.

– Как схоронили? …А я… А мне…

Слёзы душили её и мешали говорить. Девочка собралась с силами и выговорила:

– Почему?!

– Поля, успокойся, – проговорила мама. – Мы подумали, что ты ещё маленькая, и тебе это будет тяжело.

– Конечно, тяжело! Но это же моя бабушка!

– Ну, не только твоя, – резко возразил папа.

– Но вы хоронили! А я нет! – она захлебнулась слезами и, оглядев родителей, сказала, даже выкрикнула:

– Почему вы так?!… Вы…плохие!

Поля прошла к себе за шкаф. Сначала она плакала, сидя на диванчике, потом легла лицом к стенке. Слёзы текли, она судорожно всхлипывала и утыкалась в подушку, чтобы заглушить всхлипы. Подошла мама, погладила дочку по плечу: «Полечка, успокойся». Но Поля дёрнула плечом, сбрасывая мамину руку, и даже положила на голову маленькую подушку, чтобы ничего не слышать, ничего. Потом подошёл папа. Он постоял молча, положив руку дочке на плечо. Но Поля повела плечом, освобождаясь от папиной руки, и папа ушёл. Слёзы наконец кончились. Потом выровнялось дыхание. Но Поля ещё долго лежала, отвернувшись к стене. Потом встала, ни на кого не глядя, прошла в ванную, умылась, попила, вернулась и, переодевшись в пижаму, залезла под одеяло. В квартире было тихо и тепло. Поля лежала и думала про бабушку. Как же так? Вот живёт человек, а потом раз и умер? Она приложила ладошку к груди. Сердце билось ровно и быстро. Вот оно бьётся, а потом что, может взять и остановиться? И что тогда? Что человек чувствует? И человек умирает? Как это происходит? Но думать об этом обо всём было слишком страшно, и она старалась страшные мысли отогнать. Наконец сон сморил девочку.

Во сне она видела бабушку. Бабушка ничего не говорила, а только молча смотрела на внучку и укоризненно качала головой.

– Я что-то сделала не так? Да, бабушка? Ну, конечно! Она злилась на родителей, даже кричала, чего не делала никогда. И даже сказала, что они плохие.

Утром, когда все собрались завтракать, Поля, не поднимая глаз, сказала:

– Простите меня. Я вела себя плохо.

Ответил папа:

– И ты нас прости, Поля. Мы хотели, как лучше. А, оказалось, поступили неправильно.

Мир был восстановлен, хотя все чувствовали себя неловко.

Заканчивая завтракать, папа спросил:

– Пойдёшь сегодня со мной на кладбище к бабушке?

Поля вскинула на него глаза и молча кивнула.

В магазине около кладбища папа купил букет тюльпанов, и они пошли по уже знакомой Поле дорожке. Потом папа свернул и дальше по узкой тропинке пошёл к могиле дедушки. Поля помедлила, и пошла следом. Всё было по-другому: часть ограды снята, а около могилы дедушки появилась новая. Могильный холмик и крест были уставлены венками, уложены букетами, отчего холмик казался очень большим и высоким. Сверху всех венков и букетов, прислонённый к кресту, стоял портрет бабушки, обвязанный чёрной лентой. Стоя рядом с папой около могилы, Поля растерянно сказала: «Бабушка…» Папа протянул ей букет. Она недоумённо посмотрела на цветы, потом взяла их и положила сверху около портрета. Папа сел на скамейку, а Поля, приткнувшись сбоку, размышляла. Как это странно. Её бабушка лежит в земле под этими венками и цветами. Она осторожно спросила: «Папа, а…бабушка теперь всегда будет здесь?» – «Конечно. Умирают, дочка, навсегда». Поля помолчала, потом тихонько пожаловалась:

– А как же я? Без бабушки…Это же моя бабушка…

– А моя мама, – сверху тихо сказал папа.

Поля замерла. Как же она… Какая же она… «Папочка!» – девочка залезла коленками на скамейку, крепко обняла отца, обхватив руками насколько хватило, прижалась щекой к груди: «Папочка, бедненький!» Отец усадил её к себе на колени, обнял сверху обеими руками. Так они и сидели, крепко обнявшись и молча. «Бабушка всегда говорила: нельзя быть эгоисткой, – думала девочка. – А я эгоистка, наверно. Думаю только о себе. А у папы умерла мама. Это ещё страшнее. А если бы моя…». Но думать об этом было слишком страшно, и Поля поспешно отогнала плохие мысли, ещё теснее прижавшись к папе. Она слышала, как тяжело стучит его сердце. Чувствовала, как папина борода упирается ей в макушку. В отцовских руках было тепло и уютно. Наконец он сказал: «Ну, что, Поля, пойдём?» Девочка встрепенулась, взяла отцовскую руку двумя руками и сказала: «Папочка, ты…(она хотела сказать «не расстраивайся», но как же не расстраиваться?)…у тебя есть мы с мамой. Мы о тебе будем заботиться». – «Ну, значит, всё в порядке, – бодрым голосом сказал папа и, поднявшись со скамейки, поставил дочку рядом и повторил: «Пойдём домой». Он двинулся по тропинке, а Поля подошла поближе к могиле и сказала портрету на всякий случай: «До свиданья, бабушка. Мы ещё придём». И тоже пошла за папой.

Всё в жизни Полины изменилось. Теперь после школы она шла домой, делала уроки, гуляла во дворе. Приходила мама, готовила ужин. После ужина смотрели телевизор, Полина читала.

Девочка очень скучала по бабушке. Пожалуй, она вряд ли смогла бы объяснить по-взрослому, что происходит. Но из её жизни как будто вынули какой-то важный кусок или даже стержень, на котором всё держалось. Оказалось, что весь порядок её жизни держался на бабушке. Нет, бабушка многому её научила. Поля сама делала уроки, сама ходила в школу, на кружки. Сама разогревала себе еду. Но ей было очень скучно. Всё, чем они занимались с бабушкой, ушло в прошлое. Она то начинала делать аппликацию, то лепила из пластилина. Но одной делать всё это было не очень интересно. Никто не исправлял её ошибки, не подсказывал, как лучше, не восхищался успехом. Когда вечером она показывала работу маме, та, мельком взглянув, говорила: «Здорово!» или «Замечательно!» Но Поля почему-то чувствовала, что ей не интересно. И она перестала показывать. Девочка привыкала быть одна. Она играла, читала, гуляла.

Но больше всего ей не хватало разговоров. В школе каждый день происходило столько интересного. Она привыкла, что бабушка всегда с интересом слушает её, иногда смеётся вместе с ней, а иногда говорит что-то такое, отчего смешное вдруг становится несмешным. И Поля понимает, какой дурак Сашка, который это сделал, и какие дураки они, что смеялись.

Поля попыталась рассказывать о школьных делах маме. Но мама слушала невнимательно, иногда, когда девочка спрашивала, что она об этом думает, мама спрашивала: «О чём?» А как-то в сердцах сказала: «Ой, Поля, это всё такие глупости». Поля обиделась.

Она стала рассказывать свои новости любимой кукле. Но кукла только смотрела пустыми пластмассовыми глазами. Однажды, разговаривая с куклой, Поля подняла глаза на портрет бабушки. Папа по её просьбе вставил его в рамку и повесил около её диванчика. И ей показалось, что бабушка её слушает. Она смотрела добрыми, внимательными глазами, и Поля стала рассказывать ей. Правда, шёпотом, чтобы никто не услышал.

Однажды мама заглянула к ней за шкаф:

– Поля, с кем ты тут шепчешься?

– С куклой, – не поворачиваясь, быстро ответила девочка.

Мама зашла за шкаф, внимательно посмотрела на дочку, сидевшую к ней спиной, на куклу на подушке, на портрет свекрови. Вздохнула и сказала:

– Пойдём, поможешь мне с ужином, а потом расскажешь, что интересного ты рассказываешь кукле.

В их жизни предстояли перемены. Папа сказал, что, когда он приедет с вахты, они переедут жить в бабушкину квартиру.