Читать книгу Родительское проклятие - Элеонора Жуковская - Страница 1

Анонс:

Дорогие читатели, мне очень захотелось с Вами поделиться своими переживаниями и духовной борьбой. Хочу донести Вам, как родители, не понимая ответственности, могут одним только словом убить своего ребенка. Они обрекают детей на серьезные и порой невыносимые мучения. И как страшно, когда такой ребенок не обращается за помощью к Богу. Трудно себе представить, сколько погибших детских душ от проклявших их собственных родителей. И что есть человек?!

Сегодня многие люди связывают свою наследственность с исключительностью физиологии. Они считают, что генетическая предрасположенность, передающаяся через цепочки ДНК, полностью обуславливает родовые связи. Однако мы не можем ни замечать в окружающем мире многочисленные подтверждения мудрости предков, которые знали очень многое о духовных связях. Ведь в назидательных целях вселенная регулирует отношения между носителями сознательной функции именно в формате духовности. Даже в ветхозаветных историях можно встретить о наложении проклятий до седьмого колена.

Пребывая в начале своего жизненного пути, я собственным умом смогла понять, что связи с демоническими силами в виде прельщения и ворожбы не могут быть конструктивными и положительными. Я очень точно установила основной принцип развития, основанный на возмездии за грехи предков. Только путь добра и совершенствования сможет сделать человека счастливым. Но он, как известно, тернист и сложен. А короткая дорога для быстрого достижения цели приведет только к бездне разрушений человеческих жизней и бесконечных страданий.

И даже оступившись и находясь в кромешной тьме всегда можно увидеть маяк надежды. Именно к нему и следует стремиться. Путь исправления – это прощение и добро!

                                                              С любовью, Элеонора Жуковская!

Глава 1 – «У истока»

Детство свое почти не помню. Даже тот эпизод, когда чуть не произошла трагедия. Стоял чудный летний день. Мама с папой стали собираться к брату в пионерский лагерь, прихватив меня с собой. Как они рассказывали, что не спеша шли по тротуару и весело о чем-то болтали. Я вырвалась и побежала в сторону проезжей части. Было мне тогда всего три с половиной года.

Удар легковушки не помню. Водитель авто оказался человеком неравнодушным и абсолютно порядочным. Он быстро усадил всех в машину. Меня, практически, в бессознательном состоянии привезли в больницу. Помню отчетливо только, что когда пришла в сознание, стала сильно плакать и просить маму отвезти меня домой. И – полный провал.

Родилась я в маленьком портовом городе в Приморском крае. Как мы очутились в нем? Все просто. Папа учился на Сахалине в Холмске в мореходном училище, у мамы образование только восемь классов средней школы. Познакомились они, как говорят, на танцах в клубе рабочей молодежи. Шел 1962 год.

– Опять идти в этот проклятый дом, да когда же всё это закончится. И почему так складывается жизнь? – Надя шла с работы уставшая.

Работала она маляром на стройке. Труд каторжный, если не сказать, невыносимый. Слезы катились по щекам женщины.

Её семья – отец, мать, старшая сестра Вера и младшая Люба, потихоньку спивались. Вечер не обходился без обильной выпивки и, последующих за ней, скандалов, а то и откровенных потасовок.

Татарская семья. Как же красива была мама в молодости. Нам трём сёстрам досталась эта ее природная привлекательность.

Самая старшая из сестер Вера была высокой, черноволосой красавицей с маленькими карими глазами и довольно крупным носом. Она не отличалась особыми талантами, была простой, без всяких премудростей и с серьезным пристрастием к выпивке.

Средняя Надя была невысокая ростом, с черными длинными волосами и правильными чертами слегка скуластого круглого лица, которое отличалось большими глазами под слегка нависшими веками. Внешность была приятная, даже, можно сказать, красивая.

Характер у Веры был сильный и волевой. Что касается манер, то они были далеко не интеллигентными. Со рта лилась такая брань, что никак не вязалось с её ангельской внешностью. В ней явно боролись добро и зло.

Младшая сестра Люба была удивительно красивой, белокурой и голубоглазой татаркой.

Надежда выросла бесхарактерной особой, бестолковой, но очень доброй и красивой. Молодая женщина рано пристрастилась к выпивке. Это была настоящая трагедия. Красивой, глуповатой и доброй, но постоянно выпивающей Надей, наглым образом многие пользовались.

Из трех сестер волевым характером обладала средняя – Надежда. Переступив порог родного дома, она сразу поняла, что в разгаре опять пьяные посиделки. А ведь она только получила зарплату.

– Надька, дай на бутылку! – кричала старшая сестра Вера.

Надежда быстро спрятала часть денег под подкладку сумки, а оставшиеся решила потратить на продукты.

– Надь, слышь, дай на бутылку! – крикнула младшая сестра.

Надежда прошла в комнату и увидела пьяных родителей, которые мирно спали. Дома было грязно, голодно и холодно, а еще очнь не уютно.

«Надо идти за продуктами» – подумала Надежда – «и купить им бутылку, а то ведь не отстанут. Тогда точно не поспишь, а завтра опять на работу».

Зайдя в магазин на углу дома, женщина купила пару рыбных консервов, копченую селёдку на развес, булку хлеба, пачку макарон и пару бутылок водки. Со слезами на глазах, она шла обратно в этот нелюбимый дом. Надежда с горечью думала: «Что стало с её семьей, почему всё так произошло?»

Переехав на остров Сахалин с материка, отец работал на железной дороге машинистом. Стал получать хорошие деньги, и семья зажила в достатке. Раньше все время экономили. Позволить покупать алкоголь каждый день отец себе никак не мог, иначе семья бы просто голодала. А сейчас по-другому, будь прокляты эти деньги!

Перешагнув порог дома, она увидела, что сестры её с нетерпением ждут. Пришлось варить макароны, открывать консервы, резать селедку и наливать водку.

«Надо выпить, – думала Надя, – станет легче, а то смотреть на это все невмоготу». Посидев немного с сестрами за компанию, со слезами на глазах она пошла спать. В голове была одна только мысль – «Завтра надо рано вставать на работу». Она постоянно твердила себе, что обязательно вырвется отсюда. Женщина повторяла это как молитву.

Всю ночь кто-то громко смеялся. Хлопала бесконечно дверь. Сёстры неистово ругались. Наконец, наступило утро. Вся опухшая от слез, Надежда стала собираться на работу.

– Вы что, спать так и не ложились? Всю ночь пропили? Когда это уже закончится? Вы ведь посмотрите на себя, во что вы превратились? – спросила с горечью Надя.

– Надь, дай денег, – Люба в полупьяном состоянии обратилась к сестре.

– Ну, какие деньги? Нет у меня их. Я вам вчера купила продукты и две бутылки. Что, мало? Больше нет, и не проси, – категорически отказала Надежда.

– Тебе что, мать не жаль? Ей ведь нужно что-то принять, – возразила «заботливая» женщина.

– Слушайте, идите на работу. Хватит вам дома сидеть. Две здоровые крепкие девицы. Постоянно ждете, когда вам принесут на блюдечке. Не надоело так жить? – сказала Надя.

Она быстро посмотрела за подкладку сумки и подумала – «Всё хорошо, деньги на месте». Надев несвежее платье, она выскочила на улицу.

«Да, ну как же хорошо. Свежий морской воздух. После домашней вони на улице просто рай» – подумала женщина, жадно вдыхая соленый воздух дрожащими ноздрями.

На работе смена маляров собиралась на объект.

– Надя, ты пойдешь в клуб? Сегодня танцы, – спрашивала Светлана – хорошая знакомая, светлая и добрая рыжеволосая хохотушка.

– Надо подумать. А в чем идти? Ладно, что-нибудь придумаю. Свет, ты меня подождешь в клубе? Я буду в половине восьмого, – ответила Надя.

– Конечно, хорошо, – с улыбкой ответила Светлана и стала шпаклевать стену.

После рабочего дня Надежда забежала в магазин, чтобы купить себе какую-нибудь яркую кофточку. Очень хотелось ей сходить на эти танцы. Особого выбора не было. После нескольких примерок кофточка в горошек подошла идеально. Стоила она недорого, но выглядела на уровне.

Забежав в продуктовый магазин, Надя купила немного колбасы, батон с кефиром, села на скамейку и подумала: «Опять идти в этот злополучный дом!» Переступив порог, услышала пьяный голос младшей сестры Любы.

– Надька, ты что ли? Дай денег, – еле ворочая языком, проговорила пьяная сестрица.

– Опять пьете?! Родители где? – Надежда уже просто не выносила все это.

– Ушли на дежурство в детский сад, – промычала Люба.

Отец Талгат и мать Наиля подрабатывали сторожами в детском саду. Зайдя в комнату, Надя увидела спящую сестру Веру в обнимку с каким-то пьяным незнакомым мужиком.

«Тошнит от всего. Надо побыстрее собраться и уходить, а то достанут со своим традиционным попрашайничеством» – подумала она.

Быстренько привела себя в порядок, сделав красивую прическу из длинных густых и черных волос, подкрасив брови и глаза карандашом. Надела новую кофточку. Надежда выбежала на улицу, вдохнув свежего воздуха. Сердце бешено билось в груди в предчувствии хорошего вечера. Прыгнула в автобус и через пятнадцать минут она уже была у входа. Светлана её ожидала с новым знакомым. Тот был курсантом из мореходного училища.

– Надя, знакомься. Это Андрей! Он учится на первом курсе.

– Очень приятно! Надя! – девушка приветливо кивнула новому знакомому.

– Пойдемте быстрей, сейчас начнутся танцы, и мои друзья вот-вот должны подойти после дежурства, – воскликнул Андрей.

Он почему-то всегда громко говорил. Девушки иногда вздрагивали от его неожиданного крика. На площадке народ выплясывал под громкую музыку разные ритмичные танцы. Кто-то стоял в стороне и наблюдал за танцующими.

– Андрюха, привет! И Светка с тобой, – с красивой улыбкой и добрыми глазами приветствовал друзей Владимир.

Андрей учился в мореходном училище на втором курсе. После службы в армии он решил с товарищами поехать на остров Сахалин поступать в Мореходное училище. Хотя всегда хотел стать военным. Служба ему нравилась. Порядок во всем, расписание дня – это было про Андрея.

Но Кирилл уговорил: «Да поехали, Андрюха! Там море, романтика, да и денег подзаработаем».

Поступили пацаны с первого раза. После армии даже двоечники были льготниками. «Ну, это же почти тоже армия» – подумал Андрей.

Первый год учебы пролетел незаметно. Андрею на тот момент уже было 24 года. И думал он, как бы не остаться бобылем. Все выбирал и никак не мог определиться, с кем ему связать свою жизнь. А в деревне на Волге, где он жил, ждала его простая добрая хорошая знакомая Марина. Она никак не могла признаться, что любит его. Скромного, немногословного, честного, смиренного, терпеливого и очень даже привлекательного.

Долго они дружили. Она его и в армию провожала, и поцеловала в щечку, прощаясь, в надежде, что поймет. Но за все эти годы армии романтические чувства поутихли. Захотелось чего-то такого… необычного. А там все понятно – деревня, дом, огород, хозяйство. Марина, конечно, будет верной женой и матерью.

Но что-то в Андрее будоражило, чего-то хотелось более возвышенного. Он был из хорошей семьи. Отец работал ветеринаром, мать была удивительной женщиной. К ней съезжались со всей округи, она лечила руками и молитвой. Была очень верующей и строгой. Детей было пятеро – две сестры и трое братьев. Семья была дружная. Дома и во дворе царил порядок. Все пятеро хорошо учились, и мама в детях воспитала порядочность. Маму Андрея звали Людмилой. Она своим примером показывала детям, как нужно любить людей и помогать им. Много народу к ней съезжалось за помощью. Многие предлагали большие деньги за лечение. Она всегда отвечала:

Я этому нигде не училась, это дар свыше. За это деньги не берут.

А вот кто чем угостит, то с удовольствием, не отказывалась. Отца звали Сергеем. Он два года воевал на Курской дуге. В пехоте во время Великой Отечественной войны. После контузии в 1944 году мобилизованный вернулся к своей семье. Очень суровая жизнь была, холодно. Но любовь согревала эту семью. Каждый готов был друг другу помочь, всё делилось поровну. Любимчиков у Людмилы не было, все пятеро были любимые. Старшая дочь Ольга закончила медицинский институт, была поселковым врачом.

В деревне все смеялись – мама лечит руками, а дочь – головой. Была скромная и немногословная. Всегда старалась быть честной с другими и самой собой.

Строга Ольга Сергеевна, – говорили про неё, но и любили за её прямоту.

Но, когда приходилось с людьми быть строгой, краснела «как помидор». Стеснительность характера не давала быть наглой. Прожила Ольга не долго. В 25 лет заболела воспалением легких – был выезд к больному в соседнюю деревню. На дворе стояла зима, было морозно и ветрено. На обратном пути машина забуксовала, часа два пришлось ожидать помощи. Наконец, хлебный фургон проезжал мимо. Машину так и не вытащили, а Ольгу Сергеевну и шофера Степана быстро доставили домой. На следующий день с высокой температурой Ольгу увезли в краевой центр в больницу. Через две недели ее не стало.

Трагедия была не только для семьи, но и для всех жителей деревни. Родные мужественно перенесла потерю дочери и сестры, потому что были верующими. Мама Ольги всегда говорила:

– Значит, богу так было угодно. В Царствии Небесном доченька. Жизнь очень быстрая. Самое главное, как ты её прожил. Потом будешь нести ответ перед Богом.

Федор. Высокий, темно-русые и слегка волнистые волосы, голубые глаза, с сильным волевым характером. Никогда не мог промолчать, если знал, что кого-то обижают или просто незаслуженно осудили. Да и с ним никто особо не желал спорить. Любовь к животным перенял у отца. Он был уверен, что обязательно станет ветеринаром. В практике он знал абсолютно всё – с отцом на работе был с малых лет, учился, смотрел. Став постарше, отец разрешал сыну даже ставить инъекции животным.

Но диплом все равно был нужен. После армии Федор поехал в город поступать в институт на ветеринара. Учился прилежно, но очень скучал по оставленным дома животным. В характере было заложено – хочу помогать, хочу лечить, хочу ухаживать. Сидеть за конспектами со своим темпераментом Федору было тяжело. Но мама приучила к смирению.

– Хочешь быть счастливым – терпи, смиряйся.

Это был девиз семьи. После окончания института Федор приехал работать в соседнюю деревню. Там женился, нарожали детей. Как говорится, корни пустил.

Ксения. Среднего роста, худенькая, всегда стеснялась своих прыщей на лице. Она была математиком и очень реалистична. В облаках не летала. Окончив школу, она уже точно знала, что будет бухгалтером. Поступив в технологический институт, была очень прилежной студенткой. Одевалась скромно. Всё было идеально чистым, выглаженным. Воротнички беленькие и накрахмаленные. Уж очень она их любила.

Была старостой группы, очень ответственно подходила к своим обязанностям. По окончанию института уехала работать в Украину, в город Ровно. Там познакомилась с летчиком Валерием. Черноволосый, кареглазый, высокий – он был просто красавец. Когда молодой человек стал ухаживать за Ксенией, она даже всерьез не подумала, что это может быть её будущий муж.

Долго Валерий ухаживал за ней. Были и цветы, и приглашения в кино, и подарки, которые девушка поначалу отказывалась брать, считая, что потом будет чем-то обязана этому красавчику. Но однажды Ксения сломала ногу. Подруги рассказали Валерию о случившемся, и он уже через час был в больнице с апельсинами. Там и было сделано предложение.

А через полгода была свадьба. На торжество съехалась вся семья Ксении – папа, мама, братья Константин, Владимир (мой отец) и Степан (самый младший). Старшей сестры уже не было.

Валерий был очень удивлен, какая была дружная семья, как они любили друг друга. Так Ксения осталась жить в Ровно. Родили они двух детей – Татьяну и Алексея. Ксения постаралась внести в свою семью те традиции и отношения, которые были ей знакомы с детства – любовь, терпение и смирение.

Владимир – мой папа. Он был четвертым ребенком в семье. Тоже, как все остальные дети, был очень аккуратен. Мама ему говорила:

Володенька, ты у меня в рубашке родился. Для чего-то она дана тебе? От каких же напастей она тебя убережет?

Вова рос спокойным и молчаливым. Братья увлекались рыбалкой, охотой, а он всё с петухами бои проводил и всегда говорил:

Я не деревенский, я городской.

Не любил Володя деревню. Город и суета его больше притягивали. В деревне нужно быть хозяином, любить рыбалку, охоту, домашнее хозяйство, но это не про него. Ему нравилось чисто одеваться, иметь выглаженные стрелки на брюках и начищенные ботинки. Нет, по хозяйству он помогал – дрова рубил, в электричестве разбирался. Где-то подколотить, подкрутить он мог, но как-то всё это было на троечку.

Но какие были сила духа, смирение, терпение, доброта к людям, честность, порядочность! Абсолютно отсутствовала злость. Удивительные черты характера. Я потом уже, когда мамы не стало, рассуждала, что все эти качества характера были свойственны монашествующим. Да, и в миру такие люди нужны. Ну, уж очень им тяжело живется рядом с наглостью, погоней за наживой. Они начинают пристраиваться к этому сложному миру, потому что их таких мир не принимает.

Тем более так сложилось в советское время. Они начинали выпивать, оставаясь после работы с сослуживцами, чтобы не быть белой вороной, ругаться матом, хотя это никак не сочеталось с ними. В общем, смешно и в то же время очень грустно. Советская власть искалечила людей, искоренив духовность. Помню, папа цитировал часто Ленина:

Мы пойдем другим путем.

В духовное он не верил, хотя все его качества характера и подсознательные ценности были соответствующими. Он мог что-то предвидеть. Да, отец кое-что видел и слышал, но всё это он отметал. Часто говорил мне:

Если об этом думать, то можно и с ума сойти.

В общем, старался это вычеркивать из памяти. Голову забивал политикой, газетами, новостями. Если бы он задумывался об этом, то я думаю, что и его жизнь по-другому сложилась. И дети бы так не настрадались. Я всегда задавалась этим вопросом, почему верующая бабушка, не научила детей духовной мудрости. Они были круглыми атеистами, хотя потом и выяснили, что четверо старших бабушка крестила в младенчестве. Но крестов никто не носил.

Как я уже писала, папа, окончив школу, пошел в армию, отдал свой долг Родин и поехал с другом на остров Сахалин. Там он поступил в Мореходное училище, на втором курсе познакомился со своей будущей женой, моей мамой.

Степан. Он был самым младшим. Невысокого роста с курносым носом крепкого телосложения. Про таких говорят – коренастый. Был очень бойцовским малым и не дураком. Очень любил деревню, рыбалку, охоту, деревенский чистый воздух вперемешку с запахом смолы и навоза. Он никогда не хотел уезжать из деревни как мой отец.

С детских лет он занимался боксом – не любительским, а профессиональным. Часто выезжал на соревнования, где неоднократно был победителем. Бедный его курносый нос… Он был шитый перешитый и напоминал картошку.

Семья гордилась его успехами. Но он после окончания школы подал документы в лесотехникум. По окончании учебы вернулся в свою деревню. Поработал там агрономом, его заметили и пригласили возглавить в соседнем поселке колхоз. Там он женился. Жена заведовала детским садом. Лена – так звали жену Степана. Она была абсолютной противоположностью супруга. Спокойная, рассудительная и даже мудрая – очень ценные качества характера.

Семья была хорошей. Домочадцы прекрасно дополняли друг друга. Супруги родили дочь Альбину и сына Константина. И дети хорошие. Остались жить в деревне, образовали семьи, нарожали хороших и умных детей. Очень рада за них, только с ними и тетей Леной была знакома. Да, как-то спросила я дядю Степана про нашу знаменитую бабушку.

Неужели и вправду руками лечила?

Я был подростком, – рассказывал он мне, – нечаянно топором поранил палец, кровища было, тряпкой замотал, чтобы кровь остановить, а она всё течёт. Увидел маму: «А ну, что у тебя?». Я и показал. Клади на стол, говорит. Я положил свой окровавленный палец, она взяла соль, прочитала молитву, посыпала ей палец, и у меня на глазах стали затягиваться раны. Вот, смотри, вот этот палец.

Шрам был еще виден.

Хочешь – верь, а хочешь – нет. Такой был случай.

Вот немного рассказала о папиной семье. В общих чертах можно что-то понять о ней. О принципах и устоях. Итак, вернемся немного назад, к моим родителям.

Глава 2 – «Симпатия»

Танцы были в самом разгаре. Света с Андреем только начинали поближе друг друга узнавать. И симпатия была, но как-то друг с другом наедине оставаться стеснялись, обязательно кого-то звали из друзей или знакомых. Вот и в этот раз Светлана пригласила Надежду, а Андрей – Владимира. Володя был очень жизнерадостным и общительным. Надя, которая при первом знакомстве очень комплексовала и что-то невпопад говорила. Она во весь рот не могла улыбаться из-за кривых зубов.

Владимир, знакомьтесь! Это Надежда, она работает вместе со Светланой в одной бригаде, – Андрей весело процитировал Владимиру.

Надя смущенно пустила голову, даже покраснела. Вова понял, что пауза затянулась и лихо пригласил новую знакомую на медленный танец. Про себя отметил: «Да, симпатичная, даже красивая. Похожа на нерусскую, вот только зуб впереди этот кривой всё портит». Протанцевав весь вечер, Владимир решил проводить Надю до дома, но она разрешила провести только до магазина. До дома – категорически нет. А вдруг кто-нибудь из семьи покажется, да в пьяном состоянии. Вот будет позору.

Ладно, до магазина, так до магазина, – не стал настаивать Владимир.

Вернувшись в кубрик мореходного училища, он долго не мог заснуть. Думал о ней, а на душе было жуткое беспокойство. Уснул только под утро.

Рабочая смена маляров начиналась в девять. Наде со Светой жутко хотелось увидеться и поболтать о прошедшем вечере. В восемь часов она была уже на работе, а пока переодевалась, тут и подруга подоспела.

Надя, ты что так рано?

Да, вот что-то дома не сидится, хотела с тобой поболтать.

Как тебе Владимир?

Очень даже ничего. Симпатичный, улыбчивый, да и на комплименты не скуп. Я вчера была и красивой, и элегантной, и доброй. Это с его слов.

Девушки рассмеялись.

А мой не такой. Хоть бы одно ласковое слово от него услышала. Всегда говорит: «Наболтать, Свет, можно чего угодно. Ты лучше по поступкам смотри». Я это всё понимаю. Но ты же знаешь, что женщины любят ушами.

Да, он у тебя хороший, – вздохнув, произнесла Надя.

Я знаю, – Света покраснела.

Девушки, вы что-то разболтались, – крикнула бригадир, – давайте на объект. Уже девять ноль-ноль.

Подруги взяли свои косынки и, припевая, с необычным энтузиазмом отправились на свой объект. После рабочего дня девушки решили прогуляться по порту. Бабье лето на Сахалине – это сказка. Теплый морской воздух обдувает тебя, как будто лаская. Солнышко греет не жарко, а воздух настолько чист, что нет желания возвращаться в помещение. Хочется гулять до ночи и наслаждаться этим бархатным временем года.

Света, мне кажется, что я не подхожу Владимиру. Он курсант в мореходке, а я маляр. Лишь восьмилетка, да еще и родители с сестрами выпивают. Так страшно знакомить.

Надь, да посмотри, какая ты хорошенькая и даже красивая. Пусть сначала влюбится, а потом и расскажешь про своих родных. Знаешь, когда люди любят друг друга, они не обращают ни на что внимания. Самое главное для него – ты.

Да, если бы оно так и было, – Надя заплакала, – как я хочу вырваться из этой семьи, не могу уже их всех видеть. Пьянки каждый день, ругань, так всё надоело.

Света обняла Надю.

Не плачь, я вообще никого не знаю, жизнь в интернате тоже не сахар. Ты хоть знаешь, кто тебя родил, а я даже этого представить не могу. Хоть бы во сне приснились родители. Ну что ж теперь, жить надо.

Свет, ты добрая.

Знаю, – рассмеялась подруга.

Девушки взялись за руки и, смеясь, вспоминали, как один парнишка выплясывал на танцах. Пошли вдоль аллеи.

Владимир с Андреем встретились в камбузе. У Владимира был наряд по кухне, и он сидел чистил картошку.

Вован, здоров! А ты сегодня в наряде? Я думал, вечером с девочками встретимся, прогуляемся.

Вот что-то всю ночь не спал, только под утро заснул. Какое-то нехорошее предчувствие.

Да хорошая девушка, не пьет, не курит, работящая, мне про неё Света говорила. Да, и внешне симпатичная.

А она нерусская?

Да, Света говорила, что она татарка.

Мне еще татарок не хватало.

Миша, тебе сколько лет? Уже о семье нужно подумать.

Да, думаю. Я так понимаю, что у неё образования нет никакого, если она маляром на стройке работает. У нее есть семья? Или как Света, после интерната?

Семья… что-то слышал. Но ты знаешь, по-моему, она из неблагополучной семьи… или я ошибаюсь. Да ты поближе познакомься, всё сам и узнаешь.

Поживем – увидим.

Надежда не могла забыть Владимира, очень уж он ей приглянулся. Она просила Свету организовать им новую встречу.

Подруга, давай придумаем, что у тебя день рождения. Пригласим Володю, так хочется повеселиться.

Нет, не выйдет, Андрей точно знает, какого месяца и числа, а врать он не будет.

Так давай скажем, что у меня именины.

А если Вова узнает… потом? Отношения начинать со вранья нельзя!

Света по характеру была добрая, но и справедливая. Она терпеть не могла обман. А Надежда, наоборот, могла и приврать. Она не знала, как нужно жить правильно, ведь перед глазами всегда были ругань, маты и пьянки. Ей хотелось быть лучше, чем на самом деле. А потому приходилось где-то соврать и приукрасить действительность.

Как правило, из таких семей детям трудно выкарабкаться. Люди их не особо принимают. Боятся испачкаться. Нет, я никого не сужу и даже прекрасно понимаю, но для того, чтобы общество приняло их, им следует очень постараться. Нужно было идти к Богу, просить помощи, извиняться перед людьми, а не корить их за непримиримое отношение.

Значит, кто-то в роду страшно согрешил, если вся семья стала спиваться, сестры стали блудной жизнью жить. По-моему, вся эта «грязь» коснулась данной семьи неспроста. Самое страшное, что не видно выхода. Страна атеистов. Храмы, мечети закрыты, а тем более Сахалин и их маленький портовый город. Моя мама пошла другим путем, страшным. (Хочу немного пофантазировать, но почему-то думаю, что так и было).

Я хочу замуж, я хочу быть счастливой! Почему я должна жить в этой грязи?

Ковыляя домой после смены, Надежда причитала и плакала.

Почему у всех семьи, как семьи, а у меня… Не могу больше.

Тут она вспомнила одну бабку, живущую неподалеку от её дома. Что-то она людям делала, помогала или гадала. Но соседка к ней часто забегала. Надя решила повидать ее.

Ир, ты дома? Дверь-то открыта.

Надь, ты что ли?

Да, вот решила заглянуть к тебе. Ты говорила, у нас на сопке живет какая-то бабка. Людям помогает.

А, ты про баб Клаву. Ну да, гадает, предсказывает, да и кучу всего такого.

Кому-то помогало?

Мне всё верно сказали, всё сбылось.

А сколько денег она берет?

По-разному, как договоришься. А ты что хотела узнать? Про своих что ли?

Да так, спросила.

Надя всю ночь промучилась, думая, как ей поступить. Единственное, что она знала, что за свое счастье надо бороться. Но вот как?

После смены, купив конфет и печенье, она потопала к бабе Клаве.

Да, заходи, что в дверях стоишь.

Баб Клав, здравствуйте. Хочу с вами побеседовать, вот конфеты и печенье к чаю.

В доме было грязно, пахло сыростью. Старая женщина сидела за столом, раскладывая карты.

Ну, говори, что хотела.

Я познакомилась с парнем, хорошим. Хочу связать с ним свою жизнь, построить семью. А в которой я живу, это невозможно. Встретились с ним один раз и всё – ни ответа, ни привета. Вот так со всеми. Я как прокаженная.

И что, ты хочешь его приворожить?

А как это?

Срежешь волоски на голове тихонечко, да принесешь мне.

Да как же я это сделаю?

Что-нибудь придумаешь. Но я тебе хочу сказать, зря ты это затеяла, у вас проклятье рода. Кто-то сильно согрешил в вашем роду. Не будет счастья, да и детей.

Не верю я в эти сказки. Ну, принесу я вам волоски его, что потом будет?

Жить без тебя не сможет, маяться будет.

Ой, баб Клав, я к вам ещё забегу.

Выбежав на улицу, она почувствовала прилив энергии, даже какую-то уверенность. Есть выход, можно попробовать. А вдруг?!

Курсанты в мореходном училище устроили мальчишник. Повод был – их однокурсник и хороший товарищ Виталий женится.

Виталик, как повезло тебе с Наташей.

Не завидуй.

Виталя рассмеялся, похлопав Владимира по плечу.

И ты встретишь ту единственную.

Андрей, а ты куда? Хорошо же сидим!

Виталька, да мне Свету надо встретить. Они с Надей помогают ремонт делать своей начальнице. Пообещал, что встречу. Вов, может вместе пойдем? Роза часто про тебя спрашивала.

А что?! Пойдем!

Владимир был уже подвыпивший. Он вообще достаточно быстро пьянел и всегда хотел спать в этом состоянии.

Света с Надей уже ждали Андрея во дворе дома.

Ой, Надь, смотри! А Андрей с Володей пришел.

Надежда молча стояла и смотрела на подвыпившего Владимира.

Девчонки, айда на пирс?! Какая ночь, небо всё в звездах! – Андрей был романтиком.

Света взяла своего парня под руку, и они пошли вперед, не мешая Наде с Володей познакомиться поближе.

Надь, ты как? Не устала? С утра до позднего вечера маляришь.

Я привыкшая к труду. А ты что же, нигде не подрабатываешь?

Почему, вечером с товарищами дежурим в кочегарке. Я тоже лентяйничать не люблю, без работы сидеть не могу. Скорей бы закончить мореходное училище, да в море пойти.

Парень был выпивший, и ему очень хотелось куда-нибудь присесть, чтобы отдохнуть. На пирсе возле моря ребята уселись на камни, Андрей из щепок разжег костер. Сидели, смеялись, что-то вспоминали, Надя заметила, что Владимир немногословен. Он больше слушал, а потом вообще задремал. Посидев немного, Света с Андреем стали собираться.

Надя, мы пойдем, а то Андрею завтра… то есть уже сегодня нужно рано вставать, у него наряд. А ты буди Вову, пусть до дому проводит.

С улыбкой на лице Света, подмигнув подруге, взяла своего парня за руку, и они ушли. Надя долго смотрела на спящего Владимира и заметила, что на его плече лежат два волоска. Оторвав от газеты кусочек, она быстро завернула их и убрала в карман. Вова вдруг открыл глаза, и с каким-то нехорошим предчувствием он улыбнулся девушке.

Ой, прошу прощения, уснул. Я долго спал?

Совсем недолго, минут 30.

А где Света с Андреем?

Они ушли, у Андрея утром наряд, – улыбнувшись, Надя помогла Володе подняться.

«Какой ужасный кривой зуб» – подумал курсант.

– Ой, спасибо, Роза, ты как хороший товарищ. Пойдем, провожу, а то скоро будет светать.

Шли молча, разговора не получалось. Девушка позволила проводить её до дома в надежде, что родные уже спят и никаким образом не смогут опозорить.

Только они подошли к дому, послышались крики:

А ну вернись, ты деньги украла! – Люба, младшая сестра Розы, босиком бежала по двору от отца.

Схватив её за волосы, тот поволок её назад в дом. Увидев среднюю дочь, идущую с каким-то неизвестным мужиком, крикнул:

А ты где таскаешься? Вон твоя сестра деньги стащила, иди, пожалей!

Дед был около двух метров росту, грязно одет и почему-то босиком, его черные пятки сверкали за версту.

Это кто? Твой отец? – со страхом на лице произнес курсант.

Таких отношений родителей и детей ему не приходилось видеть. Да, и семья у него была совсем других правил. Девушка, не сказав ни слова, побежала домой. Владимир проводил ее взглядом, моментально протрезвев. Пошел к себе в кубрик, где спокойно и тихо. Шел и думал, насколько, наверное, тяжело жить в такой семье, где даже нет возможности просто отдохнуть. Он не мог себе представить, что в его созданной семье будет похожая картина.

Надя, забежав домой, сцепилась с отцом. Тот даже где-то побаивался её. Любка сидела в углу на табуретке, плакала и курила. Мать, выпившая, спала. А старшей сестры Веры дома не было.

Вы меня опозорили с ног до головы, я никогда так не выйду замуж. Кому мы нужны? Мы же все трое несчастливые! Посмотрите, на нас же пальцем показывают!

Плача, Надежда пошла умываться. Они с сестрой попили чаю и пошли спать.

Глава 3 – «Колдовство»

На следующий день был выходной. В доме затеяли уборку всей семьей. Отец Талгат, мать Наиля и три дочери в коем-то веке навели дома порядок и перестирали белье. Глава семейства починил табуретки и что-то там еще наколотил. Надя побежала в магазин за продуктами и вдруг в кармане юбки обнаружила сверток из газетных страниц. Развернув его, увидела два русых волоска. Она же совсем забыла о них. Сунув сверток в карман и сходив в магазин, купила продуктов. По возвращении домой из магазина она подумала: «Сходить что ли к бабке? Не очень-то в это верю. Да ну, ладно – была не была».

Так решилась судьба моего папы. Надя забежала домой, кинув продукты возле входа, и устремилась к бабе Клаве. У той была посетительница, и они о чем-то долго разговаривали. Девушка уже хотела уходить, как её позвала бабка.

Ну что, принесла?

А, вы меня помните?

Да, тебя да. Замуж хочешь? Но хочу тебе кое-что сказать. Будет тебе муж и дети будут, но счастья не будет. Муж маяться будет, а детей подаришь.

И замолчала.

– Но подожди, девочка, – она долго смотрела на Надю, та аж глаза опустила.

Ладно. Давай. Все равно гореть мне в аду. Это будет стоить пятьдесят рублей.

Надя зарабатывала всего сто двадцать рублей в месяц.

Половина зарплаты!

А что ты хотела? Я же тебе говорю. Будет тебе муж, и деньги все до копейки будет отдавать, бедной не будешь.

Девушка сунула деньги старухе и выбежала. Стала жалеть, что так просто отдала столько денег. А вдруг не поможет?! Какие-то сказки рассказывала про ад какой-то. Детей подарю! Кому? Странная бабка! Ну что же, придется экономить.

Надя, ты почему уже неделю ешь батон с кефиром? Зарплату же получили! Ты что, всё потратила? А ну, признавайся, ты шубку купила?

Света сияла от радости, ей наконец-то Андрей сделал предложение. Надежда еле с собой справлялась, потому что ей было сложно смотреть на счастливых людей. И зависть, и злость скрежетали в ее душе.

Почему потратила? Решила экономить, а то так ни на что денег не хватит, – буркнула в ответ подруге.

Надь, может ты будешь у меня свидетельницей на свадьбе?! Все-таки уже давно друг друга знаем, а Андрей Владимира позовет свидетелем. Надеюсь, что он не откажет.

Ой, Свет, конечно же, я согласна! Может, помочь с готовкой или что-нибудь прибрать?! Ты только скажи.

Надежда предчувствовала, что на торжественном мероприятии должно что-то произойти.

Свадьбу сыграли в общежитии, где жила Светлана. В красном уголке накрыли столы. Сосед Толя хорошо играл на баяне, а девчата подпевали. Владимир в этот вечер от Нади не отходил ни на шаг. Она в уборную, а он уже не мог дождаться. Она с девчатами лясы поточить, тут же какая-то ревность обуревала. После застолья он пошел провожать девушку, и никак не хотел её потом отпускать.

Надь, завтра Света с Андреем в гости ждут. Пойдем?

А во сколько?

В шесть вечера всех будут ждать. Пошли, я за тобой зайду.

Нет, давай лучше у кинотеатра «Октябрь» встретимся.

Хорошо, я тебя буду ждать.

В 17:30 Владимир уже стоял у кинотеатра, сорвав на клумбе ромашек, он не мог дождаться её.

Надежда опоздала на 10 минут. Нет, не потому что были дела, она стояла за углом дома, разглядывая молодого человека. Как он нервно перескакивал с ноги на ногу, теребя в руке букет.

«Пусть поволнуется», – подумала девушка.

Тут она сыграла, что бежит, опаздывает. Наговорила, что были важные дела. В общем, лицедействовала на полную катушку. Потом взяла с уверенностью под руку будущего супруга и с гордым видом направилась с ним к своим хорошим друзьям на продолжение банкета. Вечер был шумный, веселый, Владимир не отходил от Нади ни на шаг. Это ей придало еще больше уверенности.

Надя, у вас что, с Вовой роман? – подруга, вытаращив глаза, не могла в это поверить, – Так быстро?

А что, я не могу понравиться мужчине?

Нет, почему, я этого не говорила. Просто Володя сам на себя не похож. Я его такого не видела.

«Может и правда так быстро влюбился? Бывает же такое!» – подумала Света и пошла ставить чай.

Занимайся своим Андреем, а нас нечего трогать, пробормотала Надя ей в след.

После вечеринки Владимир с Надей решили погулять по пирсу. Море было тихое, небо звездное. Такого звездного неба она еще не видела, они прямо над головой сияли. Легкий штиль на море придавал гармонию в природе. Был октябрь месяц. Долго не погулять!

Надя, ты не замерзла? А-то прохладно! Может, уже пойдем? Я тебя до дома провожу. А что у тебя с семьей?

Девушка молчала. Потом, подумав, что все равно потом все узнает, ответила.

Да пьют они у меня.

Родители?

И родители, и сестры.

А ты, какой национальности?

Татарка.

«Значит татары. Да, с татарами еще знаком не был» – подумал парень.

Да ты не думай, они не каждый день. Родители работают. Вот сестры нигде надолго не задерживаются. Что старшая, что младшая. Одна пять работ сменила, другая – три.

Они не замужем?

Нет, старшая встречается с каким-то парнем. Вроде даже собираются пожениться, а младшая крутит хвостом направо и налево. Она у нас красивая.

«Да, дела!» – подумал Владимир.

И как-то ему стало не по себе, захотелось бежать от всего этого. Но, взглянув на девушку, ему стало её жалко до слез. Он подумал: «Как же ей не повезло, красивая же и работящая». Схватил Надю в охапку и сильно прижал к себе. Ему захотелось укрыть ее собой, защитить.

Конечно же, был и первый поцелуй. И ласковые слова. Но после того как он проводил Надю, на душе была какая-то тяжесть. Он не мог этого объяснить. По дороге Владимир встретил приятеля, тоже курсанта. Федор тоже учился в мореходном училище, только на курс выше.

Слушай, Федь, так хочется выпить! Ты не знаешь, где можно достать бутылочку? Что-то на душе кошки скребут!

Да, пойдем к бабе Фекле! Ты знаешь её. У нас все к ней бегают за самогоном.

Да поздно, она давно уже спит.

Пошли, если спит, значит, пойдем в бурсу.

Пока поднимались к бабе Фекле по лестнице, Володя шел и маялся. Ему даже не хотелось разговаривать, он думал только о ней.

Вов, да ладно, хорош переживать! Что случилось?

Потом.

Самогонщицу не пришлось долго будить, она тут же поняла, в чем дело. Схватив уже заранее приготовленную бутылку и надев старое пальто с резиновыми обрезанными сапогами, она вышла во двор.

Вам что?

Баб Фень, дай нам бутылочку!

Федор сунул старухе червонец. Взял бутылку, поблагодарив ее. Присвистывая, зашагал к Владимиру.

Да, я знал, что купим – нос чесался.

Неподалеку стояла скамейка. Наверное, в хорошие деньки, бабульки проводили на ней много времени за разговорами и пересудами, съедая не один килограмм семечек. И почему-то на Сахалине они были не очень добрыми. Может, не от хорошей жизни туда люди ехали в те времена. Но возможно они были потомками ссыльных. Кто его знает?! И почему-то много украинцев.

Курсанты открыли бутылку и поочередно с горла её опустошали. Федор болтал о своих знакомых девчонках, хвастался любовными победами. Его многие звали «бабником».

А Владимир молча сидел, слушал или только делал вид. Он думал о Наде. Через некоторое время они, слегка пошатываясь, побрели в свои кубрики.

На следующий день на учебе в училище что-то ничего в голову не лезло, Володя думал только о Наде. Ему не терпелось её увидеть.

«Да что со мной? Надо взять себя в руки, так и до диплома не дотянешь» – все равно мысли возвращались только к ней. Парень еле дождался вечера. Надел свои новые брюки, начистил ботинки, зашагал к ней на работу. Городок был маленький, его можно было пешком весь обойти. Гулять Владимир любил, можно было о чем-то важно подумать, поразмыслить о грядущем будущем или пофантазировать.

Дойдя до стройки, он что-то почувствовал себя не хорошо, сердце кольнуло.

«Может, переволновался?» – подумал с тревогой.

С проходной выбегали девчонки маляры. Рядом сидели и парни-строители, которые подшучивали над ними. Такие счастливые лица. Аж самому полегчало, настроение поднялось. Рассмеялся, как-то всё было непринужденно, легко, весело. И вот она. Вова поначалу не захотел её окликать. «Может пусть идет». Тут она сама его увидела.

Вов, ты что тут делаешь?

Да вот, тебя жду, решил встретить.

Надя поцеловала молодого человека в щеку как-то обыденно и по-житейски. Взяла его под руку и сама повела в парк. Владимиру очень нравилась девушка, как говорится «со стержнем», он это оценил. А Надя понимала, что здесь можно и покомандовать. Любила она это дело. Чувствуя превосходство над людьми, она испытывала какое-то удовлетворение. Но, осознавая, что для этого качества характера еще нужен и ум или даже мудрость, она где-то помалкивала.

Владимир, наоборот, чувствуя себя не глупым, не был разговорчивым. Возможно, от того, что он мало читал художественную литературу и совсем не увлекался живописью, театром и другими видами искусства, он это во внимание не брал. Не говоря о высоко духовном и религии. Может он думал, что для коммуниста это совсем незачем.

А вот за политикой, это да. Новости пересматривались по три раза на день, газеты читались ежедневно. Выписывались кучей. Надя же, наоборот, зачитывалась художественной литературой, но вот не было мудрости из неё изъять что-то полезное. Не получив должного воспитания в семье, она почему-то решила, что нужно всё брать нахрапом, что в этой жизни наглость имеет какую-то силу. Она, например, запросто могла поругаться в очереди. С соседями тоже особой дружбы не велось, да и разговаривать умно, красиво она не умела. Перед глазами живого примера не было. Да, и вообще, что делать с этой скромностью, когда тебя могут просто затоптать более проворные и наглые.

Нет, я хочу жить красиво и богато! Ну, или где-то рядом.

Да жить в достатке не получилось! Не было и самого главного – любви и мудрости. Я это поняла через много лет. Потому что эти неземные качества дает только Господь. Чтобы их получить, нужно хорошо потрудиться. «Я имею в виду духовный аспект. Если твои предки не особо трудились в этой части и не оставили тебе в наследство духовной науки, то придется терпеть».

Глава 4 – «Начало семейной жизни»

Итак, вернусь к своим родителям. Недолго они повстречались, и Владимир совсем не мог жить уже без Надежды. Быстренько сыграв свадьбу, молодожены отправились в гости к родне мужа, прихватив с собой и отца Нади. Родня была предупреждена телеграммой, что едут молодые с Талгатом. Дорога была утомительной. Сначала плыли на пароме 14 часов, потом на поезде трое суток, а еще четыре часа на автобусе.

Родители Владимира: мать Евгения и отец Ефим. Молодых ждали дома, а брат Кирилл встречал их на вокзале. Мать, увидев сына, аж ахнула. Она сразу поняла, что-то было не так. Но вот что? Она не могла сообразить. Познакомившись с невестой, Евгения долго всматривалась в её лицо. От тяжелого взгляда свекрови Надя опустила глаза. Было не по себе.

Мать подошла к сыну и крепко его обняла. Она понимала, что нелегкая жизнь уготована с этой татаркой.

– Вовочка, не твоя это женщина, – расплакалась Евгения.

– Мам, да она хорошая! Работящая, не пьет, не курит, как её сестры.

– Потом вспомнишь меня.

Когда Надя со своим отцом оказалась в православной семье, нельзя сказать, что им что-то не понравилось. Все тихие, спокойные, к их бесцеремонному поведению относились снисходительно. Столы накрывались, все за ними мылось, убиралось. Да, Надя старалась где-то помочь, но чувствовала себя не в своей тарелке. Отец Талгат частенько прикладывался к бутылке. А Владимр со своей родней тоже присоединялись. Эти пьяные разговоры немного объединяли обе семьи.

Погостив три дня, мои новоиспеченные родители поехали погостить к родне Нади, в город Хабаровск. Те жили в частном секторе. Все они очень громко разговаривали и частенько матом. Часто пили чай и было грязно. После своих Владимиру было не по себе. Он часто вспоминал слова своей мамы. Иной раз находило уныние, и хотелось бежать. Но прельщенный парень уже не представлял себе жизни без супруги.

Что их объединяло, я так и не смогла понять. Абсолютно разные семьи. В общем, никаких совместных интересов. А, нет, был один! Это политика. Ее частенько обсуждали. С их слов помню, что жили они в частном доме. Отец учился и работал, мать иногда получала заказы на работу. Дом был барачного типа, очень холодный и стоящий напротив железнодорожных путей.

Там родился мой старший брат Вячеслав. У мамы были тяжелые роды, сыны она рожала трое суток. Но ничего – всё обошлось. Однако я думаю, что это сказалось на ее здоровье – умственном и физическом. Ребенок поздно пошел и от родовой травмы впоследствии сильно мучился плохой памятью, тяжело высказывал мысли, хотя и много читал. Слава жил в фантазиях. Ну, об этом позже.

Отец, закончив мореходное училище, распределился в Находку. Это небольшой портовый город. Получают они там малосемейку. Папа работает в порту, в море он так и не пошел. Не мог перенести надолго разлуку с Надеждой. И с ней ничего хорошего, и без нее никак не мог. Часто прикладывался к бутылке. Особо не скандалил, сразу спать ложился. Ругалась и кричала только мама. А он смиренно терпел. В этом тихом и красивом городке я и родилась. Долго думали родители, как меня назвать. Отец хотел Анастасией, но мама была против. В итоге, сошлись на имени Оксана.

Родилась я очень хорошенькой. Смотря свои детские фотографии, думала: «Да, если бы взять меня такой, какой я родилась, да поместить в другую интеллигентную семью, то это, наверное, был бы мой дом».

Об этом вы поймете позже. Появилась я на свет, когда мы жили еще в малосемейке. Позже получили двухкомнатную квартиру. Я плохо помню этот город, эту квартиру. Может, сказался случай, когда я попала под машину, получив сотрясение мозга? Не знаю, но с памяти как будто всё стерто. Согласитесь, в 3,4 года ребенок уже многое, что помнит. А тут вот – нет. Но какие-то теплые чувства при воспоминаниях нахлынывают. Смутно помню папиных родителей, они приезжали к нам погостить. Мне рассказывали, что я очень боялась деда, у него был большой нос.

Прожив тяжелую жизнь в своей семье, мама старалась нас баловать. Она абсолютно не могла заниматься воспитанием детей. Я до трех лет сосала у нее грудь. А она бедная, никак не могла справиться со мной, пока не приехал дед.

Куда это она тебя тащит?

Да вот, все еще грудь сосет.

Да ты что, ей же уже три года.

Он меня так отчитал, что с одного раза я забыла про мамину грудь. А в итоге, неправильный прикус на всю жизнь. И это было так по жизни. Она начинала баловать, много что позволяла. А потом сама мучилась, потому что из этого ничего хорошего не выходило. Помню, как с мамой бегали на телеграф. Папа заказывал переговоры с Сахалином, мама подсказывала мне, что спросить у него. Тогда решалась судьба нашей семьи, родители хотели сделать обмен квартир. И ожидался переезд. Что случилось и почему? Родители решили обменять только что полученную новую квартиру.

К нам в гости стала приезжать мамина младшая сестра Люба. Не очень грамотная и не очень мудрая. Это мягко сказано. Но внешне очень интересная. Она в Находке познакомилась с очень интересным и не глупым инженером, который приехал сюда по распределению с Украины. Так завертелось и закружилось. Любовь очень надеялась, что может что-то и сложится. Но там не было чистоты, скромности, а какая-то сплошная грязь, маты, вранье и несвежее белье.

Конечно, это все то, что отталкивает мужчину. Без обязательств повстречаться можно, но видеть её как свою жену тот мужчина не хотел. Она частенько прикладывалась к бутылке. Потом начала понимать, почему так, почему от нее шарахаются. Нет, чтобы исправиться, посмотреть на других, поучиться. Но она свои неудачи заливала водкой и плакала. Единственное качество в ней хорошее было – она не была злой.

Потом Люба стала капать на мозги маме (простите за мой французский).

Надя, да поехали обратно на Сахалин, там зарплаты больше. Володя может хорошую работу найдет. Там знаешь, сколько можно получать?! Ну, что вы тут от зарплаты до зарплаты перебиваетесь!

Да, заработок был небольшой. Однако на душе было как-то легче. Тяжело вспоминать своих родителей. Этот ужасный дом, где прошло её детство. Вроде бы выкарабкалась. А может, не все так плохо. Обменяем квартиру, да и там все-таки родня, сестры.

Люба, повстречавшись со своим инженером около года, уехала на Сахалин. Там узнала о своей беременности. Сообщила об этом своему инженеру. Она от него не получила ни ответа, ни привета.

Володя, может, все-таки сделаем обмен? Ну, сколько можно жить от зарплаты до зарплаты?! На Сахалине куда больше получают!

Ладно, поживем-увидим, – неохотно отвечал супруг.

Он, как и большинство мужчин не любил перемены. На Сахалине Люба рожает девочку Галину. Появилась на свет она очень хорошенькой. Кучерявой и белокурой. Унаследовала от матери доброту, а от отца ум. Она одна из всех нас смогла построить семью. Но об этом позже.

Любовь часто заказывала переговоры с мамой и уговаривала вернуться на Сахалин. Зачем? Наверное, скучно жилось. Работу меняла как перчатки, а маленькую дочку оставляла с родней. У Веры, старшей сестры, тем временем, уже было двое детей – мальчик Боря и девочка Катя. Дети родились от разных мужчин и вне брака.

Борис в свои восемь лет уже был на учете в милиции за воровство. Он рос очень дерзким. Екатерина тоже не блистала знаниями. И вот оставалось только Надежде вернуться, в этот… и за собой привезти своих детей. Точка была поставлена – переезжаем. Папу отправили на Сахалин подыскивать обмен, остановился, конечно же, он у татар. И я так думаю, по пьянке нашелся этот обмен.

Четырехэтажная жалкая хрущевка была построена в 50-е годы. Она стояла одна напротив мореходного училища, рядом был только частный сектор. Да и поговаривали, что где-то рядом было японское кладбище. А может и не было?! Сейчас попробуй разбери, а вот домик был аховый. Переехали в этот «рай», когда мне было около пяти лет, а старшему брату восемь.

Мама ужаснулась. Как можно было обменять новую, только что полученную квартиру на «бичевник» в старом доме. Сняв ковер со стены, Надежда ужаснулась от увиденного – огромной трещины на стене после землетрясения.

Надя, ты посмотри, рядом школа, детский сад. Ну что плохого?

Неужели нельзя было найти новый хороший дом?

У супруги было возмущение на пределе, она мужа была готова прибить.

У нас же абсолютно новая была квартира. А ты что, не мог получше найти дом? Пил, наверное, с моими? Кто тебе это жилье посоветовал?

Конечно, пожив в семье татар, Володя каждый день прикладывался к бутылке. Его что-то очень мучило. Такая была тоска на душе, что хотелось заглушить это водкой, забыться.

Первый попавшийся обмен и все. На этом и остановились. Бегать, ходить, смотреть, выбирать? Зачем? Тут и родственники подпевали:

Володя, да хорошая квартира. Мы рядом, на соседней сопке.

Младшей сестре Любе тоже особо бегать, что-то выбирать не хотелось. Хотя Надя и попросила её помогать супругу с обменом. Что первое подвернулось, то и решили «Берем!».

Глава 5 – «И снова Сахалин»

Ну что? Дело уже сделано! Родители стали обустраиваться на новом месте. Я смутно помню переезд на остров. Но первые ощущения от этой квартиры я хорошо запомнила. Ночами плохо спалось, ощущался какой-то страх. Однажды ночью я проснулась от ужаса, что у меня во рту иголки, я стала кричать, мама подскочила, понять не может. А я ей кричу, плача и открывая рот:

У меня иголки во рту!

Она не могла понять.

Какие иголки? Открой рот!

Еле меня успокоила.

Часто к нам стала захаживать соседка с нижнего этажа. Она все говорила, что у нас протекает труба и у нее на потолке следы. Папа ничего не понимал. Он осматривал трубу, но никакого подтека не видел. Тогда она стала проситься самой зайти посмотреть, и это было не однажды. Мама со своим несдержанным характером однажды выставила её и запретила к нам заходить.

Это была украинская семья. Впоследствии между нашими семьями начались скандалы. Они были вечно чем-то недовольны. То дети сильно бегают и шумят, то вода к ним подтекает. Это был какой-то ужас.

Немного об этой семье. Муж с женой – Тамара и Артем Лысенко. Их сыновья – Иван (старший) и Федор (младший). Тамара была полной, невысокого роста, с коротко стриженными и кучерявыми волосами. По характеру не очень добрая. Если я шла домой по лестничной клетке, а она шла позади, то постоянно что-то шептала мне в спину. Настолько это было неприятно! Я даже не понимала, что она говорила. Однажды пожаловалась по неосторожности маме. Что тут было – и ругань, и маты.

Ее муж Артем был тоже невысокого роста и худощавый. Особо неразговорчивый. Старший сын Иван был заносчив. Женившись на соседке Ольге, они быстро съехали. Получили квартиру от чиновничьих структур, где работал супруг. А Федор был добрым малым, очень увлекался игрой в футбол.

Как-то утром, проснувшись, я стала четко ощущать, как будто это не я, со мной что-то стало происходить. Начинала врать, раздражаться, устраивала истерики. Через стенку жила семейная пара – Татьяна и Виктор. Женщину мы все звали Татьяной Андреевной. Она вела драматический кружок, была грамотным и талантливым человеком. Дядя Витя был геологом. Очень интересная семейная пара.

Я так понимаю, что они на Сахалине оказались по распределению по окончании ВУЗа. Он был около двух метров росту, частенько выпивал. Бывало, и до дома еле доползал. При этом был очень талантливым, много писал, печатался в местной газете. Татьяна Андреевна, наоборот, была ростом не выше полутора метров. Энергичная, любила ходить за грибами и ягодами. Принимала у себя подростков, которые решили свою жизнь связать с театром, помогала им готовиться к турам. На тот момент у них было две дочери – Эля и Диана. Хорошие добрые девочки, мои ровесницы. Я часто у них проводила время.

Нам было по лет семь. Эля угостила меня ластиком жвачки. Тогда это был большой дефицит. Жевательные резинки привозились из Японии, а девчонки собирали фантики. Пожевать резинку было верхом удовольствия. Она случайно сказала, в каком шкафу лежали эти удивительные сладости. И что вы думаете? Я их потихоньку стала таскать домой. Даже никуда не прятала, а просто складывала в ящик письменного стола. Носила в школу, угощала учительницу, подружек. Придумала какую-то историю, как они ко мне попали. Я начинала врать.

Конечно, Татьяна Андреевна обнаружила пропажу. Мама обнаружила жвачку в моем письменном столе. Она меня ругала, что-то поучительно говорила. Поверьте, я сама ничего не понимала, что со мной происходит. А старший брат Слава начал лунатить. Мама встает ночью, а он посреди комнаты, накрывшись простыней, спит. Она тихонько его отвела в детскую и уложила. Он так и не понял, что это было. В общем, интересные стали происходить истории, не только с нами, но и с соседями.

Диана, дочка Татьяны Андреевны, в шесть лет начала очень странно себя вести, приставая к парням. Мы все смеялись и показывали на нее пальцем. Ее мать быстро сообразила, в чем дело, и повезла дочь к своей маме (бабушке Дианы) в Николаев. Они тоже были украинцами и верующими, хотя это и не афишировали. С Николаева Диана вернулась совсем другим ребенком. С крестиком на шее. Я хорошо помню ее после приезда оттуда. Когда она пришла ко мне в гости, то я стала прыгать, бегать и громко говорить. Она мне четко ответила, что это недопустимо. Я как-то сразу обмякла. Что происходило с нами? Детали этого дома стыдно даже описывать. Хорошие мужчины спивались, бабушки были ужасно злыми, а про детей и вовсе лучше не рассказывать.

С мамой у меня отношения как-то не складывались. Я была маленькой, талантливой девочкой, хорошо пела, танцевала, стихи красиво рассказывала, очень увлекалась книгами. Но поговорить на эти темы я в своей семье не могла.

Малограмотная мать считала все мои увлечения несерьезным занятием. Говорила, что в жизни это не пригодится. А я мечтала стать актрисой. Ну, сами понимаете, мечтать не вредно. Жила в фантазиях. Потом я узнала, что такое жить в фантазиях, и кто их тебе подкидывает. Она часто была чем-то недовольна, ругала отца за дело и без дела, нас с братом выгоняла из дома. Если кто в чем-то провинился, то брат быстро с повинной шел домой и выполнял все ее поручения. А я сидела допоздна на улице, пока семья не позовет.

Не получив эту квартиру и не особо зарабатывая денег, она считала, что все это принадлежит ей. Отец смиренно каждый месяц приносил домой зарплату, отдавая все до копейки. И его поджидала такая же как нас с братом участь. Мать и его часто выгоняла из его же дома. Я плакала. Когда отец возвращался домой, очень радовалась, как могут это делать только маленькие дети.

Вот пришел твой папаня, хватит ныть.

Ну, поплачь, поплачь, меньше пописаешь, – говорила мама.

Иногда такие оскорбления летели на мою маленькую голову, что слышать было тяжело.

Ирод, ирод, – мама меня обзывала такими словами, что если написать это все на бумаге, то она может просто вспыхнуть от негодования.

Родительница постоянно что-то готовила, квасила капусту. Часто делала ремонт в квартире, заклеивая обоями все, что только можно, даже потолки. Клеились обои один на один, старые особо не снимались. В общем, тяп-ляп. Ну, вот все и по жизни было также – тяп-ляп..

Папа особо разговаривать тоже не любил или не мог. Я часто просила его: «Пап, ну, расскажи что-нибудь интересное, какую-нибудь сказку или историю из жизни!».

Он начинал рассказывать какую-нибудь сказку для детей двухлетнего возраста. Потом быстро умолкал, включал радио на всю катушку и вот под такую акустику мы засыпали. Конечно, мне хотелось общения. Я убегала часто к соседке Татьяне Андреевне, и у них просто пропадала. В этой семье постоянно что-то изобретали, вязали, вышивали, часто слышался грамотный диалог, приходили умные люди.

Мне было здесь очень интересно. Особо домой я не спешила. Мама приносила Татьяне Андреевне борщи, капусту квашенную, чтобы я у них поела, домой идти совсем не хотелось.

Я не хочу такую маму, – жаловалась я доброй и умной женщине, – она меня обзывает плохими словами. Не занимаются со мной. Мама ляжет на диван и смотрит телевизор.

Да, в нашем доме основными занятиями были готовка, стирка, ремонт, а все остальное, включая духовный мир, никому были не нужны. Самое главное – одет, сыт, а все остальное… Ты должна была сама находить ответы на свои вопросы. Но они не находились, и совершались большие ошибки. Папа говорил: «С нами особо никто не говорил, а выросли нормальными людьми».

Конечно, сейчас бы я ему ответила: «Ты, папа, вляпался в такую нехорошую историю. Разве ты не видел, из какой семьи твоя будущая жена. Что с ними? И какое ты на себя берешь бремя?».

Татьяна Андреевна говорила:

Оксана, ты такая хорошенькая благодаря своей маме! Если бы ты была похожа на своего отца....

Да зачем быть красивой и несчастливой?! Одна моя знакомая сказала: «Красивая и никому не нужная».

Я бы даже сказала – это опасно. Красоту и доброту нужно беречь. Но в нашем мире эти два качества соединились в ребенке, в котором нет мудрости. Только наивность и безграмотность. Многие хотели бы этим пользоваться. А еще красиво двигается, танцует, поет. Таких детей нужно оберегать. Но мои родители этого не понимали. Я не помню, чтобы они били меня. Где-то даже старались баловать, любили по-своему. Устраивались семейные чаепития с тортиком. Но в семье уже царил дух злобы. Любви было совсем мало.

И однажды я услышала новость:

Ира, у тебя будет братик, – весело известил меня отец, когда мне было шесть лет.

Это известие пришлось принять как что-то ужасное. Мне не хотелось никакого братика.

Не хочу никакого брата! Но если будет ребенок, то пусть будет сестренка! Только не брат!

Я как будто уже предчувствовала. Брат родился зимой перед Новым Годом. Он орал, не переставая. Мама была вымотанная, а я пошла в первый класс. От его крика я не высыпалась по ночам.

Все внимание родителей легло на младшего брата. Ко мне как-то вообще интерес пропал. Меня заставляли с ним нянчиться, называя меня няней. Мне становилось очень плохо. Я всегда задавала вопрос: «Вы кому его родили?».

Мама убегала на подработку, оставляя меня с четырехмесячным ребенком, а, я убегала к соседке, оставляя его одного. Мне почему-то было страшно. Потом она меня она ругала матом, но я плохо что-либо соображала. Мне хотелось бежать из этого дома, где было очень плохо. После рождения брата дом превратился вообще в какой-то улей.

Мама стала пилить отца по поводу квартиры:

У нас трое детей разных полов. Требуй трехкомнатную квартиру. Что мне твои грамоты?

Отец работал на бумажном комбинате стропальщиком, был на хорошем счету, грамот дома было… А вот что-то попросить не ради себя, а хоть бы ради семьи стеснялся. Мама решила сама отправиться к нему на работу, записалась на прием. Вернувшись с переговоров, она не стала ему ничего говорить. Будь, как будет. Но, когда отец узнал, что она была у его начальства и просила о квартире, дома был скандал. После долгих выяснений отношений, мамой был оглашен вердикт:

Тогда ломай стену между кладовкой и спальней, будем делать трехкомнатную.

Папа не мог ничего просить, он как-то сразу краснел, ему было неудобно. И за детей он особо не мог постоять, так как не любил конфликтов и лишних разговоров. Молча работал, молча приносил деньги, отдавая до копейки все жене, как будто отматывал срок. У соседки в это же время рождается тоже ребенок. Девочку называют Женей и брата моего тоже стали звать Женей, хотя в свидетельстве о рождении записан как Вадим. После рождения дочери, Татьяна Андреевна разводится со своим мужем, его пьяные запои терпеть уже не могла, остается одна с тремя детьми. Особо и помощи от бывшего мужа не было, только алименты.

Родной брат Семен стал опекать племянниц, хорошая дружба брата и сестры превратилась в посмешище соседей и, в том числе, моих родителей. Я сейчас, будучи уже взрослой женщиной, понимаю как тяжело, когда неумные и немудрые люди суют нос в чужие семьи. Насмехаются, выдумывают небылицы. Потом обижаются, почему у них в семье не все благополучно. А эти, над кем насмехались, дали детям хорошее образование, воспитание. И утерли всем нос. Всегда хотелось сказать: «Смотрите за собой».

Я всегда бегала к соседке Татьяне Андреевне, нянчилась с её дочкой. Мне было интересно с ней играть, возиться, она была очень смышленой. А с братом не могла сидеть, он вечно все ломал, орал. Я понимаю, надо было смеряться, терпеть. Но у меня возникала обида, ему было дозволено все. Мама пребывала вне себя:

Ты с чужими сидишь, нянчишься, а со своим родным братом и десяти минут не можешь поиграть. Я зачем тебя рожала? Думала, ты будешь помощницей. А ты иждивенка.

В общем, оскорбления на мою голову летели очень часто и во всякой изысканной форме. Но, когда брат заговорил, он заговорил матом. Мама матом ругалась, а вот теперь младший брат, который только начинал говорить. Мне было совсем плохо, я мат не переносила.

Хорошо запомнился день, когда родители купили торт, еще усадили нас за стол. И мы со старшим братом ждали, когда младший съест верхушку торта, а остальное уже нам доставалось. Как-то он умудрился упасть в котлован, очень перепугался и стал заикаться. Не мог долго смотреть телевизор или слушать книгу, начинал весь дергаться, сильно моргать. Что-то было с нервной системой не в порядке, он вечно орал, матерился.

Мама возила его по всей России и Украине. Лечили и гипнозом, и каким-то лечебным сном, а потом оказались у бабки. Здоровье удалось поправить, он стал более спокойно смотреть телевизор, слушать книги. Заикание осталось, но несильное. Учился смято, но был не дурак. В общем, взрастили эгоиста.

Родители потом на своей шкуре это все испытали. И мы старшие хлебали. Я хотела обратить их внимание на себя. Выдумывала какие-то болячки – то одно у меня болит, то другое. И так еще играла, даже могла сымпровизировать приступ. Насмотревшись на маму, у которой часто случались припадки, камни в почках беспокоили. В общем, актриса та была еще. Отец приходил в бешенство, он терпеть не мог вранье.

Брат старший увлекался спортом, играл в футбол, потом стал увлекаться штангой. Помню, в подростковом возрасте он не отходил от зеркала, да и будучи взрослым. Возьмет швабру, представляет себе, как будто это штанга и перед зеркалом тягает, что-то фантазирует. Жил тоже в в виртуальном мире. А почему тянуло настолько к зеркалу, я потом уже позже стала понимать.

Он был добрым малым, но про таких говорят – глупый, недалекий. Он плохо изъяснял свою мысль, неважно запоминал и был постоянно под колпаком у матери. Ни за себя, ни за других постоять не мог. Одним словом, тихоня. А внешне был достаточно привлекателен. Рост – 175 см, нетолстый и нехудой, нормального телосложения. Смуглый, карие глаза, черные волосы. Единственное, что портило – это отцовский нос картошкой. Мама им руководила жестко. Ладно, была бы мудрой, понятно. А то такое нагородила. Страшное дело, когда человек думает, что он во всем прав, то не хочет никого слушать, орет, скандалит, командует. И что с таким делать? Слава подчинился. Я стала воевать, подчиняться не хотела. Но потом пришлось. Об этом позже.

Я помню отцовские слова:

Что ты делаешь с моими детьми? – он глянул на меня и слезы покатились.

Глава 6 – «Отрочество»

Эти годы в нашей семье пировали. Я надеюсь, вы понимаете, о ком идет речь. Я их стала называть не бесами, а гадами. После рождения младшего брата, мама часто болела – камни в почках. Она часто лежала в больнице, много операций перенесла. Я была предоставлена сама себе, училась, как могла. Скиталась по подружкам, где от меня быстренько хотели избавиться. Я хотела людям нравиться, желала, чтобы меня принимали, начинала врать, играть в хорошую воспитанную девочку, но меня быстренько выставляли.

Я их понимала. Однажды в лагере познакомилась с двумя хорошенькими девочками-сестрами. Они пригласили меня к себе в гости. Захожу к ним в квартиру, где пахло чистотой, уютом, а тут бабушка из кухни. Я сразу поняла, что она была верующей, взглянув на меня:

Пусть она идет домой…

Бабушка, пусть Ира с нами поиграет, что ты ругаешься?

Пусть уходит домой, – бабушка была в ярости.

Мы обменялись взглядами. И я поняла, что взгляд у меня был злым. Мы вышли на площадку, немного там поиграли. Бабушка забрала внучек, а я поплелась домой. По дороге шла и плакала. Придя домой, стала жаловаться маме.

Меня отовсюду гонят, почему?

Она расплакалась:

Меня тоже отовсюду гнали.

Я ей рассказала, что со мной произошло.

Где они живут?

Мама, да не надо, не помню.

Мама хотела воевать за детей, бороться, но она совсем не понимала, что происходит. И какое оружие нужно в таких случаях. Это смирение, терпение, прощение. Но никак не гордыня, крики, мат. Я как-то раз видела, что эти гады делали с моей мамой. Она мало, что понимала, когда очухалась. Я кричала:

Не подходи ко мне.

Бедная моя мама, что они творили с ней и с нами. Отцу тоже доставалось. Он часто выпивал, как и многие живущие соседи-мужики. Они не просто выпивали, а пили до такого состояния, что еле до дому доползали. Татьяна Андреевна своего мужа спасать не захотела, развелась. А тот, покинув Сахалин, уехал жить в Подмосковье и бросил пить, стал писать картины, стихи, выставлял свои работы на выставках. В общем, мужик зажил нормальной жизнью.

Дядь Петю соседи по лестничной клетке, офицера, преподавателя в мореходном училище, так подкосило, что он просто валялся на лестничной площадке. Да бывало и отделанный. На следующий день соседям в глаза смотреть было стыдно. Жена увезла мужа во Владивосток, продав квартиру. И слышали, что мужчина зажил нормальной жизнью, перестал пить. В этом доме происходили невероятные истории. Однажды, папа разбудил меня утром, весь избитый. Я спросонья перепугалась, мне тогда было лет тринадцать. Мама лежала в больнице.

Папа, что с тобой? – плакала, смотрев изумленно на него, а там живого места не было.

Да, вот ночью шел с работы, хотели забрать деньги, избили. Ира, ты отведи Женьку в детский сад.

Он пошел, прилег в комнату, кровь была везде. Я, судорожно плача, стала мыть пол, стены. Отвела брата в детский сад. А домой идти боюсь. Вид был у отца отпугивающий. Да, отцу доставалось. Он не мог оставаться без жены. Если мамы дома не было, когда она отвозила младшего брата на лечение на материк или лежала в больнице, то он начинал сильно выпивать. И от собутыльников получал незаслуженно.

В общем, штормило. А мама дома – все мы пьем, всё у нас вроде как нормально. Мать умудрялась переругаться со всеми, с кем начинала более-менее общаться и даже дружить. С отцовой сестрой (тетей Ксенией), которая жила на Украине, в городе Ровно. Мама, я и мой младший брат в зимний период по путевке поехали в санаторный город Трусковец, а по дороге заехали в Ровно к сестре папы.

Я уже о ней писала. Работала она бухгалтером, муж Валерий был пилотом, работал в гражданской авиации. Их старшая дочь Татьяна училась в педагогическом институте. Сын Алексей на один год младше меня. Мне было 12 лет, а ему 11. Встретили они нас хорошо. Дома было уютно и чисто. В доме звучала грамотная речь. Нам там было полегче. Они очень полюбили младшего брата, возились с ним.

Спал он на полу с дядей Валерой, как-то тянулся к нему. С братом Алексеем я сдружилась сразу, постоянно с ним бегали в парк гулять, за что мне частенько попадало. Я вечно хотела было куда-то идти гулять. Дома не сиделось. Это раздражало мою тетушку, она мне частенько поддавала. Да, и права была. Я была несносной. С такими детьми тяжело. Оставив младшего брата с родней, мы с мамой отправились в Трусковец. Путевка была одна – на маму. Чтобы дочка оставалась вместе с ней, приходилось всем давать взятку, включая даже уборщицу, которая приходила делать уборку в номер. Номер был на двоих. С нами проживала молодая женщина из Литвы. Я уже не помню, как её звали. Хорошо помню, как меня раздражала её речь с акцентом. Я её постоянно упрекала:

Вы что, не можете правильно говорить?

А она мне:

Нет, не получается.

Ну, попробуйте.

Я её просила повторить предложение, она со смехом повторяла. Я почему-то думала, что она притворяется.

Помню, вонючую воду «Нафтусил». Так по-моему она называлась. Пахла тухлым яйцом. И что вы думаете?! Я мучалась энурезом. Удивительно, но все прошло. На руках были бородавки, тоже сошли. Мама питалась в санатории, а я в хорошей столовой, где кушали отдыхающие, приехавшие в Трусковец дикарями. За одним столиком со мной сидела семейная пара из Ленинграда (сейчас Санкт-Петербург) – тетя Римма и её муж Степан.

Они ко мне очень привязались, приглашали в гости, где временно проживали в частном доме. Что-то рассказывали про свою жизнь. У них не было своих детей. Это была пара очень интеллигентных людей, спокойных и сдержанных. Тётя Римма меня увидела. Мы когда вместе обедали за одним столиком, она всегда смотрела на меня с любовью. Маму это раздражало. А я тянулась к такого рода людям, мне было с ними хорошо, уютно, спокойно. Мама этого не понимала. Она всегда повторяла:

Нельзя быть такой. Нужно быть пробивной, добиваться своего.

Когда мы вернулись домой на Сахалин, тетя Римма часто мне писала письма.

Вон, тебе письмо, – с какой-то недовольной гримасой мама швыряла мне письма.

Она очень ревностно относилась к тому, что я тянулась к другим тётенькам, болтала с ними. А что делать? Когда дома ты не можешь найти общего языка ни с папой, ни с мамой. Отец вечно молчал, как я уже писала, а у матери не хватало знаний и мудрости. Гордыня, крик, шум, гам. Я думаю, она думала, что поймала удачу за хвост. Выкарабкавшись из своей семьи, одна из всех сестер вышла замуж. Муж работящий, выполняет все её требования, зарплату отдает до копейки. Но Бога не обманешь. Как-то мама пришла от своей родни вся расстроенная:

Детей забрали.

Каких детей? – удивился отец.

Веркиных и Любкиных. Забрали в детские дома.

А старшего сына Веры Бориса отправили в интернат для трудных подростков.

Надя, да может оно и к лучшему. Они ведь полуголодные и полураздетые бегали. Там хоть накормлены будут.

Мама расплакалась. Отец утешал ее как мог. Для меня как-то особой трагедии не было, я их плохо знала, видела-то пару раз. Да, жилось им там не сладко. Но и нам досталось по полной программе. Я все думаю, может, если бы нас отдали в детский дом, судьба не была бы такой суровой. Значит, так надо было. В один прекрасный день, а для меня самый страшный, я мыла дома полы. Мне тогда было лет 13-14. Мама что-то причитала, что там и сям грязно. Она, выскочив из комнаты, в ярости прокричала:

Будь ты проклята!

Я подняла на нее свои глаза, посмотрела пристально. Она быстро забежала в комнату. И я поняла, что произошло что-то ужасное. Вечером пришел отец с работы и стал расспрашивать:

Что дома произошло? – как будто что-то чувствовал.

Я молчала. Потому что с этого момента я вообще мало что понимала. Что со мной происходило, это страшно писать. И она сопли наматывала на кулак, и отец не знал, что делать. Я стала изгоем. Они находили утешение в младшем брате. Старшего по настоянию матери отправили учиться в мореходное училище, хотя он мечтал пойти в армию.

Закончив бурсу, он по распределению работал в небольшом городе Александровске. Но и там долго не задержался, вернулся к маме. Он так и не работал по специальности, там нужны были мозги… А пошел работать в разнорабочие, там быстро стал своим. Однажды, придя домой, я увидела рой мух, которые были везде. Мне стало жутко, я стала кричать:

Что это происходит? Откуда столько мух? – мне было ужасно противно.

Мама быстро схватила пылесос и начала их собирать. Я потом позже стала давать этому объяснения. Мне всегда казалось, что под кроватью у меня кто-то лежал. Однажды мне было страшно спать. Мама с братом была на материке, на лечении. Я позвала отца.

Пап, полежи со мной, мне страшно.

Он прилег, и мы с ним слышали несколько ударов в перегородку, которую он поставил вместо стены, сделав две маленькие комнаты.

Папа, что это?

Не знаю.

Он полежал со мной, пока я не уснула. В общем, в квартире происходили страшные вещи.

Глава 7 – «Первая встреча с Хабаровском»

Закончив десять классов, меня 16-летнюю, искалеченную духовно матерью, увезли в Хабаровск. Родительница устроила меня ученицей портной в швейную мастерскую «Светлана». Я получила койко-место в комнате на трех человек в общежитии для молодых специалистов. Оно занимало всего один пятый этаж. А остальные уровни принадлежали училищу искусств.

Наш вход был со двора, а их – с улицы, с проезжей части. Мне немного стало полегче. Хотя, бегая на переговорный пункт и рыдая в трубку, написала письмо матери, как я её люблю. Побыв вместе с ней в Хабаровске, я увидела её совсем другой. Мы как-то даже сдружились. Но сейчас, будучи взрослой, я понимаю, что она меня оставила на выживание.

Выживет – хорошо, нет – значит, так тому и быть. Красивую 16-летнюю девушку оставить одну в большом городе! Ладно, если бы среди студентов. Когда заехала в общежитие, познакомилась с соседкой Валей. Она была обычной, сельской внешности и с таким же как у меня говором. Раньше жила в маленьком провинциальном городке. Была очень приземленной, всегда экономила. Вечерами пила один чай. Терпеливая, не злая. Была лет на пять меня старше.

Ну и откуда ты такая красивая?

Я из Сахалина.

Ну что, пойдем, чаи погоняем?

Валя вскипятила чай на общей кухне. На двадцать три семьи был один длинный коридор, две кухни, две умывальные комнаты с тремя раковинами, два туалета с тремя кабинками, где виделись ноги соседей из-за чего понимаешь, кто сидит в кабинке по соседству. По коридору бегали дети, им было неплохо. Второй детский сад.

Ты не грусти. Вот через два дня приедет с колхоза Катюха, повеселее будет.

Я обратила внимание, что у нее была хорошая кровать, полуторная. На ней в отличие от наших застелено богатое по тем временам покрывало. И фото увидела.

Да, красивая, – ответила я с интересом.

Оксана, вы с ней даже чем-то похожи. Одного роста, обе темные, вот увидишь – подружитесь.

В общем, Валентина меня встретила хорошо. Она работала приемосдатчицей в одном ателье вместе с Катей. А ее подруга была портной верхней одежды. Летом девушек гоняли в колхоз на помидоры, или на стройке помогать. Шел 1984 год, и тогда это было нормальной практикой везде. Во всех организациях заставляли молодежь физически трудиться, помогать колхозам.

Меня определили в молодежную бригаду ученицей. Из двух девушек одна Елена была нахальной внешности и поведения, работала на утюге. Отутюживала готовые изделия. А вторая Виктория была бригадиром. Хорошая, немногословная, работящая. Они жили в нашем общежитии. Да, мне что-то давали. Распарывать, сметывать. Я не любила эту процедуру, но нужно было зарабатывать деньги на жизнь. Придя вечером домой в общежитие, я увидела Катю.

Ну, привет. Это ты у нас новенькая?

Катя была жизнерадостной девушкой, да и в жизни очень хорошенькой, даже симпатичной. Метр шестьдесят, носили одного размера обувь 35, 5 и одного размера одежду 44-46. Единственное, у нее были большие бедра, а у меня большая грудь.

Привет, а ты, как я догадываюсь, Катя.

Правильно догадываешься. Ну что, пойдем, покурим? Ты куришь?

Да, пойдем.

Мы вышли в общий коридор, там стояли деревянные кресла, как в кинотеатре. Опрокинутыми валялись сидения. Это была курилка возле окна и пролета.

Мне Валя сказала, ты из Сахалина. Потягивая сигарету, Катя с каким-то интересом смотрела на меня.

Да, из Сахалина, город Холмск.

Что-то я плела, что у меня мама работает заведующей ателье, а я приехала поступать в технологический институт и не поступила. И из-за этого пришлось идти ученицей. В общем, врала напропалую. Я не знала, как мне жить, как вести себя. Думала, как-то себе немного авторитета прибавила. Единственное, наверное, меня спасало – это доброта. Я не была жадной, могла сочувствовать, да и поддержать разговор тоже могла.

Катя со временем поняла, что я могу приврать, приукрасить. Показывала какую-то гордыню, в общем, играла. Не зная, где я настоящая. Конечно, я думала, если начну рассказывать правду о своей семье, о себе самой, то люди будут отворачиваться, а если приукрашу – может и сойдет. Очень нелегко мне давалась и работа и учеба. Раз в неделю ученицы при ателье ездили на учебу. Потом, через шесть месяцев сдавали на разряд. Тогда уже ты становишься портной с разрядом.

Голова плохо соображала. Чтобы что-то запомнить, нужно было напрягаться, заставлять мозги работать. Единственное, когда я отдыхала – это сама в своих фантазиях. Но из этого ничего хорошего не выходило. В общем, боролась как могла, я имею в виду, духовно. Не могла ни денег сэкономить, ни вещь какую-то приличную более-менее купить. Катя хорошо одевалась, и я у нее часто стреляла какую-нибудь кофточку или юбочку.

Стирать белье, делать уборку, готовить – всему приходилось учиться. Однажды меня перевели работать из ателье в приемный пункт. Он находился в другом конце города, в пятиэтажном доме на первом этаже. Была отведена трехкомнатная квартира.

Работала там одна приемосдатчица, одна закройщица и бригада портных. Вот там меня женщины стали воспитывать. И я напрягла свои мысли, показывала мастерство. Это было смирение и молчание плюс работа. Это золото. Но я этого еще не понимала. Бригада стала ценить, я расслабилась. Опять начинала куралесить. И что самое отвратительное – я была ведомая, мне неудобно было отказать. Катя этим пользовалась. Пойдем туда, пойдем сюда. Давай, то купим, давай, это купим. В общем, жила чужой жизнью. А своей не знала. Еще и год не прошел с моего приезда, когда меня посетила мама.

Зачем? Что ты приехала?

На работе позавидовали, стали наговаривать. В общем, уволилась. Может в больницу схожу и лягу на обследование.

Я понимала, что это вранье. На девчонок она тоже произвела двоякое впечатление. Что-то врала, вечно что-то всем обещала привезти. Мне было с ней тяжело. Катя познакомилась с парнем Виктором. Красивый, высокий, худощавый. Работал в речном порту. У них завязывались серьезные отношения. Как-то однажды ночью она гостила у него. Тот жил с мамой и отчимом неподалеку от общежития. Спросонья слышу стук в дверь.

Кто?

Оксана, это я, – Катя вся в слезах вошла в комнату.

Что случилось?

Он мне стал нести такую чушь. Что мама – это не его мама, что он якобы инопланетянин, и всё в этом духе.

Потом, как оказалось, это были первые звоночки. Катя немного повстречалась с Виктором и забеременела. Молодые решили сыграть свадьбу. Я была у них свидетельницей, а его друг, который ухаживал за мной, был свидетелем. Свадьба была обычной, простой, домашней. Я в комнате осталась без Кати. Очень было грустно, даже как-то одиноко. Девчонки одна за другой выходили замуж. И по большому счету за курсантов школы милиции.

Наша организация приглашала курсантов на наши вечера, дискотеки. У нас девчонки, а у них мальчики. Вот и создавались советские семьи по тем временам. Я тоже познакомилась с хорошим парнем. Пятый курс, шел на красный диплом. Нам было здорово болтать друг с другом. Но со мной что-то происходило. Если мне нравился парень, то я старалась вывести его на ревность. Несла какую-то чушь, вела себя отвратительно. Потом, когда оставалась одна, рыдала и не могла себя понять.

Почему так? Будучи уже взрослой, я все поняла. Но, увы, было уже поздно. Была первая любовь, где со мной поиграли и выбросили. У меня закрылось «окошечко». Я не любила. Стала даже как-то издеваться над мужчинами. Какого мужа я хотела? С кем связать свою жизнь, я не знала. Кто мне нравится, того я не устраивала. Кто меня любил, того я не любила. В общем, швыряло из стороны в сторону.

Да, и самое страшное – это были аборты. Тогда в Советском Союзе это было нормой. Иметь большую семью, можно так сказать, это было не модно. Почти у всех семей было по двое детей. Редко по трое. Или по одному ребенку. Но это уже матери-одиночки. Вместо Кати заселилась девушка Лида. Невысокого роста, крашенная блондинка с короткой стрижкой. Маленькие светлые глаза, носик небольшого размера, губы были небольшие и припухшие.

Она производила впечатление маленького и обиженного ребенка. Работала воспитателем в детском садике. Она постарше меня на года два. Я удивлялась её мудрости в свой-то двадцать один год. Была очень предусмотрительна, но потом оказалась совсем нечистоплотной в отношении с другими. Была у нее хорошая подруга, тоже звали Лидой. Постарше её с двумя детьми и мужем, который работал следователем в уголовном розыске. Она работала мастером женских причесок в парикмахерской.

Лида, живущая с нами в общежитии, всегда была при прическе и маникюре. Часто с ночевкой гостила у своей тезки. Однажды после работы решили развеяться, выпить вина, разболтались.

Лида, а ты что без парня? А то у нас есть хорошие мальчики знакомые. Хочешь познакомим?

Я вечно за кого-то переживала. Обязательно с кем-то познакомить нужно было. Вечно лезла в чужую жизнь. Лидия, хорошо выпившая, стала рассказывать про свою несчастную любовь. А этой любовью оказался муж Петр её лучшей подруги. Мне стало не по себе. Какой бы глупой я не была, но для меня это было табу. Муж подруги. Я этого не понимала. Ничего не сказав, я осталась при своем мнении. Мы с ней так дружили, общались, но как-то близкими не стали. Однажды она уехала отдыхать со своим отцом в Карпаты. Валентина часто ночевала у своего будущего мужа. Я осталась одна. Скучно.

Лето в Хабаровске жаркое и душное. Постоянно ходишь потным и липким. На день по три раза бегали в душ, воду пили бутылями. Спать было тяжело, дышать было нечем. Комары – это отдельный разговор. Приехав после Сахалина, я долго не могла адаптироваться к местному климату. Зимой морозы до минус тридцати, а летом жара до плюс тридцати. В 80-е годы кондиционеров и москитных сеток е было. На окно натягивали марлю. Ну, и вентиляторы. И то, это была роскошь.

Сначала я ходила вся покусанная. Сильно себя исчесывала, до болячек. Потом пошла стептодермия, еле вылечила. По ночам квакали лягушки, потому что город построен на болотной местности. Город красивый, молодой, но были и свои «прелести». А люди были с наглецой, это многие замечали. В столицу Дальнего Востока съезжалась вся близлежащая деревня. Они ехали завоевывать большой город. Интеллигенции совсем мало было. А про верующих людей я и вообще не слышала. Даже не встречала.

Немного отступила. После рабочего дня возвращалась в общежитие. Встречает меня сосед азербайджанец. Мы его звали Илюха, а на родном языке он был Ильхамом. Скромен, полноват. Работал участковым, а параллельно на заочном учился в школе милиции. Я с ним особо не сталкивалась. Так, «здрасьте, здрасьте».

Слышала, что он вечно ездит в свой Азербайджан за невестой. Был хвастлив и болтлив.

Оксана, привет! Дай, пожалуйста, стол, у меня же родственники приехали. Я женился.

Поздравляю! Да, конечно. Пойдем, сейчас его уберу.

Пока я стол приводила в порядок, он заявился ко мне со своим шурином.

Оксана, знакомься. Это мой родственник, брат сестры, зовут Ахмед.

Да, очень приятно. Все. Забирайте, готово.

Они взяли стол в четыре руки и понесли его к себе, что-то болтая по-азербайджански. Прошло всего пару минут, Илюха стучится.

Ну, что случилось? – я была не в настроении.

Пойдем к нам, посидим, поболтаем.

У меня что-то настроения особо нет.

Да пойдем, немного развеселишься.

Ну, хорошо. Позже подойду.

Быстренько переодевшись, я постучалась к нему в комнату.

Да, да, заходи.

Когда я зашла, мне почему-то стало не по себе. Возле окна стоял Ахмед. По тем временам, хорошо одетый, со вкусом. Рукава у батника (раньше называли рубашки импортного производства) были подвернуты, и я обратила внимание на очень волосатые руки. Ну, больше ничего я в нем не увидела. Мать его сидела за отдельным столом, пила чай. Она была в косынке, длинном платье, что говорило о религиозности.

Рима – сестра Сардара и жена Эльшана. Была тоже одета по-современному. Она была маленького роста и коренастого телосложения. С немного грубыми чертами лица и длинными черными волнистыми волосами. Они были похожи с братом. Если для брата такие черты лица были даже красивыми, то для сестры грубоватыми. А ее поведение было довольно наглым, сразу бросалась в глаза несдержанность. Девушка громко говорила и смеялась, постоянно жестикулируя. Говорила она по-русски очень плохо. Да и брат тоже изъясняться на нашем языке не мог. Понимала их с большим трудом. Сидела, что-то ела и в основном молчала. Тут Ахмед произнес тост, и мы как-то особенно с ним чокнулись. Все это заметили. Даже посмеялись. Потом из их разговора я услышала, что Ахмед сказал: «Оксана, шайтан».

Мать его переспросила: «Шайтан?».

И рассмеялась. Мне как-то стало не по себе. Я встала и ушла. Пошла в курилку. Смотрю, он идет. Не могла даже охарактеризовать его. Не красивый, но не страшный. Жгучий брюнет. Это потом мне уже сказала соседка: «Я такого нерусского красивого не видела».

Я стала приглядываться. Мы сидели с ним рядом и курили. Он мне что-то говорил на ломаном русском языке. Я с трудом что-либо понимала, но делала вид, что слушаю. Потом часто встречались в коридоре. Тут он мне предложил пойти вечером прогуляться. Я согласилась. Дома сидеть летними вечерами было невыносимо скучно.

Хорошо, пойдем. Встречаемся на улице.

Глава 8 – «Романтические отношения»

Так начался наш роман. Нерусских я как-то побаивалась. Так называли тех, кто родом из Кавказа. Хотя сама была наполовину русской. Но мама в свою семью ничего татарского национального не перенесла. Мы не знали ни языка татарского, ни традиций. Что мы могли про них узнать? Это маты, ругань и все, что к этому прилагалось.

Постепенно я начала узнавать азербайджанцев. Пусть меня простят мусульмане, но я очень хотела встретить добрых, порядочных, верующих мусульман. Но вот не случалось. Алик (Ахмед) был добрый, но очень зависел от своей семьи. Его сестра Рима была очень эмоциональной. Ее гордыня просто лезла через край, она всегда разговаривала очень громко. Вечно что-то кричала, ходила по коридору, шаркая своими шлепками. Выучила по-русски маты, да давай еще ругаться. Мы все были немного шокированы. И это мягко сказано.

Вот это и невесту Илюха привез!

Она вечно что-то готовила. Жареным сливочным маслом пахло на весь дом. Потом оказалось, что они все жарят только на сливочном масле. Она командовала всеми, руками что-то махала. Я была удивлена, думая, что кавказские женщины очень смирные. А тут! Что это? Я постаралась у него выяснить, почему она так себя ведет. Что это за воспитание?!

У нас умер отец, когда мне было четырнадцать лет. Рима у нас одна девочка была. Все остальные пацаны. Старший Эльгар, он сейчас работает юристом. Потом Рима (ей тогда было 26 лет). Она в Азербайджане работала преподавателем музыки, закончила музыкальное училище. (В это мне с трудом верилось). Дальше я, твой покорный слуга, – рассмеялся Ахмед, – думал тут поступать в институт на юриста (ему было 23 года). И младший Эльдар, тот учится в школе милиции в Азербайджане (ему 20 лет). Отец у нас был известным человеком в городе Кировабад (сейчас называется Гянджа). Работал директором пивоваренного завода. У нас там большой дом, машина. Да и после своей смерти он нам оставил хорошее наследство. Это он разбаловал Риму. Не разрешал никому её обижать и наказывать. Она делала, что хотела, – ему было неловко за свою сестру.

Подожди, но она уже взрослая, должна понимать, как себя вести. Ладно, ребенок. Но взрослая тётя.

Я была удивлена. Но, как ни странно, по поведению она мне напомнила мою маму. Единственное, что их отличало, Рима была чистоплотной. Дома у нее всегда была чистота. И готовила вкусно. А все остальное. Это был ураган, который все, что ему было неугодно, сметал на своем пути. Она всегда и все знала. Как и кто должен жить, включая ее брата.

Руководила им, как могла. А тот молчал и все проглатывал. Это сейчас взрослой женщиной я понимаю, что от таких людей, а особенно, женщин, нужно держаться подальше. А тут я попала. Мама такая, да еще и сестра моего парня ураган.

Но вот, что странно. На этаже жили в основном русские семьи, и в их адрес летели из уст Римы такие фразы, как «русские свиньи». И все молчали, никто не хотел связываться.

Ахмеда (Алика) она периодически выгоняла из общежития. Прям как моя мама отца. Я вставала на защиту своего парня, так как мне иногда было его до слез жалко. Алик быстро освоил русскую речь. От меня не отходил. Встречал с работы. Выходные дни мы тоже часто проводили вместе. В общем, как-то закружилось-завертелось. Мою соседку по комнате Лиду познакомили с другом Илюхи Назимом. Он тоже учился в школе милиции заочно, был высоким красавцем. И довольно-таки неглупым. Лидия прямо влюбилась в красавца-азербайджанца. Они тоже стали встречаться.

Что делает любовь?! Она резко похудела. Преобразилась и похорошела. А параллельно очень понравилась одному простому парнишке. Тот работал поваром, и звали его Олег. Молодой человек с обычной внешностью, он её ждал. Я удивляюсь, что они все в ней находили. Ну, обычная девушка в веснушках с тяжелой походкой. А сейчас прошло столько времени, и я поняла. Неглупая, с чувством юмора, немногословная и какая-то добротная. Умела деньги заработать, могла их копить.

Не то, что некоторые, у которых один ветер в голове был.

Мы стали знакомиться с азербайджанцами, узнавать их. И вот, что поняли. Очень уж они любили хвастаться и обсуждать. Это было их обязательным атрибутом, и вранье. Мы не знали, где правда, а где ложь. Да я и сама далеко от них не ушла. Но мне с ними было как-то не совсем комфортно. Я чувствовала фальшь. Единственное, я знала, что меня любит Алик. Он терпел все мои выходки.

Я уже вам говорила, что окошко у меня было закрыто. Любви особой я не испытывала, но иногда меня очень тянуло к нему. Он был добрый, с чувством юмора, следил за собой. Со вкусом был всегда одет. Красиво ел за столом. Эти жесты… можно было просто заглядеться на его красивые руки. Когда он брился в общем умывальнике, то девчонки прямо заглядывались. Правда он был невысокого роста.

Через полгода знакомства с ним, я узнала о своей беременности. Алик, конечно, не ожидал. Рима со своим мужем настаивали с угрозами:

Пусть делает аборт. От тебя вся родня отвернется.

И тут началось. Мы продолжали встречаться. Приехала моя мама, навезла каких-то подушек, одеял. Мы с ней стали искать съемное жилье. Но я твердо решила, что останусь в общежитии. Рима рвала и метала. Она тоже ходила беременная. Её кормили фруктами, отборным мясом. А я так. Что было, то и ела. Претензий никому не предъявляла. Денег Алик мне не давал. Я рассчитывала только на себя. Что зарабатывала, то мое.

Иногда даже беременная была голодной. У меня не получалось распределить финансы. То густо, то пусто. Но зато ходила красивая. Я сшила себе новое платье в клетку из полушерстяного импортного материала. Сама придумала фасон. Уже тогда понимала, что у меня есть художественное видение. Придумывала очень красивые модели одежды. Лидии на Новый Год такое платье смоделировала, что все были в шоке, включая закройщицу. Сама смотрела примерки, подсказывала, что я хочу увидеть в этой модели. Надо было развивать талант. Поступать на художника-модельера. Но какое у меня было воспитание?! Это, когда девочку растят, любят, учат мудрости. А тут… Я выживала, выкарабкивалась.

Алик от меня не отказывался, всегда был рядом. Однако помочь материально – нет. Он так и не поступил ни в какой ВУЗ, устроился работать в ресторан завхозом. Все деньги шли Риме и зятю Алика, который тогда зарабатывал очень мало. К тому же участковый еще учился. Там надо было помогать, там семья. А я что? Так…приходилось смиряться. Екатерина, моя близкая подруга, о которой я уже писала, на тот момент родила девочку Зину. Она меня всё успокаивала: «Оксана, ты такого красавца родишь! Все будет хорошо!».

Я не знала, что будет дальше, жила одним текущим моментом. Вот день прошел. Ну, и хорошо.

Глава 9 – «Радость материнства»

Рожать я улетела на Сахалин, к своим родителям. И я очень четко чувствовала какое-то воздействие, потустороннее. Не очень хорошо понимала, что это. Было чудесное место. Я здорово поправилась. Папа каждый день покупал мне маленький тортик.

Родила прекрасного сына, он даже маленький изумлял своей красотой. Мы все его расцеловывали. Любовь к ребенку у меня и моих родителей была невероятна. Сына я назвала Николаем. Без регистрации с Аликом мы переписывались. Когда родился ребенок, мама позвонила ему и сообщила о радостном событии. Он прислал мне письмо, в котором поздравил, написал кучу кавказских имен, чтобы я выбрала.

Все кричал, ты бы еще Иваном назвала. Но и тогда слушать надо было только себя. Сыну исполнилось 2 месяца, я с ребенком полетела в Хабаровск. В свою общагу, на свою койку. В аэропорту нас встречали Илюха, Екатерина и двоюродный брат Алика.

Я и сейчас не понимаю, как родители двадцатилетнюю дочь с двухмесячным ребенком на руках отпускают в никуда. Толком, ни мужа, ни жилья. Но я понимаю, что проживаю именно свою, а не чужую жизнь. Набиваю собственные шишки, чтобы потом во всем разобраться. Да, ошибки были очень болезненными, но….

Алик прилетел из Азербайджана через неделю после нашего прибытия. Валентина, моя соседка по койке, съехала. Вышла замуж. В комнате остались мы с Лидией. Она так и продолжала встречаться с Назимом. Часто бегала к нему ночевать. В комнате мы оставались одни с сыном. Отец моего ребенка то с нами был, то в собственной комнате. Он так и не мог определиться. Прилетела его сестра с дочкой.

Она её рожала в Азербайджане. Если он у нас засиживался, то она на весь коридор кричала и звала его. Он аж вздрагивал. Бежал к ней, часто сидел с племянницей. А мы так. Пришел – хорошо, не пришел – ну и ладно. Единственное, что он сам решил усыновить своего ребенка. Дать ему свою фамилию и отчество. С именем мы разобрались. Я выбрала имя Рубен. Оно как-то и у нас прижилось.

Сын часто болел бронхитом. Алик через знакомого доставал лекарство. А тому не доставало информации, чтобы получить правильное лекарство по рецепту. Он позвонил на вахту.

Алло, – Рима, проходившая мимо вахты, взяла трубку.

Скажите, пожалуйста, как фамилия Алика (Ахмеда)?

А зачем?

Да вот тут его сыну достаю лекарство, тут надо в рецепт вписать фамилию ребенка.

А при чем здесь мой брат?

Ну, у них одна же фамилия.

Как одна? Кто сказал?

Вы мне все-таки можете сказать фамилию Алика?

Рима в ярости бросила трубку. Открыв дверь в мою комнату ногой, она давай истошно орать:

Ты какое имела право давать своему ребенку нашу фамилию?

Тут следом прибежал её муж. Я стала спокойно всё объяснять, что я сама никак не могла дать вашу фамилию своему ребенку. Сам Алик дал свою фамилию и отчество. Но она ничего не понимала. Все продолжала орать. Когда они своими жестами стали показывать на моего спящего сына, я схватила сковородку. Муж быстро её вытолкнул. Я услышала, что через некоторое время крики раздавались уже у них в комнате. Догадалась, что пришел Алик, и там идут мощные разборки. Тогда он к нам так и не зашел. Где-то у друзей был. Потом бегал, то к нам, то к ней. Он часто жаловался:

Я с вами, как между двух огней.

Но я никого не держала. Хочешь – уходи. Денег не требовала. Жили мы очень скромно. Родители помогали, как могли. Когда приехала мама, то просила меня, пойти на работу. Хотела с внуком сама сидеть. А мне почему-то было страшно ей доверять сына.

Хочешь, иди сама работай, а я буду, как положено, сидеть с сыном в декрете.

Рядом с ней я чувствовала тревогу. Она часто сцеплялась с Римой. Две одинаковые фурии. Они любили, чтобы все было, как они того хотят. Никого не слышали, мудрости ноль. Ума тоже не особо много было. Я удивлялась, почему их кто-то слушал. Денег заработать они не могли, мир в доме создать тоже. Но неглупые мужчины поддавались под их влияние. Не могли им перечить. Самое смешное, они слушались их беспрекословно в то время, когда нужно было бежать от них, сломя голову.

Я очень похудела из-за нервного истощения. Мало ела. Сын был на искусственном вскармливании. У меня был однажды с Римой разговор.

Ну что вам от нас надо? Хороший мальчик родился. Я Алика не заставляла с нами жить. Отстаньте от нас. Что вы лезете?

Но меня никто не слышал. Они, что хотели, то и делали. Меня спасала моя отходчивость. Я не могла долго держать ни на кого зла. Все прощала. Тут вскоре и Лида съехала. Бросила Назима или он её – не знаю. А вот поваренок Олег дождался все-таки ее. Все у них потом очень хорошо сложилось. Они даже выиграли в лотерею машину. А продав ее, купили квартиру. Я с сыном осталась одна в комнате. Вроде бы какой-то мир наступил. Алик к нам захаживал как квартирант. В общем, надо было гнать поганой метлой, а я вот терпела. И еще новость с беременностью.

Что делать? – говорю ему.

Может оставим? Где один, там и двое.

Сыну на тот момент было шесть месяцев. Руслан лежит на кровати и улыбается. Я понимала, что надежды на него особой нет. И решилась. Приехала с больницы, а Алик вечером уезжал в командировку. Тогда же с меня и полило. По наивности думала, что само пройдет. На третий день я уже и встать с кровати не могла. Давай стучать соседке в стену. Она прибежала, вызвала скорую, меня увезли. Через два дня уже была дома. Конечно, была очень благодарна. Чем могла, тем и отблагодарила (по-моему, какими-то продуктами). Спасибо, низкий поклон. И за сыном приглядела. Но как-то особо друзьями не стали. Приехал с командировки Руслан, я ему рассказала всю эту историю, что еле жива осталась. Вроде бы попереживал. Я потом очень жалела, что сделала аборт.

Господи, прости нас. Кто же это придумал? Сами люди выковыривают из себя детей. Ради пятиминутной похоти, убивается ребенок. После очередного аборта мне приснился сон. Будто маленький круглый сгусток летит вниз в яму. Там дети кричат, да так громко. И мои тоже. А тут женщина рядом с ними сидит и плачет. И им говорит, что их мама вытащит скоро, потому что добрая. Они кричат: «Когда?». Я проснулась от ужаса в холодном поту и с воплем: «Что это?».

Через двадцать лет, прочитав Святого отца Паисия Святогорца, я осознала этот сон. В общежитии народ жил разный. И сплетни были, и разговоры друг про друга. Люди разные, все со своими характерами. Вся твоя жизнь была как на ладони. Напротив моей комнаты жила семейная пара Люба с Пашей. Рос у них сын Леша, который всего на один год старше моего. Оба они были с высшим образованием. Старше меня лет на шесть. И что-то стали меня к себе приглашать. Один раз помню, они пригласили меня к себе на Новый Год. У меня особо и поесть-то не было. Нажарила себе картошки. Единственное, что Алик принес мне фрукты. Они давай звать: «Оксана, да пошли к нам. Что ты одна будешь сидеть? Новый Год же!».

Я принарядилась, сына спать уложила. Не с пустыми же руками идти?! Взяла эти фрукты, а больше и брать нечего было. И пошла. У них в комнате было хорошо, уютно. Накрыт стол. Стали трапезничать. Я поняла, что давно не ела вкусной еды. Что-то так накинулась. И обратила внимание, что Люба с недовольным видом смотрит. паша быстренько как-то вмешался.

Ира, да хорош уже лопать. Давай чай что ли попьем!

Я быстро осознала, что объедаю людей. Попили чай. Потом пошли в красный уголок, танцевать. Тут и Алик подошел. Как-то меня схватил, стал целовать на глазах у всех. Илюха пошел Риме жаловаться. А мы пошли к нам в комнату. И как-то забыли про всё. Про его сестру, про соседей, которые мыли нам косточки. И было очень хорошо.

Но это было временной эйфорией. Он опять вернулся к своей родне. И я стала замечать, когда мы с сыном шли с прогулки по коридору, то его сестра постоянно что-то говорила на своем языке. Мне было не по себе. Вспомнила детство. Как бабушка-соседка ниже этажом часто шептала мне что-то в спину. Я пожаловалась Алику:

Что она постоянно что-то говорит мне вслед? Что ей надо?

Он, я так поняла, с ней разговаривал по этому поводу. Прибежав, давай крыть меня всякими непристойными словами, что я на нее наговариваю.

Делайте, что хотите, – я махнула рукой.

Ну что тут скажешь? Вскоре узнала, что она беременна и собирается уехать в Азербайджан. Там будет рожать. Мы прямо вздохнули. Алик, дождавшись её отъезда, переехал к нам. Мы сделали в комнате ремонт и стали жить семьей. Конечно, Илюха названивал ей. Рассказывал о нашем житие-бытие. Но мы не могли нарадоваться. Тишина, никто не орет, ночами дверь не открывает.

Вот пишу и вспоминаю это как кошмарный сон. Но, оказывается, это «цветочки», а «ягодки» будут потом. Через год мы узнаем, что она прилетает с двумя дочерями. Утром Алик проснулся от кошмарного сновидения.

Мне приснился ужасный сон! Как будто я змею трогаю. Оксана, она ужасная. А потом…

Он не стал дальше продолжать. Я поняла, что ему нехорошо. Подумала: «Ну ладно, это же сон». Перед приездом Римы Алик сильно нервничал, толком не разговаривал. А я его и не трогала. Надо было, конечно, съезжать с общежития. Но у меня не было уверенности в нем. Бросит с ребенком в съемной квартире. Что я буду делать, чем платить? С другой стороны тут была плата побольше. Пока его сестра была в Азербайджане, Руслан преуспел в бизнесе.

Он торговал всем, ничего и никого не стеснялся. Надвигались 90-е годы. Стала процветать коммерция. Кто за что хватался, а у Алика это хорошо получалось, у него этакая жилка. Накопив денег, он купил цветной телевизор, вставил декодер (это, чтобы воспроизводить по телевизору видео). Съездил во Владивосток, купил видеомагнитофон. Открыл видеосалон, печатал дома билеты.

Народ был диким, был готов смотреть всю американскую пошлятину, их сериалы. Мексиканские и бразильские тоже в ход пошли. Люди скопом стали развращаться. Уголовники оказались на почетных местах. Страна превращалась в сумасшедший дом. Милиция работала с уголовниками. Правительство Россию продавала американцам за окорочка и за весь неликвид, который можно было скормить толпе.

Мы перестали ценить все отечественное, качественное и натуральное. Нам подавай химию. Перестали читать русских классиков, перейдя на «Унесенные ветром», где все чужеродное. Мечтаем уехать за границу, мыть там полы, убирать помои. Страшно! Немного отвлеклись.

Приехала Рима. Затишье. Руслан ночует у нас. Но кушает там. Я молчу, особо его не напрягаю своими вопросами. Сын от него не отходит, куда он, туда и сын. Потом, он мне говорит новость.

Оксана, там мама приболела, надо ехать в Азербайджан. Да и Гулю (старшую племянницу) повезу туда.

Мне почему-то стало не по себе.

Ну что же? Надо, так надо.

Я знала, что мое слово никакой силы не имело. Если они это запланировали, значит, так оно и будет.

Она вечно что-то готовила, жарила, пекла. В день отъезда он принес от нее блины фаршированные. Чай попили, поели. Стала собирать его вещи. А у самой такая тяжесть, даже слезы наворачивались. Он пошел с вещами к ним. Сын выбежал из нашей комнаты и, несясь по коридору, кричит:

Папа, папа! – плачет, вцепился в него.

У Руслана ком в горле.

Оксана, я опоздаю, – еле выговорил слова.

Я взяла сына на руки, и мы вернулись к себе. Он так и уснул заплаканный. Мы его ждали долго. Алик приехал месяцев через шесть. Неожиданно. Меня никто не извещал.

Глава 10 – «Начало трудовой карьеры»

Я устроилась работать в детский сад рядом с общежитием. Сначала работала завхозом. Намучалась. Устала от наглых воров, которые нагло расхищали, никого не стесняясь. И все об этом знали, начиная с заведующей и заканчивая медсестрой.

Как они себя вели? Столкнулась опять же с грубостью и матами. Я плохо разбиралась с документами. А с цифрами совсем не дружила. Попросила заведующую перевезти меня на группу. Я еще и недостачу оплатила за нехватку соленых огурцов, да и еще какой-то ерунды. Я прекрасно понимала, что никакой недостачи нет. Повара постарались.

Молча всё выплатила. Детский сад был вневедомственным и относился к МВД. Питание было хорошим. Мы с сыном хотя бы были сытыми. Работала нянечкой. Но частенько заведующая ставила на группу воспитателем. У меня хорошо получалось играть с детьми. Про ателье я и слышать не хотела. До сих пор ничего себе не шью. Это была мамина идея насчет портнихи. Насколько она не чувствовала свою дочь! Ну ладно, что теперь. Батюшка мне сказал:

Вы должны её благодарить, что аборт не сделала.

Ну, вот и на этом спасибо.

Был выходной день, я с сыном гостила у сотрудницы. Нина работала воспитателем в нашем детском саду. Была уж очень несимпатичная. Невысокого роста, с большим животом. Воспитывала одна дочь Машу, хорошенькую, пухленькую девочку. Какое было у Нины преимущество? У нее была своя квартира. Ее мать работала директором магазина. Ну, вот и постаралась для дочери. Квартиру выхлопотала. И хорошо был язык подвешен. Болтала без умолку.

Побыли мы у неё, какие-то подружки постоянно приходили и уходили. Дома было не особо чисто. У меня разболелась голова, и мы с сыном уехали домой. В своей комнате я отдыхала. У нас было чисто и уютно. Но, сами понимаете, я была молодой женщиной, которой хотелось общения с близкими людьми. Но, увы, я их не находила. Единственной подругой была Катя. Мы с ней могли и поболтать, и друг другу пожаловаться на своих мужчин.

Но она любила интересное общение, а это не про меня. В разговорном жанре я тоже не состоялась. Читала много и в детстве, и в подростковом возрасте. Но большую часть информации забывала, да и мудрости особо не было. Стала задумываться, что нужно быть наглой и гордой. Тогда в этом мире можно прожить. Но это выглядело смешно.

Как-то случилось, что подружились мы с Любой – соседкой напротив. Я вам о ней рассказывала. Не понимаю, что они во мне нашли. Ведь я обычная, без образования и хорошего воспитания. А они с высшим образованием и старше меня. Но вот как-то сдружились. Любовь была очень настойчива в отношении со мной. Мы могли подолгу сидеть у меня и о чем-то болтать.

После этих бесед я была как выжатый лимон. А она себя чувствовала прекрасно. Я тогда даже и не догадывалась, в чем дело. Она была белокурой красивой женщиной. Чем-то напоминала мне Анну Вески. Очень и очень хитрой. На рожон особо никогда не лезла, но обиды не прощала. Бедный её муж. Паша был очень умным, он хорошо шел по карьерной лестнице. Его супруге особо и работать не надо было, что она и делала. Муж хорошо зарабатывал. Но что такое, когда красивая молодая жена не работает, у нее куча свободного времени, а ребенок в детском саду?

Да, бедный Паша. Мне даже однажды пришлось её прикрывать. Глупая была. Но в их отношения не лезла, всегда думала, что пусть сами разбираются. Итак, немного опережаю события.

Когда мы с сыном вернулись из гостей моей сотрудницы Нины, то уложив сына спать, я пошла постирать. Стирала каждый вечер понемногу вручную. Машинки не было. Переделав домашние дела, уселась смотреть телевизор. Слышу дверь открылась, заходит Алик. Я как сидела, смотря телевизор, так и осталась смотреть, особо на него не реагируя. Он как-то замешкался от такой реакции. Подошел к сыну, который крепко спал, накрыл его заботливо одеяльцем. Сел напротив меня в кресло. Так мы и смотрели друг на друга. Но уже я чувствовала, что чужие. Тут проснулся сын. Давай ему показывать свои новые игрушки.

Дядь, смотри, какой у меня мячик.

Это что еще такое? Какой я тебе дядя? А ну, папу «мяцала» (на азербайджанском) поцелуй!

Рубик вспомнил его. Поцеловал отца, отчего тот просиял. Что-то я у него давай выспрашивать.

Почему так долго? Что с мамой?

Он толком объяснить не мог. Я понимала, что он врет. И, оказывается, приехал он всего на неделю. Зачем, я так и не поняла. До Нового Года оставалось полторы недели.

Алик, останься хоть на Новый Год, – уговаривала я его.

Нет, не могу.

Ну, нет, так нет. Я стала замечать в нем какие-то изменения. Он подолгу мог сидеть и смотреть на меня. Как-то выпил и стал вести себя совсем неадекватно. В общем, Алик очень изменился за этот небольшой период. Почему-то я даже сама хотела, чтобы он побыстрее уехал. Как-то было не по себе.

Подарил нам цветной телевизор, который остался от видеосалона, и уехал. Новый Год я встречала с Любой и Пашей. Дети наши сдружились. Их сын Леша рос очень плаксивым. Чуть что – крик, слезы. Любовь часто срывалась на детей, да еще такими словами. Попробуй, разбери, где кто прав, а кто виноват. Дети тут же поссорились, и тут же помирились. Конечно, своего ребенка жалко. Но лезть в их отношения себе дороже. Ты можешь невиновного ребенка обидеть своим языком. А для этого, нужно быть очень осторожным. Духовные законы. Может, потом твоему ребенку так прилететь. Бедная соседская девочка! Она на нее такую грязь лила:

Да, ты свиноматка, еще только тронь моего Лешу!

Слышать было страшно. Временами я с ней особо и разговаривать не хотела. А она зайдет ко мне и смотрит. Мне становилось неловко, начинала что-то болтать. Нет, чтобы выставить. Сказать, извини, я занята. Но нет, кого-то выставить, кому-то дать понять его место я не могла. За это и получала. Рима была на седьмом небе. Я особо на это не обращала внимания. Как-то рядом стирали в умывальной, и к ней пришла её знакомая. Они что-то на своем громко говорили. Рима берет и в меня своей пеной из таза в лицо. Я молча вытерла лицо и ушла. Её знакомая с удивлением смотрела на меня. А что мне делать, драться? В общем, козни строила. В один прекрасный день у них сломался телевизор. Ко мне без стука заходит Илюха и говорит:

У нас сломался телевизор, а этот телевизор Руслана. Значит наш.

А Тимка как раз смотрел мультики. Тот без всякого берет, отключает телевизор и уносит его. Сын расплакался. Я ему: «Не плачь, сейчас досмотришь свои мультики».

Достала черно-белый маленький старый телевизор. И мы спокойно досмотрели мультфильмы. В общем, было весело. Самое интересное, я не держала обиды. Да, и что я могла сделать? Мне 22 года, одна с ребенком. Они все были меня старше на 6-7 лет. Илья работал в милиции. С общежития съехать я не могла, потому что платить за съемное жилье не было возможности.

Тут начались «лихие девяностые». Все торговали, кто и чем мог. И я тут решила попробовать себя в бизнесе. Один мой знакомый принес со склада кучу вещей. Какие-то куртки, кофты. У меня гостил папа. Я взяла выходной и за полдня, побегав по организациям, все продала. У меня на руках была моя зарплата за месяц. Да, дурная голова. Я себе нафантазировала, что смогу быть обеспеченной и деловой женщиной. Хватит уже в детском саду горшки мыть. И тут как-то у меня начались неприятности на работе. И проблемы со здоровьем. То гнойная ангина с температурой под сорок, то почечные колики ужасные. Как-то раз в коридоре подбегает ко мне Рима и выдергивает у меня из головы волосы.

Что ты делаешь?

А она что-то на своем пробурчала и бегом к себе в комнату. Я подумала, что с женщиной что-то совсем не в порядке. И потом у меня начались жуткие головные боли. И самое интересное, в одно и то же время. Стала вообще плохо соображать. Потом поясницу так хватало, что согнуться трудно было. Сына Любы просила ножками походить. Потом меня одолевали страхи. Как-то зашла ко мне Люба, а я сижу с сыном в кресле. Держу его на коленях, к себе прижала. И говорю ей:

У меня такое чувство, что меня с сыном выгоняют.

Оксана, мне кажется, что не Римины ли это проделки?

Я задумалась. Какие еще проделки? Я тогда не понимала, о чем идет речь. И вот, покатилось. Младшего брата призвали в армию около месяца. Мы даже не знали точно, где он служит. Тут приходит мне письмо. Он, оказывается, служит на окраине нашего города. Письмо было уж очень печальным. Как еще он не забыл мой адрес? Я сообщила своим о новости. Написав ему письмо, стала собираться в его часть.

Он очень просил конфет и сладостей. Была зима. А она в Хабаровске лютая. Оказалось, брат служил на Красной речке, в роте почетного караула. Купила конфет, печенье. И с маленьким сыном поехали. На КПП долго ждать не пришлось. Он заходит, я его не узнала. Очень уж похудел. Холод минус 30. А он в тоненьком бушлате. Руки отморожены. Я ему говорю:

Ты что так похудел, вас что, совсем не кормят?

Оксана, ты привезла что-нибудь?

Ну да! Вот конфеты и печенье.

Он стал их поглощать. По-моему даже не разжевывая. Я спросила, что происходит и почему он в такой форме. Мне показалось, что брат был на грани срыва. Стал рассовывать конфеты и печенье по карманам.

Оксана, ладно! Мне надо идти.

Женя, я приеду на выходных. Тебя отпустят в увольнение?

Попробую поговорить, может и отпустят. Но до присяги вряд ли. Пусть мать пришлет мою карточку с поликлиники. Может, мне служить нельзя по здоровью. Ира, тут задница.

Что он имел в виду, я уже потом поняла. Мы его проводили в часть. Вернувшись в общежитие, я сообщила родным о своем посещении брата в воинской части. Через неделю ко мне прилетел отец с Сахалина. Папа очень любил Женю. Да и мы, старшие тоже старались ему чем-то помочь. Он был не плохой. Как и все мы. Но в семье не было духовности, не было уважения к родителям. Нет, оно было, но очень поверхностное. Да и к детям. На наши головы сыпались маты, оскорбления. Но что вы хотите получить в ответ? Ведь «Как аукнется, так и откликнется».

Брата я часто забирала на выходные домой. Постою, поболтаю с офицером, пару раз улыбнусь. И готово, брат в увольнение. Он мне много рассказывал про издевательства в части. И это служащие казахи издеваются над нашими ребятами. А офицеры дедовщину поддерживали. Как-то я брата забрала домой с пробитой головой. Стригла его, а слезы катились из глаз. И что делать? Думала. Тут ко мне зашли Миша с Колей азербайджанцы, это их так на русском языке звали. Коля был родным братом Ильи. Они иногда приносили мне фрукты. А я сижу и реву.

Оксана, что случилось? Ты почему плачешь?

Я им рассказала всю эту историю с избиением брата в части. Хорошо, брат назвал того, кто его не оставил в покое.

Так, говори! Как его фамилия?

Новиков, он дед.

Все понятно!

На выходных мы едем с папой и сыном к нему в часть. Его отпускают. Мы все довольные и радостные заехали в магазин, набрали всяких вкусностей. И по дороге домой он мне рассказывает:

Оксан, ко мне в часть приезжали Миша с Колей.

Как приезжали?

Да вот, сплю днем, решил немного вздремнуть. Там время свободное было. Меня будят, смотрю – Коля с Мишей. Я их спрашиваю: «Вы что тут делаете? Как сюда прошли?» А они мне: «Жень, ты не волнуйся. А ну показывай, где эта тварь». Я смотрю, а они дедов строят. «Показывай, не бойся». Я и не знал, что говорить, дар речи потерял. В общем, они хорошо с ним «побеседовали». После их посещения, деды стали меня приглашать на чай.

Да, дела!

Я была удивлена. Конечно, большое спасибо им. Но что эти деды с другими парнями делали? Деды на полтора года старше. Хохма. Я как-то раз сидела на КПП и ждала брата. Рядом со мной сидела бабушка. Она приехала со своим сыном к внуку. Сын её был почтенно одет. В дорогом кожаном пальто, в руках был дипломат, по виду тяжелый. Она меня спрашивает:

Вы к кому приехали?

К брату. А вы?

Я к внуку, – с грустным видом ответила мне бабушка, – как вашему брату служится?

Ох, сейчас вроде бы ничего. Брат уже отслужил год.

А у нас… Мы даже не знаем, что делать. Два месяца назад приезжали. Забирали его на выходные в гостиницу. Он разделся, а у него вся грудь синяя от побоев.

Она мне рассказывает, и у неё на глазах слезы накапливаются. Тут и брат подбежал. Я ему быстро собрала покушать, в увольнение не отпустили. И заходит этот мальчик, внук этой бедной бабульки. Худой. Он, по-моему, вообще плохо что-либо соображал. Отец его открыл дипломат, а там чего только не было. И деликатесные колбасы, и красная вяленая рыба, и икра. Я слышу, отец ему говорит:

Ты послушай меня, сынок. С волками жить – по-волчьи выть. Нельзя быть таким. Нужно быть более наглым.

Этот бедный парень, по-моему, отца плохо понимал. Схватил этот дипломат и понес. Даже сам ничего не поев.

Куда он понес, что он делает? – спрашиваю Женю.

Дедов кормит, чтобы не трогали, – отвечает брат.

У меня ком в горле встал. Я тогда задумалась, как можно всех под одну гребенку. Он из хорошей семьи, любимый внук бабушки и сделается «волком». Да, это абсурд! Таких мальчишек просто искалечат. И морально, и физически. У меня брат призвался в армию с разрядом по танку и то. Школа мужества?! Это школа унижения. Сколько искалеченных хороших мальчишек. Как они с этим живут? Как им строить семьи? Кто это придумал, всех под одну гребенку? И каких офицеров я увидела? Кто руководит и командует нашими ребятами? У меня брат призвался на полтора года. Просто повезло – один только призыв был такой.

А те парни, которые были призваны на два года? Ночью были выведены в Чечню на первую военную кампанию. Утром прибыли родители. Детей нет. И в какую мясорубку попали эти 18-летние мальчишки, что с ними делали боевики? За что? Прихоти олигархов. Искалеченные судьбы целого народа. И тогда я стала задумываться, что мы пешки в чьих-то руках. Тем временем на меня надвигался снежный ком под названием «порча».

Но, к большому сожалению, я об этом даже не догадывалась. Я начала часто болеть. Один раз на скорой увезли с камнями в почках. Дробили эти твердые образования. Стало полегче. А потом то гнойная ангина, то гайморит. Я понимала, что надо устраивать свою жизнь. Алик уже не приедет. Старалась с кем-то познакомиться, завести роман. Мужчины попадались не самые порядочные. Даже вспоминать не хочу. Решила быть самостоятельной. Уволилась с детского сада. Хотя папа так просил остаться:

Ира, не увольняйся, не торопись!

Он прямо предчувствовал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Стала ездить торговать. В Хабаровске покупала то, чего не было на Сахалине. Везла туда и там старалась спихнуть втридорога. И так же с Сахалина везла в Хабаровск. И как-то находились люди с товаром. Помню про сапоги женские. У одноклассницы муж был директором фирмы «Эконика», в Хабаровске был филиал, давали под реализацию. Тут и Люба, моя соседка-подружка ко мне пристроилась. Давай тоже со мной кататься. А тут перед тем, как ехать за товарами, она меня в очередной раз оскорбила, обозвала. У меня нервы сдали. Мы молча съездили за обувью в офис, и я весь товар занесла к себе. А ей сказала:

Люба, ты меня прости, конечно, но торговать я буду сама.

В её глазах было столько злости. Я даже не подумала о дальнейших отношениях. Я от нее очень устала. Просто как-то выпалила. Мы перестали общаться. Она затаила зло. Как так? Она тащила все эти коробки, а я их все занесла к себе. И распрощалась с ней. Для неё это было, я думаю, очень больно. Надо было попросить прощения. Но у меня появились срывы, раздражительность.

Стала часто видеть сон, в котором я возвращалась на Сахалин. Это было очень страшно. Я вскакивала утром и подсознательно понимала, что туда возвращаться нельзя. Но как-то потом это стиралось из памяти. И начинала куралесить. Становилась злой, фантазии одолевали. Начала выпивать. Но доброта, которая была во мне с детства, еще до конца не уходила. Как-то она во мне теплилась.

Сына я отвезла на Сахалин, к бабушке с дедушкой. Ему тогда уже было пять лет. Так же, как и меня много лет назад увезли из моего любимого родного города на Сахалин. Где началась страшная, жуткая жизнь ребенка, а потом и подростка. Мама была очень странная. Она начала как-то ополаскиваться. Стала носить странные наряды. Эти длинные рыжие волосы. Она их постоянно красила хной. У нее были перепады настроения. Маты, ругань сменялись унынием.

Отца она такими словами отхаживала, что мне было даже как-то неудобно. Она не находила себе места. И я в это болото отвезла сына. И у моего ребенка начинается тяжелое детство. Мама настаивала и на моем переезде к ним. Думаю, она надеялась, что я разбогатею. Уж очень она мечтала обзавестись своим ларьком и быть хозяйкой, торговать. Да и мне хотелось оттуда съехать. Но не из-за Римы, а Веры. Мне было почему-то очень нехорошо. Но до последнего момента я не отдавала свою комнату. Думаю, пусть будет. Как там все устроится на Сахалине? Отправила контейнер, а кое-какие вещи оставила в комнате. Через месяц приехала в Хабаровск, зашла в свое общежитие. А мне говорят на вахте:

А все, у тебя комнаты нет! Ее вскрыли, вещи твои раздали по соседям. И там проживает семья.

Я, молча, поднялась на этаж. Ходила по соседям, забрала кое-какие вещи. Пошла в соседнее общежитие, сняла там комнату. Мне надо было вернуть деньги фирме и взять товар на реализацию. Со мной был младший брат. Он демобилизовался из армии. Пока он нигде не работал. Вот я и таскала его с собой. Конечно, по-хорошему нужно было вызывать милицию. На каком основании забрали комнату. Я была в ней прописана с сыном.

Ну и что, если я вывезла контейнер с мебелью и с вещами. Это было мое, сугубо личное дело. Почему все лезли в мою жизнь? Что им было нужно? Видят, что молодая и одинокая с ребенком, так можно и поиздеваться. Потом я узнала, что каким-то блатным нужна была комната. Я, молча, это проглотила. И мы с сыном остались без своего угла. С хабаровской пропиской на Сахалине я долго скиталась по квартирам. С родителями жить не было возможности.

В двухкомнатной хрущевке проживали мои братья, а также мать с отцом. Сын тоже часто жил там. Спал с дедом в большой комнате на диване. Там же был диван старшего брата. В другой комнате, которая была поделена на две части загородкой, устроились мама и младший брат. Мне места не было. Я себя чувствовала виноватой в том, что так получилось. Что потеряли жилье. И как-то хотела загладить свою вину. Старалась им чем-то угодить. То продуктами, то деньгами. Такая тяжесть была на душе.

Ты не знаешь, как дальше жить. Ничего не получается. Сыну в глаза стыдно смотреть. Иногда и нечем накормить было. Торговала всем подряд. Потом устроилась на рынок, на лоток. Очень было смешно. С моей красивой внешностью и на лоток, на рынок. Обманывала людей, обвешивала. Даже стыда не было. Познакомилась с Леной. Она работала при гостинице в магазине директором. С ней проворачивали кое-какие торговые махинации. В общем, хваталась за все.

Глава 11 – «Родня»

Мы были на грани нищеты. Если что-то появлялось, то это быстро съедалось. В семье народу много было. Маму на заводе сократили. Когда она там работала, хоть дома рыба была. А после увольнения, она работала на лотке, торговала мороженым. Отцу зарплату выдавали туалетной бумагой или салфетками. Он работал на целлюлозно-бумажном заводе. Мы бегали с отцом продавали салфетки по ларькам и предприятиям. Младший брат не мог никуда устроиться, долго был на шее.

Ну, все понятно – нет работы. Но ты помогай, чем можешь. Нет, он в квартире устроил вторую армию. Он очень был похож по характеру на мать, строил дома всех. С мамой ругались частенько, только маты и слышны были. Но потом все-таки отец его пристроил к себе на завод. Но тоже зарплату получал какими-то куртками, ботинками, водкой, окорочками.

Старший брат ходил в моря от случая к случаю. Он хорошо выпивал. И был очень неприятен. Я тяжело его переносила. Он не мог ничего путного сказать. Вечно смотрелся в зеркало. Облизывал часто пальцы, потому что они у него сохли. Если напился, то босиком с грязными пятками. И тоже маты, какая-то пошлятина. Я не могла смотреть, как он ел или пил чай. Это было очень шумно и неопрятно.

Пишу, а у меня аж ком к горлу подходит. Да и друзья были соответствующие. Я их как-то видела. Такая грязь. А он же в подростковом возрасте хорошо играл в футбол. Ездил на соревнования. Ну да, плохо учился, да и с развитием тоже отставал. Он плохо запоминал и не мог высказывать свои мысли. И абсолютно не мог за собой следить. Что он носил, что надевал. Ему было все равно. Вот где мама отрывалась.

Мы с младшим братом могли ей еще зубы показывать. А он все молчал, позволял ей руководить им. Ну вот и наруководилась. Он встретил девушку Татьяну. У нее было что-то похожее со Славой. Такие же небольшие отклонения в развитии, немного со странностями, но они подходили друг другу. Она была единственной дочерью из хорошей семьи. Они недолго повстречались и решили пожениться. Мои родители были против. Очень уж быстро молодые решили принять такое важное решение. Отец просил:

Слава, ты подожди! Повстречайтесь, может, не твоя женщина.

Брат устраивал долгие скандалы. Ему срочно нужно было жениться. Сыграли свадьбу, брат отправился жить к ней. Когда я приезжала из Хабаровска, то он приходил к родителям и вполне хорошо выглядел. Ну, нет же! Надо было маме влезть. Она вечно ему названивала. Просила прийти. Он ей все жаловался, как ему живется у тещи. И что в итоге? Он вернулся к родителям. Ушел в моря. При дипломе он работал рыбобработчиком. Ему было так легче. А Татьяна беременная. Он пришел с морей и узнает, что жена родила дочь. Тут кто-то сказал, что она с его другом отдыхала.

В общем, кто прав, кто виноват – не знаю. Но соседка Татьяна Андреевна знала эту семью, и видела девочку. Говорит, что уж очень она похожа на Славу. А мама увидела в городе Татьяну с коляской, посмотрела на малышку:

Нет, не наша порода.

Вот и вынесли вердикт. А брат, как олух, остался при своем интересе. Он приходил с морей, отдавал ей все свои заработанные деньги. А она и рада. То мебель, то телевизор, то костюмы для себя. Тут и брат нарисуется. В общем, обдерут Славку как липку. А он потом с собутыльниками бутылки сдавал. Совсем был бесхарактерный. Держался за мамину юбку. Да, была бы мама мудрая, кто бы что говорил. А тут. Вот и собрала она нас всех, взрослых, покалеченных судьбой.

И что дальше делать, она не знала. Мы не были дружными. Часто ругались, выпивали в доме. Проявляли неуважение к родителям. Никто толком не устроен. Никто не создал своих семей. Да и профессий особо не было. Старший брат от случая к случаю ходил в моря. Я всё торговала. Младший брат пошел учеником гальваники, вроде что-то стало получаться. Стал зарабатывать деньги. Но он жил в свое удовольствие. Продукты покупал только по выходным дням. А так, особенно родителей не баловал.

Как отец унижался перед ним! Ему плохо, его тошнит после посиделок вечерних – папа бежит ему за кефиром, чтобы сынок подлечился. Вырос наш младший брат эгоистом. И в армии с ним служили, и дома отец с матерью жалели. Так жалели, что он мог и матом послать. Мне было очень плохо от всего этого, мне так хотелось бежать, куда глаза глядят. Но я не одна. Сын держал меня на плаву.

Работая в ларьке, познакомилась с молодым человеком. Он был моложе меня лет на семь. Такой прям симпатюля. Да вот как-то завертелось. У него были золотые руки. Он мог все сделать по дому – и ремонт, и обед, и в электрике, и в сантехнике. Вообще на все руки мастер. Но, увы, подобное притягивает подобное. Он как-то выпил хорошо. И тут что началось. Он рыдал, потом бил посуду. Он просто был не в себе. Это был совсем другой Игорь.