Читать книгу Пьяная Россия. Том второй - Элеонора Кременская - Страница 15

На улице было прохладно. Пар вился из ноздрей и рта, не стойким туманом задерживаясь ненадолго у лица, и тут же растворялся бесследно.

Магик вздрогнул от холода, клацнул зубами и притянул дверь, ведущую в преисподнюю. Вышедшим за ним на утренний холод колдунам ничто не угрожало. Потоки теплого воздуха из приоткрытой двери так и накатывали, согревая и приободряя. В преисподней всегда плюс пятьдесят шесть градусов по Цельсию.

– Интересно, кто же туда лазал с термометром? – высказался вслух Алексшка.

Ответом ему стал смех и слова Магика:

– Никто! Просто – это известно и все!

Бабушка Алексашки тут же вмешалась и пока они все двинулись в заданном Магиком направлении, поведала молодежи одну историю из своей жизни.

Еще летом она почуяла неладное, в воздухе пахло такой стужей, что руки коченели. Быстро сообразив, что в привычной обстановке квартиры не выживешь, бросилась в деревню, к старому отцу.

Отец, выслушав ее сбивчивые объяснения, с пониманием кивнул, все-таки, он был колдуном и разрешил действовать во спасение семьи. И она принялась за дело.

В ход пошли все денежные накопления и скоро дом по самую крышу оказался забит съестными припасами, а оба сарая заполнены дровами. Для комнат и кухни были куплены шерстяные ковры, призванные сохранить тепло. Кроме русской печи, которую отец любовно называл «матушкой», она приобрела еще и военную печку без дымоходной трубы, которая также работала на дровах.

Осень подошла быстрее быстрого. Зима пришла в октябре, до Покрова. Еще не облетели листья с деревьев, еще кое-где виднелась зеленая трава, но уже замело, завыло, облепило снегом провода.

У нее было заготовлено несколько керосиновых ламп и в сарайке закопаны две бочки керосина.

Провода под тяжестью снега, в конце концов, оборвались, свет погас и они зажгли одну лампу.

– Экономить надо! – кивнул отец, выглядывая в окно, он видел сквозь хлопья летящего снега огни керосиновых ламп в окнах других изб.

– Ишь ты, соседи достали керосинки, – прокомментировал он, – а еще бают, цивилизация, технократия, которая перевернет мир, а тут, на-ко, непогодь и куда делась цивилизация? Правильно! Ко всем чертям!

В последующие дни, отец скептически морщился, выслушивая панические новости о непрекращающемся снегопаде и как следствии, заносах на дорогах и многочисленных авариях.

– Накупили автомобилей, нелюди, а после не знают, как проехать, – бормотал он себе под нос.

Вслед за ветродуем и снегопадом наступила тишь. Звезды высыпали на небе. Мороз крепчал. За одни только сутки столбик термометра опустился ниже двадцати градусов. В городе опять началась паника, лопались старые, выслужившие свое, трубы. Целые районы замерзали. Температура, между тем, опускалась. Ниже тридцати, ниже сорока. Дом трещал, обе печи топили и, сменяя друг друга, отец с дочерью, поддерживали тепло.

Сквозь замерзшие окна не было видно насколько холодно на улице и радио смолкло. Напрасно отец крутил переключатели, ни один русский канал не вещал, а прочих, заграничных, маленькое радио осилить не могло.

Так прошел месяц. После миновал второй и в канун Нового года отец откупорив бутылку домашней наливки неожиданно разрыдался:

– Даже президент с праздником не поздравит! – пояснил он испуганной его слезами дочери.

А напившись пьяным, выдал:

– Одни мы с тобой остались, вот придет весна, Россия оттает, а тут на тебе и прикатят инстервенты, все трупы схоронят, нас с тобой в рабство загонят!

– Куда? – переспросила она.

– На галеры! – сердито отрезал отец и полез на полати спать.

Замечание отца ее встревожило и она беспокойно закрутилась возле радио пытаясь поймать хоть один живой голос, но лишь треск и неразличимый шум был ей ответом.

На следующее утро она решилась. Оделась плотнее, закрыла лицо шарфом, прошла в сени, к входной двери, долго отдирала, дверь сильно обледенела.

Она вышла, прищурилась. Снег под лучами зимнего солнца сверкал и переливался. Ледяные дома вокруг не подавали признаков жизни, дым вился только над трубой их дома. Это отец топил русскую печь и одновременно варил в чугунке гречневую кашу.

Мороз пробирал, ей сделалось холодно, замерзли руки и она вернулась, обратно в сени. Пока она совершала нехитрые действия по открыванию и закрыванию дверей, вся закоченела и вынуждена была прижаться к горячему боку печки, чтобы согреться. На улице она пробыла от силы минуты две-три.

– Ну? – коротко спросил отец.

Она рассказала об увиденном.

На следующий день она сумела добраться до уличного термометра, что висел на оконной раме. Сквозь замерзшие окна, изнутри избы, не было видно значения температуры, но тут, на вольном воздухе она осторожно заглянула и чуть не упала, пораженная. На градуснике было ни много, ни мало, но минус пятьдесят шесть градусов по Цельсию.

Едва добежала до печки, прильнула к теплому боку «матушки». Выслушав, отец с горечью произнес:

– А в преисподней с точностью до наоборот, всегда плюс пятьдесят шесть. Нам бы чуточку их тепла, чай не обеднеют!

– И как это сделать? – привыкшая к действиям, а не рассуждениям, спросила она.

– А окошки открыть, – оживился отец. – Всего лишь окошки, они и не заметят!

– Владыка заметит! – угрюмо возразила ему она.

– Оправдаемся! – уверенно заявил отец.

В тот же день они открыли одно окошко. Особых усилий для этого не потребовалось, как всегда в таких случаях лишь желание и сосредоточенная мысль.

Луч тепла из преисподней, до которой, как известно, из нашего мира рукой подать, всего лишь полметра, упал на крышу дома. Через час с замерзших стекол уже сползли последние ледышки и обнаглевший от такой роскоши отец, стоя на крыльце, заявил о своем намерении дочери.

– Ты с ума сошел! – испугалась она.

– Не боись, прорвемся! – засмеялся отец и в тот же день расширил луч так, что луч накрыл волной тепла всю территорию России.

В январе началась оттепель, ожили растения и те, немногие, уцелевшие люди, похоронив своих замерзших родных, друзей, соседей принялись размышлять, что же делать дальше? Шло время и в Россию понаехали представители южных народов.

Наступила весна. В согревающей энергии тепла преисподней уже не было нужды и отец неохотно закрыл окно, сетуя на то, что раньше, пока были живы его соотечественники, не додумался отогнать стужу таким простым для любого колдуна способом… Теперь же приходилось пожинать плоды своего безумия, на каждом углу звучала тарабарская речь и орды «черных» заполонили русскую землю.

– Погоди-ка, бабушка, – перебил тут ее Алексашка, – в годы твоей юности был Советский Союз и какие еще инстервенты, где они?

Бабушка поправила сползшие на кончик носа очки, тяжело вздохнула, впрочем, не отставая от молодежи ни на шаг:

– История повторяется, Алексашка. И в прошлую цивилизацию, и в позапрошлую был Советский Союз, который распался, и была Россия.

– Ничего себе, – Алексашка даже остановился, – ты помнишь свою жизнь из прошлой цивилизации?

– Все мы помним, – кивнула печальная старушка, – но не все это понимают.

– Пришли! – коротко доложил Магик.

Перед ними высился золочеными куполами и башенками огромный монастырь.

Колдуны, почтительно прижимая правую ладонь к сердцу, поклонились вышедшему к ним высокому седобородому монаху. Под пронзительным взором монаха чувствовалась такая сила, что Кока, самый слабый из группы пришедших, закачался.

Келья монаха не уступала в уюте лучшим комнатам благоустроенных квартир, когда-либо виденных колдунами.

Оклеенная голубыми обоями с белыми облаками, украшенная синими кружевными занавесками, комната создавала иллюзию воздушных потоков. Гости разулись в дверях и босиком перешли на шерстяной палас синего цвета, чтобы присесть на стулья, расставленные вдоль стены. Стулья, обыкновенные, деревянные, тем не менее, были обтянуты голубыми чехлами для мебели. Обстановка комнаты казалась пришедшим изумительной. Конечно, в красном углу присутствовал иконостас, но тут же ширма в тех же голубых тонах, с теми же белыми облаками скрывала постель монаха от взоров случайных посетителей.

У окна стоял большой письменный стол накрытый белой кружевной скатертью. Над столом в два ряда виднелись книжные полки забитые толстыми фолиантами. И на столе, и на полках в изящных вазочках благоухали чудесным ароматом свежие белые розы.

Монах, не долго промолившись у иконостаса, дал время колдунам оглядеться и прийти в себя.

– А я-то думал, что монахи живут в сумеречных кельях, – шепнул Кока на ухо Миле.

Мила кивнула, подтверждая, что и она также думала.

– Может, желаете потрапезничать? – повернулся к гостям монах.

– Есть освященную пищу, – скривился Магик, – думаю, что не всем присутствующим это придется по вкусу.

Монах понимающе кивнул:

– Тогда к делу!

Магик коротко изложил суть вопроса.

Монах задумался, поглаживая бороду:

– Трудное дело. Но, может, обратимся к старшему демону? Меня тут каждый вечер посещает ведущий моего рода.

– Зачем? – вырвалось у Алексашки.

– Требует прекратить борьбу, – невозмутимо доложил монах, – негоже служить сразу двум господам и нет колдунам, переметнувшимся от Сатаны к Богу, прощения.

– На что же вы рассчитываете? – продолжал допытываться Алексашка.

– Надеюсь на заступничество Богородицы, – развел руками монах, – только на нее и уповаю!

Тут вступил в разговор Магик:

– Как вы уходите от внимания ангелов Бога?

– Никак, – опечалился монах, – уж больно они прилипучие!

Пожаловался он.

– Но я всеми силами демонстрирую им свой нейтралитет!

– Тогда отстают? – уточнил Магик.

– На время, – кивнул монах, – у них время течет по-другому. И потому выдержав атаку и оставшись в живых, многие колдуны могут прожить в этом мире с десяток лет спокойно…

– Но после опять нападут? – заголосил Алексашка, вспоминая недавнее нападение ангелов Бога и убийство людей в черном.

Монах коротко кивнул.

В подавленном настроении, они вышли из монастырских ворот.

– Ну, хватит! – выступил тут из тени ворот, человек в черном костюме. – Гении должны трудиться на благо государству!

– И вы нас защитите от внимания ангелов? – усомнился Алексашка.

Человек в черном смешался, но тут же нашелся с ответом:

– Подумаем! В конце концов и на ангелов можно управу найти!

– Ой, ли, – с сомнением покачал головой Алексашка, но в вертолет полез.

Вертолет такой же черный, как и люди в черном, и такой же непроницаемый, с тонированными стеклами, устремился к аэродрому, где всех колдунов и младших, и старших погрузили на самолет с удобными креслами. Вертолет взял курс на Москву, где в специальном отделе с нетерпением колдунов ожидали ученые и представители государственной службы безопасности. На горизонте собирались тучи и, заслоняя тучи, неслась наперерез самолету огромная тень хладного дракона. Через несколько минут взмокший от страха пилот посадил вертолет на землю, дракон важно опустился возле.

– Колдуны необходимы правительству России! – пересиливая страх, выкрикнул человек в черном, когда лопасти пропеллера остановились и колдуны выбежали навстречу дракону.

– Обойдется без них ваше правительство! – пренебрежительно махнул лапой хладный дракон. – Из них знатные драконы получатся!

И подставил лапу, чтобы колдунам было удобнее взбираться к нему на хребет.

– Полетели! – весело объявил дракон и ринулся в небо.

Люди в черном отшатнулись падая и в ужасе отползая под защиту более-менее надежного вертолета.

Сильный ветер пригнул наших путешественников к самой коже дракона отчего-то пахнущей морозной свежестью, но зашкаливающий в крови адреналин позволил Магику привыкшему уже к полетам приподнять голову, чтобы создать щит, окруживший дракона и не позволяющий ветру безобразничать.

– Силен, брат! – восхитился дракон на щит.

– А я летать могу! – похвастался Алексашка, подпрыгнув в воздух, и принялся совершать возле дракона фигуры простого пилотажа – спирали, петли, виражи с небольшими кренами.

Дракон наблюдал с восторгом.

Мила с Кокой взявшись за руки присоединились к Алексашке и ныряя под растопыренными лапами дракона понеслись переворачиваться, стараясь повторить виражи и спирали.

Бабушка Алексашки сдернула платок с головы, космы седых волос упали ей на лицо:

– Эх-ма, где наша не пропадала! – и, пробежав, будто канатоходец, по роговым выступам, уселась у дракона на голове, вцепилась в один рог. Ее действия, в точности повторил Богдан и уселся, захватив другой рог венчающий голову дракона.

Магик, как равный, летел с хладным драконом рядом. Легко прошел через портал и увидел новый для себя мир, где была земля, от горизонта до горизонта, необъятное небо и сверкающее в безмятежно плывущих кучевых облаках, солнце. А еще приветственно машущие им драконы и дракончики, медленно и величественно пролетающие мимо. Магик и им помахал, с удивлением отметив, что машет лапой. Оглянувшись на своих друзей, он увидел возле хладного дракона молодого фиолетового, в котором узнал Алексашку; синего, в котором легко угадывался Кока и розового, конечно же, Милу. В седом драконе он узнал Богдана, а вот бабушка перевоплотилась, не позабыв свои очки. Новые очки чрезвычайно походили на старые, только размером превосходили, наверное, все мыслимые и немыслимые очки в мире людей.

– Бабушка, – смеясь, заметил Магик, – а очки тебе зачем?

– Куда же я без них? – заулыбалась в ответ дракониха небесного цвета, цвета надежды и направилась к земле, где в лучах сияющего солнца угадывался бесконечный край озер, рек и ручьев.

За ней последовали остальные, к новой земле, к новой жизни.

– Эх, хорошо же! – хохотал Алексашка, совершая невероятные кульбиты в воздухе.

Ему вторили счастливым смехом другие новообращенные, ставшие драконами колдуны. Портал, между тем, закрылся, оставляя хлопоты и тяготы связанные с войной ангелов далеко позади в другом мире, мире людей…