Читать книгу Улитка - Эльга Мира - Страница 6

ГЛАВА 3

Его звали Джудит.

Да-да! Джудит! Вы не ослышались, именно так, Джудит. Парень с женским именем – нелепость столь вздорная, что даже засмеяться не грех! Это после долгих лет, проведенных бок о бок, оно приобретет иное звучание, станет столь же привычным, как Виктор, Аркадий, Эрик, Роб, и даже намного роднее. Когда образ оказывается востократ глубже формы – абсурд исчезает. «Сильный человек больше своего изъяна»… Объяснение вроде бы удовлетворительное, да только тогда, при первой встрече, я, еще не осознав это, ошеломленно подумала: «Какая глупая кличка!»

Удивительно, но дикость родительской шутки никоим образом не задевала мужское самолюбие Джудит. Напротив, естественность, с которой мой друг носил глупейшее из имен, создавала вокруг кареглазого красавца особую ауру и лишь дополняла его невероятное обаяние и харизму. Остроумный шутник с искрометным взглядом своей энергией притягивал окружающих с первых же минут, становясь желанным в любой компании. Стоило Джу лишь прищуриться и скривиться шаловливо, собеседник сразу же оказывался во власти его чар, восхищенно думая: «Надо же! Какой потрясный кент!» Однако, несмотря на открытую лучезарную улыбку и компанейскую натуру, симпатяга обладал достаточно скрытным нравом и держался со всеми на еле уловимой, но все же – дистанции.

В нашем кругу, среди когорты персонажей, где каждый мог похвастаться оригинальностью поведения, Джудит, пожалуй, останется навсегда самой загадочной и противоречивой фигурой. О его детстве ничего не знали даже самые близкие друзья. По словам Джу, мать умерла, когда мальчику не исполнилось и тринадцати, об отце вообще разговор не заводился. Где провел он свое отрочество перед тем, как поступить в венскую консерваторию на факультет «Компьютерная музыка и электронные СМИ», чьи родственники жили в Граце, куда отправлялся на выходные наш неотразимый сердцеед, мы толком представления не имели. Джудит не очень-то впускал в глубокие воды своего прошлого, тщательно дозируя информацию о себе.

Правда, однажды, уже живя с ним под одной крышей, я случайно наткнулась в старых коробках на фотографию юноши лет семнадцати, чья совершенно андрогинная внешность шокировала необычной красотой. Длинные черные волосы с отливом обрамляли узкое лицо с нежной, без малейшего изъяна кожей. Безупречный изгиб чуть подкрашенных бровей, ровный нос, чувственный рот, легкая улыбка – уголок верхней губы прячется в еле заметной складочке. Голова изящно наклонена, ресницы томно опущены.

И ни малейших признаков пола – не то девчонка, не то мальчик. Захочешь – не разберешь! Крылось в этой идеальной гармонии что-то от сакральной мечты о Сверхчеловеке. Поверить в ангельскую природу создания казалось проще простого, если бы не пронизывающий насквозь взгляд. Взрослый и вызывающий, он резко контрастировал с хрупкой выразительностью, придавая снимку оттенок странной противоестественности. Когда я сумела, наконец, отвести глаза от фотокарточки, то ощутила, как мой мир вывернулся наизнанку. Просто невозможно описать отчаянную боль в груди и томление завороженного сердца. Так же, как и невозможно было в тот момент разогнать мутный ил, поднявшийся из глубин души!

Я встретила Джу совсем иным. В двадцать три черты его лица приобрели мужественность, а тело окрепло. Андрогинность не оставила после себя и следа, но красотой, заигравшей абсолютно новыми оттенками, по-прежнему хотелось захлебнуться! Одна только бесстыжая сочность вздернутой верхней губы притягивала неумолимо, и пить мечталось с этих губ до одури, до бреда.

Что еще могу вспомнить о нем?

Он брил грудь, обожал головные уборы, писал левой рукой, был слегка близорук, но очки надевал лишь в сумерках или в дополнение к одному из многочисленных ярких образов. Впрочем, весь его имидж строился на небрежном шарме и очаровании не то хулигана, не то кинозвезды – человека, которому есть дело до своей внешности, но он не возводит ее в культ. Фантастические комбинации элегантных рубах с кожаными напульсниками или строгих брюк с «гангстерской» кепкой являлись элементами своеобразного флирта – причем не с окружающими, а с самим собой. При этом за Джу не наблюдалось излишнего себялюбия, скорее безразличие к оценке со стороны.

«Я слышу вас, но не воспринимаю всерьез».

Потому как:

«Если начать воспринимать мир серьезно, он убьет тебя».

Этому правилу парень следовал неуклонно. Играя в жизнь, он с упоением поддавался самым разрушительным порывам, приводившим его к абсолютно безумным и бесстыдным ситуациям. Однажды Джудит поведал мне историю циничной сделки, которую заключил с неким богатым мужичонкой еще на заре своих студенческих лет.

– Это было лет пять назад. Мы с приятелем попали на закрытую благотворительную вечеринку, кажется, по сбору средств на частный детский дом. Умора оказалась еще та. Приглашенные толстосумы в сжатые сроки, перед тем, как надраться до поросячьего визга, пытались заняться благородным делом. Девушки из фонда помощи метались между столиками, как ужаленные, стараясь успеть до наступления полного пофигизма выжать из них побольше денег.

Итак! Вечер в разгаре, о сиротах давно позабыто. Мой друг отошел в туалет, а я, уже конкретно набравшись, да перед этим еще и нюхнув, упал за один из свободных столиков, чтобы отдохнуть и немного прийти в себя. Сижу, пью дорогую минералку и вдруг улавливаю на себе липкий до омерзения взгляд кудрявого крепыша под полтинник в костюме от Тома Форда.

– Чего тебе, приятель? – спрашиваю у него наглым тоном. Если бы не кокс, точно бы на такое не решился.

– Отсосать, – еще более нагло отвечает тот, похотливо улыбаясь.

– Две штуки, – не моргнув, отвечаю, понимая, что не заплатит, жадный черт. – На благотворительные нужды, – добавляю серьезно, а самого просто распирает от смеха.

И тут он, громко заржав, подзывает девицу из фонда.

– Эй! Девушка, для бедных сироток от меня. Запишите!

Я обомлел, но слово есть слово, за язык никто не тянул. Так мне удалось внести свою скромную лепту в развитие детского приюта.

На лице Джудит ни капли стыда или сожаления. Просто холодная констатация фактов. Вот такой он беспринципный тип! Вот такое веселье!

Надо сказать, практически любые эскапады сходили безобразнику с рук. Стоило ему только куражливо хохотнуть – и парню прощалось все. А напрасно. Опытный манипулятор умело играл без правил! Уж если Джу желал кого-то обаять или проучить, «театр одного актера» приобретал черты поистине демонического лицедейства. В чуть хриплый голос умело вкрадывались нежные ноты. Нечаянно упавшая на глаза челка подчеркивала маслянистый взгляд, который нет-нет да и прострелит тебя электрическим разрядом – от макушки до низа живота. Но как только власть установлена – холодная отстраненная безмятежность: «Что вы, я весь во внимании. Хотя, если честно, наш разговор ни о чем».

О, это было его любимое развлечение… Гипнотический маятник, качающийся между огнем и льдом, доводящий до умопомрачения. Вот он рядом, и вот его нет. А через мгновение снова эмоциональная атака, от которой у тебя жар в груди и бешено скачет пульс даже при легком прикосновении или еле уловимой ухмылке. Искусство соблазнения было у гаденыша в крови!

– Когда-нибудь я раздену голого! – воскликнул однажды Джудит, и все присутствующие засмеялись банальной шутке. Он тоже засмеялся, а я застыла ошеломленно. За бахвальством, пустой игрой слов мне почудился грядущий страшный поступок, после которого все изменится.

И с тех пор, что бы я ни делала – слушала ли по утрам усталый голос друга, наблюдала ли за искренне дурашливой возней с малышами на улице, за надутой по-детски нижней губой во время наших ссор, я молила небо подольше не позволять найти ему этого голого, которого он, не задумываясь, разденет.

Состояние вечного праздника помогало Джу выжить, но именно балансирование на грани фола неумолимо толкало к последней черте.

Пыталась ли я отговорить Джудит от бега «в никуда»? Конечно, несчетное количество раз. А он лишь смеялся и все дальше увлекал меня в лабиринты своей жизни – яркой, неординарной, наполненной весельем и экстравагантностями. Но, несмотря на принятые мной правила игры, из-за которых пришлось переосмыслить множество ценностей, я оставалась обыкновенной девчонкой с простыми желаниями и чувствами. Устав гнаться за тенью своей иллюзии, однажды я изменила курс, считая свой поступок верным. Теперь, спустя годы, могу признаться без ужимок – истинность отношений не всегда определяется привычными стандартами. Жизнь неоднозначна и многообразна, в этом ее безумный, не заканчивающийся рок-н-ролл.

Кто-то сравнил любовь с фашизмом. Будто на самом деле мы не любим человека, находящегося рядом, а изменяем его до тех пор, пока он не станет тем, кого мы хотим полюбить. Нам с Джудит удалось пережить совершенно иное чувство. Не перекраивая друг друга, мы научились отражать и отражаться, почти превратились в единое целое. Не думаю, что такие отношения могли продолжаться долго, да и что такое «долго». Мы БЫЛИ и ЧУВСТВОВАЛИ – это самое главное.