Читать книгу Дитя лесов - Эли Берте - Страница 3

Глава I
Тигр

Оглавление

Эта история произошла на Суматре.

На этом большом малайском острове много высоких гор и непроходимых лесов, в которых обитают дикие и воинственные туземцы. Есть среди них даже людоеды, и они не откажутся съесть случайно заблудившихся здесь туристов.

Суматра – богатый край. Плодородные земли, спокойное море и многочисленные реки с прекрасными гаванями – истинный рай как для путешественников, так и для коммерсантов. В горах, где встречаются действующие вулканы, скрываются настоящие богатства – драгоценные металлы, в том числе и золото.

В лесах полно деревьев, подходящих как для строительства, так и для столярного дела. Вокруг жилищ раскинулись богатые рисовые поля, на которых растет лучший в целом свете рис. Повсюду можно встретить плантации с черным перцем и сахарным тростником, камфорным деревом и другими пряностями.

За шесть месяцев здесь не падает ни одной капли дождя, и солнце всегда сияет в голубом небе. С первого взгляда жизнь на этой благословенной земле под густой тенью благоухающих деревьев и цветов кажется легкой и приятной.

Но, к несчастью, всякая медаль имеет обратную сторону, и Суматра таит в себе множество смертельных опасностей…

И одна из них – море. Обыкновенно оно бывает спокойным и ласковым, но стоит подуть сильному ветру – и он взбудораживает его до самых глубин. Кроме того, даже в спокойное время на мореплавателей могут напасть малайские пираты – ночью они бросаются в атаку на своих длинных, узких, остроносых, незаметных в волнах лодках, называемых «летающими». Пираты безжалостно убивают экипаж корабля и похищают груз.


Обыкновенно море бывает спокойным, но стоит подуть сильному ветру – и он взбудораживает его до самых глубин


Но даже если поблизости нет пиратов, мореплаватель видит вокруг своего корабля бесчисленные стаи страшных акул, которые нигде не бывают такими свирепыми, как здесь.

Да и сам остров дорого расплачивается за свою роскошную красоту и плодородие. Извержения вулканов нередко вызывают ужасающие землетрясения, после которых разрушаются самые прочные жилища. В прохладных реках острова живут чудовищные крокодилы, которые легко могут проглотить неосторожного путешественника.

В лесах Суматры водятся дикие буйволы, слоны, тигры и другие не менее страшные звери. Тысячи опасных пресмыкающихся, среди которых – удавы и ядовитые кобры, скользят в траве, в то время как жилища островитян наполнены тучами насекомых, кажется, созданных только для того, чтобы терзать род человеческий.

Огромные растения гниют в болотах и лесах, распространяя совершенно отвратительный запах, и он постоянно чувствуется в воздухе, несмотря на благоухание цветов и пряных деревьев.

Западный берег острова, особенно опасный для якорной стоянки из-за постоянных туманов, получил от мореплавателей пагубное прозвище «Чумной берег». На этом берегу находятся Бенкулен и Паданг, два главных европейских владения на Суматре, и именно там произошла наша история.

* * *

Местность, о которой мы говорим, в начале XVIII столетия была маленькой голландской колонией. Новый Дронтгейм (так называлась эта колония) состоял из узкого, но глубокого и надежного порта, образуемого рекой и защищенного коралловым островком от морских бурь. В устье реки располагался редут[1], оснащенный несколькими пушками в не слишком исправном состоянии. Гарнизон этого поста насчитывал пятьдесят человек, половина из которых была голландцами, а вторая половина – яванцами[2].

Под защитой этого слабого укрепления, которое венчало вершину утеса, и была расположена деревня Новый Дронтгейм. Однако слово «деревня» не вполне подходит для этого поселения. В деревне одинаковые домики обычно веселой группой ютятся возле приходской колокольни. Здесь же дома были отделены друг от друга по обычаю этой страны и так заботливо защищены большими деревьями, что издали нельзя было даже подозревать об их существовании. Одни были выстроены из кирпича, а другие, похожие на простые шалаши из бамбука и тростника, чуть приподнимались над землей при помощи деревянных столбиков. И все дома имели только один этаж, потому что землетрясения каждую минуту могли разрушить более высокие и солидные здания.

В вечнозеленой роще, на некотором расстоянии от песчаного берега, в самом начале деревни стоял красивый дом. Он был построен из дерева и кирпича и назывался губернаторским дворцом. Голландский офицер, командующий гарнизоном, именно там и устроил свою постоянную резиденцию. Солдаты, по примеру своего начальника, расположились в деревне и проводили в ней свободное от службы врем я. Последнее, правда, случалось очень редко.

За голландцами жили яванцы из Батавии[3], затем предприимчивые китайцы, занимающиеся обработкой земли, и наконец, малайцы из разных племен, промышляющие охотой и рыбной ловлей. Самыми малочисленными были белые колонисты – они состояли из нескольких английских, французских и португальских матросов, по большей части дезертиров, которые устроились здесь, женившись на туземках.

Несмотря на столь большие различия в расах, языках и обычаях, обитатели Нового Дронтгейма жили мирно.

На самой отдаленной окраине колонии, то есть в двух-трех милях[4] от укрепления, находилось изолированное поселение, более просторное и роскошное, чем все остальные, и казавшееся по сравнению с ними настоящим чудом. Оно живописно располагалось на природной террасе, на возвышенности, что примыкала к вулканической горной системе острова. Благодаря этому поселение могло не бояться «чумного» тумана, что возникал на Суматре каждое утро от соседства с морем и висел в воздухе по нескольку часов до восхода могучего солнца; по всей вероятности, этот туман и был причиной нездорового климата острова.

Всю террасу занимали постройки, дорожки и сады. С тех сторон, где террасу не защищали неприступные скалы, ее окружали крепкие заборы из дерева и железа, а алоэ и другие колючие кусты вокруг придавали ей окончательно неприступный вид.

Прямо напротив цветущей аллеи стоял дом хозяина, построенный в элегантном китайском стиле. Вопреки местным обычаям, этот дом имел два этажа, но так как он был деревянный, обложенный подражающей мрамору штукатуркой, секрет которой знают одни китайцы, то подземные колебания были ему не страшны. Пышные кокосовые деревья распускались зеленым веером над его крышей, а над всем фасадом тянулась веранда – наружная галерея, украшенная цветами и вьющимися растениями. С высоты этой веранды можно было не только наблюдать за слугами во дворе и за работниками на соседнем поле, но и любоваться живописными видами на равнину, лес, реку и горы, на дома Нового Дронтгейма, на крепость, рейд и, наконец, на океан, необъятная голубая ширь которого вдали сливалась с небом.

Вокруг главного здания стояли хижины, где жили слуги, и большие сараи, где готовили еду, хранили перец, рис и другие местные продукты. Хижины были самой разной формы, сообразно с национальными вкусами людей, которые в них обитали. В круглых шалашах, похожих на ульи, жили по двое или трое черных невольников, которые несли домашнюю службу. Малайцы, назначенные пастухами к буйволам и козам, ютились в бамбуковых шалашах, поднятых над землей по местному обычаю. А китайские земледельцы уходили по вечерам в свои кирпичные дома, очень опрятно выкрашенные снаружи, но не слишком аккуратные внутри.

По этому поселку можно было судить почти обо всех различиях между национальностями, но ничто не составляло более резкого контраста с остальными его жителями, чем поместье и его хозяева.

Главой семейства и тогдашним владельцем имения был молодой европеец, высокий, хорошо сложенный, сильный, казавшийся настолько же умным, насколько представительным и красивым было его лицо. Звали его Ричард Пальме. Его жене, изящной красавице Елизавете Пальме, англичанке с белокурыми волосами и розовыми щечками, было около двадцати восьми лет. По достоинству ее манер и любезности разговора можно было безошибочно определить в ней женщину, рожденную в высших кругах общества.

У Елизаветы и Ричарда был восьмилетний сын, звали его Эдуард. Еще в доме жили госпожа Сиррей, сестра Ричарда, и Анна Сиррей, ее дочь. Госпожа Сиррей была вдовой знатного чиновника, убитого в схватке с индусами. Одинокая, с маленьким ребенком на руках, она искала покровительства у брата, и он приютил у себя мать и дочь, окружив их заботой, какой они заслуживали.

Госпожа Сиррей исполняла в этом поместье обязанности экономки, тщательно следя за расходованием денежных средств и заботясь об общем благе.

Сама же Елизавета была погружена в заботы о воспитании Эдуарда и Анны. В то время как Ричард распоряжался работами на дворе и полях, она, при помощи нескольких книг, имевшихся в домашней библиотеке, старалась дать сыну и племяннице необходимые знания. Десятилетняя Анна имела мягкий характер, быстро соображала и легко усваивала все уроки своей тетушки. Эдуард же, напротив, не делал особых успехов, чем сильно огорчал мать. Он не очень любил учиться. Ему гораздо больше нравилось бегать по деревне, лазать по скалам, упражняться в стрельбе из лука и ходить вместе с рабочими-китайцами или малайцами на плантации. Анна пыталась пробудить в Эдуарде интерес к учебе, но, хотя мальчик очень любил свою сестру, попытки эти были тщетны. Он всегда обещал исправиться, но вскоре забывал эти обещания.

* * *

Стоял сентябрь. В это время года на Суматре дуют очень сильные ветра.

В день начала нашей истории небо, обычно столь ясное, было затянуто густыми облаками.

Но жара тем не менее стояла несносная, и все жители острова страшно от нее страдали.

Ричард Пальме, в широкополой соломенной шляпе, нанковой[5] куртке и панталонах, стоял на веранде своего дома с подзорной трубой в руках, внимательно наблюдая за черной точкой, показавшейся вдали на море. Сбоку от него на высоком тростниковом стуле, обернутая газовой вуалью для защиты от москитов, сидела Елизавета. Она казалась слабой и утомленной.

На другом конце веранды на складном стуле с учебником в руках сидела маленькая Анна Сиррей. Она была в белом платье, как и ее тетя, и также носила газовую вуаль от москитов. Порой, раздвигая эту докучливую материю, девочка открывала солнцу свое милое лицо и шею, и легкий ветер, дующий с моря, играл шелковистыми кольцами ее волос.

Анна склонилась над книжкой, и губы ее шевелились, как будто она учила урок. Однако девочка выглядела рассеянной – по какой-то причине она не могла учиться с обычным прилежанием. Иногда Анна смотрела на тетю Елизавету, но чаще все-таки девочка глядела на аллею, раскинувшуюся перед домом. Она явно ожидала кого-то, но этот кто-то все не приходил.

Наконец Ричард Пальме сложил свою подзорную трубу и сказал:

– Корабль под голландским флагом огибает остров Ронд… Конечно, он из тех, что приезжают из Батавии к нам в этот сезон, чтобы нагрузиться пряностями. Не позже чем через час он будет на якорной стоянке, и мы услышим новости.

– Разве нам нужны эти новости теперь, когда мы окончательно порвали связь со светом? – смеясь, ответила Елизавета. – Главное, Ричард, позаботься о том, чтобы продать свой урожай капитану корабля, идущего в порт. И не думай о том, что происходит на той стороне земного шара.

Ричард снова открыл подзорную трубу и начал смотреть вдаль.

Между тем маленькая Анна не могла совладать с охватившей ее тревогой. Рассеянность девочки не позволяла ей сосредоточиться на книге, которую она держала в руке. Обдумывая, как лучше задать свой вопрос, Анна скользнула к госпоже Пальме и застенчиво спросила у нее:

– Милая тетя, где же мой кузен Эдуард?

– Он пошел с негритянкой смотреть, как убирают бетель[6], – рассеянно ответила Елизавета.

– А поля с бетелем ведь находятся на краю леса?

– Конечно, но к чему ты это говоришь?

– Скоро настанет ночь, а затем…

В эту секунду к ним подошел Ричард, и Анна замолчала.

– Вот корабль входит на рейд, – сказал он с озабоченным видом, – и майор Грудман посылает навстречу шлюпку, чтобы его досмотреть… Моя дорогая, я определенно должен спуститься в Новый Дронтгейм и узнать обо всем, что происходит в мире! Но прежде я зайду к доктору и попрошу его взглянуть на тебя, потому что ты неважно выглядишь.

Елизавета не стала удерживать мужа и только настойчиво попросила его вернуться поскорее. Но как только Ричард Пальме оставил веранду, его внимание привлекло новое событие.

Две массивные телеги въезжали в этот момент во двор. Эти телеги, запряженные черными буйволами с огромными рогами и свирепыми глазами, были нагружены листьями бетеля, собранными в поле. Несколько человек сопровождали непокорную упряжь, а во главе конвоя шел, оскалив зубы, китаец Яв, староста рабочих господина Пальме.

Яв был обладателем желтой одутловатой физиономии, криво посаженных глаз, висящих усов, бритой головы, но длиннейшей при этом косы, которая спускалась из-под его заостренной соломенной шляпы. Яв был очень похож на одну из тех физиономий, которые рисуют на китайских изделиях из фарфора.

Он был одет в простую голубую рубашку и панталоны. Постоянная улыбка, распускающаяся на его широком лице, делала Ява смешным в глазах европейцев. Характер этого китайца был привлекателен не больше, чем его внешность. Староста рабочих был трусом, лгуном, плутом и к тому же жадиной. Однако при этом Яв был прекрасным земледельцем, – сильным и трудолюбивым; он всегда первым являлся на работу и последним бросал ее, – и эти заслуги, в сочетании с его неизменной веселостью, ценили снисходительные хозяева, закрывая глаза на недостатки китайца.

Анна, заметив Ява, поспешно позвала его, и он приблизился к девочке, по обыкновению оскалив в улыбке зубы. Тогда барышня Сиррей, повиснув на балюстраде галереи и стараясь говорить по-простому, на наречии, бывшем в ходу у жителей колонии и состоящем как будто из всех языков сразу, спросила, не видел ли он на плантациях маленького Эдуарда и негритянку Марию.

Китаец склонил голову.

– Да, да, – ответил он, – Яв видел Эдуарда и Марию.

– Где они были? Куда пошли? – беспокоилась девочка.

– В сторону леса. Мария не хотела, Эдуард хотел. Эдуард мал, но он хозяин, и они туда пошли.

– В лес! – вскрикнула Анна, всплеснув руками. – Но разве они не знали, что в той стороне видели тигра?

– Ге-ге! Да, тигр там бродит, правда, – сказал китаец, как будто все время смеясь. – Сегодня, когда мы работали на полях, буйволы замирали каждую минуту, как они обычно делают, если почуют рядом тигра. Они мычали и смотрели на лес… Яв очень боялся, но много буйволов – гораздо сильнее, чем тигр.

– Дядя Ричард, милая тетя, – закричала Анна, – вы слышите?.. Эдуард!.. Тигр!..

Но плантатор и его жена и так не пропустили ни одного слова из этого разговора. Ричард мгновенно встрепенулся, а Елизавета, словно забыв про собственную слабость, вскочила со стула.

– Мой сын… Мой Эдуард! – воскликнула она.

– Успокойтесь, Елизавета, Анна! – авторитетно произнес Ричард, хотя в его голосе не было обычной твердости. – Тут, без сомнения, какая-то ошибка… Сейчас я сам расспрошу этого человека.

Пальме подошел к китайцу и начал задавать ему вопросы. Не переставая улыбаться и переминаться с ноги на ногу, Яв подтвердил, что час тому назад видел, как Эдуард и Мария направились к лесу, где днем был замечен тигр.

– Проклятая негритянка! – рассердился колонист. – Если с моим сыном хоть что-нибудь случится, я ей покажу!

– Мария не хотела туда идти, – возразил Яв. – Эдуард от нее убежал, а негритянка последовала за ним.

– Но ты, Яв, – почему ты не сказал им, что к лесу приближаться опасно?

– Яв был далеко и работал, чтобы опять вырос бетель… Работа – золото, как говорит умный… И потом, маленький Эдуард – хозяин… Он не послушался бы Ява…

– Следовало вернуть его силой! Почему ты не пошел за ним в лес?

– Ге-ге-ге! Тигр съел бы Ява!

– Подлый дурень! – крикнул Пальме с негодованием. – Ты поплатишься!..

Но, взглянув на безмятежное выражение лица своего собеседника, он вспомнил, с кем имеет дело, и с отвращением отвернулся.

После этого Пальме прошел в свой кабинет, увешанный всевозможным оружием, взял двуствольное ружье и заткнул за пояс пару кавалерийских пистолетов. Уже выходя из дома, он заметил, что за ним по пятам идут Елизавета с Анной.

– Ричард, куда ты? – спросила Елизавета.

– На поиски своего глупого ребенка. Впрочем, не отчаивайся: это, скорее всего, просто новая проказа Эдуарда.

– Ричард, я иду с тобой!

– И я! – крикнула маленькая Анна. – Я хочу помочь Эдуарду!

Пальме не мог сдержать улыбки.

– Хорошие же из вас будут помощнички! – сказал он, смеясь. – Ну, Елизавета, давай без глупостей! – продолжал он уже вполне серьезно. – Я надеюсь, что все это закончится строгим выговором непослушному ребенку и неосторожной служанке.

– По крайней мере, Ричард, вооружи слуг и возьми их с собой.

– Ба! Так мы просто потеряем время. Они все страшные трусы. Хотя есть тут один малаец… Его зовут Истребитель Слонов. Не знаете, он сейчас в колонии?

– Увы! Нет, дядя! – ответила плачущая Анна. – Я видела, как он спустился в деревню. Наверное, он пошел на петушиный бой. А другой малаец, которого зовут Дымящая Трубка, погнал стадо коз в горы.

– Тогда я пойду один.

– Мой друг, мой дорогой Ричард!

– Милый дядя!

Анна и Елизавета обхватили его руками. И в то время как Ричард пытался от них освободиться, отворилась дверь, и в дом поспешно вошла госпожа Сиррей.

Пальме быстро сказал ей:

– Сестра, прошу, позаботься об этих бедных созданиях и не позволяй им делать глупости. Я скоро приведу сюда своего озорника, который все время заставляет нас тревожиться… И чтобы никто отсюда и шагу не смел ступить!

Ричард выскочил из дома и помчался по аллее.

Пальме был сильным, ловким и храбрым, да и события вроде происходящих сейчас не были редкостью в его жизни, полной приключений.

По удивительному совпадению, прежде чем Пальме выбежал из аллеи, он встретил малайца по имени Истребитель Слонов, возвращавшегося в колонию в сопровождении своей дочери. Его помощь могла быть сейчас весьма полезной Ричарду.

Истребитель Слонов был из племени батаков. Батаки слыли дикими и воинственными, жили они в центре острова и считались людоедами. В колонии Ричарда Пальме Истребитель Слонов работал пастухом. Он сторожил буйволов, а его дочь наблюдала за молочным погребом. Однако эти обязанности мало соответствовали тому, что делал этот малаец, потому что буйволы, большей частью запряженные в телеги и фургоны, работали в полях, а когда возвращались вечером, о них заботился уже другой работник – Дымящая Трубка.

На самом же деле Истребитель Слонов был охотником. Вооруженный длинным, тяжелым ружьем, он рыскал по окрестным горам, иногда углублялся в соседний лес, чтобы настрелять для своих хозяев диких индюков, фазанов и ланей. Ему приходилось охотиться и на слонов, отчего он и получил свое прозвище. Но гораздо больше, чем слонов, этот малаец убил тигров, и этими победами он завоевал исключительную репутацию среди своих соотечественников.

Малайцы верили, что души их усопших предков переходят в тела тигров, вот почему они не слишком стремились на них охотиться. Только в случае, если тигр убил кого-либо из близких родственников охотника, он мог поднять оружие на этого зверя. Как раз в таком положении находился Истребитель Слонов – его мать была съедена одним из тигров прямо возле собственного дома.

Характер Истребитель Слонов имел совершенно невозмутимый. Никто и никогда не замечал в нем никаких слабостей, кроме любви к петушиным боям. Он даже сам занимался воспитанием петухов, и его нередко встречали с пернатым чемпионом под мышкой.

Кожа Истребителя Слонов была медного цвета, лоб казался узким и низким, нос был приплюснутый, скулы выдавались вперед, а спокойные, блестящие глаза, наоборот, были глубоко посаженными.

Одежда Истребителя Слонов состояла из полосатых панталон до колен и куртки с короткими рукавами, которая открывала татуированные руки. Каян саронг – нечто вроде шарфа – покрывал плечи малайца. Вокруг лба был обернут цветной платок, а сверху этой своеобразной чалмы торчало несколько прядей жестких нечесаных волос. Икры и ступни охотника были голыми. Два ножа с зубчатым лезвием, заткнутые за пояс, дополняли эту экипировку.

Дочь Истребителя Слонов была стройной и красивой девушкой с легким характером. На ней была полосатая куртка из ситца, спускавшаяся до бедер, и юбка, державшаяся на ее талии с помощью вышитого пояса. Полупрозрачная ткань служила девушке шарфом или вуалью. Ее великолепные черные волосы, собранные по китайской моде на затылке, были заколоты двумя длинными черепаховыми булавками. На руках и щиколотках у нее звенели серебряные кольца. Дочь Истребителя Слонов называли Легкой, причем не только за ее чудесный покладистый характер, но и потому что она очень легко и красиво плясала.

В то время, когда Ричард Пальме встретил Истребителя Слонов и его дочь, они возвращались с петушиного боя, и малаец нес под мышкой своего петуха – совершенно общипанного, окровавленного, но, очевидно, победителя – если судить по тому, как гладил хозяин его взъерошенные перья.

Увидев Пальме, малаец остановился. Не потому, что хотел выразить этим уважение хозяину поместья, – это было бы противно его независимому нраву. Просто по суровому лицу колониста, его стремительной походке и оружию, которым тот был увешан, Истребитель Слонов догадался, что случилось что-то особенное.

В нескольких словах Ричард объяснил ему, в какой опасности могут быть Эдуард и негритянка.

Это известие тронуло Истребителя Слонов больше, чем можно было ожидать.

– Эдуард!.. Тигр!.. – молвил он гортанным голосом. – Пойду, возьму мое ружье!

Он хотел бежать к поместью, но Пальме его удержал.

– Твое ружье? – переспросил колонист. – Не стоит терять время. Возьми мое. Надо спешить! С меня довольно и пистолетов.

Истребитель Слонов не колебался. Он передал дочери петуха, затем схватил оружие, предложенное ему Ричардом, и они быстро пошли по направлению к лесу.

Дочь Истребителя Слонов завернула драгоценного петуха в шарф и, напевая, продолжила путь к поместью.

* * *

Ричард Пальме и Истребитель Слонов все больше углублялись в плантации, пересекая их напрямик, чтобы скорее добраться до леса. Они не разговаривали, но горели одинаковым нетерпением.

Истребителю Слонов были чужды проявления обычных человеческих чувств, но Эдуарда он, можно сказать, любил. Малайцу нравилось в мальчике вовсе не его прелестное детское личико – в сыне хозяина его привлекало то, что все прочие считали недостатками юного Эдуарда. Он порой был несдержанным и дерзким, зато любил физические упражнения, оружие и опасные приключения. Все это восхищало Истребителя Слонов. Ему казалось, что из Эдуарда вырастет достойный воин, не хуже, чем он сам. Тем более что мальчик в силу своей по-детски наивной жестокости разделял страсть малайца к петушиным боям. Эдуард долго уговаривал родителей позволить ему присутствовать на этих ожесточенных битвах. Несколько месяцев тому назад он подарил Истребителю Слонов редкого петуха, которого мальчику дал майор Грудман, губернатор острова, и этот славный петух доблестно пал на поле брани.

Подобный подарок очень впечатлил нелюдимого малайца, и его привязанность к молодому хозяину выросла в десятикратном размере.

Не переставая двигаться вперед, Ричард время от времени звал сына, но никто не откликался. Надвигалась ночь, и поле опустело. Работники ушли в свои жилища – новость о прибытии корабля, без сомнения, ускорила их возвращение в Новый Дронтгейм.

Наконец Пальме и Истребитель Слонов приблизились к лесу, который в этот вечерний час казался особенно опасным.

Лес, о котором здесь идет речь, нисколько не походил на материковый и вполне оправдывал ужас, который к нему испытывали жители острова. Никто не мог определить его протяженности – знали только, что, если там заблудиться, можно плутать несколько месяцев, если раньше тебя кто-нибудь не съест.

Лес этот, конечно, защищал жителей Нового Дронтгейма от диких племен внутренней части острова, но это преимущество было сопряжено с бесчисленными неприятностями и опасностями.

Испарения от гниющих деревьев и разлагающихся листьев в торфе и трясинах способствовали нездоровому климату округа. Кроме того, все дикие животные выскакивали оттуда, как из крепости, чтобы нападать на людей и опустошать поля. То носороги или дикие слоны приходили ночью топтать урожаи и разрушать плантации, то шайка крупных и мелких обезьян за несколько часов очищала от плодов все фруктовые деревья. Иногда один из тигров, называемых «человекоеды», рыскал по возделанным полям и похищал неосторожных, а порой гигантский удав охватывал своими ужасными изгибами какое-нибудь домашнее животное…

В лесу росло так много лиан и других вьющихся растений, а на земле было так много рытвин, ям и стволов упавших деревьев, что даже самые смелые из колонистов не осмеливались заходить дальше двух-трех миль. Только на опушке леса деревья были не так густы. Здесь встречались протоптанные тропинки – колонисты, нуждаясь в деревьях для своих построек, много работали топором. Но через несколько сотен шагов тропинка пропадала – и человек, осмелившийся зайти так глубоко в лес, оказывался в царстве диких зверей, где смерть поджидала его за каждым кустом.

Именно туда, по-видимому, и направился глупый маленький Эдуард вместе со своей служанкой. Ричард Пальме и малаец время от времени окликали их, но слышали лишь эхо. Однако, войдя в лес, они с радостью различили голоса, отвечающие на зов.

– Это они, – сказал колонист, с трудом переводя дух. – Слава Богу, мы успели вовремя!

Но его надежды были преждевременны: как только Пальме умолк, вдали вдруг кто-то закричал, затем этот крик заглушило страшное рычание, от которого задрожал вечерний воздух. Колонист побледнел, узнав голос своего сына.

– Бежим! – воскликнул Ричард.

Они бросились вперед со всех ног и лишь только миновали первые деревья, как увидели негритянку, бегущую им навстречу с маленьким Эдуардом на руках. Оба кричали от ужаса, как будто их преследовал страшный невидимый враг.

Наконец встревоженная молодая негритянка с расширенными от страха глазами подбежала к Ричарду и Истребителю Слонов. Она передала ребенка Пальме и прерывающимся голосом сказала:

– Берегите его… Спасите его… Маленький господин невредим…

И, задыхаясь от быстрого бега, в изнеможении упала на траву.

Первым порывом колониста было броситься между чудесно найденным сыном и той частью леса, откуда слышался рев тигра, но Истребитель Слонов уже занял эту позицию. Своими рысьими глазами он всматривался в темные своды леса, где теперь царила гробовая тишина.


Истребитель Слонов бросился к той части леса, откуда слышался рев тигра


Эдуард Пальме был совершенно очаровательный чертенок, гибкий и достаточно крупный для своих лет, с загорелым лицом с правильными чертами, черными глазами и белокурыми волосами. На нем был простой костюм, состоящий из панталон и куртки белого цвета. Шляпа с широкими полями, сплетенная из камыша, держалась на его голове при помощи шнурка. Несколько маленьких стрел с наконечниками из притупленного железа было воткнуто в его индийский пояс из голубого шелка.

Обычно движения Эдуарда были резки и порывисты, а речь – живой и горячей, но в эту минуту шалун выглядел испуганным – казалось, он понимал, насколько серьезная опасность им угрожает.

Несмотря на это, бедный отец, увидев мальчика здоровым и целым, не мог сдержать своей радости – он поднял Эдуарда на руки, прижал к груди и горячо поцеловал, правда, не удержавшись от упрека:

– Жестокий ребенок, столько хлопот ты нам доставляешь! Неужели в тебе нет ни капли жалости ни к матери, ни ко мне?

Эдуард молчал, обнимая отца.

Наконец, поставив ребенка на ноги, Ричард строго посмотрел на негритянку, сидевшую на земле.

– Мария, – сердито сказал он, – тебе ведь хорошо известно, что ты заслуживаешь наказания. Ты обманула наше доверие!

– О хозяин, о мой добрый господин, но… Это он… Это маленький господин Эдуард…

Услышав свое имя, мальчик поспешил на выручку служанке.

– Папа, – сказал он твердо, – не брани бедную Марию! Она не виновата, это я, я один! Мама позволила нам пойти посмотреть на уборку бетеля, и я ушел с Марией. Я захватил лук и стрелы, чтобы стрелять птиц, которые клюют рис… Но где же он, мой лук? – прибавил мальчик, беспокойно оглядываясь. – Должно быть, я потерял его в лесу…

– Ладно, – нетерпеливо перебил сына Пальме, – твой лук найдут или сделают тебе новый.

– Но у меня никогда не было настолько большого и верного лука, как этот!.. – возразил мальчик, продолжая свой рассказ. – Ну хорошо! Мы пришли на плантации, я начал искать птиц, а потом мы встретили негра Дария… ты знаешь его? Он мне сказал: «Господин Эдуард, видели вы большой цветок, который растет в лесу возле старого бавольника[7]? Он такой огромный, что вы могли бы в него лечь, и там еще место осталось бы». Тогда я захотел увидеть большой цветок и сказал об этом Марии, но Мария не хотела. Я спрятался, она меня звала, я спрятался еще дальше, потому что хотел найти большой цветок. Мария бросилась бежать за мной, но я бегаю быстрее. Я убежал от нее в лес.

– И ни один из этих бездельников не сказал тебе, что в той стороне сегодня видели тигра?

– А разве кто-то знал, что там был тигр? Я не знал, и Мария тоже не знала. Дарий хотел пойти с нами, но Мария его прогнала. Она вошла со мной в лес, но я спрятался. Я непременно хотел увидеть большой цветок и надеялся, что ей надоест меня искать и она уйдет, но она не уходила. Когда Мария отошла немного подальше, я поднялся, чтобы идти к бавольнику – и все-таки нашел цветок! Только тогда я ответил Марии, которая плакала, звала меня и плакала… Мария, дай я тебя поцелую! – прибавил мальчик, обнимая негритянку за шею. – Мне очень жаль, что так получилось!

Ричард внимательно выслушал этот рассказ, полностью оправдывающий негритянку. Он спросил ее уже более мягким тоном:

– Мария, все так и было?

Бедная негритянка казалась восхищенной красноречием Эдуарда и слушала его, открыв рот. Она ответила сквозь слезы и смех:

– Господин Эдуард говорит лучше, чем Мария, но все это очень верно… Только маленький господин не сказал еще ничего про тигра!

– Да, да, – кивнул колонист, содрогаясь при воспоминании о страшном реве. – Должно быть, вас преследовал тигр, я слышал его рычание. Как вы от него скрылись?

– А! Это правда, – смущенно сказал Эдуард. – Пока мы удивлялись, стоя перед большим цветком, в зарослях, в нескольких шагах от нас показался тигр. Я испугался, хотя это был красивый зверь. Тогда Мария начала кричать, я тоже закричал, но тигр зарычал еще громче. Он прыгнул бы на нас, но вдруг большой, мохнатый и странный человек появился перед нами, и он ударил тигра огромной палкой, которая была у него в руке. Но я не видел, что было дальше, потому что Мария схватила меня на руки и побежала изо всех сил. Без сомнения, тогда я и потерял свой лук, но я его найду.

Пальме был поражен.

– Что он болтает? – спросил он Марию. – Кто тот смельчак, что рискнул броситься на тигра с палкой? Он, должно быть, уже съеден!

– Нет, нет, господин! Наоборот, он убил тигра!

– Убить тигра палкой – это нелепость, Мария! А кто этот человек? Ты его знаешь?

– Нет, господин. Но он был очень большой, очень сильный… Из тех людей, которые не говорят.

Ричард не понял, что это значит, и засыпал служанку вопросами. Но она продолжала повторять, что их спаситель был из тех людей, «которые не говорят или не хотят говорить».

Колонист задумался, тщетно пытаясь объяснить себе это странное происшествие. Наконец он обернулся к Истребителю Слонов, который, оставаясь безучастным, жевал свой бетель, и спросил его, намерен ли тот продолжать свою охоту.

1

Редýт – небольшое укрепление, обнесенное земляным валом и рвом и предназначенное для круговой обороны (здесь и далее – примеч. ред.).

2

Яванцы – жители острова Ява.

3

Батавия – здесь: город на острове Ява; в настоящее время – Джакарта.

4

Ми́ля – мера длины, примерно 1,6 км.

5

Нáнка – плотная хлопчатобумажная ткань.

6

Бéтéль – вечнозеленое растение, листья которого имеют лекарственные свойства и используются как специи. Жители малайских островов также смешивают листья бетеля с семенами бетелевой пальмы и известью, получая нечто вроде табака для жевания, который очень вреден для здоровья.

7

Бавольник – то же, что хлопчатник, дерево высотой до семи метров из семейства мальвовых.

Дитя лесов

Подняться наверх