Читать книгу Брызги платины. Книга вторая - Elian Julz - Страница 10

«Люди плачут не потому, что они слабые, а потому, что они были сильными слишком долгое время».

Джонни Депп

Лика

– Поверьте, Константин, для меня это стало такой же неожиданностью, как и для Вас… Не надо никуда приезжать. Мы больше не живем по прежнему адресу. И дослушайте меня… Нет, она не беременна. – Тут вежливо-властный тон матери Тима срывается на львиный рык. – Никто тут не хитрит и не строит коварных планов. Мне-то какая выгода от их свадьбы? Вам она живая или мертвая нужна? Из-за страха и Вашей несговорчивости Лия чуть не умерла! Довели бедную девочку до того, что она травилась, – ловко же она всё перевернула с ног на голову. – Еле откачали, пока Вас дома не было. Да что же Вы за изверг такой? Хорошо, – с чем она там соглашается? – Лика, подойди к телефону. Отец хочет поговорить с тобой.

Трясущимся голосом произношу неуверенное «алло» и замираю, предвкушая шквал гнева и упреков магнитудой восемь с половиной баллов по шкале Рихтера.

– Совсем спятила? Без мозгов! Где ты сейчас?

– Папа, пожалуйста, прости.

– Адрес?

– Папа, я не поеду никуда. Останусь здесь, потому что боюсь.

– Ты беременна? Только попробуй соврать! Это легко проверить.

– Нет, папа. Честно-честно.

– Господи, как же ты умело всё это время врала нам. – Вздыхает и делает паузу. – К чему такая спешка? Это правда, что ты хотела покончить с собой? Когда это было?

– Правда. Помнишь те выходные, когда Вы были на озере. Пожалуйста, папа…

– Домой. Пулей!

– И что будет дальше?

– Лика, не позорься ещё больше. Ради Бога. Ты не можешь у них оставаться. Как же мне хочется вломить этому борзому щенку, который так запудрил тебе мозги. – Слышу, что он произнес последние слова сквозь стиснутые зубы.

– Папа, пожалуйста…

– Что папа, что папа? Что, если я тебе запрещу? Пойдёшь вены резать? Не думал, что ты такая дура, Лика. Когда дата регистрации?

– 21 декабря.

– Прекрасный подарок родителям от тебя накануне Рождества. Умница, дочка. Кому я только год назад комнату обустроил? Чего спокойно-то не живется? Да ты хоть понимаешь, что я только на днях купил новое оборудование в мастерскую, и осталось всего-навсего четыреста долларов. Что это за свадьба будет, а? Да и его никто из наших родных даже не видел раньше.

– Папа, я не хочу никакой свадьбы. Только прости меня.

– Нет уж, дорогуша, так не делается у нормальных людей. Поползут слухи всякие. Раз наспех и без торжества – значит, залетела. Домой! Трубку дай этой нахальной мамаше.

Не знаю, в каком ключе прошел их разговор, потому что я стрелой вылетела из захламленной квартиры Тима. В полной истерике. Не могла остановить поток язвительных мыслей в своей голове и прокручивала ядовитые фразы отца. Хотелось почувствовать нестерпимую физическую боль, лишь бы заглушить то незримое, что раздирало изнутри, грубо и зверски прорывалось через ребра наружу.

Шла пешком до дома и била себя по голове, рыдая, как умалишенная, напрягая все мышцы в области солнечного сплетения, будто рожая на свет всю скопившуюся внутри боль и обиду на отца, себя, Тима и его мать. Уже ничто не будет по-прежнему.

Дома оба родителя ждали, как строгие и неподкупные судьи, на диване в большом зале.

– Какая же ты наивная дурочка, Лия. Могла дождаться окончания учебы, выбрать любого лучшего и достойного парня из церкви, и он был бы счастлив стать твоим мужем. Но нет же, тебе понадобилось из всех, кто крутился вокруг, влюбиться до одурения в самого незрелого и неспособного заработать даже на хлеб. Разве такой жизни ты хочешь? Очень счастлива, я вижу. Аж нос распух и глаза еле открываются от слёз. Да от Вашей романтики и следа не останется после года совместной нищенской жизни. Не прибегай потом к нам в слезах. Уже забыла, как плелась пешком под дождем по трассе после первого же разрешенного свидания? Щенок паршивый.

– Не передумала? Лия? – спокойно спрашивает мама, потому что отец слишком набрал обороты.

– Нет, – настырно отвечаю, глядя в пол.

– Тогда марш полы мыть. Они сегодня вечером придут сюда всей своей толпой.

***

За день до свадьбы

Лика

Это был самый сумасшедший день.

Платье мы с мамой купили неделю назад. Родители меня упрекали, мол, это обязанность родственников жениха, но видимо, мать Тима такая мысль не посещала. Зная скромный размер отцовского кошелька, я выбрала нетипичное свадебное платье, но стильное. Никаких воланов, пышных юбок с обручами, кружев и искусственных жемчужин. Вовсе не потому, что не мечтала о таком. Совесть не позволяла.

Угадать в моём платье свадебный намек можно было лишь по белому цвету. Плотная трикотажная ткань держалась на теле с помощью толстой лямки на одном плече, соблазнительно облегая грудь, талию и бедра. Чуть выше колена начинались разрезы с обеих сторон, обращающие внимание на ассиметричный подол в виде клиньев до середины голени. Не длинное и не короткое, не простое и не шикарное.

На туфлях мама экономить не позволила. Она считает, что эта часть образа женщины выдаёт её отношение к самой себе. Белые итальянские дорсей стали самыми дорогими за всю мою прежнюю, да и будущую жизнь. Сто долларов – непозволительная роскошь, на которой всё же настояла женщина, всегда знающая себе цену, в отличие от меня. Мама часто сокрушалась, почему я пошла характером не в неё.

На сегодня запланировано привезти столы домой, заимствованные у подруги семьи, забрать свадебный торт, купить шары и украсить зал в нашем доме.

Мама любит всё с размахом. А отец всегда был реализатором её наполеоновских жизненных планов. Потому зал в нашем доме площадью, как две однокомнатные квартиры, с камином, двумя рядами роскошных белых окон, выходящих на разные стороны сада, и тяжёлыми портьерами золотого цвета, будто прямиком из какого-то дворца, которые сшила мать. Здесь и пройдёт свадебный вечер на сорок человек. Диван и кресла уже перенесли в другую комнату, освободив достаточно места для гостей.

Соня будет подругой невесты, потому что Алиса со мной больше не разговаривает. Не смогла понять и простить, что я пренебрегла Эриком, вернувшись к Тиму после всего случившегося. Алиса считает, что таким слабостям не место в разумной девушке, и устала меня спасать от депрессии. Это она ещё не знает о его сексуальном ультиматуме и инциденте в ванной.

По дороге в машине было невыносимо душно. Маму начало подташнивать, и отец приоткрыл окно, несмотря на декабрь на дворе. Мы с Тимом сидим, как немые, сзади. На дорогах, благодаря временной оттепели, каша из снега, смешанного с солью, превратилась в грязную жижу. Мимо нас пронесся черный внедорожник, в котором оглушающе громко гремела музыка, смачно на скорости облил мерзкой жидкостью водительское стекло. Капли виртуозно пробрались и в салон автомобиля через щелку в окне.

Отец звереет. Стрелка спидометра взлетает, пока мы с мамой соображаем, что происходит. Светофор. Скрип тормозов. Занос вправо. Распахнутая дверь. Холодный ветер.

Переглядываюсь с Тимом, наши брови синхронно ползут вверх, а зрачки расширяются от ужаса.

Отец вытаскивает из черного джипа громилу и бьет в самую скулу, удерживая его другой рукой за ворот рубашки. Физический труд в мастерской и подаренная Богом рослость папы делают своё дело – водитель лишь виновато поднимает ладони. Удивительно.

Отец спокойно садится обратно за руль. И мы едем в гробовой тишине до самой пекарни. Я понимаю, что этот удар предназначался на самом деле мне и Тиму. Отец становился всё более взвинченным с каждым днем, приближающим нас ко дню свадьбы.

– Ого, какой торт! – слышу знакомый, самый добрый и искренний голос за своей спиной и замираю, но всё же поворачиваю голову в его сторону.

О, нет, пожалуйста. Только не сейчас. Боже, за что? Это должно быть не так. Мне хочется плакать, а лучше просто исчезнуть, испариться, провалиться сквозь землю или, вообще, никогда не рождаться.

– Какой повод? – спрашивает Эрик у отца, ничего не подозревая.

Белый торт в один ярус с двумя мастичными лебедями навевал скорее мысли о годовщине родителей, потому что до свадебного никак не дотягивал ни размером, ни самым заурядным и скромным оформлением.

Я потеряла дар речи в шоке от того, как такие идиотские совпадения, существующие только в фильмах с предсказуемым сюжетом, могут происходить в реальной жизни. В моей невезучей жизни. Хорошо хоть Тим остался в машине.

– Эрик, какая встреча! Так Лия завтра замуж выходит. Она тебе не потрудилась об этом сообщить?

Ну папа, зачем же так больно-то?

Знаю, это только моя вина, непростительный эгоизм, трусость и жестокость. Бегство от трудных разговоров – моя привычная дурная тактика. Пряталась от Эрика с того самого абсурда, приключившегося в ванной Тима. Отделывалась короткими фразами во время телефонных разговоров, не открывала электронные письма, скрывалась от него в церкви. Надеялась, что Эрику надоест, или сам всё поймет и перестанет. И Ангел-хранитель действительно не звонил уже больше недели. Но чтобы тако-о-ое произошло…

Эрик отворачивается в сторону, снимает очки и трёт переносицу. А через минуту, вижу мокрые глаза, устремленные на меня. Боже, я думала, что такие мужчины не плачут. Нет, это не были ручьи и сопли. Просто застывшие капли во взгляде сильного и доброго взрослого человека. Ненавижу себя за эти слезы и готова расплакаться вместе с ним. Такие глаза не забыть. Чувствую себя такой подлой, будто попрыгала на могиле близкого друга.

Он справляется с минутной слабостью, подходит и прижимает меня к себе, несмотря на отца, стоящего рядом, сглатывает ком и тихо, но всё ещё по-доброму, произносит над самой макушкой моей головы: «Поздравляю, Лия». Размыкает руки и быстрым шагом покидает кондитерский магазин.