Читать книгу Марианна – угроза информационной безопасности - Elian Julz - Страница 4

6:30 утра. Разбудил трек «Be here now» Ray Lamontagne на будильнике. Пока принимаю душ, слышу звук уведомления на телефоне. Тянусь к нему, рискуя поскользнуться.

«Доброе утро. Что делаешь? Может, пообедаем сегодня вместе рядом с твоим офисом. Кафе на твой выбор», – пишет Стас, а я слышу, как он бы произнес эти слова. В нос. Круглогодичный аллергик.

Стас – мой лучший друг. Стазила (Стас плюс Годзила) – иногда шучу я. Это сарказм, потому что он потрясающий, нежный мужчина, который в свои тридцать два года выглядит, как мальчик-выпускник, с ранимой душой и творческим складом ума. Не волк, не альфа-самец и не совершенное творение скульптора Микеланджело. У него гладкое лицо, брутальная борода и усы Стасу не светят никогда, не растут и всё тут.

Знаете, интроверты – необыкновенные люди, а не те, кто не умеет говорить с себе подобными. Они способны удивить вас, как собеседники, но не готовы дарить свои сокровища всем подряд. Открыты, лучезарны и улыбчивы с близкими людьми, которым полностью доверяют. Не перебивают и задают правильные вопросы. У них своеобразное чувство юмора, понятное только людям с IQ выше среднего уровня. Мой лучший друг именно такой. Находка для экстраверта.

Стас наполовину якут, но его отец русский. При должном образе и прическе мог бы сойти за звезду корейской поп-музыки (хотя ни я, ни он не любим K-Pop) или меланхоличную версию Чингисхана. При азиатском веке и вытянутой форме глаз, радужка редкого орехового цвета, а русые с золотым отливом волосы контрастируют с восточной кожей оттенка молочного чая. Меня же в шутку он иногда называет «Белый русский» (такой алкогольный коктейль из сливок, кофейного ликера и водки), потому что слишком светлокожая по сравнению с ним.

Мы ровесники и одного роста. Для девушки 171 см – длинноногая «шпала» (в своем департаменте я самая высокая, всегда украшаю офисный потолок елочными игрушками), для парня же – ни то ни сё. Мужчин такого роста груда мышц портит, превращает в кубик, у которого ширина равна высоте. У Стаса разумный подход к телу, без фанатизма – рельефный торс, красивые предплечья и клёвые ягодицы, но без претензий на образ Аполлона. Хотя временами он сильно теряет вес.

Экстравагантные наряды и прически – конёк Стаса, который производит на окружающих неизгладимое впечатление. Он обесцвечивал волосы, тонировал их в оттенок розового жемчуга и дымчатого блонда, ходил с хвостиком, с кучей французских косичек, с мужским каре, из короткой стрижки сайд парт отращивал топ нот. Только лысым не видела Стаса. Но с такими экспериментами над волосами, хоть и густыми, ждать осталось недолго.

В первые месяцы знакомства он чуточку стеснялся улыбаться, потому что передние, центральные резцы значительно выдаются вперед по сравнению с остальными зубами. Напоминает милого кролика и вовсе не портит его. В целом он уверенный в себе и своих талантах парень. Но таких, как Стас, у нас в HR, называют job-jumper, или попрыгунчик. Как спичка, быстро загорается и быстро гаснет. У таких ребят огромное резюме. В каждой компании они работают не больше года. Попрыгунчиков рекрутеры избегают – экономически невыгодно для работодателя.

Так и Стас в вечном поиске себя. В детстве занимался в ИЗО-студии. В старших классах ходил в танцевальную школу на брейк – научился крутить на полу «вертолет». Очень зрелищно и очень травмоопасно. Я же, по мнению Стаса, даже хожу, как Буратино, особенно, когда на меня кто-то смотрит.

Мой якут выиграл несколько чемпионатов по компьютерной игре DOTA на Родине, и со своей командой взял второе место на европейском турнире. А сейчас просит даже не произносить вслух название этой игры. Стас работал женским парикмахером, создавал свой сайт, вел ютуб-канал о кино и киберспорте. Мог сидеть с круглыми, как два блюдца, глазами ночи напролет, а потом резко терял интерес.

Та же история и с учебой. Учился на PR-специалиста. Весь первый курс получал высшие баллы, пропадал в университетских библиотеках, а уже со второго года бессовестно просыпал пары, хитрил с домашкой. Вот кто точно не терпила. Везунчик по жизни, ему многое сходит с рук, в отличие от меня.

А я трусиха. Управление персоналом – не работа моей мечты. На самом деле ненавижу её, хотя и стала профи за десять лет трудового стажа. После школы мечтала учиться на журфаке. Струсила. Усомнилась в собственном таланте. Думала, провалю творческий экзамен. Пошла по пути наименьшего сопротивления и поступила на «менеджмент». А этажом ниже нас учились шумные, веселые и кипишные журналисты, издатели и будущие PR-щики.

Столовая в нашем корпусе была общая на три этажа: для историков, менеджеров и уже названных ребят. Там я и встретилась на большой перемене с Миленой, девушкой из моей школы, в сопровождении парня со светло-розовыми волосами, радужными фенечками на обоих запястьях и в драных-передранных джинсах. Со Стасом. Свободных столиков не было, поэтому я подсела к знакомой. Завязался интересный разговор.

Со жгучей, зеленоглазой и миниатюрной брюнеткой Миленой в школе я общались мало, но в университете на удивление мы трещали без умолку. Она, с глубоким декольте, но маленькой грудью, с щербинкой между зубами, напоминала француженку Ванессу Паради в молодости, умела себя преподнести в выигрышном свете и не смущалась маленького изъяна. Бойкая, оптимистичная и кокетливая, чего катастрофически не хватало мне самой. И ещё, наверное, мне хотелось прикоснуться к своей мечте. Милена рассказывала, как проходят их занятия, что задают писать, читала свои заметки и интервью. Они даже побывали в университетской студии – точной копии радиостанции.

По средам у нас проходила совместная физкультура на уличном стадионе с Миленой и Стасом. Я думала, что они пара. Везде вместе. Не хотела быть бестактной, поэтому не задавала лишних вопросов. А Стас просто всюду таскался за нами, разве что в женскую раздевалку не заходил. Таскался и молчал. И это молчание давило.

Иногда Милена не могла вспомнить какое-то слово или в чем-то сомневалась и тогда смотрела на Стаса в поисках ответа, и тот ни разу не растерялся. Ходячая википедия. С самым будничным видом подруга запускала руки в передние карманы джинсов этого парня и выгребала мелочь, чтобы купить нам чай с жареными пирожками в столовой, когда сама была на мели. У молчуна только дергался уголок рта в усмешке от девчачьего наглого рэкета.

В первом семестре почти сразу нашла общий язык с одногруппниками, хотя и была в школе белой вороной. В университете начинается жизнь с чистого листа, никто не помнит твоих клоунских нарядов, и как бабушка нечаянно привела тебя в третьем классе в пижамной кофте, не знает о твоем предательстве, которое сама себе не можешь простить, о глупых признаниях в любви. Конечно, звездой я не стала, но и не задавалась такой целью. Предпочитаю узкий круг общения.

Мы сидели на парах с Лизой. У этой девушки такие волосы, что обзавидуешься: цвета горького шоколада, прямые, густые, как конская грива, до самой поясницы. Вздернутый маленький носик и красивые, аккуратные губки, как у Рэйчел Макадамс. Она ходила в университет без макияжа и всё равно ловила восхищённые взгляды самых красивых парней нашего потока. А ведь для этого ничего не делала, Лиза не любила спорт и часто прогуливала физкультуру.

Домашнюю работу она делала выборочно, поэтому нередко сдувала у меня. Я не возражала, мы же подруги. Лиза жила в университетской общаге и иногда приглашала меня на скромный, студенческий обед, приготовленный на электрической мини-плитке. Обе любим поесть так, чтобы пуговицу на штанах пришлось расстегнуть. После еды мы валялись на старой панцирной кровати (не общага, а машина времени какая-то) и болтали о любимых фильмах, о закидонах некоторых преподов, ну, и о парнях, конечно. Иногда приходили её соседки по комнате, старшекурсницы, и рассказывали университетские страшилки, как старожилы этого места.

Приветливая, гостеприимная Лиза смешно и беззлобно всё время подшучивала надо мной. Её подколы помогали посмотреть на себя со стороны. Она относится к жизни гораздо проще, чем я. Сама удивилась, как быстро мы подружились. В школе такие красивые и популярные девочки даже не здоровались со мной.

Теперь мы занимали в столовой все четыре стула за столом. А Стас всё также молчал.

«Как же мы стали лучшими друзьями с молчуном Стасом?» – спросите Вы.

В старших классах школы нас всех накрыла волна популярности соцсети VK. На первом курсе все у всех были в «друзьях», сидели в нескольких групповых беседах. Стас тоже добавился ко мне. Молча. Ни одной личной фотографии на странице. Я даже не поняла, кто отправил заявку. Какой-то Faded Leontopódium, что переводится как «увядший леонтопо́диум». Леонтопо́диум – латинское название эдельвейса, цветка, растущего высоко в горах. В альбоме фотографий Стаса были только рисунки. Позже Милена рассказала, что они познакомились давным-давно в ИЗО-студии, и Стас продолжал под соответствующее настроение рисовать. В основном каких-то мультяшных девушек.

Однажды без приветствий кинул в личку пару аудиозаписей. Мне понравились эти композиции. Так оказалось, что у нас одинаковый музыкальный вкус.

Перед Новым годом после последнего экзамена Стас без слов сунул мне небольшую акварельную открытку, на которой нарисовал меня. На иллюстрации я вышла красивее, чем в жизни. Ещё никто раньше не рисовал мой портрет. Думала, что он всем нам такие презенты сделал, или потому что я подруга его подруги.

С Миленой и Лизой мне было не по пути домой. Иногда я ездила на автобусе, но чаще всего в погожие деньки возвращалась пешком. Всего-то четыре остановки от университета. Однажды обернулась на резкий звук клаксона автомобиля и увидела на расстоянии двух метров от меня Стаса. Не удивилась. Мало ли, парню нужно куда-то в том же направлении, что и мне. Но всё повторилось и на следующий день. И через день.

Он не подходил ко мне, не разговаривал, просто шёл по пятам. До самого моего дома. Как призрак. С каждым днем становилось не по себе. Что ему надо? Разве он не с Миленой? Хотелось понять его мотивы.

За день до 8 Марта наша компашка в очередной раз сидела в столовой. Стас даже не смотрел на меня. На его указательном пальце покоилась массивная голова орла – серебряное кольцо. Впервые решила сама заговорить и сказала, что у него классное кольцо. Он снял его, развернул мою ладонь, вложил в неё украшение и закрыл пальцы обратно.

Подарил мне своё кольцо? Вот так просто. Только потому, что оно мне понравилось?

В другой раз перед физкультурой мы с девчонками ждали начала занятия на лавочке в огромном спортивном зале и шушукались о фигурах мальчиков-первокурсников. Здесь собирались студенты со многих факультетов, которых мы не встречали в учебном корпусе. Один из красавчиков заметил наши взгляды и подмигнул. Мы ещё спорили, с кем он заигрывал: я была уверена, что с Лизой, а Милена сказала, что со мной. И тут кто-то сзади коснулся моих волос. Я вздрогнула. Обернулась. Опять Стас. Он распустил мои соломенные кудряшки, провел по ним рукой, пропуская через пальцы, словно расческой, а потом заплёл две французские косички, завязав их фенечками со своих запястий. БЕЗ СПРОСА. «Вот же странный и пугающий тип», – подумала тогда.

Милена только посмеялась, когда заметила, как я опешила от поведения её друга. Она-то его знает сто лет, а для меня он был непонятным ребусом.

Стас подрабатывал моей угрюмой и хмурой тенью уже больше двух месяцев весны. А в универе делал вид, что ничего удивительного не происходит, что всё, как и прежде.

Майским дождливым днём, когда у меня было поганое настроение из-за утренней ссоры с мамой, я развернулась и остановилась, дожидаясь его.

– Что ты делаешь? – резко и холодно сказала я.

– Тебя провожаю, – ответил Стас. – Разве неясно?

Наши зонты соприкасались (его чёрный, мой белый с зарисовками Франции), разделяя нас струями дождевой воды. От грозы хотелось скорее укрыться дома. В водном потоке мимо проносились нежные лепестки вишневых, абрикосовых и яблоневых цветков, сорванных грубым ветром.

– Перестань. Мне не по себе, – всё также сухо сказала я.

Мне никак не забыть, как он сложил свой зонт, развернулся и поплелся медленно-медленно в обратную сторону. А дождь заливал его рюкзак с забавными нарисованными чудиками – разноцветными дудл-монстриками, мочил конспекты, смывал розовый тоник с волос. На улице было всего плюс пятнадцать градусов. Он простудился.

Я не поздравила его с днем рождения. Это было в воскресенье. Тридцать первое мая. В соцсеть не заходила, поэтому увидела уведомление только на следующий день. Стас ждал до самой полуночи. А потом я получила от него горькое, как таблетка левомицетина, сообщение. Он одновременно признавался мне в любви и в том, что раньше сомневался, могут ли ему вообще нравиться девушки. И вот появилась я, такая фантастическая, магическая, умная, настоящая, натуральная. Но одновременно с этим у Стаса начались кошмары – каждую ночь он видел в дверном проёме своей спальни девушку с распущенными светлыми волосами, как у меня. Она медленно подходила к кровати и душила его, а Стасу не хватало сил ей сопротивляться. Этот парень-«тихий омут» написал, что уверен в отсутствии взаимности, но всё равно решил признаться на прощание. И поклялся не докучать мне.

Слово сдержал. После сессии Стас перевелся в другой университет. Мы не виделись всё лето. Хотя девочки меня и поддержали («Чего он хотел? Вел себя, как дебил. Так только напугать можно»), я видела грустные глаза Милены. Она его знала, и она его жалела.

Лиза устроилась дилером в казино и работала весь июль и август по ночам в режиме шестидневки. Виделись с ней всего пару раз за лето, видок у неё был, будто сдаёт по литру крови ежедневно в донорский центр. Милену закрутил и унёс ураган по имени Сергей, словно волшебник из Страны Оз. Они познакомились в интернете (не зря же подруга получила сто долларов за статью в «Cosmopolitan» на эту тему), а потом встретились в небольшом семейном кафе. Сергей – программист, увлекается большим теннисом, альпинизмом и… Миленой. При встрече с ней мне казалось, что подруга говорила на увеличенной в два раза скорости.

Виталик не приехал тем летом из Питера на каникулы. Ещё год назад это стало бы трагедией со слезами для меня. Но даже самых близких людей со временем отпускаешь, как расстаёшься с любимым плюшевым мишкой, отдаёшь детские сказки, взрослея. Виталик заслуживает отдельной «комнаты» в моей жизни, в которую захожу всё реже.

Поработала две недели промоутером на дегустации российского шоколада. Не разбогатела, но поправилась. Теперь могу все десять видов плиток назвать с закрытыми глазами по одному лишь запаху. А ощущение тяжелого, нарядного кокошника на голове от промоутерского костюма не покидало даже перед сном.

В день моего рождения, одиннадцатого августа, Стас выложил на своей стене в VK аудиозапись. Он читал рассказ «Я думал о тебе» тихим, но таким проникновенным голосом:

«Я вдруг понял, что она для меня весь мир. В ней было всё то, чего мне так не хватало».

Нет, он не говорил томно или хрипло, не был грубым и сексуальным. Нежный полушепот. Когда он временами улыбался во время чтения, я будто «видела» эту улыбку. Голос Стаса звучал, как мягкое одеяло, которым тебя, спящую на диване, укрывают, как бархат для ладоней, как ощущение, когда распускаешь волосы после неудобной высокой прически со шпильками, как объятие близкого человека. Всего трехминутная запись, и такой спектр чувств. Я заплакала.

Много размышляла, почему из трех девчонок Стас выбрал меня, а не куколку Лизу или веселую, непринужденную брюнетку с мощной харизмой, Милену. Так и не поняла.

В начале второго курса четвертый стул в столовой сиротливо пустовал, напоминая мне, какой я черствый сухарь. Пока Милена редактировала свою первую статью для журнала «Cosmopolitan» о знакомствах в интернете, мы с Лизой решали учебный кейс по предмету «Организационное поведение» о руководителе, которого отправили на простаивающий по причине пьянства и прогулов завод в глубинке, зубрили четырнадцать принципов менеджмента Анри Файоля. Теперь в кошмарах снились расчеты показателей бизнес-статистики.

Великодушный Стас меня не кинул в черный список, но и ничего нового на его страничке не появлялось, кроме растущих с геометрической прогрессией грустных треков. Я слушала песню «All I want» группы Kodaline из его плейлиста десятки раз перед сном, и каждый раз моя душа рыдала от услышанных слов.

All I want is nothing more

Всё, что я хочу – это лишь

To hear you knocking at my door

Услышать, как ты стучишь в мою дверь.

Cause if I could see your face once more

Ведь если бы я мог увидеть вновь твоё лицо,

I could die a happy man I'm sure

Я бы умер счастливчиком, это точно.

When you said your last goodbye

Когда ты окончательно попрощалась,

I died a little bit inside

Я умер изнутри.

I lay in tears in bed all night

Я лежу в слезах на кровати ночь напролёт

Alone without you by my side

Один, без тебя рядом.

Я не позволила ему понравится мне, завоевать, познакомить со своим необычным внутренним миром. И теперь жалела об этом.

27 сентября Стас ждал в обед Милену на крыльце университета. В ярко-красной толстовке с капюшоном, забрызганных разноцветными красками белых кедах и с крафтовым пакетом в руках. Никакого намека на крашеные волосы. У подруги был день рождения – восемнадцать лет. Она собирала друзей в субботу, но Стас не планировал туда приходить. Я заметила его через окно и попросила у Милены пять минут. Почему-то волновалась, как выгляжу, а выглядела я, как назло, бесцветно: чёрные брюки, серый джемпер и синяя джинсовка.

Видя меня, Стас опускает глаза и еле слышно говорит: «Привет». Густые брови молчуна выдают внутренний спор: то хмурятся, то выпрямляются. Меня неудержимо влечёт к нему. Не до конца понимаю, что делаю, знаю только, что хочу взять Стаса за руку. И подчиняюсь этому желанию. Мне страшно, что теперь он оттолкнет меня (трусиха по жизни), но всё же осторожно касаюсь его ладони, не глядя в лицо.

Молчит, руку не убирает. Подхожу ближе. Отчего-то хочется плакать, как маленькой, хотя вообще-то я не ревушка. Так виновата перед ним. Вдруг уже слишком поздно, вдруг ничего не исправить? Кладу голову ему на плечо. И боюсь. Очень. Но Стас не отталкивает. Осторожно касается моей щеки, вытирает слёзы. От него приятно пахнет чистотой, кондиционером для белья и ненавязчивой туалетной водой XS (у моего старшего брата такая же), а не табаком. Молчун не курит.

Отчаянно хочу, чтобы Стас меня крепко обнял, чтобы ещё раз признался в любви. И в этот раз я отвечу. Отвечу, что тоже люблю его, что невозможно скучала по его близкой тишине, по его шагам позади меня, что хочу всё вернуть. Но молчу. Трусиха.

Осмеливаюсь посмотреть в его глаза. Задумчивые. С минуту он пытается понять, что у меня в голове. А потом наклоняется и… целует. Стас – не трус. И вдруг меня прошибает осознание, что я хочу ещё. Хочу эти мягкие губы. Они больше и теплее моих. Хочу слушать, как он мне шепчет, как сейчас. Всё равно что.

И теперь уже сама тянусь к его губам, чтобы убедиться, что не ошиблась, что он не отвергнет. Но робко останавливаюсь. Стас улыбается. Солнце играет золотыми нитями его натуральных русых волос, пускает своих искрящихся зайчиков в ореховые глаза. Я заворожена, как радужка меняет оттенок за считанные секунды от янтарного к оливково-зеленому и даже медно-коричневому от перемены освещения. Как я раньше это не замечала?

Стас снимает мои солнцезащитные очки, убирает их в карман своей толстовки. Ласково кладет теплые ладони на мои щеки и впервые называет «кисой», а потом делает то, о чем умоляют мои глаза. Целует. Медленно. Изучает, робко проводит кончиком языка по губам. И это неописуемое «вау». Мой первый взрослый поцелуй.

«Ух ты! Вот так оставила вас на десять минут одних, и вы уже черте чем тут занимаетесь. А не пойти ли мне нафиг? Не отвлекайтесь, голубки», – подкалывает Милена, забирает у Стаса пакет с подарком, который стоит у наших ног, и за спиной друга с хитрой улыбкой показывает, чтобы я ей потом позвонила. Милена лучшая.

Хотелось улыбаться прохожим, петь, расцеловать маму, пощекотать вредину-брата. Когда влюбляешься, будто открываются глаза на то, что раньше не замечала: какой красивый закат, и листья на сентябрьских деревьях, как яркие солнышки, а осень – волшебное, мечтательное время года, а не унылая пора.

Не выпускала руку Стаса до самого дома, а он играл с моими волосами в автобусе, накручивая кудряшки на палец. Удивительно, как это приятно, и в то же время неловко от новых ощущений. Я и не знала, что говорить можно без слов. Любовь подобралась ко мне со спины, бесшумно и молча закрыла глаза своими нежными руками. Руками Стаса.

В мае следующего года молчун решил не праздновать своё девятнадцатилетие. Полночи пекла песочные орешки с кремом из варёной сгущёнки и лепила пирожные «Картошка». Милена, Лиза и я завалились к Стасу в университет, перехватили перед лекцией и заставили прогулять последнюю пару в столовой за чаем и сладостями, вызвав обаятельную улыбку именинника.

Скажете, что так не бывает. Ох, чего только ни бывает на свете.

Выхожу из душа, завернувшись в ярко-желтое полотенце. Осенняя цветотерапия. Стас протягивает мне кружку кофе, целует в лоб.

«Опрометчиво», – говорит он, выгнув бровь, смотрит на полотенце и резко тянет его за нижний край. Желтая махровая ткань моментально оказывается на полу.

Да, Стас – мой лучший друг, мой муж, в контактах записан, как «Щладкий», а я у него в телефоне – «Киса».

Вы-то, наверное, думали, что у таких зануд, как я, не бывает мужей и живут они с парочкой котов. Пора-пора отправлять стереотипы на свалку.

Моя жизнь была бы похожа на типичный чик-лит после такой романтичной истории, если бы не одно темное пятнышко на идеальной семейной картине маслом. Но об этом в другой раз.