Читать книгу Настенька. Книга вторая. Кровавая княжна - Элина Лунева - Страница 4
Глава 3
ОглавлениеНастя
Уход новоявленного супруга был воспринят мною с большим облегчением. Однако, я ещё долго лежала и прислушивалась к разным звукам и скрипам, всерьёз опасаясь возвращения разгневанного мужчины. Но на моё счастье, княжич в опочивальне так больше и не появился.
Уже под утро, поддаваясь усталости, я смежила веки, как вдруг откуда-то из угла послышалось:
– Пс, пс.
Повернув голову, я увидела не что иное, как домовую нечисть. Передо мной стоял самый обыкновенный домовой. Мужичок был примерно одного вида с нашими деревенскими домовыми, разве что костюмчик побогаче, да тяжеленная связка ключей на поясе. А так, ничего особенного.
– Давай завтра, а? – панибратски отмахнулась я от домовика.
Домовой стоял с ошарашенным лицом и раскрытым ртом в виде застывшей буквы «о».
– Ведьма! – взвизгнул нечисть, от чего я мысленно поморщилась, – Знать, правы были дворовые, не иначе как конец пришёл роду княжескому, раз наследник ведьму в жены взял.
Домовик принялся причитать и рвать на себе волосы, а я же медленно, но верно приходила в состояние бешенства.
– А ну-ка, тихо! – довольно грубо осекла я нечисть, – Ты кто такой? Зачем пришёл? И почему именно сейчас, а не вчера? Ведь я уже второй день тут.
Домовик снова вытаращился во все глаза, и с ужасом поговорил:
– Так не мог я, тут ведь службу справляли, молитвы читали. Перед свадьбой священник приходил, да покои окроплял, – принялся объяснять домовик.
– Ясно, не объясняй, – махнула я рукой, понимая, что к чему, – А теперь зачем явился?
– Не поверил я, что ведьму в храм допустили, что княжич наш пресветлый женился на…
Он оборвался, увидев мой злобный взгляд и поднятую вверх бровь.
– На мне, то бишь? – закончила я за него ледяным тоном.
– Ага, – кивнул он с облегчением, – А теперь и сам вижу, что правда. Ты – лютой смерти дочь, пришла, чтобы жизни наши забрать, – обречённо закончил мужичонка.
– Да больно надо, – снова махнула я на него рукой, – Не нужен мне ни ты, ни княжич твой пресветлый, ни всё это княжество в придачу. А уж жизни ваши и подавно.
– Ээ? – снова удивленно открыл рот домовой.
– Не для того меня Князь Кощей сюда послал, – многозначительно произнесла я.
– А для чего? – ещё больше округлил глаза-плошки мужичок и придвинулся, боясь не услышать что-то важное.
– Для равновесия, – сухо ответила я, – Для поддержания миропорядка. Чтобы нечисть распоясавшуюся приструнить, да от нежити землю избавить.
– О! – ещё больше удивился он.
– Я с этим неплохо справлялась в своей деревне, пока княжича не повстречала. А он словно с цепи сорвался, всё проходу мне не давал. Я забавою его стать не захотела, так он в жены взять решил, – развела я руками, вкратце рассказывая всю недолгую историю наших взаимоотношений.
– А обо всём остальном, думаю, тебе самому, как домовику, ведомо, – указала я взглядом на творившийся вокруг беспорядок.
– Не любишь ты его, – удручённо покачал он своей головой, – А вот он тебя сильно любит. Видел я, как смотрел он, как страдал. Ведь не может он без тебя.
– Да не нужна мне его любовь. Тем более такая, – с досадой вспыхнула я, оттягивая край ворота сорочки, указывая на яркие синяки на своей коже.
– Ну не побил же, – встал на защиту горе-муженька домовик, а затем махнул рукой, – А то следы страсти, а не ярости. Молодой он ещо, глупый, да горячий. Остепенится, да успокоится. Дай срок.
Мне оставалось лишь покачать головой, да тяжело вздохнуть.
– Вот что, девонька-княгиничка, раз уж не со злом ты к нам пожаловала, так и от нас зла не будет, – торжественно заявил домовой с поклоном.
– От кого это, от нас? – заинтересованно посмотрела я на него.
– От всей посадской домовой нечисти, – ответил он с важным видом, – Я, почитай, над всеми домовыми, дворовыми, банными и прочими духами, начальствую. Так что, не переживай, ведьмочка, где надо – поддержим, где трудно – поможем, где сама не поспеешь – подсобим.
– Как хоть звать то тебя, умывальников начальник и мочалок командир? – снисходительно усмехнулась я.
– Фомой кличут, – улыбнулся в бороду мужичок, а потом вскарабкался на лавку и притушил свечи, – А теперь спи, давай. Утро вечера мудренее.
А утро началось с неожиданного появления в покоях самой княгини и её многочисленной свиты из бабок-причиталок, боярынь и боярышень, и прочих девиц.
Увидев разгром, княгиня сморщила нос.
– Видимо у молодых была горячая ночка, – сказала она с издевкой, бросив взгляд на меня.
Тем временем девушки с поклоном приблизились ко мне и принялись переодевать, смущенно отводя взгляды от синяков и засосов на моей коже. А одна из боярынь подошла к кровати и сдернула смятую простынь, удовлетворенно качнув головой. Подойдя к княгине, она молча указала на несколько бурых пятен на простыне и скрылась за дверью, унося свой трофей. Девушки стыдливо зашушукались.
– Ну, вот теперь всё как следует быть, – с достоинством проговорила княгиня, оглядев меня с головы до ног, когда две уже знакомые мне девицы закончили приводить меня в порядок, – Я тут тебе девушек сенных подобрала в услужение.
Княгиня повелительно махнула рукой, и передо мной в рядок выстроилось с десяток девиц разной наружности, в числе которых были и Глаша с Машей.
Что требовалось от меня в тот момент, я честно не понимала. Возможно, женщина ждала от меня благодарности или ещё чего-то в этом роде, но, увы, не дождалась. Величаво поднявшись с табурета, княгиня выплыла лебедем из моей опочивальни.
С уходом государыни, сразу стало как-то легче дышать. И видимо не только мне, но и моим прислужницам, которые тут же свободно выдохнули и принялись за привычные им дела. Одна взбивала подушки, вторая перестилала постель, третья открывала окна, четвертая распахнула дверь в смежную комнату и начала накрывать там стол к завтраку. Четверо уселись на лавки подле окна, достали из сундука рукоделия и принялись вышивать, а последние две ловко орудовали длинными деревянными челночками, создавая витиеватое кружево прямо на моих глазах. Одним словом, все были пре деле. И это я ещё молчу, что сопровождалось всё это мелодичным девичьем пением.
– Извольте откушать, княгиничка, – обратилась ко мне одна из девиц, лицо которой я раньше не видела.
– Чем заняться желаете? – подошла другая девушка, когда я немного утолила свой голод молочной пшеничной кашей и теплым хлебом с маслом.
– А чем я могу заняться? – осторожно поинтересовалась я.
Девушки удивлённо переглянулись. Очевидно, их немало позабавил мой вопрос.
– Вышивать можете, вязать, молитвы читать, псалтырь листать, – сухо произнесла самая рослая, выделяющаяся на фоне остальных богатым нарядом, – Самое достойное занятие для княжны.
И тут я заметила, как ещё две разодетых девицы между собой зашептались:
– Псалтырь? Да она ж поди и грамоты-то в глаза не видела. Куда ей, селянке худородной.
Замечание оказалось услышанным не только мной, но и другими девушками. Глаша раздраженно шикнула на языкастых девиц, а Маша злобно наступила на ногу обидчице, от чего та громко ойкнула.
– А вы, значит, все грамотные? – сверкнула я глазами, и почувствовала, как вокруг меня распространяется прохлада, – Как звать?
Девицы что-то пролепетали, кажется, имена и фамилии, а также кем являлись их отцы, и к какому принадлежали роду. Можно подумать, меня это как-то волновало. Я особо не старалась запомнить, а вместо этого внимательно рассматривала выражение их лиц, одежду и украшения. А посмотреть было на что. На лицах читалось откровенное презрение и превосходство. Уж не знаю, насколько были приближены к князю их родичи, но эти трое однозначно считали себя выше меня, да они и не особо пытались скрыть своего отношения.
А вот это было плохо. Если не поставить себя сразу, то всё, сожрут и не подавятся. Поэтому…
– Ты, – ткнула я пальцем в самую разодетую товарку, – Сколько будет восемь прибавить два, да вычесть пять?
– Аа? – удивленно воззрилась та на меня.
– Пять, – послышался шепот от кого-то за моей спиной. Ага, значит, там есть грамотные, в отличие от этих троих, которые стояли и злобно сверкали на меня своими глазищами.
– Вон пошли, все трое, – звучно произнесла я, а напоследок добавила, – Мне дуры в услужении не надобны.
Поджав губы и злобно сверкнув на меня своими глазищами, девицы выскочили из княжеской светёлки, словно ошпаренные.
– Теперь вы, – повернулась я к оставшимся замёрзшим статуям, – Скажу сразу, что кому из вас претит прислуживать бывшей крестьянке чумазой, то скатертью дорожка. Вот Бог, а вон порог. Удерживать никого не буду.
Замолчав, я многозначительно окинула всех присутствующих взглядом. Ещё две девицы выскочили из светлицы. Вот умницы, правильно, куда мне такой многочисленный курятник.
– А вы значит, готовы прислуживать? – внимательно всмотрелась я на оставшихся пятерых. Те согласно кивнули.
Я молча оценивала стоявших передо мной девушек, а те терпеливо ждали, смиренно опустив глаза в пол.
Глашу и Машу я уже оценила, и даже успела пообщаться. А вот об этих троих я пока ничего не знала.
– Вот что, милые, – ровным голосом произнесла я, – Раз уж решили быть со мной, то и я не обижу. За хорошую и верную службу награжу, а ежели, что худое прознаю, то и наказание будет по вине. За предательство и сговор, уж не обессудьте, голова с плеч.
Девушки только переглянулись, но ничего не сказали. Понятливые.
– Глаша, Маша, – позвала я сестер в свою опочивальню и кивнула, чтобы те плотно прикрыли за собой дверь.
Девушки встали рядом, всем своим видом изображая полное внимание.
– Не могли бы вы мне разъяснить, что я могу, а чего нет, как княжна, – смущенно попросила я их.
Сёстры облегчённо выдохнули и понятливо переглянулись.
– Да вы сядьте, – разрешающе махнула я им на лавку возле моего стула, – В ногах правды нет. А мне просто жизненно необходима информация.
Следующие два часа, сестры Медведевы подробнейшим образом рассказывали мне об особенностях жизни правящего рода, а конкретно о быте и обязанностях княжны, супруги молодого князя.
Как оказалось, обязанностей было не много: почитать своего мужа, не перечить его воле и воле князя, с уважением относиться к родичам супруга, и самое главное, а точнее наипервейшее – подарить наследника князю.
Прав было ещё меньше, чем обязанностей. Княжна должна была основную часть времени сидеть под охраной в тереме, под присмотром мамок, нянек, боярынь, боярышень, и прочих знатных девиц, коих толпами отправляли в услужение женским представительницам княжеского рода, дабы хоть как-то засветиться перед князем, а там глядишь, и пристроить своих девиц.
Мне, как княжне и замужней женщине, допускалось изредка выходить на прогулку. Но не одной разумеется, а с целой свитой. Либо в обществе супруга и с его охраной и окружением.
Также не воспрещалось посещать храмы и церкви. Тут достаточно было пары девиц в качестве свиты и пары дружинников в качестве охраны.
А в целом, та заносчивая девица была права. Из всех доступных мне по статусу дел и занятий оставалось лишь вышивать, вязать, молитвы читать, да псалтырь листать. Вот самое достойное занятие для княжны. А остальное? Ай-ай-ай, невместно, не по чину, не положено.
– И это всё? – с ужасом приподняла я брови.
– А что ещё желаете? – с непониманием воззрились на меня сёстры Медведевы.
Я досадливо закусила губу и с тоской посмотрела на цветной витраж окошка, за которым ярко светило солнце и жизнь била ключом. И в очередной раз пожалела о своём таком опрометчивом поступке. Эх, была бы сейчас свободна, как ветер в поле. Ветер…
– Не огорчайтесь, княгиничка, – ласково прошептала мне Маша, видя моё удручённое состояние, – Сейчас на пир пойдете, там и повеселеете.
Оказывается, княжеские свадебные пиры могли длиться неделями. На таких празднествах обычно вино лилось рекой, угощения не поспевали готовиться, а гости не успевали трезветь.
И правда, уже после полудня за мной пришли две разодетые боярыни, которые вместе с двумя моими прислужницами и сопроводили меня на свадебный пир.
Княжич уже сидел за столом и хмуро смотрел на дурацкие кривляния скоморохов, которые из кожи вон лезли, стараясь развлечь пресветлого. Моё появление супруг проигнорировал, старательно делая вид, что меня не заметил.
Я молча заняла своё место и с унылым видом принялась разглядывать подвыпившую веселившуюся толпу. Скука смертная, тоска зелёная, да ещё и угрюмый видок муженька настроения не улучшал.
Князь и княгиня, как и вчера, продолжали восседать за центральным столом. Государь был уже изрядно выпивши, а вот его супруга казалась трезвой, как стёклышко. Она то и дело подливала своему мужу в чашу, а к своей даже не прикасалась. Может здесь женщинам на пиру не положено выпивать? Я взглянула на соседние столы и приметила, что местные боярыни только чуть пригубливали напитки, не злоупотребляя ими.
А между тем, мой муженёк продолжал активно прикладываться к кувшину с вином. И я не смогла не заметить, сколь разительно отличалось его поведение от вчерашнего. Вчера он не пил вовсе, а сегодня словно решил утопиться в вине.
Так прошло ещё несколько дней. Муж мои покои более не посещал, разговоры не заводил, а на пирах игнорировал. Я маялась скукой и бездельем, раздражаясь и злясь на саму себя всё больше и больше. Ни раз и не два пожалев уже о содеянном. В глубине души надеясь, что молодой князёк, разочаровавшись во мне окончательно, вернёт меня обратно, в мой родной и такой любимый дом, в село Грязное.
Оставалась лишь одна проблемка, маленькая такая сложность, размером со слона. Мы были венчаны в церкви. А соответственно, это не предполагало возможности развода. Как говорится, только смерть разлучит нас. Только вот чья смерть? Его или моя?
Убивать я пресветлого не хотела. Оставался вопрос: а мог ли княжич настолько возненавидеть меня, чтобы решиться избавиться от опостылевшей жены?
Ответ на этот вопрос я получила следующим же вечером.
Отослав всех своих девушек отдыхать, я уже почти уснула, как вдруг услышала тихий скрип двери. Через чуть приоткрытые веки я увидела, как в комнату вошел мужчина. Он тихой поступью подошел к кровати и замер. Ведьминское зрение тут же узнало знакомые черты горе-муженька, а обострённое обоняние уловило чуть заметный запах алкоголя.
Хм, если мой «дражайший» супруг продолжит в том же духе, то через пяток лет я смогу обойтись и без развода. Цирроз печени никто не отменял.
Мужчина продолжал тихо стоять возле кровати, молча разглядывая меня якобы спящую. У меня уже изрядно затекло тело. Оказывается, лежать в одном положении и стараться дышать спокойно и размеренно, словно во сне, не так-то и просто. А тем более непрерывно ощущать на себе посторонний внимательный взгляд.
Через некоторое время, княжич устало потер своё лицо ладонями и опустился на пол возле кровати, облокотившись спиной об изножье. Прошло минут двадцать, в течение которых я тщательно вслушивалась в издаваемые им звуки, ведь в поле моего зрения осталась лишь темная макушка волос, да кусочек локтя на перине, на который эта самая макушка была уложена.
Ещё через десяток минут до моего слуха донеслось тихое сопение. А ещё через пяток, я и сама уснула крепким сном младенца.
На следующую ночь ситуация повторилась точь-в-точь. Весь день муженек упорно хмурил брови и игнорировал моё присутствие за столом, а поздно ночью вновь прокрался в мою опочивальню, словно вор.
На третью ночь, скрип двери уже не вызвал во мне испуга, а скорее повеселил. Было забавно наблюдать за взрослым мужчиной, который, словно ребенок, неловко переминается возле кровати жены, думая, что его не видят и не слышат. В этот раз он перетаптывался немного подольше. Я даже заметила, как он занес надо мной свою руку, а затем вдруг замер и осёкся. Ладонь так и не коснулась меня, а безвольно упала. Что он хотел сделать? Ударить? Прикоснуться? Погладить?
На четвертую ночь, визитёр изрядно припозднился. Я уже было решила, что этот извращенец-скопофил уже насмотрелся, и хоть одну ночь да даст мне нормально поспать. Но нет, блин, ошиблась. И покачивающаяся в темноте фигура это подтвердила. А ещё мне в нос ударил сильный запах алкоголя.
Да он набрался что ли?
– Ведьма, – горестно прошептал княжич сам себе, хватаясь за край балдахина кровати и откидывая его в сторону.
– Какая же ты ведьма, – посокрушался он, приваливаясь к столбику, держащему тяжёлый полог, – Я всё для тебя, а ты…
Его пьяный жалобный шепот становился всё громче.
– Вот скажи мне, чего тебе ещё надобно? Я же люблю тебя, – он прикрыл лицо ладонью и тяжело вздохнул, – А ты? А тебе не надо ничего. Ни любви моей, ни ласки.
Я открыла глаза и посмотрела на пьяное существо, что шатаясь, стояло сейчас возле моей кровати. И показался он мне вдруг таким обиженным и несчастным, что где-то очень глубоко в душе у меня шевельнулась жалость. Лишь всего на миг. А в следующее мгновение её перекрыла жалость к себе.
– Отпусти меня, – тихо попросила я его, и от моих слов княжич вздрогнул.
Наши глаза встретились, и я заметила, как потемнел его расфокусированный взгляд.
– Нет, – произнёс он жестко и пьяно встряхнул головой, – Ты моя жена.
– Не люб ты мне, – всё также тихо напомнила ему я, – Отпусти.
– Нет. Нет, нет, нет, – снова затряс он головой.
А потом в мгновение ока, он вдруг оказался возле меня, хищно нависая всем телом.
– Мне уже плевать, – вдруг выдал он, обдавая меня алкогольными парами, – Ты моя, и больше ничья. И я заставлю тебя смириться с этим.
Его крепкие руки вдруг прижали меня к себе и сильно стиснули. Его рот беспорядочно блуждал по моему лицу, шее плечам, и снова возвращался к губам.
– Хорошо как, – протянул он тоскливо, не чувствуя сопротивления и сильнее стискивая меня в своих крепких объятьях.
Руки сами потянулись обхватить его лицо, проведя по нему ледяными ладонями.
– Ммм, – застонал он, прикрывая веки.
– Хорошо тебе княжич? – вкрадчиво поинтересовалась я, опуская заледенелые ладони на его плечи и грудь.
– Даа, – простонал он глухо и покачнулся, выпуская меня из своей хватки.
– А теперь? – я снова провела ладонью по его рукам и плечам, ощущая, как всё вокруг стынет от холода, – Теперь? Тебе нравится?
– Дааа, – снова прошептал он, повалившись на кровать и прикрывая веки, – Продолжай, не останавливайся.
Подавая ещё больше холода в ладони, я вскарабкалась на кровать и, еле касаясь, провела ими по его щекам, замечая, как медленно синеют его губы.
– А сейчас? – снова поинтересовалась я у него, – Сейчас тебе тоже хорошо?
Мои ладони огладили его уже похолодевшую кожу и спустились на грудь мужчины.
– Дааа, – чуть слышно прошептал он онемевшими губами.
Я взглянула в его широко распахнутые глаза с расширенными, словно у наркомана, зрачками, устремленными куда-то в пространство. А под моей ледяной ладонью ещё пока билось его сердце.
Вот оно здесь, рядом. Одно движение моей руки, и оно остановится. Я уже чувствовала, как замедлялся пульс, как остывала горячая кровь.
Одно лишь движение, и я стану свободной. Свободной!