Читать книгу Мэри Мари - Элинор Портер, Элинор Портер, Eleanor Porter - Страница 5

Вот что рассказала няня.

Как я уже говорила, я собираюсь передать историю словами няни, и как можно подробнее. Думаю, я смогу вспомнить почти все, потому что очень внимательно слушала.

* * *

– Ну да, мисс Мэри Мари, все изменилось сразу. Мы-то все поняли, хотя твои маменька и папенька, возможно, и не заметили.

В первый месяц пребывания твоей мамы были каникулы, поэтому твой отец проводил с ней столько времени, сколько она желала. А она хотела все его свободное время и получала его. А он с радостью ей это давал. С утра до ночи они были вместе: бегали по дому и саду, каждый день уходили в лес или на гору, взяв с собой обед.

Она-то родилась в городе и не привыкла к лесам и диким цветам, просто с ума по ним сходила. Он и звезды ей показывал через свой телескоп, но ей они были не интересны, она сразу дала это понять. Твоя мама сказала отцу – я слышала это собственными ушами, – что единственные звезды, которые ей нужны, – это его смеющиеся глаза, потому что всю жизнь ее сопровождали звезды – на завтрак, обед, ужин и в промежутках между ними, так что теперь она хотела бы чего-то другого. Чего-то живого, к чему можно прикоснуться и с чем можно поиграть. Что она любит цветы, камни, траву и деревья.

Разозлился? Твой папенька? Да ни чуточки. Он просто рассмеялся, обнял ее за талию, поцеловал и сказал, что она и есть самая яркая звезда на небе. А потом они убежали, взявшись за руки, как два ребенка. Они и были детьми тогда. Эти первые недели твой папенька был большим ребенком, заполучившим новую игрушку. А как начались занятия в колледже, он сразу же превратился во взрослого мужчину. А твоя мама не знала, что с этим делать.

Он больше не мог лазать с ней на чердак и наряжаться в найденное там тряпье, резвиться в саду, ходить на пикник в лес и вообще делать то, что хотела она. У него не было времени. А хуже всего то, что откуда ни возьмись прилетела новая комета и твой папенька без устали ее изучал. А маменька твоя… бедняжка! Она была как надоевшая кукла, которую бросили в угол, когда ею наигрались. Ей было ужасно одиноко. Любой бы пожалел ее, увидев, как она от безделья слоняется по дому. Она, конечно, читала, вышивала шелком и вязала, но настоящей работы для нее не было. На кухне была хорошая прислуга, я приглядывала за бабушкой, которая всегда отдавала распоряжения через меня, так что я, считай, управляла домом, а ей нечем было заняться. Так что твоя мама хандрила в одиночестве. Я не говорю, что твой отец дурно себя вел. Он всегда был милым и вежливым, когда бывал в доме, и я уверена, что он обращался с ней хорошо. Он говорил, что понимает, как ей одиноко, что жалеет ее, но был слишком занят. Он целовал ее и обнимал, но почти сразу же начинал говорить о своей комете, а через пять минут (в девяти случаях из десяти) уже исчезал в своей обсерватории. Маменька твоя расстраивалась, уходила к себе и плакала и порой даже не спускалась к ужину.

Потом все стало еще хуже, поэтому решила вмешаться бабушка, которая чаще всего сидела в своих комнатах, но даже она видела, к чему все идет. Кроме того, я кое-что рассказала ей, потому что сочла это своим долгом. Бабушка просто боготворила сына, поэтому, естественно, хотела, чтобы у него все было хорошо. И вот однажды она попросила меня позвать невестку.

Я позвала, и та пришла. Бедняжка! Мне ее так жалко, она не понимала, что от нее хотят. Она была так рада приглашению, думаю, ей было очень одиноко.

«Я? Я нужна? Матушке Андерсон? – воскликнула она. – Как здорово!»

И все испортила, взбежав по лестнице, влетев в комнату, как резиновый мячик, и воскликнув: «Что мне для вас сделать? Почитать, спеть, сыграем во что-нибудь? Я с удовольствием!»

Так она и сказала, я сама слышала. Потом я, конечно, вышла и оставила их, но все равно слышала почти все, потому что вытирала пыль в соседней комнате, а дверь оставалась приоткрытой.

Сначала твоя бабушка сказала очень вежливым – она всегда была вежливой, – но таким ледяным голосом – даже я вздрогнула, – что она не хочет, чтобы ей читали или пели, и что уж тем более не желает играть в игры. Она позвала свою невестку, чтобы серьезно поговорить. Затем она сообщила – все еще очень вежливо, – что невестка ведет себя шумно, недостойно и по-детски, что не только глупо, но и неправильно ожидать, что муж будет уделять ей все свое время, ведь у него есть работа, которая очень важна. Что когда-нибудь ее сын станет ректором колледжа, как и его отец, и что долг жены – помогать ему во всем: стать популярным и заслужить любовь всех студентов, и что этого не случится, если она постоянно будет держать его при себе или киснуть и злиться, если не сумеет привлечь его внимание.

Конечно, это не все, что сказала твоя бабушка, но я запомнила именно эту часть из-за того, что случилось потом. Твоя маменька очень расстроилась, плакала, много вздыхала и сказала, что постарается, очень постарается помогать мужу и что она ни разу больше не попросит его остаться с ней. Она обещала, что не будет делать кислый вид и что постарается, очень постарается, ох как постарается вести себя прилично и достойно.

Потом она вышла из комнаты так тихо и спокойно, что шагов совсем не было слышно. Но через полчаса я услыхала плач из ее комнаты, подошла к двери, чтобы посмотреть. Это плакала твоя маменька.

К вечеру она успокоилась, умылась, принарядилась, когда муж сразу после ужина сказал, что, наверное, пойдет в обсерваторию, ни взглядом, ни словом не намекнула, что хочет, чтобы тот остался с ней. И с тех пор так и повелось. Я знаю, я видела. Она сказала, что все сделает, и сделала.

Потом, довольно быстро, у нее появились знакомства в городе. Люди приходили с визитами, устраивались вечеринки и приемы, и новые знакомые стали приходить сюда, в дом, особенно студенты, два или три молодых холостых преподавателя. И она стала часто проводить с ними время, кататься на коньках и санях.

Нравилось ли ей это? Конечно, нравилось! А кому бы не понравилось? Эх, детка, ты не представляешь, какой фурор в те дни производила твоя мама. Она была звездой общества, и, конечно, ей это нравилось. Какой женщине, веселой, живой, молодой и ужасно одинокой, это не понравилось бы? А вот другим людям ее поведение не пришлось по душе. И твой папа был одним из них. На этот раз ссору начал он. Я знаю, потому что слышала, что он сказал ей однажды в библиотеке.

Кажется, я вытирала пыль в соседней комнате… (Там было очень пыльно.) В общем, я слышала, как он сказал твоей маме, что думает о том, что она с утра до ночи гуляет с молодыми студентами и профессорами, приглашает их к себе. Он сказал, что потрясен и оскорблен, что она может не уважать себя, но обязана думать о его чести и добром имени. И много всего в таком роде.

Плакала? Нет, на этот раз твоя мама не плакала. Я встретила ее в коридоре сразу после этого разговора. Она побелела как полотно, а глаза горели как две звезды. Наверное, в библиотеке она выглядела так же. Должна сказать, что она выложила ему все начистоту. Твоя мама сказала, что потрясена и оскорблена тем, как он осмелился говорить со своей женой, что он не думает о ее чести и добром имени, когда обвиняет ее в том, что она бегает за мужчинами, а тем более за целой дюжиной! А потом она рассказала ему, что велела ей свекровь, и заявила, что просто пыталась выполнить эти указания.

Твоя мама сказала, что старалась сделать так, чтобы ее муж, она и их дом пользовались популярностью в колледже, чтобы он смог стать ректором, если того захотел бы. Но он холодно ответил, что, конечно, благодарен, но не нуждается в такой помощи и предпочел бы, чтобы она уделяла больше времени дому и хозяйству, как ей и положено, и это бы нравилось ему куда больше. Она сказала, что проследит, чтобы у него больше не было причин жаловаться.

А потом я встретила ее в коридоре, с высоко поднятой головой и горящими глазами.

Тогда все изменилось, и, надо признать, сильно. Она сразу перестала встречаться со студентами и с молодыми профессорами и велела говорить им, что ее нет дома. Конечно, они скоро перестали заглядывать.

Домашние дела? Ну, сначала она пыталась ими заниматься, но ведь твоя бабушка всегда сама отдавала распоряжения через меня, поэтому твоей маме было нечего делать. Я ей так и сказала. Тем более что она пыталась вести хозяйство по-новому, весьма странно, а прежний уклад нам нравился больше. Так что она недолго нам мешала. Кроме того, она чувствовала себя не очень хорошо и следующие несколько месяцев провела в своей комнате, и мы ее почти не видели. А потом появилась ты, и…

Ладно, это уже слишком, маленькая ты болтушка!