Читать книгу То самое неловкое чувство - Элис Карма - Страница 3

У нас на потоке учился парень Максим. Не надо было быть экспертом, чтобы понять, за какую команду он играет. Не могу сказать точно, что сподвигло меня написать ему. Просто банальное: «Привет. Как дела?» Потом разговоры об учёбе, о погоде. Я попытался зайти издалека. Но он, зараза, будто знал, чего я хочу, и аккуратно, но очень двусмысленно начал разводить меня. Было немного стрёмно, но я как-то неожиданно для себя увлёкся. Мне казалось, я делаю что-то запрещённое, когда начал отвечать ему также неоднозначно. И это заводило. За один вечер мы продвинулись от случайной переписки знакомых в ВК до вирта.

Макс определённо знал в этом толк. Начал с того, что только вернулся с тренировки. Ненавязчиво пожаловался, что так устал, что лень даже после душа обтереться полотенцем. Я сразу представил себе Евгена с его широкой спиной и узкими бёдрами. Перед глазами поплыли сменяющие друг друга воспоминания о совместных походах в бассейн в средней школе. Тогда я ещё ни о чём таком не думал, а надо было ловить момент. Максон скинул фотку в зеркале. И фантазии о Евгене уступили место мыслям о нём. На фото он был голым, только бедра обёрнуты небольшим полотенцем. Он явно умел снимать себя. Фото было просто бомбическое. Я мог бы поклясться, что видел, как капли воды падают с его волос и скользят по груди вниз. Я чувствовал, как кровь приливает к паху, а пульс отдаётся в ушах. Хотелось большего.

«Кажется, у тебя довольно развитый пресс», – было страшно писать что-то откровенно гейское, просить его о чём-то.

«В смысле «кажется»?» – он отправил следом не то обиженный, не то злой стикер.

«Под полотенцем не видно», – написал я и закусил до белых костяшек сжатый кулак.

Макс некоторое время не отвечал, и это жутко напрягало. Я в ожидании поглаживал ширинку, по большому счёту понимая, что прямо сейчас всё порно мира у меня под рукой, и нет причины ждать, чтобы вздрочнуть. Но почему-то осознание того, что он, возможно, тоже представляет меня и возбуждается, заводило сильнее, чем видео с самыми жёсткими анальными потрахушками.

«А так?» – он скинул фотку отражения ниже пояса в профиль, на которой была отчетливо видна его задница и слегка привставший член. Я судорожно вздохнул и потянулся к резинке своих спортивок. Было трудно оторвать взгляд от его стояка, хотя с моей порнофильмотекой я думал, меня таким не удивить. Я представил, как касаюсь его, беру в рот, как он держит мою голову, а я лапаю его за жопу, медленно подбираясь к тому самому месту. Пребывая в уже неконтролируемой фантазии, я скользнул рукой по лобку, выдохнул и спустил немного штаны. Прислушался. Из соседней комнаты доносились звуки телека. Едва ли мама зайдёт в такое время, но лучше не терять бдительность.

«Теперь твоя очередь», – написал Макс, и у меня как-то даже ноги похолодели. Прежде я никогда не отправлял никому дикпики, хотя пару раз разводил девчонок на сиськи. Успокоив себя тем, что он тоже отправил мне, я сделал пару стрёмных фото, выбрал то, что получше, и отправил.

«У тебя большой», – от этой фразы у меня окончательно отключились мозги. Одной рукой я начал надрачивать себе, а другой пытался писать, как и каких позах хочу трахнуть его. Получалось коряво, с кучей опечаток и ошибок, но Макс только раззадоривал меня всё больше и больше. Я подходил к кульминации, когда он написал, что уже, и что я могу кончить ему на лицо. Тогда я в порыве чувств записал голосовуху, что накончаю ему в рот, и чтоб он не смел сплёвывать. Отправил и тут же зарядил чуть ли не фонтаном себе на толстовку. Мерзко, но мне было пофиг, я до этого никогда ещё так душевно не дрочил.

Все было прекрасно, но на следующий день перед лекцией эта эпилированная падла тихо отозвала меня в сторону и дала послушать мою голосовуху. Он сказал, что если я не заплачу до пятницы пять косарей, он покажет нашу переписку парням из моей группы. Сучёныш! Меня прошиб холодный пот. Какой же я дебил! Это ж надо так спалиться.

Надо было подумать, что делать. Можно попросить деньги у мамы, но не было никакой гарантии, что вымогательства прекратятся, если я заплачу. Был ещё вариант попросить о помощи Евгена. Тот быстро бы объяснил Максону, что он не прав. Но в этом случае пришлось бы рассказать другу, откуда у этого ушлёпка материалы для вымогательства.

Когда первый нервяк прошёл, я задумался. А действительно ли Макс пойдёт на разглашение? Он ведь тоже есть в этой переписке. Да, в институте ходили слухи, что он гей, но слухи есть слухи. Неужели он рискнёт своей репутацией только для того, чтобы исполнить свою угрозу? Я засомневался.

До пятницы я старался не пересекаться с ним и игнорил его сообщения в ВК. Студенческая жизнь шла своим чередом, и чем больше времени проходило, тем сильнее я убеждал себя, что Макс просто берёт меня на понт.

Утром в пятницу, когда я показался в кабинете аудитории, где должно было проходить практическое занятие, одногруппники встретили меня неестественным молчанием. Девчонки переглядывались, ехидно улыбаясь, на лицах большинства парней застыла брезгливость. Были, конечно, те, кто вообще проигнорировал моё появление. Но чувство вины в тот момент подогревало моё воображение. Конечности оцепенели, когда я понял, что Максон нихрена не шутил, и теперь о моей позорной тайне знает вся группа.

Кое-как на негнущихся ногах я прошёл к своему месту. На физике с начала учебного года я сидел Сашкой Ивановым. Мы не то чтобы дружили, но общались, и даже договаривались делать лабы по очереди, чтобы потом списывать друг у друга. Я поставил рюкзак на парту и сел. По классу прокатился неприятный шёпот. Сашка развернулся и пнул стул ботинком, едва не выбив его из-под меня.

– Съебался отсюда, – произнёс он вполголоса.

Если бы я не задержался за парту, наверняка грохнулся бы на пол на потеху толпе. Я ответил Сашке злым непонимающим взглядом. В сущности мне было понятно, почему он ведёт себя так. Но от того, что он оказался вот таким вот человеком, стало обидно. Почему никто даже не усомнился в правдивости слов Макса?

Подхватив сумку, я поднялся и огляделся в поисках свободного места. Заметил, что пара парней, рядом с которыми места пустовали, агрессивно приготовились защищать свою территорию. Решив не провоцировать их, я ушёл в конец аудитории и устроился за последней партой на единственном сломанном стуле. Пока шёл, услышал брошенное в спину «пидор». Кто это был, я не понял. Реагировать как-то тоже не стал, потому что понимал, если начнётся драка, одному мне точно не справиться. Меня просто отпиздят, и никто не поможет.

Когда в аудиторию вошёл препод, Света Миронова, сидевшая передо мной, обернулась и тихо сказала:

– Кость, не обращай внимания. В этом нет ничего такого.

– Да это всё враньё! – рявкнул я, чувствуя, как внутри всё закипает.

Света испуганно пошатнулась и развернулась к физику лицом.

Я не знаю, каким чудом высидел все четыре пары. Время на них тянулось мучительно медленно в ожидании перемен с тычками, пинками и оскорблениями. Света больше не заговаривала со мной, как и остальные сочувствующие. Наверное, не стоило мне срываться на человеке, который старался хоть как-то меня поддержать. Дважды за весь день мне прилетали записки с вполне определённым месседжем: «Сдохни пидор!». Пока вытряхивал их в урну возле гардероба, ко мне подошёл Макс.

– Я предупреждал, – назидательно произнёс он. – Надо было заплатить.

– Сука, ты же тоже слал свои фотки, – с ненавистью ответил я.

– А с чего ты взял, что они мои?

Макс оскалился на прощанье и свалил, оставив меня наедине со своей бессильной яростью. Только сейчас до меня дошло, что он и правда уступает в комплекции парню на фотках. Меня развели, как последнего лоха. Я с трудом сдержался, чтобы не заорать от горечи и обиды.

Домой идти не хотелось. Хотелось поехать на Дерябина и спрыгнуть с моста в ледяную воду. Но троллейбус, что подошёл раньше остальных, не ехал туда, так что я отправился в сторону Центральной площади. Часа три бродил там среди замёрзших фонтанов, рефлексируя о тщетности бытия, пока совсем не продрог.

Дом Германа вырос передо мной как из-под земли. А может, это мои ноги сами привели туда, где можно было немного отогреться. Поднявшись на нужный этаж, я в нерешительности замер перед дверью. Наше следующее занятие должно было состояться только завтра. Рассудив, что, если он пошлёт меня, день мой хуже уже не станет, я позвонил в звонок.