Читать книгу Путь к сердцу - Элиза Райс - Страница 4

2006

Я шла от Вени, когда на часах было около шести вечера, на улице уже смеркалось. Мы просидели около двух часов, и он почти сумел избавить меня от грустных мыслей. Но стоило мне оказаться наедине с самой собой, как в голове тут же возникли красочные образы, которые предоставила мне моя богатая фантазия. Я прямо видела, как Веня, весь в крови и без сознания, лежит на холодном снегу совершенно один. Пока его не обнаружили работники кинотеатра, которые вышли выбросить мешки с мусором.

Веня рассказал, что скорую вызвал какой-то таджик, который работает уборщиком. И только когда Веня пришел в себя, уже в больнице, он назвал свое имя и продиктовал номер домашнего телефона, чтобы позвонили его родителям. Когда сделали все анализы, снимки, рентгены и стало ясно, что угрозы для его жизни нет, только тогда их отпустили домой, выписав рецепты и дав «ценные» указания. Врачи предложили остаться в больнице на пару дней для наблюдения, но Веня категорически отказался встречать Новый Год в больничной палате.

Я медленно брела по дворам и аллее, даже не замечая, как из глаз у меня катятся слезы. От злости, несправедливости и собственного бессилия. Если бы я была парнем, я бы, не раздумывая, пошла разбираться с Семеновым. Но я, девчонка весом в сорок пять килограммов, пугающаяся собственной тени, была не в состоянии что-либо сделать. И эта беспомощность злила и расстраивала меня еще больше.

Я проходила мимо своей школы, когда поняла, что из-за собственных слез не вижу дороги. Я присела на железный низкий поручень, прямо около школьного фонаря, чтобы успокоиться и не заявляться в таком виде домой. Не хватало еще добавлять волнения папе с бабушкой.

Я сидела и смотрела на свои заснеженные ботинки, слушая изредка доносящиеся шаги с тротуара. Было морозно и тихо, снег скрипел. И шаги идущих были слышны еще издали, метров за пятьдесят.

Я сидела и «медитировала» уже минут десять, как вновь услышала, что кто-то идет. Это только расстраивало. Не хотелось, чтобы что-то нарушало эту таинственную тишину. Есть что-то волшебное в зимних ночах. Когда снег, неподвижный, освещаемый лишь тусклым светом фонарей, издает свои какие-то неповторимые звуки. И в тот момент мне совершенно не хотелось никакой компании, даже невольной и кратковременной в лице случайных прохожих.

Я услышала, как тяжелые шаги остановились. Потом кто-то словно потоптался на месте, и вновь начал движение. По звуку я поняла, что этот кто-то направляется в мою сторону, но я продолжала надеяться, что какой-то прохожий просто решил срезать дорогу, пройдя через школьный двор. Когда шаги были уже совсем рядом, я невольно подняла голову, чтобы посмотреть, кто идет.

Каково же было мое удивление, когда я увидела ее. Снова без шапки, снова в своих огромных ботинках и узких джинсах, с кофром за спиной.

– Привет, – она присела рядом со мной, а я поразилась, как только ей не холодно. У меня были утепленные колготки, штаны и длинный пуховик, и то моя задница стала уже слегка подмерзать. На ней, казалось, кроме джинсов не было ничего, что бы сохраняло в тепле ее пятую точку.

– Привет, – ответила я и опустила взгляд, стараясь как можно тише шмыгнуть носом. Не хватало еще, чтобы она увидела, как я сижу тут и распускаю «нюни».

– Не холодно? – ее голос был хриплый и бодрый. Он прекрасно подходил для этого времени года. Как глинтвейн. Он был похож на зимнее солнечное утро.

– Немного, – кивнула я, не поднимая глаз.

– Что ты тут делаешь? Ждешь кого-то?

– Нет.

– А что тогда?

– Ничего.

Наверное, тогда из меня собеседник был неважный. Она что-то спрашивала, я бормотала что-то нечленораздельное в ответ. Когда она, очевидно, потеряла надежду, что я сама объясню, какого черта я делаю в темноте одна, сидя во дворе школы, Саша встала и, поставив одну ногу на перекладину рядом со мной, наклонилась.

– Ну, давай, красавица. Выкладывай, что случилось.

Ее голос был такой глубокий, морозно-обжигающий, проникающий в самую душу и глубже, что я выложила. Я рассказала ей про Веню, про Семенова, даже про свою болезнь зачем-то приплела туда же.

Она спокойно слушала и ни разу не перебила. Я таким навыком не обладала. Всегда, когда Веня или кто-то хорошо мне знакомый что-то рассказывали, я влезала со своими комментариями и вопросами. Не знаю, почему я ее сравнила с Веней или причислила к «хорошим знакомым», но в тот момент она была мне ближе всех. Была единственной, кому я не побоялась об этом рассказать. Ни папе, ни бабушке, ни кому-то из товарищей я бы не стала, да и не смогла бы вывалить эту гору информации, а ей смогла. Хотя сама не понимала, почему.

Когда я закончила рассказывать ей свою историю, а второй поток слез тоже иссяк, она молча протянула мне платок. Меньше всего я ожидала, что у нее с собой будет платок. Чистый. По крайней мере, я надеялась, что чистый. Словно прочитав мои мысли, она, усмехнувшись, проговорила:

– Да не переживай, он свежий. С детства привычка брать с собой платки. Всегда где-то умудрялась испачкаться.

– Спасибо, – только и смогла ответить я, совсем некрасиво шмыгнув носом.

– И что твой друг собирается делать? – спросила она и отрицательно покачала головой, когда я протянула ей использованный платок обратно. Ну да. Зачем ей мой сопливый платок? Боже. Я всегда рядом с ней буду вести себя, как идиотка?

– Веня? Не знаю. Сказал, что сам со всем разберется. Только я в этом сомневаюсь, – грустно усмехнулась я. – Семенов один нападает редко. Они, как шакалы. Только стаей. А Веня, он вообще никогда не дрался. Нам еще целый год учиться вместе с ними. Я боюсь, что когда они поймут, что остались безнаказанными, и что им это так просто сошло с рук, они снова его изобьют. И это может уже не кончиться так… легко, – сказала я и скривилась от этого слова.

«Легко». На Веню смотреть было страшно, а ведь он действительно, можно сказать, легко отделался. Никаких переломов или серьезных травм. Если не считать сотрясения. Но и оно, как он сказал, легкое.

– Ладно, красавица, разберемся, – сказала она, а в голосе была такая уверенность, что я на мгновение и правда подумала, что разберемся. – Пойдем, провожу тебя до дома. Вы с другом любите влипать в неприятности, я так поняла.

Она подняла с земли кофр, закинула его на плечо и подала мне руку. Снова ее ладонь была обжигающе-горячей. Может, у нее с теплорегуляцией проблемы? Она, судя по всему, не мерзнет, руки у нее всегда теплые, несмотря на то, что на улице за двадцать мороза. Это странно.

Мы пошли по небольшой протоптанной дорожке, огибая угол школы. Я не знала, о чем еще нам поговорить, но о чем-то поговорить хотелось. Поэтому я не придумала ничего лучше, как начать разговор об их выступлении.

– Как прошел концерт в вашей школе?

Она слегка повернула голову, чуть улыбнулась и, снова вернув взгляд на дорогу, ответила:

– Неплохо. В нашей школе мы часто выступаем. На всех праздниках.

– Мне, правда, очень понравилось, как ты пела.

– Спасибо.

– Особенно та песня, я чуть не разрыдалась, – выпалила я и покраснела. Думаю, сегодня сырости было уже достаточно.

– Какая? – спросила она, усмехнувшись.

– Ну, про похороны сердца, – пояснила я.

– Похороны… чего? – она посмотрела на меня так, будто у меня было две головы.

– Ну… – смутилась я. – Сердец. Группа, как же ее… – я пощелкала пальцами, пытаясь вспомнить название. – «HIM», кажется. Точно, «HIM».

– А. Ты про «Love the funeral of heart», что ли?

– Да, – кивнула я, радуясь, что она меня, наконец, поняла.

– И при чем там сердца?

– Ты… Ты знаешь, о чем поется в этой песне? – теперь пришла моя очередь усмехнуться.

– Не-а. Я немецкий учу. В английском не сильна. Мне просто нравится мелодия. Необязательно знать смысл песни, чтобы она нравилась, – пожала она плечами.

– Там поется о том, что любовь – это похороны сердец, и что даже ангелы плачут кровью. Ну, и все в таком духе, – махнула я рукой, увидев ее вытянувшееся лицо.

– Серьезно? Круто! – засмеялась она. – Это круто.

– Да. Наверное. Ты давно поешь и играешь?

– Уже… – она помолчала, видимо, подсчитывая в голове. – Уже где-то двенадцать лет.

– Ничего себе. Ты преуспела. Думаю, тебя ждет великое будущее.

– Конечно, – усмехнулась она.

– Что? Я серьезно! Ты безумно талантлива! – горячо воскликнула я. Может, даже слишком горячо. – Я так жалела, что не смогла пойти на вашу дискотеку. У меня была высокая температура.

– Ну… Если тебе и правда так понравилось, то приходи на репетицию, – сказала она и достала из кармана пачку сигарет.

– Правда? – я не поверила своим ушам. – А когда?

– Да хоть когда. Мы почти каждый день репетируем. Ну, или просто «зависаем» все вместе. Послезавтра мы должны получить новый усилитель, так что вечером точно будем играть. Приходи.

– А куда? – мои глаза загорелись от предвкушения.

– Давай, я зайду за тобой. Часов в шесть. Это не очень далеко, просто сама ты вряд ли найдешь, – сказала Саша и выдохнула белое-белое облако.

– Послезавтра? Давай, – я не знала, как мне удастся уговорить отца и бабушку отпустить меня, не пойми куда, да еще и после болезни, но я знала, что я должна пойти. – Мы пришли.

Я повернулась спиной к подъезду и выдохнула. Белое облако пара вырвалось изо рта.

– Спасибо, что проводила. И что выслушала. И за платок, – пробормотала я.

– Не за что, – усмехнулась Саша и выбросила в сугроб окурок, – какая у тебя квартира? Или мне тебя здесь подождать?

– Меня? – я стояла, будто зачарованная, и смотрела на нее, совершенно забыв, о чем мы разговаривали до этого. В ее движениях было столько легкости, какой-то уверенности и свободы, что это действительно завораживало. Она была воплощением того, чего всю жизнь опасалась я.

– Ну да. Послезавтра.

– А, – наконец, включилась я в разговор, – да. Сорок первая. Квартира сорок один. Вот этот подъезд, – зачем-то добавила я и снова покраснела.

– Окей, – она снова усмехнулась и, уже разворачиваясь, махнула мне рукой, – до встречи, красавица.

– Пока, – только и смогла пробормотать я в ответ.

* * *

Я с двумя помощниками сидела в кабинете замдиректора. Было решено сказать сотрудникам фирмы, что мы просто ставим новое программное обеспечение на компьютеры. Глава руководства, которого я, к слову, ни разу не видела, подозревал, что где-то есть утечка информации. Основания для таких подозрений мне были неясны, но мое дело, как говорится, маленькое. Я не должна знать и интересоваться тем, во что меня не хотят посвящать. Я сказала, что именно нам потребуется для работы и зам любезно согласился все это предоставить. Доступы, пароли, аккаунты. Я подозревала, что несколько дней нам с ребятами придется провести в серверной, но это меня нисколько не расстраивало. Я больше любила тихие комнатки, где слышно только монотонное гудение аппаратуры, чем офисные помещения.

Заместитель директора, Альберт Генрихович, пожал мне руку и сказал:

– Марина, мы очень надеемся на вашу помощь. Если что-то понадобится, я здесь.

– Спасибо. Пока мы справимся сами, но скоро мне нужен будет доступ к жесткому диску головного компьютера. Я так понимаю, это либо ваш, либо директора.

– Вся база и вообще все данные только у высшего руководства, – кивнул он.

– С этим могут возникнуть проблемы?

– Нет, не думаю. Директор в командировке, будет через два дня.

– Тогда я с ним и поговорю, – ответила я и собрала все записи в одну стопку.

– С ней, – поправил он меня.

– Что, простите?

– С ней. Директор – женщина. Она основала эту фирму. Думаю, она, как никто другой, сможет вам дать всю информацию о защите, о том, какие программы используются и кто имеет к ним доступ.

– О, ну, хорошо.

Я еще раз пожала ему руку и вышла из кабинета. Представляю, что там за «акула». Такую фирму поднять в одиночку. Хотя, кто сказал, что в одиночку? У женщин в бизнесе часто имеются свои «покровители». Может, и здесь тот же случай.

2006

Когда в начале седьмого раздался звонок в дверь, я еще бегала по квартире в домашних штанах и с полотенцем на голове. Я так долго думала, что мне надеть, что не заметила, как стрелка часов приблизилась к назначенному времени. Мысленно надеясь, что Саша не разозлится, что я такая копуша, я открыла дверь и тут же выпалила:

– Привет, прости-прости-прости, дай мне пять минут и я буду готова.

Она стояла с открытым ртом, пока, видимо, смысл моих слов доходил до ее сознания.

– Да. Конечно. Я тут подожду, – сказала она и уже было развернулась к лестнице, как я схватила ее за руку и втащила в квартиру.

– Вот еще. Нечего на лестнице делать. Подождешь у меня в комнате.

Я по ее лицу видела, что она хотела запротестовать, но не успела. В прихожей появился папа.

– Ой. Я и не знал, что у нас гости, – сказал он и улыбнулся. Я даже боялась представить, что он подумал, увидев Сашу. Ее… стиль был весьма оригинальным.

– Да. Папа, это Саша, Саша, это мой папа, Александр Юрьевич, – пробормотала я, смущаясь.

– О, привет, тезка, – папа улыбнулся еще шире и протянул Саше руку.

Девушка пожала ее, пробормотав что-то типа «здрасьте». Я только хотела утащить Сашу к себе в комнату, как мой отец решил показать все свои навыки гостеприимства.

– Ты на гитаре играешь? – спросил он, заметив кофр за спиной девушки. – Я тоже играл. По молодости.

– Правда? – мы с Сашей спросили это одновременно. Впервые в жизни я слышала, что мой отец увлекался музыкой.

– Да, еще как, – гордо кивнул он, – мы тогда собрали группу, мне пятнадцать было, и играли. «Наутилус», «Кино», «Машина времени». Тогда все слушали либо это, либо «зарубежку». Ну, там, «Led Zeppelin», «Deep Purple»… «Queen», конечно.

– «Квины» – это круто! – ответила Саша с восторгом в глазах, а я чувствовала себя лишней. Мой отец и Саша? Слушают одно и то же? Серьезно?

– Какая твоя любимая песня? – глаза отца горели, будто он вернулся в то беззаботное время, почти на двадцать лет назад.

– «Don’tstop me now», конечно! – со знанием дела ответила Саша. То есть, как переводится песня, она не знает, а названия у нее отлетают только так?

– Это и моя любимая! – воскликнул отец, а я только закатила глаза. Алло, кто-нибудь вообще помнит, что я здесь тоже стою?

– Мы тоже играем рок, – улыбнулась Саша, – пусть немного попсовый, но мне нравится.

– Марина, ты иди, собирайся, а мы с Сашей пока чай попьем на кухне, – сказал отец и тут же обратился к гостье, – разувайся. Пока эта копуша собирается, расскажешь мне, что вы играете.

Мне оставалось только вздохнуть и направиться к себе в комнату. Хорошо, что бабушка уехала. А то она принялась бы еще и кормить Сашу, расспрашивать о ее семье до пятого колена и вообще ставить меня в крайне неловкое положение.

– У тебя просто офигительно крутой отец! – с восторгом сказала Саша, когда мы вышли из подъезда и направились по дороге вдоль дома.

– Да. Но, честно говоря, я даже не знала, что он увлекался музыкой. Он никогда об этом не рассказывал.

– Он сказал, что ему подарили гитару, когда ему исполнилось девять. А в шестнадцать он бросил все это. Странно, судя по его рассказам, у него неплохо получалось, – задумчиво проговорила она.

– Я помогу. Когда ему исполнилось шестнадцать, родилась я.

– А, – понимающе протянула Саша, доставая сигарету, – теперь понятно, почему он так молодо выглядит.

– Куда мы идем? – спросила я, стараясь перевести тему. Я, конечно, люблю своего папу, но говорить о нем с Сашей было немного странновато.

– На территорию хаоса, – усмехнулась она, поправляя лямку кофра.

– Звучит многообещающе, – я надеялась, что мой голос звучит бодро.

– Так и есть, – кивнула Саша и перевела взгляд на дорогу. Остаток пути мы провели в тишине.

Мы подошли к длинному одноэтажному зданию из кирпича. Там было около десяти больших металлических дверей. Я уже бывала здесь раньше, точнее, проходила мимо. Это здание вызывало у меня неприятные ощущения. Будто за этими дверями творилось что-то нехорошее, даже зловещее.

Когда Саша подвела нас к красной двери, я услышала, что оттуда доносятся какие-то звуки. Я еле разобрала барабаны и чей-то смех.

Саша ободряюще улыбнулась и постучала по двери. Звуки резко стихли, и Саша, смеясь, громко сказала:

– Не очкуй, главная «собака» пришла.

Через несколько секунд я услышала, как в замке провернулся ключ, и тяжелая дверь медленно распахнулась. На пороге стоял тот самый долговязый парень с длинными немытыми волосами.

– Черт, Саня. Мы же договаривались, что каждый открывает своим ключом, – проговорил парень, отходя назад.

– Да не верещи. Я ключ дома оставила. Пока собиралась, поругалась с предками, возвращаться не хотелось, – она слегка подтолкнула меня вперед и взялась за ручку двери, чтобы закрыть ее за собой.

– Здравствуйте, – пробормотала я, оглядывая помещение и людей, находившихся внутри.

Честно, тут впору было снимать фильмы ужасов типа «Пилы». Это был большой длинный гараж. Мне казалось, сюда вполне может поместиться КамАЗ. Помещение было условно разделено на две зоны. Первая, что ближе к входу, явно была местом для «тусовок». Квадратом стояли четыре задних сидения от каких-то автомобилей, а в центре друг на друге лежали две покрышки. Сверху располагалась доска. Видимо, такой самодельный «андеграундовый стол», на котором стояла пепельница. На полу валялись несколько пустых пивных бутылок, банок и какой-то мусор. Стены украшали календарные плакаты с полуголыми женщинами, надписи типа «Маша шл*ха» и автомобильные номера.

Вторая зона разительно отличалась от первой. Там не было мусора, исписанных стен и чего-то, что напоминало бы притон. Зато стояли по две большие колонки у каждой стены, барабаны, синтезатор, которые я уже видела на школьной дискотеке, и какая-то большая прямоугольная штука черного цвета. Я подумала, что это генератор, потому что у нас на даче стояло нечто похожее.

На дальней стене, за барабанами, висели четыре гитары самого разного вида и дизайна. Ярко-красная треугольная, обычная желтая, какая-то угловатая черная, похожая на четырехконечную звезду, и вытянутая, насыщенного красивого синего цвета.

– Это Марина, – отвлекла меня от изучения обстановки Саша, – познакомьтесь. Ей понравилось, как мы выступали, поэтому она решила посмотреть, как мы репетируем.

Трое ребят кивнули, и длинноволосый протянул мне руку:

– Я Гера, привет.

Я несмело пожала его руку и кивнула.

– Да не бойся, тут все свои, – засмеялась Саша, увидев мое явное смущение. – Это Гера, он у нас поет. Это Игорь, гитарист, – нам кивнул невысокий крепкий парень. – Это Стас, – она показала на лысого барабанщика, который в знак приветствия поднял палочки, – можешь звать его «Питбуль», ему нравится.

– Почему «Питбуль»? – спросила я, неуверенная, что на самом деле хочу знать ответ.

– Спроси его сама, – усмехнулась Саша, – добро пожаловать к «Бойцовым псам», надеюсь, наше представление вам понравится.

– Занимайте лучшие места, можете угощаться всем, что найдете в холодильнике, хотя кроме пива там вряд ли что-то есть, – проговорил Гера и вытащил из-за колонок две стойки с микрофонами.

Я посмотрела, куда он показал до этого, и увидела небольшой холодильник, стоящий на полу. Только сейчас я поняла, что тут было совсем не холодно. Словно прочитав мои мысли, Саша подошла ко мне и, снимая куртку, сказала:

– Внутри стен радиаторы. Так что тут всегда тепло. Раздевайся, если хочешь. Куртку можешь повесить на крючок, – она головой кивнула в сторону стены, где были вкручены в ряд несколько дюбелей. Очевидно, это и были «крючки».

Гера перетащил одно из сидений на середину гаража, аккурат напротив импровизированной сцены. Я чувствовала себя как на концерте, с местом в первом ряду, да еще и в самом центре.

Проверив звук и подкрутив что-то на квадратной штуке, похожей на еще одну колонку, они обменялись какими-то только им одним понятными фразами, и Стас, громко выкрикнув «Раз, два, три!», начал бить по барабанам с такой скоростью, что я удивилась, как у него не отлетели руки. Тут же раздались звуки гитары, сливаясь в единую громкую, быструю, но красивую мелодию. Гера был за синтезатором и подыгрывал на низкой тональности в такт музыке. Саша закрыла глаза и подошла к микрофону.

Надо привыкать, что когда она открывает на сцене рот, я его открываю тоже. Только я – от изумления и восхищения. Опять этот чуть хриплый сильный голос, пробирающий до мурашек. Пробирающийся под кожу, затягивающийся узлом где-то внутри меня. Я не слушала текст, я слушала только ее голос. Он был словно живой, словно осязаемый. Сомневаюсь, что она до конца понимала, где находится. Было ощущение, что она где-то совершенно в другом месте, не в грязном гараже, в окружении ее товарищей и меня, а где-то там, где софиты и овации. Только для нее.

Когда песня кончилась, и Саша открыла глаза, стало ясно, что она действительно будто «отсутствовала». Она несколько раз моргнула, посмотрела на меня и улыбнулась. Потом ее улыбка спала, и она развернулась всем корпусом:

– Стас, какого хрена это было на втором куплете?

– Я сымпровизировал, – пожал плечами парень, почесывая затылок.

– Давай без самодеятельности. Я чуть слова не забыла, когда это услышала.

– Мне показалось, это нормально вошло, – попытался протестовать барабанщик.

– Стас, давай каждый будет делать свое дело. Я не прошу тебя импровизировать. Я прошу тебя играть так, как мы делали до этого, ясно? Еще вопросы есть?

Он опустил голову и пальцем поковырял золотистый «блин».

– Вот и отлично. Импровизатор, – фыркнула Саша, вновь поворачиваясь ко мне лицом, – а теперь заново. Три-четыре, Стас, поехали!

Около двух часов я наслаждалась их музыкой. Помимо бесспорного таланта Саши я поразилась еще одной вещи. Насколько она была требовательна. К себе, к ребятам. Она не давала спуску никому. Вполне могла оборвать песню на середине и отчитать Геру или бедного Стаса. Даже молчаливому Игорю пару раз доставалось. Что было удивительно, никто с ней не спорил. Все были настолько уверены в правоте ее слов, что просто выполняли то, что она говорила. Словно где-то на подсознательном уровне она выбирала правильную тональность, правильный звук, правильную паузу.

Под конец репетиции она подошла к каждому из ребят и что-то шепнула им на ухо. Потом вернулась к микрофону и сняла гитару. Закрыв глаза, она постояла так пару минут, и потом еле заметно кивнула. Я услышала красивую мелодию, которую Гера извлекал из своего синтезатора. Спустя полминуты Саша начала петь. Подключились Игорь со Стасом. Мелодия была красивой, нежной, даже трогательной. Песня была на английском. Я старалась сосредоточиться на тексте, чтобы понять, о чем она, но тщетно. Я слышала только тоску в ее голосе. Это было так грустно, что я ничего не могла сделать, когда из глаз у меня потекли слезы. Я понимала, как глупо выгляжу, но я просто не могла остановить этот поток. Я поняла только, что она пела что-то про декабрь. А я смотрела на нее, на ее разноцветные волосы, на совершенно дикий внешний вид, и понимала, что она не такая на самом деле. Что ей безумно тоскливо и грустно, что ее никто не понимает в этом мире, что так – она просто хочет немного внимания и, возможно, признания. Признания того, что она есть.

– О, кажется, у нас тут потоп будет, – усмехнулся Стас, подходя ко мне, – ты чего ревешь?

– Не знаю. Песня грустная, – шмыгнула я носом, готовая провалиться сквозь землю от стыда. Я, наверное, уже рефлекторно скоро буду реветь, как только буду оказываться рядом с Сашей.

– Марина у нас тонкая чувствительная натура, – улыбнулась Саша, подходя к нам, – не то что ты, мешок бессердечный.

– Я очень чувствительный, хочешь, докажу, – Стас вытянул губы и наклонился к Саше, будто собираясь ее поцеловать.

– Иди в задницу, – засмеялась она и толкнула товарища в плечо.

Он тоже рассмеялся и направился к холодильнику. Достав несколько бутылок пива, он поставил их на «столик», а сам рухнул на одно из сидений, закинув на спинку ноги.

– Когда девчонки придут? – спросил он, закуривая сигарету. А я поняла, что все два часа, пока они репетировали, никто из них не на что не отвлекался. Ни на перекур, ни на «поесть» и даже на «сходить в туалет». Хотя я сомневалась, что тут есть, где это сделать.

– К девяти, может, раньше, – ответил Гера и сел напротив. Саша протянула мне руку, и я встала. Игорь молча перетащил сидение обратно к «столу» и сел на соседнее. Мы с Сашей устроились вдвоем на одной сидушке. Она была мягкой и в чехле.

– Откуда эти сидения? – наконец, подала я голос.

– Из автомобилей, – улыбнулся Стас, – это, – он кивнул на стену с номерными знаками, – оттуда же.

– Вы… Вы их угоняете? – чуть ли не дрожащим голосом спросила я. В моей голове уже были картинки, как сюда вламывается ОМОН, всех ставят к стене, и я звоню отцу из отделения.

– Нет, – серьезно ответил Стас, – мы их забираем. За долги.

– За… За долги? – мои глаза были, наверняка, как эти самые покрышки, что служили основанием для столика.

– Да. Обычное дело, – пожал плечами Стас и, взяв обычную зажигалку, открыл ей пивную бутылку.

– Кого ты слушаешь? – фыркнула Саша. – Все, что говорит Стас, дели на два. А то и на четыре.

– Что? – я смотрела на нее и совершенно ничего не понимала.

– Ничего мы не забираем ни у кого. У отца Игоря своя свалка автомобилей. Вот он и таскает оттуда то, что хочет. Вот и все.

Я перевела взгляд на молчаливого гитариста, и он кивнул.

– То есть… Никакого криминала? – с каким-то даже облегчением в голосе спросила я.

– Никакого.

– Мы, конечно, отмороженные, но не преступники, – подтвердил ее слова Гера.

– А почему ваша группа называется «Бойцовые псы»? – этот вопрос меня интересовал еще со школьной дискотеки.

– Кто тут босс? – засмеялась Саша.

– Она – Бойцова. К тому же, это круто, – сказал Стас, делая очередной глоток из бутылки.

– Ты… предводитель группы? – спросила я.

– Лидер. А не предводитель, – улыбнулась девушка и тоже взяла бутылку пива.

– Ну… да. Понятно, – тихо сказала я и посмотрела на часы. – Мне пора. Спасибо, что пригласила. Мне очень понравилось, – сказала я, поднимаясь с места.

– Тебя проводить? – Саша подняла на меня взгляд.

– Нет, еще не поздно. Думаю, я доберусь сама. Спасибо еще раз.

– Всегда пожалуйста. Кстати, через неделю у нас тут будет небольшая вечеринка. Приходи, мы будем играть, – сказала Саша, отодвигаясь, чтобы я могла пройти.

– Но… – начал было говорить Гера, но Саша его резко перебила.

– Сначала играть, потом вечеринка, – твердо сказала девушка.

Гера недовольно вздохнул, но промолчал.

Я ненадолго задумалась. Мы к тому времени уже выйдем на учебу. В субботу у меня «художка», в воскресенье бассейн. Как мне все успеть?

– Я постараюсь. А во сколько? – спросила я, натягивая пуховик.

– В субботу в три.

У меня в полтретьего занятие. Черт.

– Я попробую, – честно сказала я.

– Конечно, – кивнула Саша, – можешь прийти позже, если у тебя дела. Мы будем тут допоздна.

– Хорошо. Ладно, всем пока, рада была с вами познакомиться. Вы классные, – сказала я и покраснела. В моей голове эта фраза звучала куда лучше.

Ребята рассмеялись, а Саша, улыбаясь, сказала:

– Я же говорила, она – это что-то.

Я смутилась еще больше и решила, что на сегодня позора уже достаточно. Поэтому я развернулась и направилась к выходу. Ребята дружно попрощались, а Гера пошел открывать мне дверь.

Как только я оказалась на свежем воздухе, краска вновь прилила к моим щекам. Я весь вечер тусовалась с рок-группой. Да я круче, чем яйца!