Читать книгу Возраст чувственности - Элизабет Бикон - Страница 2

– Мистер Уинтерли очень красив, не так ли? – томно вздохнув, произнесла Мэри Карлинг.

– Такому франту самое место в Лондоне, сейчас туда как раз съезжается весь высший свет к началу сезона, – ответила Ровена.

– Не пытайся сменить тему, Ровена Уэстхоуп. Тебе двадцать четыре, а это возраст чувственности. Хочешь сказать, тебя не способен заинтересовать молодой, красивый и богатый джентльмен? Не представляю, как Калли Лафрен удалось затащить его утром в церковь, – с усмешкой проговорила Мэри, – впрочем, я благодарна ей за это, может, сегодня мистер Уинтерли удостоит нас своим вниманием?

Ровена украдкой взглянула на высокого, статного и, да, очень красивого брюнета и тут же опустила глаза. Мистер Уинтерли смотрел на нее! Одного этого взгляда оказалось достаточно, чтобы ее охватило волнение.

– Не обольщайся, Мэри, внимания мистера Уинтерли достойны лишь девицы на выданье с солидным приданым, – язвительно проговорила Ровена. – Состояние ему сейчас пригодится, ведь он купил поместье Брекли, а от дома остались едва ли не руины, – добавила она нарочито спокойным тоном. – Да, этот мужчина, безусловно, привлекательный, но слишком тщеславный и надменный, чтобы вызвать у меня интерес. Кроме того, в нем нет ничего достойного восхищения, кроме того, чем наделила его природа.

«А природа не поскупилась», – отметила Ровена про себя.

– Ты либо святая, либо лгунья, дорогая моя подруга, – усмехнулась Мэри и поспешила отвернуться, заметив обращенный на них взгляд мистера Уинтерли. – Желаешь продемонстрировать, что он не достоин твоего внимания?

– Ты жена и мать, Мэри Карлинг, тебе лучше знать.

– Я вышла замуж за Карлинга, едва окончив школу, – произнесла та и бросила на мужа взгляд, в котором была любовь, окрепшая за шесть лет, и зарождающееся легкое раздражение. – Но скажу, что твой мистер Уинтерли достоин твоего и второго взгляда, а также третьего и четвертого.

– Он не мой, хочу заметить. Уинтерли знает, что красив и станет ценной добычей для охотниц за мужьями. Даже слишком ценной, на мой взгляд.

Ровена вложила в каждое слово всю холодность, на которую была способна, и отвернулась, перехватив взгляд зеленых глаз необыкновенного оттенка, желая выразить презрение к молодому джентльмену. Она стояла в тени векового тиса и была уверена, что остается незамеченной, пока не появилась Мэри, засыпавшая подругу неуместными вопросами. Теперь из-за нее Уинтерли смотрит на Ровену так, будто она может бросить ему в спину жабу, стоит только отвернуться. Будь ей десять лет, как непоседе Эстер, она, несомненно, так и поступила бы, но подобное поведение немыслимо для здравомыслящей молодой женщины, к тому же вдовы.

– Лично у меня молодые люди, знающие себе цену, теперь вызывают симпатию. К тому же готова поспорить на свою лучшую шляпку, этот Уинтерли еще и прекрасный любовник. – Мэри позволяла себе временами коснуться интимных тем, хотя Ровена не желала обсуждать личную жизнь даже с близкой подругой. – Когда я смогу наконец подарить Карлингу второго сына, надеюсь, я буду еще достаточно молода и привлекательна, чтобы выяснить это, пока столь ценный экземпляр не увела у меня из-под носа какая-нибудь предприимчивая красотка.

– О, Мэри, что за ужасные вещи ты говоришь! Мы ведь всего несколько минут назад исповедовались перед Богом в наших грехах. Надеюсь, все, что ты сказала, не серьезно?

– Тихо, – прошептала Мэри и опасливо огляделась, чтобы убедиться в отсутствии невольных свидетелей их с Ровеной разговора, неподобающего старшей дочери викария. – И поэтому ты прячешься здесь и подглядываешь? Это то, чему ты научилась от своей свекрови? Если так, то хорошо, что она решила уехать и жить со своей сестрой, а тебя бросить на произвол судьбы, иначе и ты вскоре превратилась бы в зануду, завела несколько визгливых собачонок, а это серое платье было бы самым ярким в твоем гардеробе и считалось бы праздничным!

– Это особый и очень редкий оттенок серого, называется «голубиное крыло». Между прочим, хочу заметить, что матушка Уэстхоуп была милостива ко мне, впустив в свой дом, когда я приехала из Португалии, имея при себе не многим более того, что было надето на мне. Я оставалась с ней дольше, чем мы обе предполагали, из-за того что она была безутешна от горя, и нашла в себе силы уйти, лишь когда мы смогли оправиться от потери Нейта.

Ровена защищала себя и мать покойного мужа, но с каждой минутой все отчетливее понимала, что Мэри во многом права.

– Какая, к черту, доброта, Ро? Эта старая грымза использовала тебя! – Как только речь заходила о ненавистной ей «матушке Уэстхоуп», подруга тут же забывала о манерах и превращалась в несносную девчонку. – Ты стала для нее бесплатной прислугой! Уверена, что не прошло и дня, чтобы она не упрекнула тебя в том, что ты жива, а ее драгоценный сынок нет. Очнись, дорогая моя, тебя унижали и попрекали слишком долго, пора возвращаться к нормальной жизни. И этот мужчина способен тебе помочь.

Мэри махнула рукой в сторону привлекательного брюнета, беседовавшего с невзрачным молодым человеком, изо всех сил старавшимся не остаться незамеченным на фоне блестящего собеседника.

– Кто этот джентльмен в коричневом пальто, Мэри? – Ровена ухватилась за возможность сменить тему. – Ты стала просто кладезем информации после того, как уговорила Карлинга переехать в роскошный дом его дяди, а не продавать его, когда тот, получив наследство, подумывал остаться в Бристоле.

– Так лучше для детей. Постой, ты назвала меня сплетницей? – Тон Мэри стал резким. Несколько секунд она хмурилась, будто обдумывала, стоит ли сердиться на слова Ровены, но затем пожала плечами и лукаво улыбнулась, словно согласилась с обвинением.

Ровена улыбнулась, она любила давнюю подругу, несмотря на ее несдержанность в высказываниях, а порой излишнюю назойливость.

– Что ж, ты права. Чем еще заняться в этой деревне, как не обсуждать соседей и смотреть, как растет трава на лужайке? Человек в этом скучном пальто – достопочтенный мистер Бовуд, его отец лорд Грисби – знатный сановник, влияние которого правительство предпочитает не афишировать. Если бы они не скрывали его деятельность, он был бы вынужден признать, что работает, а джентльмену, как известно, это не пристало.

Супруг Мэри был адвокатом, и она болезненно относилась к вопросу социальных различий, а потому Ровена поспешила переключить внимание подруги на детей – малышку дочку и подросшего сына. Она даже пыталась с интересом выслушать рассказ о последних достижениях отпрысков, но все это с целью вытеснить из головы мысли о мистере Уинтерли. Несмотря на сетования об однообразии семейной жизни и мечты иметь любовника, Ровена была уверена, что Мэри довольна своей ролью миссис Карлинг и любовь к семье и детям удержит ее от рискованной связи с красавцем мистером Уинтерли. Несомненно, она думала прежде всего о благополучии своей подруги, а вовсе не о том, что при виде высокого, широкоплечего мужчины с прекрасными манерами сама невольно лишилась дара речи.

– Так вот где ты спряталась, Ровена Финч? – раздался позади них высокий женский голос, прервавший увлеченный рассказ Мэри о первом прорезавшемся зубе дочери и порванных штанишках сына.

Подруги обернулись, и Ровена, смутившись под острым взглядом карих глаз Каллиопы, леди Лафрен, густо покраснела, поскольку ее появление привлекло к ним внимание того, кого Ровена старательно избегала.

Она пришла к мысли, что мистер Уинтерли походит на византийского принца в безупречном костюме, сшитом по последней моде, случайно оказавшегося в английской деревне. В нем чувствовались сила, отвага, благородство, и, судя по всему, он не был ограниченным денди, который заботится лишь о том, какое впечатление производит на окружающих. Но больше всего Ровену раздражало его самообладание. Этот Уинтерли, сознавая все свои несомненные достоинства, не был заносчивым гордецом и умел очаровать всех и каждого в Райн-Хилл.

Ровена и сама не могла определить, как она отнеслась к его вторжению в их круг, хотя это событие могло изменить ее скучную, в некоторой степени бесцельную жизнь. Ровена решила, что не будет иметь дело с красивыми джентльменами, впрочем, этот вряд ли воспримет ее серьезно, даже если ей очень захочется этого. Она – ничем не привлекательная деревенская вдова, он же – брат виконта, красивый и обаятельный, как сам дьявол.

– Я уже давно не Ровена Финч, дорогая леди Лафрен, и тебе это отлично известно.

Она с нежностью посмотрела на женщину, которую помнила столько, сколько саму себя. Калли была внучкой окружного священника, который взял незаконнорожденную дочь лорда Лафрена на воспитание. Когда семья Финч прибыла в приход Кинге-Райн, на место службы отца, ставшего викарием – помощником преподобного Соммера, – Ровена едва научилась ходить, а ее брат Джошуа еще был в пеленках. Калли стала ей не просто подругой, а старшей сестрой, о которой можно было только мечтать.

– Я помню, – кивнула леди Лафрен. – Хотя замужество не принесло тебе счастья, – добавила она значительно тише, чтобы услышали лишь они трое.

Мэри закивала, соглашаясь.

– Калли права, – подтвердила она. – Тебе стоит к ней прислушаться. – Она повернулась и увидела призывно подающего сигналы мужа – их экипаж был готов, настало время возвращаться домой. – Надеюсь, тебе удастся заставить ее выбраться из раковины, миледи. Меня Ровена никогда не воспринимала всерьез, а к твоим советам прислушивалась. И это, замечу, оттого, что ты старше и мудрее, а не оттого, что благодаря титулу ты не только владеешь всеми землями нашей округи, но и имеешь право распоряжаться судьбами людей, в ней живущих, – не удержалась от колкости Мэри. – К тому же, как у жены Гидеона, у тебя значительно меньше дел, чем у меня. Последнее время мы почти не виделись, приятно, что ты снова дома.

– Очень рада. Постараюсь выкроить время в череде забот и для старых друзей. А теперь ступай, Мэри, настал мой черед наставлять Ро на путь истинный. Кстати, учти, брошенный тобой муж может однажды пожелать преподать тебе урок и уедет без тебя, если продолжишь вести себя столь же беспечно! – ласково улыбнулась Каллиопа, помнившая Мэри задиристой девчонкой и не раз выручавшая ее из бед.

– Что ж, раз все только и думают, как избавиться от меня, я удаляюсь. – Изобразив притворную обиду, Мэри расцеловала подруг. – Но не надейся, что я забуду о тебе, Ровена Уэстхоуп, и об одном известном нам джентльмене, и тебе советую о нем не забывать, – шепнула она напоследок.

– Еще немного, и мое терпение лопнуло бы, а за ним исчезла бы и симпатия к ней. – Калли проводила взглядом подругу, способную любого вывести из себя, но которую, несмотря ни на что, обе нежно любили. – Мэри говорит эти возмутительные вещи, чтобы скрыть, как она довольна ролью матери семейства и хозяйки дома. Она для нее так нетипична.

– Скоро ты примеришь эту роль на себя. – Ровена озабоченно оглядела бледное лицо Калли и по-прежнему небольшой живот. Первые месяцы беременности стали для подруги настоящим испытанием, оставалось молиться, чтобы ребенок родился здоровым, а Калли и Гидеон смогли стать счастливыми родителями, о чем всегда мечтали.

– Не пытайся сменить тему, Ро, – строго произнесла Калли. Похоже, она устала от обеспокоенных взглядов мужа и родных и была твердо намерена направить заботу на кого-то другого. – Ты дома уже месяц, а я почти тебя не видела, не говоря уже о возможности встретиться и поговорить. Каждый раз, когда мы тебя приглашаем, ты находишь неотложные дела, и Мэри говорит, что ты уклоняешься от всех приглашений соседей. Так не пойдет, моя дорогая.

– Ах, Калли, к чему все это? Я вдова, мне полагается жить в тишине и покое, вдали от соблазнов света. Почему всех так беспокоит мой образ жизни?

– Потому что тебе двадцать четыре, а не семьдесят четыре! Ты выглядишь грустной и потерянной. Жизнь со свекровью изменила тебя не в лучшую сторону. Эта женщина не вполне здорова, она привыкла лить слезы еще до того, как погиб в сражении ее сын. Мне страшно подумать, какой она стала сейчас. Одна мысль о том, что ты переняла ее отношение к жизни, приводит меня в ужас. Это никому не принесет пользы, дорогая, поверь, я знаю, о чем говорю.

Последняя фраза была произнесена с горечью, Калли не раз пожалела, что многие годы слушала эгоистичную и своенравную тетушку, вместо того, чтобы внять уговорам Гидеона, чей тон и выражения казались ей тогда слишком резкими, как и сейчас Ровене, которую она пыталась заставить «прийти в себя».

– Гидеон всегда был влюблен в тебя, Калли. Он смотрел на тебя с обожанием с той поры, как вы стали достаточно взрослыми, чтобы понимать, что такое любовь и страсть.

– Возможно, мы понимали, что означают эти понятия, но были слишком юны, чтобы знать, как с ними жить. Однако сейчас ты не сможешь сбить меня с толку напоминанием о совершенных мной в прошлом ошибках, потому что мы говорим о тебе, а не обо мне. Настало время заняться собой и строить будущее, Ровена, и в нем не должно быть тоскливых вечеров, заполненных написанием писем за эгоистичную и злобную старуху. Она способна сделать все, что ей нужно, самостоятельно. И не говори мне, что тебя устроит положение, например, гувернантки, я знаю, это не так.

– Почему нет? – Ровена была озадачена. – Ты сама посвятила воспитанию детей девять лет жизни и была вполне счастлива.

– Ты так в этом уверена? – спросила Калли таким тоном, будто хотела дать понять, что сожалеет о каждом дне, проведенном вдали от будущего мужа, и только сейчас, в ожидании ребенка, ей удалось обрести счастье и душевный покой. – Я не могу позволить тебе последовать моему примеру и провести впустую столь значительный отрезок жизни, Ровена. Ты представить себе не можешь, как мне больно осознавать, что близкий мне человек, почти сестра, решила похоронить себя заживо из-за единственной ошибки юности.

Ровена открыла рот, чтобы защититься от столь резких обвинений, но натолкнулась на суровый взгляд подруги и вздохнула:

– Я не такая сильная, как ты, Калли…

– Это не так, дорогая.

– Именно так. Тебе удалось стойко вынести потерю Грейс, а потом разлуку с Гидеоном, когда ты решила, что больше не можешь жить с ним. Ты не сломалась, а ведь мне было больно смотреть на вас тогда, хотя вы оба старались скрывать свою печаль. Я не раз пожалела, что дала тебе обещание никому не говорить, куда ты уехала. Будь я хоть чуточку хитрее, непременно рассказала бы обо всем маме, а та разнесла бы весть по всей округе. Девять лет – слишком большой срок для затворничества и невыносимых страданий рядом с бессовестной теткой.

– А теперь ты сама стремишься к тому же? Нет, Ровена, ты не должна отказываться от стремлений стать счастливой лишь потому, что брак с бравым лейтенантом принес тебе много страданий. И я не намерена бездействовать и смотреть, как ты губишь себя.

И вновь Ровена открыла рот, чтобы возразить, сказать, что они с Нейтом были счастливы до последнего его вздоха, но солгать, глядя в лицо подруги, не смогла.

– Я не могу поступить по-другому. Да, наши отношения были не безупречными, и, дабы не совершить повторной ошибки, мне лучше забыть о замужестве. Но я согласна с тобой в том, что мне пора перестать чувствовать себя виноватой, что я не лежу в сырой земле рядом с мужем, и построить свою жизнь так, как мне действительно хочется. Я ожидаю предложений на место гувернантки или учителя, наконец мне удастся найти достойное применение тем знаниям, которые передали мне отец и твой дедушка.

– Как приятно, что твои стремления позволят мне исполнить свой план. Мы с Гидеоном хотим предложить тебе место, пока ты окончательно не лишилась сил, трудясь в качестве бесплатной прислуги. Ты согласна, Ро? Будешь работать у нас? Пожалуйста, ты очень мне нужна! – взмолилась Калли. – Кроме того, насколько мне известно, юные дочери богатых родителей не стремятся получить образование. Мне встречались несколько прилежных девиц, скрасивших мои годы вдали от Гидеона, но мне не хочется, чтобы ты тратила драгоценное время на обучение юных леди, ведь обществу удобнее, чтобы их головы оставались пустыми, а натуры ветреными.

– Но вам определенно не нужна сейчас гувернантка, даже если родится девочка. В компаньонке для тебя тоже нет необходимости, каждую свободную минуту ты проводишь с Гидеоном. – Ровена улыбнулась подруге.

Возможность принять предложение Калли, сделанное лишь потому, что когда-то они вместе бегали по зеленым лугам, казалась абсурдной, как и просьба серьезно отнестись к мистеру Уинтерли.

Ровена задумчиво взглянула на взволновавшего ее мужчину. Лицо его казалось равнодушным, но глаза оставались холодными, взгляд напряженным, что подсказало ей, насколько он обеспокоен благополучием четы друзей. Ровена с некоторым удивлением отметила, что испытывает зависть. В браке с Нейтом ей отчаянно не хватало заботы, понимания, душевного тепла. Поначалу ей казалось, что со временем в их отношениях появится сердечность или даже то, что называют любовью… Но у судьбы на них были другие планы. Нейт ушел слишком рано, Ровене так и не удалось сполна насладиться замужеством. Впрочем, ее брак и со временем вряд ли стал бы лучше. Неужто ей и вовсе не суждено познать истинное счастье?

Ровена горько вздохнула и снова устремила взгляд на «византийского принца». Как бы там ни было, есть в этом Уинтерли нечто странное. Он уже довольно долго гостит у семейства Лафрен в Райн-Хаус и, вероятно, чувствует себя обязанным лорду и его жене.

– К сожалению, у меня не так много времени для общения с Гидеоном, хотя, проведя так много лет в разлуке, мы стараемся ценить каждую секунду, прожитую вместе. Надо сказать, это все сложнее, а ведь скоро еще появится малыш, с благословения Господа, – произнесла Каллиопа, возведя очи к небесам.

– Что я могу сделать для тебя, Калли? Матушка Уэстхоуп говорит, что я плохая хозяйка, так что в доме от меня мало пользы, – сказала Ровена, потупившись.

– Миссис Крибедж будет в высшей степени оскорблена, если я только намекну, что хочу нанять ей помощницу, она и ее подручные отлично справляются. Но мне нужен человек, который поможет мне с перепиской, а она, как ты знаешь, весьма обширна, а также возьмет на себя мои личные дела. – Предупредив возражения, Калли взяла Ровену за руку. – Уверена, с этими обязанностями ты отлично справишься. Ты всегда писала аккуратнее меня, и почерк у тебя лучше, – заверила она. – Полагаю, мне нужен секретарь, конечно, в основном они мужчины, но только представь, как отреагирует Гидеон, если я буду обращаться к его помощнику.

– На месте твоего мужа я была бы не в восторге, если бы ты регулярно общалась с другим представителем мужского пола, – ответила Ровена с понимающей улыбкой. – Но ты уверена, что тебе нужен человек, который будет помогать с корреспонденцией и прочими делами? Мне бы не хотелось думать, что эта мысль возникла, когда ты увидела меня, вернувшуюся домой без пенни в кармане.

Ровена не могла не сказать об этом, хотя работать вместе с дорогой подругой и жить в ее доме казалось лучшим, чего только можно пожелать. Так же сильно она желала еще лишь одного – никогда не встречаться с мужчиной, присутствие которого так ее смущало.

– Конечно, уверена. Я уже знаю, что буду занята с этим крохой, твоя помощь будет бесценна. – Калли улыбнулась и погладила живот, будто расставляя приоритеты будущего.

– Ты дашь мне несколько дней, чтобы обсудить все с мамой, папой и Джоанной? Если мне удастся отвлечь милую сестру и заставить подумать о чем-то, помимо ее ненаглядного мистера Гринвуда.

– Джоанна станет прекрасной женой священника. Покладистая, набожная, добросердечная – она подходит на эту роль лучше любой из нас. А вот Эстер – полная ей противоположность, настоящий сорванец! – Каллиопа перевела взгляд на младшую из сестер Финч, игравшую с другими детьми на лужайке у церкви. Энергия в ней била через край, она изо всех сил старалась быть лучшей среди товарищей, первой во всех затеях и играх. – Впрочем, она не похожа ни на одну из вас. Эстер такая живая, такая яркая! Уже сейчас видно, что она вырастет красавицей, от поклонников отбою не будет. У нее пылкое сердце. – Калли покачала головой, любуясь белокурыми локонами Эстер, выбившимися из-под шляпки. – Главное, чтобы ее не угораздило влюбиться в мужчину черствого или слишком серьезного, ей такой не подойдет. Он попытается обуздать, укротить ее вольный нрав, но куда там – с таким сорванцом ни один мужчина не сладит! Счастлива она будет лишь с близким по духу.

– У Эстер еще есть время. Она вырастет и приобретет манеры настоящей леди. С людьми случаются и более кардинальные перемены. Вспомни, в этом возрасте мы были такими же непоседами, как и она. Хотя, пожалуй, Эстер стоит сейчас объяснить, что нельзя выбирать более слабого противника, – заметила Ровена и погрозила сестре пальцем.

Перехватив многозначительный взгляд матери, Ровена расцеловалась с Калли, заверив, что обсудит с родными ее предложение, и направилась к детям.

– Представь, что тебе предложили работу в доме людей, которых ты совсем не знаешь, – сказала на прощание Калли. – Тогда тебе будет легче принять правильное решение.

Ровена кивнула и поспешила на поляну, откуда доносились визг и крики побежденных соперников ее неуемной сестры. Необходимо вмешаться, прежде чем дело дойдет до слез. Видимо, придется прервать милую беседу родителей с Гидеоном, лордом Лафреном.