Читать книгу Зачарованный апрель - Элизабет фон Арним - Страница 6

Вдень приезда в Италии стояла пасмурная погода, и это очень огорчило подруг. Они ожидали жаркого солнца. Но стоит признать: здесь даже облака выглядели радостнее, чем в Лондоне. Ни миссис Арбитнот, ни миссис Уилкинс раньше не были за границей, поэтому все казалось им необычным. Они часами зачарованно смотрели в окно. Счастье становилось все ближе и ближе. В Генуе начался дождь, и они подумали, что он здесь совсем не такой, как в Лондоне, а сам город в пелене дождя необыкновенно прекрасен. В Нерви моросило, а когда в полночь, с большим опозданием, они прибыли в Меццаго, ливень стоял стеной. Когда они вышли из поезда, дождь лил прямым потоком прямо на зонты, вместо того чтобы проникать повсюду мелкой моросью, как в Англии. Это было довольно приятно. Такой дождь не мог продолжаться долго, а значит, впереди их ждут солнечные дни.

«Он непременно кончится, а тогда повсюду зацветут розы», – думали молодые женщины, и эта мысль мгновенно помогла смириться с плохой погодой, которая чуть не испортила им удовольствие от поездки. Более опытного путешественника смутил бы пустой перрон и необходимость искать укрытие от дождя, а потом думать, как добраться до цели своего путешествия, но молодым женщинам все казалось слишком новым и интересным, чтобы впадать в отчаяние.

Мистер Бриггс сказал, что нужно будет доехать поездом до Меццаго, а там взять экипаж. Но он забыл о том, что в Италии поезда имеют обыкновение опаздывать, и его подопечные могут приехать не в восемь часов вечера, а в полночь. Поезд опоздал на четыре часа, и дамы оказались на платформе маленькой станции, где не было ни зала ожидания, ни носильщиков и ни души кругом. Их положение было бы просто ужасно, если бы не предусмотрительность Доменико, садовника из Сан-Сальвадор. Он знал, что поезд наверняка опоздает, а ночью экипажа на станции не достать, и послал своего двоюродного брата Беппо с приказом не возвращаться без гостей. Именно этот молодой человек неожиданно возник из темноты, до смерти напугав миссис Арбитнот и миссис Уилкинс, которые стояли подле своего багажа в полной растерянности.

Беппо был весьма приличным юношей, но его неожиданное появление, быстрая непонятная речь и подозрительная шляпа очень испугали дам. Им не понравилась решительность, с которой он схватил их багаж. Правда, в потоке непонятной итальянской речи они уловили название своего замка и поспешили за ним следом, стараясь не упускать из виду чемоданы. Вскоре они увидели небольшой экипаж с поднятым верхом. Лошадь, запряженная в него, выглядела погруженной в глубокую задумчивость, но как только дамы сели, она очнулась и пустилась вскачь, оставив позади и кучера, и вещи. Бенно бросился за ней, оглашая окрестности громкими криками, и вскоре поймал вожжи, волочившиеся по земле. Он взгромоздился на козлы, на ходу объясняя перепуганным женщинам, цеплявшимся друг за друга, что эта лошадь – сильное, горячее животное и всегда торопится в путь. Он заботится о ней, как о собственном ребенке. Он говорил правду, и его речь была бы вполне уместна, если бы он не забыл, что приезжие дамы – англичанки. Несмотря на яркость и образность его речи, они только недоуменно смотрели на него. По-итальянски ни одна из молодых женщин не знала ни слова. Договариваясь об аренде с владельцем замка, они совершенно упустили из виду этот момент. Им казалось, что у молодого, воспитанного английского джентльмена прислуга в доме обязательно должна говорить на понятном языке. Однако они не знали, что мистер Бриггс провел детство в Италии, знал итальянский язык как родной и поэтому не утруждал себя наймом прислуги в Англии. Все, кто работал в замке, были родом из ближайшей деревушки. Это были простые, милые люди, работящие и нетребовательные. Мистер Бриггс не придавал большого значения церемониям, поэтому его вполне устраивало такое положение вещей, и он даже не подумал, что у гостей могут возникнуть какие-то проблемы. Однако они были, и молодые дамы убедились в этом сразу же по приезде.

Всю дорогу Бенно продолжал говорить с ними. Он думал, что рано или поздно женщины начнут понимать его речь, надо только говорить громче и больше жестикулировать.

«Они обе, – заметил он про себя с симпатией, – очень славные. Такие беленькие, большеглазые, точь-в-точь изображение Пресвятой Девы в алтаре».

Если пассажирки показались вознице очень симпатичными, то он, с их точки зрения, выглядел настоящим чудовищем. При свете ламп, развешанных на перроне, они увидели смуглое, непривычно живое лицо и довольно потрепанную одежду, не внушавшую особого доверия к ее обладателю. Он сидел на козлах, и, как только экипаж оказался на пустой дороге, молодые женщины уже не могли рассмотреть ничего и только представляли себе того, кто правил лошадью, причем чем дальше, тем он казался страшнее. Доносившаяся из темноты быстрая, непонятная речь еще увеличивала их смятение. Им казалось, что странный человек везет их в какое-то разбойничье логово, где непременно произойдет что-нибудь ужасное. Обе женщины молились про себя и ежились от страха. Единственное, что миссис Арбитнот и Уилкинс могли сделать в продолжение этой поездки, – это время от времени переспрашивать: «Сан-Сальвадор?» – на что возница с неизменным добродушием отвечал:

– Si, si, San Salvador[2].

– Конечно, мы не знаем, действительно ли он нас туда везет, – сказала миссис Арбитнот после того, как они миновали деревню и уже в продолжение довольно долгого времени ехали по пустой и темной дороге.

С одной стороны тянулась невысокая стена, из-за которой слышался шум моря. Судя по всему, она должна была предохранять экипажи от падения. С другой стороны возвышалось что-то огромное и черное. Это были скалы.

– Нет, не знаем, – откликнулась миссис Уилкинс. Холодок пробежал у нее по спине.

Обе путешественницы чувствовали себя очень неуютно. Дорога была такой пустой, такой темной… Что, если сломается колесо? Что, если они встретят бандитов? Обе женщины читали газеты, в которых описывалось разнузданное поведение итальянских бандитов, и ужасно боялись их.

Женщины очень жалели, что не остались на ночь в Генуе. Казалось, что счастье так близко, что нужно спешить и как можно скорее оказаться на месте. Днем, когда было светло и кругом толпился народ, это казалось очень простым. Если бы они знали итальянский, то, скорее всего, дважды подумали бы перед тем, как продолжить путь. Все пассажиры знали, что поезд идет с большим опозданием. Если бы путешественницы поговорили с кем-нибудь из местных жителей, безусловно, получили бы совет снять на ночь номер в гостинице и спокойно поехать в Меццаго утренним поездом. Однако они этого не сделали и в результате были вынуждены терпеть все ужасы и неудобства ночного путешествия. Вдобавок обеим смертельно хотелось спать. Они ужасно устали, но коляска, которую то и дело бросало из стороны в сторону на поворотах, и резкий, пронзительный голос возницы, не умолкавшего ни на минуту, не располагали к отдыху. Обе бранили себя за непредусмотрительность. Что с того, что полдня были бы потеряны из-за непредвиденной остановки. Это ничего в сущности не меняло. Правда, тогда они нарушили бы свои планы, но теперь, темной ночью, это уже не казалось таким уж важным. В крайнем случае, их случайные компаньонки могли бы сами позаботиться о себе. Они не выражали никакого желания, чтобы к их приезду специально готовились, и, следовательно, не могли ожидать особого отношения. Хотя втайне подруги считали себя временными владелицами Сан-Сальвадор, а остальных – только жильцами, но если рассудить здраво, все в равной мере вносили свою долю за аренду, а значит, пользовались равными правами.

Беппо то и дело поворачивался к своим спутницам, для того чтобы пояснить свою речь особенно выразительным жестом. Не важно, что они почти не могли разглядеть этого в темноте; молодой человек был уверен, что его прекрасно понимают. На самом деле женщины умирали от ужаса, потому что Беппо каждый раз отпускал поводья, чтобы освободить себе руки, и лошадь на это время оставалась без присмотра. Как они жалели, что в свое время не удосужились выучить итальянский язык. Не имея возможности сказать хоть одно слово, которое их возница мог бы понять, они изо всех сил махали руками и показывали вперед.

Бенно решил, что его просят ехать быстрее, и пустил лошадь вскачь. Следующие десять минут экипаж мчался с невероятной быстротой, подскакивая на ухабах, ежеминутно грозя опрокинуться и вывалить седоков на дорогу. Все это продолжалось до тех пор, пока возле Костанего дорога не начала круто подниматься вверх. Лошадь за долгие годы успела изучить каждый дюйм этого пути и немедленно перешла на неторопливый шаг.

Уверенный, что доставил удовольствие своим спутницам, Бенно повернулся в ожидании благодарности. Он был очень горд резвостью своего скакуна, однако дамы не разделяли его восторга: если это возможно, они еще больше побледнели. Юноша просто умилялся, глядя, как их нежные личики светятся в темноте. Ему казалось, что он везет святых, в то время как это были всего лишь две перепуганные женщины, которых беспечность возницы и темнота довели почти до обморока.

Когда экипаж поднялся на вершину холма, впереди показалась деревня. Закончилась стена скал, стих шум моря, и появились дома. Нигде не было ни огонька, вокруг ни души. Все обитатели деревни давно уже отправились спать, и никто не интересовался запоздавшими путешественницами. В этих местах крестьяне вставали с первым лучом солнца, чтобы приняться за свой ежедневный труд, и потому ложились очень рано, чуть ли не сразу после заката.

Притихший было, Беппо приподнялся на козлах, щелкнул кнутом и снова погнал лошадь вскачь.

«Надеюсь, осталось недолго», – подумала миссис Арбитнот, цепляясь за сиденье, чтобы не вывалиться из экипажа от внезапного рывка.

Миссис Уилкинс, сделав то же движение, прошептала:

– Надеюсь, мы скоро остановимся.

Вслух они не произнесли ничего, все равно любое слово заглушил бы грохот колес. Оставалось только изо всех сил держаться и смотреть вперед, надеясь, что скоро появится замок. К сожалению, кругом не было видно ни зги. Им казалось, что они едут уже давно и вот-вот начнет светать, но пока что ни малейшего отблеска зари не показалось на темном небе. Поднятый верх экипажа еще больше затруднял обзор. Дамы сидели как бы в небольшой коробке, из которой то и дело высовывали голову, стараясь разглядеть хоть что-нибудь впереди.

Они полагали, что минуют деревню и сразу же окажутся перед величественной средневековой стеной, сложенной из серого камня, в которой откроются массивные ворота. За ними будет сад и гостеприимно распахнутые двери замка, перед которыми их встретят слуги. Вместо этого экипаж внезапно остановился. Дамы обнаружили, что все еще находятся посреди деревни, а Беппо, перекинув вожжи через голову лошади в знак того, что дальше не поедет, спускается с козел. В тот же миг из темноты вынырнул какой-то мужчина и несколько подростков, которые стали вынимать багаж.

– Нет, нет, – закричала миссис Уилкинс, хватаясь за свой саквояж, – Сан-Сальвадор!

– Si, si, San Salvador, – услышала она в ответ.

Саквояж исчез в темноте.

– Не может быть, чтобы это был замок, – сказала она миссис Арбитнот, которая спокойно сидела на своем месте.

Она знала, что ничего не сможет сделать даже в том случае, если эти люди окажутся разбойниками, и решила отнестись к происходящему философски. Вообще, основным принципом жизни для нее было во всех обстоятельствах сохранять спокойствие. Отчасти этому помогал опыт, подтвержденный многолетними наблюдениями за жизнью бедных семейств, которые вечно подстерегали неудачи и катастрофы. Отчасти же она держалась благодаря вере в Бога. Она не раз читала в Библии, что Господь не оставляет малых сих[3], и верила в эти слова, как и во все, что написано в священной книге. В трудных случаях она предполагала уповать на Господа, а не на людей, суетных и ненадежных от природы.

– Думаю, что нет, – ответила она, мимолетно удивившись неисповедимости путей Господних. Неужели после всех приготовлений, и трудов, и усилий, он допустит, чтобы их ограбили и убили на пустой дороге?

Глядя, как юноши исчезают в темноте с их багажом, а возница деликатно помогает старшему разбойнику отнять последний саквояж у миссис Уилкинс, она сказала, что на все Божья воля. В этот момент миссис Уилкинс впервые испугалась за свою жизнь. Хотя из них двоих она обладала более пылким воображением, но до сих пор то предчувствие чуда, которое не оставляло ее весь последний день, мешало заметить, что происходит нечто странное. Теперь она наконец поняла, что замка все еще нет, а они находятся среди незнакомых людей с физиономиями, не внушающими доверия, и запаниковала. Ей представилось разбойничье логово, в котором исчезли их вещи и в которое они сами вскоре попадут с совершенно непредсказуемым результатом. Однако как ни страшно было бедной миссис Уилкинс, она ничего не могла поделать. Багаж исчез, ситуация не прояснилась, но понятно было, что сидеть на одном месте совершенно бессмысленно.

Ничего не оставалось, как выйти из экипажа. Повторение единственных известных им слов вызывало только эхо ответных возгласов. Они рады были бы приказать, чтобы их довезли до дверей замка, но не знали даже, как сказать «дверь». Подобное невежество было просто позором, а в этих обстоятельствах еще и было опасно. Но жаловаться нечего. Оставалось только положиться на своих спутников. Так они и сделали. Сойдя на землю, подруги остановились в нерешительности, поскольку дождь все еще лил как из ведра, и они не имели ни малейшего представления, в каком направлении идти.

Мужчины открыли зонты и предложили их дамам. Это немного успокоило их, потому что бандиты вряд ли стали бы терять время на такие пустяки. Спрятавшись от дождя и собравшись с мыслями, они заметили, что мужчина с фонарем уже делает им знаки, приглашая следовать за ним, в то время как Беппо остался возле экипажа.

Молодых женщин обуревали самые разные мысли. Нужно ли дать вознице денег? Если он привез их, чтобы ограбить и убить, тогда, конечно, нет. Потом, они так и не доехали до места. Это не мог быть замок, значит, платить они не обязаны. К тому же он не просил платы. Это был дурной знак. Правда, если он привез их в логово бандитов, то и не должен был ничего просить… Совершенно сбитые с толку, обе прекратили свои раздумья и отдались на милость своих провожатых.

Некоторое время они шли следом за человеком, который нес фонарь, и наконец оказались возле ступеней, круто спускавшихся вниз.

– Сан-Сальвадор? – беспомощно спросила миссис Уилкинс. Она была уверена, что средневековый замок ни в коем случае не может находиться там, где кончается эта лестница, и боялась спускаться молча.

– Сан-Сальвадор, – услышала она привычный ответ.

Они спускались осторожно, приподнимая подолы, чтобы не поскользнуться и не свалиться вниз. Лестница закончилась, дальше вела дорожка, выложенная каменными плитками. Здесь они сильно поскользнулись, но человек с фонарем помог им удержаться. Такая вежливость успокаивала.

– Может быть, все не так страшно, – сказала миссис Уилкинс.

Миссис Арбитнот ответила, что все в руках Господа, и страхи вернулись. Ее-то эта фраза успокаивала, но Лотти, не привыкшая полагаться на такую эфемерную помощь, была в полной растерянности. Она никогда в жизни не попадала в ситуацию, которая выглядела бы более безнадежной. Теперь все ее лондонские проблемы показались бы ей совершенными пустяками, если бы она могла в этот момент вспомнить о них.

Но видения залитого ярким весенним солнцем замка и их двоих, гуляющих по нему в свое удовольствие, были такими яркими, что просто не могли оказаться ложными. Лотти была уверена, что так или иначе все обойдется. Если эти люди – разбойники, то, узнав, кто оказался в их руках, они сами решат отпустить пленниц. Вдобавок ее успокаивала вежливость этих грубоватых с виду людей. Судя по их предупредительным жестам и готовности помочь, они скорее походили не на бандитов, а на провожатых. Возможно, в Италии принято добираться до имения именно таким образом. Возможно, по каким-то причинам прямо к замку подъехать было невозможно и поэтому приходится идти пешком. Эти здравые мысли вернули молодой женщине мужество, и она храбро зашагала вперед, то и дело оглядываясь на свою подругу и жестом прося ее поторопиться. Миссис Уилкинс так не терпелось узнать, как выглядит цель их ночного путешествия, что она разом забыла про усталость и преисполнилась любопытства и ожидания.

Дорожка кончилась, показалось поле, с трех сторон окруженное домами. Море лениво облизывало скалы с четвертой стороны.

– Сан-Сальвадор, – невозмутимо произнес таинственный проводник, показывая куда-то вперед, где, насколько могли разглядеть путешественницы, ничего такого не было.

Все было очень странно.

«Где замок, где наши вещи, зачем нас заставили выйти из экипажа?» – раздумывали молодые женщины, шагая вперед.

Странная компания пересекла поле или, может быть, площадь, и двинулась дальше, вдоль набережной. Она не была огорожена даже парапетом, и ничто не мешало проводнику столкнуть их в воду, будь у него такая охота. Первые несколько шагов женщины прошли, дрожа от страха, но, поскольку он этого не сделал, решили, что, возможно, все в порядке. На этот раз даже миссис Арбитнот воздержалась от обращения к Господу. Страх сменился облегчением так быстро, что она просто не успела этого сделать, но Лотти немного успокоилась. Она не так часто обращалась к Всевышнему и каждый раз пугалась, когда ее подруга взывала к нему. Ей казалось, что такие вещи делают только в случае большой беды. В семье миссис Уилкинс никто не был особенно религиозен, поэтому ее заблуждение было вполне объяснимо.

Процессия довольно долго шла по набережной. Свет фонаря отражался на мокром камне и играл красивыми желтыми отблесками на черных морских волнах, катившихся почти прямо под ногами. В конце дамбы горел красный огонек непонятного происхождения, который, однако, успокаивающе подействовал на двух путешественниц. Во время долгого пути им уже не раз казалось, что вокруг никого нет, а огонек обещал хоть какое-то жилье и был очень похож на цель их нелегкого путешествия.

Наконец, они подошли к арке, перекрытой большими железными воротами, и проводник с громким лязгом распахнул створки. За воротами открылась дорожка, ведущая в гору и, судя по ароматам, окруженная цветами.

Миссис Уилкинс поняла, почему они шли пешком. Экипаж просто не мог подъехать к замку, здесь не было дороги. Мальчики наверняка уже принесли багаж, и он ждал их внутри. Сам замок, по всей вероятности, находился на вершине холма, как и полагалось средневековому сооружению. С дорожки красный огонек, который они видели с набережной, казался еще ближе, и теперь становилось ясно, что это горел огонь в окне замка Сан-Сальвадор.

Вскоре они пересекли небольшой мостик и вышли на поляну. Мокрая трава хлестала их по ногам, а невидимые в темноте цветы испускали терпкий аромат, щекоча ноздри. Поляна оказалась центром полуострова. Набережная и алый огонек на ней исчезли; берег обрывался в пустоту, и где-то вдалеке сияла россыпь огней.

– Меццаго, – сказал проводник, махнув фонарем в ту сторону.

– Si, si! – воскликнули в ответ обе дамы. Это слово они успели выучить.

Доменико, а это был он, в ответ произнес длинную речь, из которой они не поняли ровным счетом ничего. Однако спокойный, ровный тон его успокоил перепуганных женщин. Позднее, узнав его лучше, дамы поняли, что познакомились со столпом здешнего общества, деревенским мудрецом и судьей. Немудрено, что он так быстро вызвал их доверие. В своем роде Доменико был очень незаурядной личностью. Его ценили все, и в первую очередь его хозяин, которого он знал еще совсем ребенком. В ту темную, страшную ночь он, с его суровым лицом и резкими движениями, больше походил на преступника, но после они узнали его лучше и полюбили настолько, насколько английская леди вообще может полюбить итальянского садовника. Их сдержанность мешала им проявлять подобные чувства, но незаурядная натура патриарха невольно вызывала восхищение.

Странная группа, освещенная мерцающим светом фонаря, прошла дальше по дороге, миновала еще одни ворота и оказалась у крыльца замка.

– Ессо[4], – произнес Доменико, поднявшись по ступеням и распахнув перед ними двери, отчего наружу вырвался сноп электрического света. Багаж уже ждал внутри. Ничего страшного не случилось, дамы наконец-то были на месте, и это было настоящее чудо. Замок ждал их, и они ступили под его кров.

Миссис Уилкинс обняла подругу и расцеловала.

– Это прежде всего, – торжественно произнесла она.

Ей хотелось, чтобы первым жестом, который будет сделан в Сан-Сальвадор, был жест дружелюбия и приязни. Для них обеих начиналась новая жизнь. С этого момента все тревоги, которые мучили двух несчастных женщин в Лондоне и по дороге, – все было позади, а впереди только бесконечное счастье. Лотти чувствовала, что в ближайший месяц должно произойти нечто замечательное, события, которые сделают их совершенно другими людьми. Иначе и быть не могло. К чему столько сомнений, тревог и огорчений, если обе они вернутся такими же, как были, и продолжат жить в разладе с собой и окружающим миром? Все должно быть иначе и будет иначе, об этом нечего и говорить, сама судьба привела несчастных путников в замок, где впереди их ожидают только солнечные, радостные дни.

– Дорогая Лотти, – растрогалась миссис Арбитнот.

Она тоже предчувствовала, что с ней случится что-то особенное. Жизнь, которую она вела в последнее время, лишенная малейшего тепла и привязанности, уже казалась ей сном. За последние несколько дней она успела настолько горячо полюбить новую подругу, что растаял холодок в сердце, который молодая женщина ощущала с тех пор, как умер ее ребенок и разладились отношения с мужем.

Глаза миссис Уилкинс засияли от счастья, когда она услышала, что миссис Арбитнот в первый раз за все время знакомства назвала ее по имени.

– Дорогая Роза! – откликнулась она, ужасно довольная, что подруга, которую она считала слишком сдержанной и чопорной, потихоньку расслабляется.

Эта перемена доказывала, что она была права. У замка была своя магия, и она уже начала действовать на молодую женщину. Потом она коснется и их компаньонок, и ее саму, пока все, кто живет в замке, не станут абсолютно счастливыми. Это несомненно, здесь творятся настоящие чудеса!

Доменико обрадовался. Ему приятно было видеть счастливые лица молодых леди. Он приосанился и начал свою приветственную речь, в то время как они стояли, пошатываясь от усталости, поддерживая друг друга и не понимая ни единого слова из того, что он говорил. Наконец он понял, что после долгой дороги им гораздо нужнее отдых, и решил перенести церемонию встречи на другое время. Он кликнул служанку, которая немедленно появилась и проводила женщин в их комнаты, где они, с трудом раздевшись, легли в постель и сразу заснули сладким сном.