Читать книгу Леди Ладлоу - Элизабет Гаскелл - Страница 3

Однако, прежде чем я начну знакомить вас с мистером Греем, полагаю, будет нелишним рассказать, как мы жили и чем занимались в Хэнбери-Корте. В тот период времени, о котором идет речь, в поместье проживали пять воспитанниц – все девицы благородного происхождения, состоящие в родстве, пусть и дальнем, с теми, кто занимал высокое положение в свете. В отсутствие миледи за нами присматривала миссис Медликот – добрая миниатюрная компаньонка миледи с незапамятных времен и, как я слышала, какая-то ее дальняя родственница. Родители миссис Медликот, истинной протестантки, жили в Германии, вследствие чего она говорила с весьма выраженным иностранным акцентом. Другим следствием этого обстоятельства стало мастерское владение различными видами рукоделия, многие из которых в наши дни утратили свои названия. Она ловко штопала любое кружево и льняные скатерти, штуковала индийский муслин и чулки так, что наличие прорехи нельзя было заметить, даже хорошенько приглядевшись. По части рукоделия ей не нашлось бы равных даже среди монахинь католического монастыря. Она могла взять лоскут французского батиста и, выдергивая из него одни нити и сплетая другие, за считаные часы превратить его в изысканное кружево. Примерно то же самое она проделывала с голландским полотном, из которого получалась узорчатая резная кайма, коей потом обшивались салфетки и скатерти. Большую часть дня мы под ее началом либо трудились в кладовой, либо шили в комнате, примыкавшей к главному залу. Миледи презирала все, что было так или иначе связано с вышивкой, полагая, что цветные нитки годятся лишь для того, чтобы развлекать детей, в то время как взрослым женщинам не пристало увлекаться синими и красными цветами, а удовольствие следовало находить в шитье маленькими изящными стежками. Указывая на старинные гобелены в холле, она говорила, что они созданы ее прародительницами, жившими до эпохи Реформации и посему не обладавшими простым чистым вкусом как в работе, так и в религии. Миледи также не одобряла новых веяний моды, возникших в начале века и заставлявших благородных дам заниматься изготовлением обуви. Ее светлость утверждала, что это стало следствием Французской революции, во многом способствовавшей стиранию границ между сословиями и классами, и теперь содрогнулась бы при виде молодых леди благородного происхождения, управлявшихся с колодками, шилом и грязной ваксой, словно какие-то дочери сапожников.

Довольно часто одну из нас приглашали в кабинет к миледи, чтобы почитать ей вслух что-нибудь полезное. Обычно она довольствовалась новыми номерами журнала «Спектейтор» Джозефа Аддисона, но, насколько я помню, однажды нам пришлось читать «Размышления Штурма». Эту переведенную с немецкого языка книгу порекомендовала ее светлости миссис Медликот. Мистер Штурм давал советы, о чем думать каждый день года, и в итоге книга получилась невероятно скучной, но, как мне кажется, очень понравилась королеве Шарлотте. Это обстоятельство и не давало миледи уснуть в процессе чтения. В список рекомендуемых к прочтению произведений входили так же «Поучения миссис Шапон» и «Советы доктора Грегори молодым леди».

Что до меня, то я с радостью оставляла шитье и чтение вслух (хотя оно позволяло мне проводить больше времени с моей дорогой миледи), для того чтобы отправиться в кладовку, где надо было расставить по полкам домашние заготовки и лечебные отвары. На несколько миль вокруг не было ни одного доктора, поэтому мы под чутким руководством миссис Медликот, всегда державшей под рукой сборник рецептов доктора Бухана[5], готовили снадобья и во множестве рассылали по округе. При этом следует заметить, что настойки наши были ничем не хуже тех, что продают в аптеках. Как бы то ни было, я не думаю, что эти домашние лекарства причинили кому-то вред, ведь если какое-то из них оказывалось на вкус крепче обычного, мы по просьбе миссис Медликот разбавляли его водой или кошенилью, чтобы, как она говорила, все остались целы. Таким образом, наши настойки теряли свои лечебные свойства, но аккуратно наклеенные на бутылочки ярлыки выглядели весьма загадочно для тех, кто не умел читать, и помогали настойкам делать свое дело. Я уж и не припомню, какое количество бутылочек с подкрашенной соленой водой разослала по округе.

Если же не находилось дел в кладовке, миссис Медликот поручала нам заготавливать пилюли из хлеба, чтобы не растерять сноровки, и, насколько я могу судить, действовали они весьма эффективно. Ведь прежде чем отдать коробочку с пилюлями больному, миссис Медликот рассказывала, каких симптомов следует ожидать, и на мой вопрос о самочувствии больные почти всегда отвечали, что им стало лучше. Помню одного старика, каждый вечер принимавшего по шесть таких пилюль, чтобы заснуть. Когда его дочь забывала уведомить нас о том, что все пилюли вышли, несчастный становился очень беспокойным и нервным, и ему начинало казаться, что он не доживет до утра. Полагаю, мы занимались тем, что сейчас называют гомеопатией.

Кроме того, мы учились готовить всевозможные пироги, печенья и сезонные блюда. К примеру, на Рождество мы подавали на стол овсянку со сливами и пироги с рубленой говядиной, на масленичной неделе – блины и оладьи, в материнское воскресенье – сладкую пшеничную кашу с корицей, на Страстной неделе – фиалковые кексы, в Пасхальное воскресенье – пудинг из пижмы, на Троицу – треугольные пирожки, и так далее в течение всего года. Все эти кушанья готовились по старинным церковным рецептам, доставшимся миледи в наследство от одной из ее прародительниц-протестанток.

Каждая из нас проводила часть дня в обществе леди Ладлоу и время от времени выезжала с ней вместе на прогулку в запряженной четверкой лошадей карете. Она отказывалась выезжать со двора, если кучер запрягал лишь двух лошадей: считала это ниже своего достоинства. К тому же только четыре лошади могли вытянуть тяжелую карету из вязкой грязи проселочных дорог. Это средство передвижения было слишком громоздким для узких тропок Уорикшира, и я частенько думала, как хорошо, что в округе не так много графинь, ведь если бы на нашем пути вдруг встретилась столь же высокопоставленная леди в запряженной четверкой карете, мы попросту не смогли бы развернуться, разъехаться или сдать назад. Однажды, когда мысль об опасности встречи с другой графиней на узкой, изрытой глубокими колеями дороге окончательно лишила меня покоя, я решилась поинтересоваться у миссис Медликот, как пришлось бы поступить в таком случае. И та ответила, что дорогу, конечно же, уступил бы тот, кто был происфетен постнее[6]