Читать книгу Холодная песня прилива - Элизабет Хейнс - Страница 7

К тому времени как окончательно рассвело, я постепенно стала приходить в себя. Джози, в прошлой жизни спасатель, сидела рядом со мной в салоне «Сувенира» и внимательно за мной наблюдала.

«Месть прилива» оккупировали полицейские.

Вызвал их Малькольм. Они с Джози первыми добрались до меня, хотя мои вопли перебудили всю марину, и довольно скоро на понтоне собрались полуодетые и совсем раздетые речные жители, возбужденно ожидавшие прибытия полиции. Каждому непременно требовалось забраться на борт и посветить фонариком в ту самую щель – полюбоваться мертвяком, покуда Малькольм не согнал всех на понтон и не велел держаться подальше, а то затопчут все улики на месте преступления. Тут большинству ожидание наскучило, и они разбрелись по своим лодкам.

Примчалась полицейская машина с двумя патрульными. Мы вышли им навстречу к парковке. Датчики снова не сработали, было темно, меня трясло – трясло с головы до ног. Один полицейский принялся расспрашивать меня, что я видела да что слышала, а второй пошел взглянуть.

Я не плакала. Я производила какой-то странный звук, напоминавший рев напуганного животного. Я ничего не могла поделать, этот панический вопль поднимался изнутри, вопль ужаса и горя, – Кэдди мертва, именно она, прекрасная моя Кэдди! Вой длился и длился, то громче, то почти смолкая, когда я выбивалась из сил, а Джози обнимала меня и укачивала на груди, как ребенка, и я обеими руками цеплялась за нее.

Когда я немного пришла в себя, меня отвели на «Сувенир», оставили там с Салли и Джози. Понаехало еще много полицейских, а с реки пришла патрульная моторка. С кормы баржи спустили невод, другим концом привязали его к понтону – наверное, чтобы тело не унесло приливом, хотя оно, как мне кажется, никуда уплывать не собиралось. Наступил рассвет, прилив еще толком не начался, и я сидела в чужом салоне, обмотанная двумя одеялами – одно на плечах, другое вокруг ног, – и все равно меня трясло. Почему-то думала я о том, что кеды на мне грязные и можно ли исхитриться их снять так, чтобы никто не обратил внимания.

Вопросы все сыпались, а я твердила в ответ: «Не знаю. Не знаю. Не знаю». Я едва замечала присутствие людей в салоне, а они говорили обо мне так, словно меня и не было. Хотя, по правде сказать, если я там и была, то лишь как бездушное тело.

Кэдди мертва. Несчастный случай? Поскользнулась в темноте? Приехала на вечеринку, а я ее не увидела? Упала за борт, на что-то наткнулась, ударилась головой об ограждение? Но как я могла ничего не услышать? Ничего не заметить?

– Что стряслось? – Голос Роджера. Вот пожалуйста. Он ухитрился проспать все ночные события.

– В воде нашли тело. Возле «Мести прилива».

– Как она? – Голос Малькольма.

– Оправится. Я за ней присмотрю. Ей бы в тишине побыть.

– Дженевьева?

– Говорю тебе, Малькольм: оставь ее в покое! Право, мог бы и получше соображать.

– Я только спросить, не хочет ли она, чтобы я поговорил с полицией вместо нее, ну, типа законного представителя?

– На фига ей законный представитель, толстый ты дурень? Она и сама сможет поговорить с ними, когда им понадобится. Она же ничего такого не видела, просто наткнулась на тело. С каждым может случиться.

– Ее лодка с краю, ближе всех к реке. Должно быть, тело принесло из Какстона. Если его несло вниз по течению, как раз на ее баржу и должно было наткнуться.

– Почем ты знаешь, что она утонула в Какстоне?

– Я не говорю, что знаю. Говорю, что ее, скорее всего, принесло оттуда течением. Как в прошлый раз, помнишь? Того парня, который застрял у нас в иле на прошлое Рождество.

– Это не последний, ты путаешь. Последним был тот идиот, который бросился летом с Эйлсфордского моста.

– Того унесло в Гиллингем.

– Я знаю. Просто говорю, что тот, на Рождество, не был последним.

– Какого черта вы затеяли этот спор? – Это был новый голос – голос Салли. Она плакала беззвучно, но не переставая, промокала глаза платком, оплакивая женщину, которую она никогда не встречала.

Все ненадолго утихомирились.

Я заговорила, и собственный голос показался мне чужим:

– Вы вроде бы за покупками собирались?

Мне показалось, будто на меня уставились все, я почувствовала, как к щекам приливает краска.

– Ой, да об этом не беспокойся, – заверила меня Джози. – Попозже съездим.

– Выпить хочешь, Дженни? Или чашечку чая? – предложила Салли.

Час тому назад она уже предлагала мне чай. До сих пор стоит на столе, остывает.

– Не знаю, – повторила я. – Нет, пожалуй, не стоит.

– Интересно, кто она такая, – заметил Малькольм.

– Довольно об этом, – распорядилась Джози, похлопывая меня по коленке. – Найдется о чем поговорить.

Но и это не сработало. С палубы в салон спустился человек в деловом костюме. Коротко подстриженные седеющие волосы, темные глаза, лицо в резких морщинах.

– Доброе утро, – приветствовал он нас. – Детектив-сержант Энди Бастен. Могу я поговорить с Дженевьевой Шипли?

Мои друзья разом глянули на него, потом на меня и почти инстинктивно чуть заметно придвинулись ко мне, словно стараясь защитить. Детектив предъявил мне значок и удостоверение. Они лежали у него рядом в одном отделении драного кожаного бумажника, так что фотография на удостоверении почти стерлась, а имя и вовсе не читалось. Судя по лицу детектива-сержанта, душа его жаждала пива.

«Сувенир» – большое судно, но все-таки поменьше «Мести прилива», и в салоне при таком скоплении народу стало тесно.

– Мы пойдем пока? – предложил Малькольм.

– Я останусь, – воспротивилась Джози. – Если только она не скажет, чтобы все ушли.

Нет, я не хотела, чтобы Джози уходила. Я хотела, чтобы она прогнала детектива. Чтобы она прогнала всех, и мы с ней остались вдвоем. Я хотела вернуться в прошлую ночь, в тот момент, когда я услышала за бортом ритмичный, настойчивый, ужасный стук. Я вернусь и на этот раз буду умнее: не пойду смотреть, а перевернусь на другой бок, зажму уши руками и буду спать дальше.

– Все в порядке, Джози. Честно, – вопреки собственной воле сказала я, и ребята ушли на палубу, оставив меня наедине с полицейским.

– Это много времени не займет, – посулил он. – Должно быть, вы пережили страшное потрясение.

Я коротко кивнула. Голова у меня как-то странно затряслась, как будто была неправильно соединена с телом.

– Я спала, точнее, дремала. Но как это увидела, сразу пришла в себя.

Детектив Бастен присел на кресло напротив меня и достал записную книжку:

– Я знаю, что вы все это уже рассказывали офицеру полиции. Но мне нужно убедиться, что мы ничего не перепутали. Итак, вы услышали шум?

– Я услышала стук в борт лодки. Это меня разбудило. Я пошла посмотреть, что там такое.

Я повторялась, болтала что-то, не в силах толком уследить за собой. Мой разум почти отключился, язык заметно опережал его.

«Думай. Сосредоточься. Не говори лишнего. Ничего ему не выдай».

– Такое здесь часто случается?

– Нет. Иногда, когда прилив уходит, какой-нибудь мусор попадает между бортом и понтоном. Я думала, там что-то в этом роде.

Полицейский кивнул.

– Хорошее судно, – похвалил он. – Живете на борту одна-?

– Да. Занимаюсь ремонтом. На сбережения от лондонской работы. Решила прожить год на борту, чтобы полностью привести все в порядок. Уже пять месяцев тут живу, почти весь ремонт делаю сама. Обшивку сделала. Провела водопровод.

Совсем разболталась, но детектив не прерывал меня. Сидел и смотрел усталыми взглядом.

– Вы уж извините за беспорядок. Вчера у меня была вечеринка. С какой стати вы вообще поднимались на мою баржу?

– Мы уже закончили осмотр, – ответил он. – Нужно было убедиться, что преступление произошло не на борту. Вы праздновали день рождения?

– Скорее новоселье. Что-то вроде этого. Приехали друзья из Лондона. Местные собрались. – Движением руки я охватила марину.

– Мне понадобится список. Перечислите всех, кто был здесь вчера. Сможете?

– Разумеется.

– Всем было весело, никто не ссорился? На вечеринке?

Я кивнула.

– Женщина, которую вы нашли, – прощупывал он, – не из числа ваших гостей?

Я тупо уставилась на детектива:

– Они все уехали. Лондонские. Довольно рано. Я своими глазами видела, как их машина выехала с парковки.

Его вопрос навел меня на мысль, и, прежде чем детектив задал следующий, я поспешила сказать:

– Там была прошлой ночью какая-то машина. Только что припомнила. На парковке. Когда я вышла посмотреть, что там стучит, услышала, как отъезжает машина. Я еще подумала: странно, что фары не включили, ведь темно. И на парковке должно автоматически включаться освещение – там стоят датчики, но они не сработали. Освещение не включилось.

Сержант записывал за мной каждое слово, и, когда я наконец заткнулась, он все еще продолжал писать.

– Вы не разглядели модель автомобиля? Регистрационный номер? Цвет?

– Темный. В смысле, цвет. Больше я ничего не разглядела.

Он неторопливо кивнул, что-то еще пометил у себя.

– Вы знаете, кто это? – спросила я (только бы голос не выдал, не дрогнул!).

– Жертва? А вы, Дженевьева? Вы с ней не знакомы?

– Нет, – заторопилась я. – Но я толком и не разглядела лица. Поняла, что там труп, и заорала.

На это детектив-сержант ничего не ответил, но уставился на меня с любопытством, словно знал что-то, о чем я и не догадывалась. Словно я поведала ему что-то интересное.

Он тщательно все записывал уже на третьем листе разлинованной бумаги со штампом, а когда закончил, протянул мне эти листы. Я тупо уставилась на округлые буквы: надо же, у детектива-сержанта девчачий почерк, кто бы мог подумать.

– Мне нужна ваша подпись, – предупредил он.

– Что это?

– Ваши показания. Перечитайте их внимательно, убедитесь, что у вас нет замечаний. Затем подпишите внизу каждой страницы. Вот здесь, видите? И вот здесь.

Я кое-как прочла. Записи были составлены от моего имени, как будто я сама их вела. Странно было видеть свой рассказ, изложенный этим детски округлым почерком, и мне все хотелось поправить то или иное выражение. Ну, что это: «Было темно, и я не могла разглядеть лицо неизвестного мне лица»? – но не осталось сил спорить. Я кое-как поставила росчерк на каждой странице и отдала следователю:

– Теперь я могу вернуться к себе?

– Пока еще нет. Мы скажем, когда закончим, договорились? Чувствуете себя нормально?

– Вроде да.

Я потихоньку снимала с себя верхнее и нижнее одеяло, разворачивалась, как будто слой за слоем убирала перевязку. Тело и впрямь болело, словно я расшиблась, но все же накатило облегчение: кажется, удалось вывернуться.

– Мы еще вернемся и поговорим с вами, – предупредил детектив. – Завтра, скорее всего. Могу я узнать ваш номер телефона?

Я продиктовала ему.

– Боюсь, рассказывать больше нечего, – сказала я. – Стук разбудил меня, я пошла посмотреть и наткнулась на это. Вот и все.

– Ага, – ответил он, протягивая мне визитную карточку: «Детектив-сержант Эндрю Бастен, отдел убийств». – Но мало ли что? Может быть, еще что-то припомните. Как припомнили про машину на парковке. Мозг выкидывает такие штуки после шока, он вроде как вспоминает то одно, то другое, а не все сразу.

Детектив поднялся по трапу на палубу «Сувенира», я выползла вслед за ним. Салли и Джози сидели на деревянной скамье посреди горшков с петуниями и геранями, любимицами Салли. Осень уже наложила на них свою лапу.

– Ты как? – окликнула меня Джози.

– Спасибо, все нормально.

– Ты очень бледная, – всполошилась Салли.

Бастен слегка откашлялся.

– Я пойду, – сообщил он. – Известите меня, если еще что-то припомните.

Двинулся он, сойдя с «Сувенира», не к парковке, а обратно на понтон, к тому месту, где стояла «Месть прилива». Вокруг нее все еще крутилось множество людей, край понтона был опоясан полицейскими ленточками как место преступления, но детектив приподнял ленточку и поднырнул под нее. Два человека в белых комбинезонах ползали по краю понтона, что-то там искали. Для освещения приволокли специальные переносные фонари, похожие на те, что используют на киносъемках: давно наступил день, но тучи так и не разошлись, поэтому требовалось дополнительное освещение. Я представила себе, что они могут разглядеть при свете этих фонарей там, внизу, в воде, и меня пробрала дрожь. Зазор между краем понтона и бортом был накрыт большим куском синего брезента.

Начинался отлив.

– Они ничего не увозили, – сказала Салли. – Думаю, тело все еще там.

Рядом с другими автомобилями на парковке стоял теперь черный фургон с серой надписью «Частная клиника». У главных ворот дежурили двое полицейских, никого не впуская и не выпуская.

– Я слышала, один из них сказал, что тело скоро поднимут. Пока снова не начался прилив.

Мы смотрели, как люди приходят и уходят. На дороге скопились зеваки, туда направили констебля разгонять толпу. Затем явились журналисты и принялись кружить вокруг понтона в надежде на сенсационные снимки. Салли сделала сэндвичи, Джози съела парочку, а я сидела и тупо смотрела на свой, лишь бы не смотреть ни на что другое. Потом меня уложили на диван в салоне «Сувенира» и посоветовали заснуть. Я слышала, как мои приятельницы болтают на палубе, комментируя все происходящее. Хорошо бы отключить звук, да не выйдет.

Спустя много времени – мне показалось, прошло несколько часов, – на палубе «Сувенира» раздался голос детектива-сержанта Бастена: если я хочу, могу возвращаться к себе. Я подхватилась и выскочила на палубу, но сержант уже ушел.

– Он сказал, ты можешь вернуться, – сообщила мне Салли. – Они все еще возятся там, внизу, но вернуться можно, если ты хочешь.

Я глянула в сторону понтона: люди в белых комбинезонах толпились вокруг «Мести прилива».

Джози подошла и крепко обняла меня. Большая, теплая, мягкая.

– Бедная девочка, – заворковала она. – Хочешь, я пойду с тобой?

– Нет, спасибо, – ответила я. – Пожалуй, я прямиком в койку и попытаюсь уснуть. До чего ж я устала!

Это правда, я устала, но вовсе не рассчитывала уснуть. Просто хотела побыть одна. Пусть все оставят меня в покое, мне нужно сосредоточиться, нужно сообразить, что теперь делать, что говорить, чтобы по оплошности не выдать себя.

– Давай я загляну попозже, посмотрю, как ты там.

Шатаясь, на подгибающихся ногах, я кое-как спустилась с «Сувенира». Словно после долгой болезни или тяжелого сна. Яркий свет заливал место преступления. Никогда еще в нашей гавани не собиралось столько народу.

Молодая женщина в полицейской форме преградила мне дорогу к «Мести прилива».

– Он сказал, я могу вернуться к себе, – сослалась я на детектива Бастена.

– А, это ваше судно? Минутку, только спрошу.

Детектив-сержант стоял на краю понтона и разговаривал по мобильнику. Девушка в форме привлекла его внимание и указала на меня – я так и стояла перед болтавшимися на ветру полосками бело-голубых ленточек ограждения.

Донесся голос сержанта:

– Да-да, пропустите ее.

Девушка улыбнулась и жестом пригласила меня пройти.

– Нелегко вам пришлось, – заметила она (я еще и до сходней не добралась).

– Да уж, – согласилась я. Лишь бы не вздумала расспрашивать!

– Держитесь, – только и добавила она. Ее улыбка была теплой и искренней.

Я кое-как доковыляла до каюты, ноги превратились в студень. Телефон Дилана валялся там, куда я бросила его ночью. Дрожащими руками я открыла меню, в меню – контакты, в контактах – единственное имя, «ГАРЛАНД», и нажала кнопку вызова.

Долгие гудки. Сердце билось все чаще: сейчас он ответит.

– Да?

О, этот голос! Сколько времени прошло, и разом все припомнилось, все вернулось, нахлынуло.

– Это я. – Голос у меня встревоженный, но приглушенный. Не дай бог, кто-то подслушает.

– Да. Чего тебе?

На особо горячее приветствие я не рассчитывала, ведь Дилан категорически запретил мне самой вызывать его, но к настолько враждебному тону я готова не была.

– Кэдди…

– Что – Кэдди?

– Дилан, она погибла! Я нашла ее этой ночью. В реке, рядом с моей лодкой. Я услышала какой-то звук, пошла посмотреть и нашла ее прямо в воде.

Тихий свистящий вдох, пауза.

– Что за чертовщина! Как она могла оказаться там?

– Я пригласила ее на вечеринку, но она так и не пришла и…

– Какого дьявола ты пригласила ее на вечеринку?

Затуманенный мозг еле соображал: почему-то Дилан не слишком поражен тем, что наша хорошая знакомая погибла таким нелепым и страшным образом. И почему-то он считает, что в ее смерти виновата я. Из-за чего? Из-за того, что я пригласила ее на вечеринку?

– Что же мне делать? – беспомощно взмолилась я.

– Ты им что-нибудь рассказала?

– Нет. Ничего. Не призналась даже, что мы с ней знакомы. Что мне делать, Дилан? Я так боюсь!

Снова пауза. На заднем плане – ни звука, ни шума транспорта, ни голосов. Где он сейчас – дома, в машине? Как бы я хотела быть там же, где он, и не важно, где это! Если б он был рядом, если б я заглянула ему в глаза, этот ужас стал бы не таким ужасным. Снова растерянность и горе пронзили меня, будто разряд тока.

– Не высовывайся, ясно? Главное, не высовывайся. Я выйду на связь.

Что бы еще сказать ему? Что бы такое?

Сказать, что тоскую по нему? Что хочу его видеть? Но он не дал мне шанса. Отключился.

Как долго я ждала дня, когда мы снова поговорим, хотя бы по телефону. Но не таким представлялся мне наш разговор. И несмотря на усталость, несмотря на страх и горестное разочарование, я поняла одно: он уже знал. Он знал, что Кэдди погибла.