Читать книгу Память. Пронзительные откровения о том, как мы запоминаем и почему забываем - Элизабет Лофтус - Страница 3

Мой отец умер пять лет назад, вступив в продлившуюся несколько лет схватку с меланомой – «самым смертельным из всех видов рака», как он говорил. Ему ли не знать этого, притом что он сам был врачом-терапевтом. Первые несколько лет после его смерти, думая о нем, я всякий раз невольно представляла себе проявления его болезни. Я вспоминала, как он ждал очереди на рентген, сидя в больничном инвалидном кресле. Как выходил из-за стола, не в состоянии съесть ни крошки на завтрак. С каким трудом приподнимался, лежа в кровати. Мне казалось, будто я не могла вспомнить ничего, кроме той печали, которая заполняла последний год его жизни. Я старалась не думать об этом, но мне никак не удавалось. Я начала гадать, не придется ли мне прожить всю жизнь, вспоминая отца лишь так, и никак иначе.

Затем в мои мысли о нем начали постепенно проникать более радостные образы. Я представляла, как он стоит во дворе с тощей кошкой на руках. Или сидит в гостиной, окруженный улыбающимися родственниками. Я даже вспоминала, как он держал меня на коленях, когда мне было не больше четырех лет от роду. И хотя я очень радовалась, что неприятные воспоминания об отце стали сменяться более светлыми, я чувствовала невольное любопытство, размышляя о них. А потом выяснилось, что у меня есть фотографии, на которых запечатлены все эти моменты. Снимки моей семьи, сделанные, когда мне было четыре года, занимают видное место в старых альбомах. Фото, на котором отец держит кошку, уже много лет лежит в моем кошельке. Так что же я вспоминала – отца или просто его фотографии?

Человеческий разум – хранитель множества воспоминаний – устроен крайне замысловато. Как писал Цицерон в трактате «Об ораторе», «память – это сокровищница и опекунша всего в мире». Не будь ее, жизнь состояла бы из сиюминутных событий, почти никак не связанных между собой. Без памяти мы не могли бы общаться друг с другом, будучи не в силах удержать в голове мысли, которые хотим выразить. Без памяти у человека не было бы ощущения последовательности событий, необходимого для осознания собственного «я». Несомненно, память ключевым образом определяет, что значит быть человеком.

Люди, как правило, не задумываются о том, насколько всепроникающе влияние человеческой памяти, и о том, как часто и как по-разному воспоминания или их отсутствие воздействуют на ход нашей жизни. Память обладает огромной силой, даже если предположить, что она не всегда достоверна. А она бывает недостоверна. Но прежде чем мы начнем исследовать физиологическую и психологическую подоплеку несовершенства нашей памяти, необходимо взглянуть на проявления ее силы, такие как фотографическая память, и на проявления ее слабости, такие как амнезия. Нам также стоит рассмотреть способность человека подавлять неприятные воспоминания и поднимать со дна те, что кажутся спрятанными или недоступными.

Возможно, с фотографической памятью знакомо большинство читателей. У всех был одноклассник, который всегда отвечал лучше остальных и благодаря отличной памяти на факты раз за разом идеально писал контрольные. Вам наверняка говорили, что у него «фотографическая память», способная сохранить любой отрывок информации, каким бы незначительным он ни был.

Майкл Бароун – «информационный наркоман» с фотографической памятью. Он коллекционирует факты об Америке. Во время учебы в колледже он запомнил границы всех избирательных округов в США. Он знал результаты всех президентских выборов, состоявшихся за последние сто лет. Кроме того, он мог на одном дыхании выдать численность населения большинства крупных городов, причем в разные годы. Однажды его спросили: «Сколько людей жило в Сент-Луисе в 1960 году?» Он ответил: «750 026 человек». Майкл утверждает, что делает это не задумываясь. Проводя медовый месяц в Африке, он вместе с женой проехал более трех тысяч километров по дорогам, слишком неровным, чтобы можно было читать в пути. Вместо этого он развлекал ее фактами. Сначала она узнала имена всех избранных вице-президентов, а на следующий день выслушала полный список проигравших кандидатов.

На вопрос о том, как давно он научился запоминать такие мелкие подробности, Майкл ответил: «Меня всегда интересовала политическая статистика. Не знаю почему. По-моему, я начал изучать данные переписей, когда мне было лет восемь или девять. Помню, как я раздобыл карту федеральной переписи 1940 года и с каким восторгом ее рассматривал. – С усмешкой он добавил: – Думаю, это психическое расстройство».

Поразительная способность, не правда ли? В 1968 году Александр Лурия исследовал необычайную память русского газетного репортера, которого сам Лурия назвал «Ш.» по первой букве фамилии. Он тщательно изучал поведение этого человека в течение многих лет. В ходе исследования стало ясно, что Ш. мог запомнить невероятное количество информации на самые разные темы, ознакомившись с ней лишь бегло и, казалось бы, без особых усилий. Он был способен удерживать в голове длинные ряды продиктованных ему чисел и множество показанных предметов, а также сохранять эту информацию на любой срок и извлекать из памяти при необходимости. Чтобы достичь таких фантастических результатов, Ш. во многом полагался на ментальные образы. Например, запоминая длинный список покупок, он представлял, как идет от Пушкинской площади по улице Горького и расставляет все необходимые предметы на своем воображаемом пути. Яйца он мог положить под фонарь, а сосиски – на газон рядом с тротуаром. Позднее, когда нужно было вспомнить все эти предметы, он просто шел по тому же воображаемому маршруту и видел их там, где оставил.

В начале 1930-х годов Ш. попросили запомнить сложную, но совершенно нелепую формулу:

Он изучал ее семь минут, а затем рассказал, каким образом сохранил ее в памяти. Часть его ответа во многом похожа на другие истории, которые он сочинял, чтобы облегчить процесс запоминания:

Нейман (N) вышел и ткнул палкой (.). Он посмотрел на высокое дерево, которое напоминало корень (√), и подумал: «Неудивительно, что дерево высохло, и обнажились корни, ведь оно стояло еще тогда, когда я строил вот эти два дома (d ²)». И опять ткнул палкой (.). А потом он добавил: «Дома старые, придется на них поставить крест (×), это даст большое умножение капитала». Изначально он вложил в них 85 тысяч капитала (85)…[3]

Полный рассказ был в четыре раза длиннее, но, видимо, оказался очень действенным. Пятнадцать лет спустя Ш. смог в точности воспроизвести эту формулу без какой-либо предварительной подготовки.

Люди с незаурядными способностями к запоминанию больших объемов информации, такие как Ш. и Майкл Бароун, встречаются нечасто, хотя психологи не раз демонстрировали, что после достаточной практики многие способны достичь почти такого же уровня. Однако у безупречной памяти есть и темная сторона. Ш. часто говорил, что хотел бы избавиться от своей уникальной способности к запоминанию. Зависимость от ментальных образов провоцировала определенные трудности: картины прошлого постоянно вторгались в его сознание и смешивались с более поздними воспоминаниями; время от времени он путался и сильно нервничал, пытаясь что-то вспомнить; ему было сложно удержаться на одной работе, потому что всякий раз, когда к нему кто-то обращался, в его памяти всплывала длинная цепь ассоциаций, не давая вникнуть в то, что ему говорили. В конце концов, чтобы зарабатывать на жизнь, он стал эстрадным мнемонистом.

В противоположность Майклу Бароуну и репортеру Ш., двадцатичетырехлетний Стивен Кубаки перенес такое суровое испытание, какое обычному человеку сложно даже представить, – полную потерю памяти. Последнее, что он помнит из происходившего перед началом необыкновенных событий, – то, как однажды в февральское воскресенье 1978 года он шел на лыжах по льду озера Мичиган. Добравшись до берега, он снял лыжи и сбросил рюкзак. Это место отлично подходило для того, чтобы побыть в одиночестве и подумать. Потом Стивен начал мерзнуть и решил повернуть назад, но через несколько минут понял, что заблудился. Он мерз все больше и вскоре почувствовал усталость. Следующее, что он помнит, – как шел по полю, понимая, что наступила весна. Он осмотрел себя и не узнал ни лежавший рядом рюкзак, ни свою одежду. Он подумал: «Что за чертовщина со мной происходит?» Позже он рассказывал, что чувствовал себя так, «будто оказался в “Сумеречной зоне”[4] или в научно-фантастическом мире, где можно вдруг переместиться в незнакомое загадочное место».

Стивен пошел дальше, направляясь в ближайший город. Там он узнал от прохожего, что находится в городе Питтсфилд, штат Массачусетс. Как сообщали газеты, было 5 мая 1979 года – с того дня, когда он пошел покататься на лыжах, прошло больше четырнадцати месяцев. Он смог добраться до дома своей тети и постучал в дверь. «Она меня увидела, – рассказывает Стивен, – и отвернулась. А потом посмотрела снова и закричала: “Стивен!”»

Отовсюду стали съезжаться родственники, чтобы вместе порадоваться его возвращению. Разумеется, они хотели узнать, где он пропадал больше года, но он ничего не мог им поведать. В его рюкзаке были беговые кроссовки, очки для плавания и даже пара обычных очков, но там не нашлось ничего из тех вещей, которые принадлежали ему раньше. Он и сейчас более чем кто-либо хочет узнать, что происходило в те выпавшие из его жизни месяцы.

Как человек запоминает? И каким образом можно забыть целый год? Хранятся ли воспоминания в укромных уголках нашего разума, ожидая нужных сигналов, чтобы снова выйти на свет? Можно ли считать близость смерти одним из таких сигналов? Почему многие люди, которые были на волосок от гибели, рассказывают, что в тот критический момент перед их внутренним взором пролетела вся прошлая жизнь?

Жак Сандулеску в своих мемуарах вспоминает зиму 1945 года, когда его, шестнадцатилетнего подростка, задержали русские солдаты по дороге в город Брашов в Румынии. Всех, кто выглядел трудоспособным, грузили в вагоны для перевозки скота и отправляли на запад, на Украину. Угольные шахты, в которых работал Жак, были в полуаварийном состоянии. Однажды, изможденный холодом, голодом и болезнями, в полубреду, Жак не сумел выбраться из шахты во время обвала. Его похоронило заживо. Он не мог сдвинуться с места, даже пальцем пошевелить. Пот стекал по лицу, а Жак кричал что было мочи, но безуспешно – он лишь наглотался угольной пыли. Им овладел страх. В мемуарах он пишет:

Передо мной и впрямь пролетело все мое детство. Я вспомнил, как нашел землянику в лесу в нескольких милях от дома. Я завернул ее в большой зеленый лист и отнес маме – знал, как она ее любит. Я отдал ей ягоды, она взглянула на них – первая земляника того лета – и потом долго смотрела на меня. Ее взгляд был самым красивым и нежным из всего, что я видел в своей жизни.[5]

Такого рода «обзор жизни» – это ментальный процесс, вызываемый осознанием того, что бессмертие иллюзорно, приходящим перед лицом смерти. Некоторые, например Сандулеску, были спасены именно в этот момент и, выжив, смогли о нем рассказать. Как правило, «обзор жизни» возникает спонтанно и включает в себя самые разные воспоминания, причем его переживают как молодые, так и пожилые люди. Утверждая, что с удивительной четкостью вспомнили определенные жизненные события, они используют фразы вроде «было такое чувство, что это случилось вчера». Эмоции, испытываемые в такой момент, варьируются от легкой ностальгии до лихорадочного дискомфорта.

Тот факт, что люди так часто сталкиваются с этим явлением, заставляет задуматься, насколько правдивы хранящиеся в глубинах нашей памяти воспоминания. Действительно ли румынский заключенный нашел землянику и отнес ее матери, завернув в большой зеленый лист? Действительно ли та нежно на него посмотрела? Поскольку мать Жака Сандулеску давно ушла в мир иной, скорее всего, мы никогда не узнаем правды.

Еще один способ вытащить воспоминания из подсознания – это гипноз. Хотя обычно технику гипноза связывают с психоаналитическим процессом, ее используют не только психиатры. В последние годы, по мере совершенствования методов раскрытия преступлений, гипноз начали применять для получения недостающих доказательств. Один из таких случаев, широко освещавшийся в прессе, потряс жителей США в июле 1976 года, когда в маленьком фермерском городке Чоучилла в Калифорнии загадочным образом исчез целый автобус с двадцатью шестью детьми. Три человека в масках, вооруженные пистолетами, похитили водителя и увезли школьников к гравийному карьеру, расположенному примерно в ста шестидесяти километрах от города. Детей заставили залезть в брошенную фуру, закопанную глубоко под землей. В конце концов, более шестнадцати часов спустя, они сумели проделать ход наружу и были спасены.

Вскоре ФБР начало расследование. Одной из зацепок мог послужить фургон подозреваемых, но водитель школьного автобуса не сумел вспомнить ничего конкретного о том, как он выглядел. Чтобы раскрыть дело, сотрудники ФБР обратились к специалистам по гипнозу, которые успешно заставили водителя вспомнить все, кроме одной цифры на номерном знаке. Информации оказалось достаточно, чтобы вычислить подозреваемых и раскрыть дело.

Полицейский психолог, отвечавший на вопросы по этому делу, был поражен удивительными результатами, которых сотрудники правоохранительных органов достигли при помощи гипноза. Согласно его объяснениям, гипноз – это состояние «повышенной внушаемости», которое «усиливает определенные аспекты работы человеческой психики, в том числе память». Кроме того, он утверждает следующее: «Все, что с нами когда-либо происходило или было нами воспринято, сохраняется в нашем мозге… Теоретически, [используя гипноз], можно вернуться к самому нашему появлению на свет».

Эти убеждения далеко не новы. Зигмунд Фрейд столкнулся с ними в Европе почти сто лет назад. В середине 1880-х годов он отправился в Париж, чтобы учиться у именитого профессора анатомии Жана Мартена Шарко, что стало переломным моментом в жизни Фрейда. В то время было широко распространено мнение, что при помощи гипноза можно избавить человека от психологических проблем, заставив его пережить определенные несчастливые моменты первых лет жизни. На следующий год, вернувшись из Вены, Фрейд много занимался гипнозом, но понял, что тот работает далеко не всегда. Он отказался от гипноза, посчитав его бесполезным терапевтическим инструментом, и взамен разработал «метод свободных ассоциаций». Фрейд обнаружил, что, всего-навсего подталкивая пациентов к мыслям об их прошлом, можно было добраться до давно забытых, но значимых детских воспоминаний. При помощи анализа этих переломных моментов жизни людям часто удавалось осознать причину своих психологических проблем.

Отчасти из-за того, что гипноз был отвергнут Фрейдом, этот метод довольно долго считался недостойным изучения в научных лабораториях. Лишь в 1930-х годах он вновь был воспринят всерьез – теперь уже американскими психологами, сторонниками идей бихевиоризма. Однако и сейчас, спустя почти полвека тщательных исследований, еще до конца не ясно, можно ли использовать этот загадочный процесс для воскрешения настоящих воспоминаний. Действительно ли все, что с нами происходит, записывается в мозге и с помощью гипноза или метода свободных ассоциаций можно все это вспомнить? Откуда Фрейд знал, что обратившиеся к нему с проблемами пациенты видели то, что происходило на самом деле? Не задумывался ли он о том, что их рассказы о событиях прошлого могли быть искажены или попросту выдуманы? Как мы убедимся в третьей главе, новые открытия в сфере изучения человеческой памяти не оставляют никаких сомнений в том, что люди способны «помнить» то, чего никогда не происходило. И тем не менее встречаются еще более непостижимые случаи: люди вспоминают то, чего они не могли услышать, или целые разговоры, в которых они якобы участвовали перед операцией, уже находясь под наркозом. На самом деле именно с помощью гипноза ученые пытались выяснить, может ли пациент под общей анестезией в том или ином смысле понимать, что происходит вокруг. Способен ли человек, который на первый взгляд пребывает в бессознательном состоянии, воспринимать информацию?

Уильям Миофски, анестезиолог из Калифорнии, был обвинен в неоднократных случаях непристойного поведения за то, что он якобы вступал в анальный половой акт с пациентками во время проведения хирургических операций в одной из больниц города Сакраменто. Кроме того, на него было подано множество гражданских исков женщинами, которые в большинстве случаев ничего не помнили об операции, но боялись, что стали его жертвами. Миофски отрицал свою вину.

Некоторых из пациенток, предъявивших обвинения Миофски, загипнотизировали, чтобы «вскрыть» их бессознательные воспоминания о том, что произошло, пока они были под наркозом. Одна женщина, которая после операции не могла вспомнить ничего, под гипнозом заявила, что помнит, как в ее рот входил чей-то пенис. Когда ее попросили описать все более подробно, она это сделала. Любопытно, однако, что она не могла вспомнить, как скальпель вскрывал ее живот. По словам врача, рассказывавшего о том случае в интервью газете Union города Сакраменто, существуют доказательства того, что после проведенной под наркозом операции пациенты могут вспомнить незначительные детали происходившего. По мнению этого специалиста, семидесятишестилетнего доктора Милтона Эриксона, который, похоже, посвятил большую часть своей жизни исследованию гипноза, пациенты иногда вспоминают целые разговоры и действия медицинского персонала во время операции, несмотря на то что они в этот момент находились в глубоко бессознательном состоянии.

Другие примеры также заставляют предположить, что человек под наркозом способен слышать и запоминать намного больше, чем привыкли считать хирурги. Одна пациентка, которой до операции нравился ее хирург, позже отказалась у него лечиться. Под гипнозом она вспомнила, как во время операции он произнес фразу: «Ну, это должно помочь старой кошелке!» В ходе другого исследования пациентам давали послушать кассеты: на одних была записана музыка, а на других – советы о том, как вернуть себе хороший аппетит и быстро, с комфортом пойти на поправку. Тем, кто прослушал советы по скорейшему выздоровлению, понадобилось меньше лекарств, и их выписали из больницы раньше тех, кому включали музыкальные записи.

Один из более тщательно организованных экспериментов был поставлен непосредственно в операционной.[6] Врач, проводивший исследование, решил сделать это после произошедшего с ним необычного случая. Одной из его пациенток была молодая женщина, которая попала в автомобильную аварию и получила многочисленные травмы лица, требовавшие вмешательства пластического хирурга. Во время операции врач собирался удалить небольшой бугорок с внутренней поверхности ее нижней губы. После того как анестезиолог убедился, что наркоз подействовал, хирург залез пальцем в рот пациентки и нащупал бугорок. Он сказал: «Боже правый! Возможно, это вовсе и не киста, а раковая опухоль!» К счастью, опухоль оказалась доброкачественной.

На следующий день, уже в палате, пациентка вспомнила только то, как вошла в операционную и ей вкололи наркоз. Она пожаловалась, что чувствует себя очень подавленной и хочет плакать. Спустя три недели она все еще была в депрессии, отказывалась от еды и плохо спала. Врач решил ее загипнотизировать и вернуть в тот промежуток времени, когда проводилась операция. Обливаясь слезами, она все вспомнила. Даже восклицание «Боже правый!». Она точно процитировала слова хирурга, лишь заменив слово «раковая» на «злокачественная». Врач был поражен. Он как мог успокоил свою пациентку, а затем составил более продуманный план контролируемого эксперимента по изучению необычного явления.

В проведенном этим врачом исследовании участвовали десять человек. Пока им вводили многокомпонентный препарат для общего наркоза, характер мозговых волн пациентов отслеживали при помощи ЭЭГ. В определенный момент, когда рисунок мозговых волн показывал, что человек находится без сознания, анестезиолог говорил что-то вроде:

Погодите-ка. Мне не нравится цвет лица этого пациента. Губы слишком синие, что-то не так. Подайте больше кислорода… Хорошо, теперь все в порядке.

Во время каждой операции в рамках эксперимента произносились эти слова. Через месяц, отвечая на вопросы, пациенты ничего не могли вспомнить о том, что происходило, пока они были под наркозом. Тогда каждого из них загипнотизировали и попросили мысленно пережить операцию еще раз. Четверо из десяти пациентов смогли «практически дословно повторить пугающие слова, произнесенные анестезиологом. Еще четверо выразили высокую степень тревоги, переживая операцию. В самый важный момент они вышли из-под гипнотического воздействия и отказались дальше участвовать в эксперименте. Что касается оставшихся двух пациентов, они, похоже, смогли вновь пережить операцию под гипнозом, но сказали, что ничего не слышали».[7]

Эти, а также некоторые другие исследования на тему восстановления воспоминаний, полученных под наркозом, заставляют предположить, что пациент способен запомнить звуки и произнесенные врачами слова. Медики часто говорят, что, когда человек находится в коме или под наркозом, самым последним из всех чувств отключается слух. Это вполне соотносится с тем фактом, что практически не существует данных о пациентах, которые вспомнили бы, что́ они ощущали, видели или какие запахи чувствовали во время операции, и с тем, что пациенты, по всей видимости, также не способны вспомнить, как скальпель режет их кожу. Нельзя отрицать вероятность того, что пациенты способны сохранять в памяти и другие сенсорные ощущения, но доказательств пока нет. Также возможно, что люди вовсе и не вспоминают то, что происходило во время операции, а составляют представление об этом, основываясь на других «больничных» воспоминаниях (взятых из сериалов или фильмов). Такое «воспоминание» кажется людям реальным. Поскольку эксперты все еще не пришли к единому мнению по этому вопросу, нам придется воздержаться от принятия одной точки зрения до тех пор, пока не появятся дополнительные доказательства. И все-таки ясно одно: находиться без сознания из-за анестезии или каких-то других причин – значит пребывать в необычном и потенциально тревожном состоянии, о котором нам еще многое неизвестно.

Во вступительном эссе к новой книге Карла Сагана «Мозг Брока: Рассуждения о романтике науки» (Broca’s Brain: Reflections on the Romance of Science) рассказывается о парижском музее, где хранится большая коллекция человеческих мозгов. Собирать ее начал известный французский невролог Поль Брока́, которого называют отцом нейрохирургии. Когда Саган наткнулся на колбу с надписью «П. Брока», в его голове пронеслась череда разных мыслей. Что, если в каком-то мистическом смысле Поль Брока до сих пор находится в этой колбе? Можно ли представить себе, что однажды ученые возьмут чей-то заспиртованный мозг, просканируют его и извлекут целый набор воспоминаний? (Нарушение неприкосновенности личной жизни в своем крайнем проявлении!) Если эта идея верна, тогда все наши воспоминания хранятся в мозге и их можно найти. Как нам предстоит убедиться, такое весьма распространенное убеждение в настоящий момент подвергается серьезным сомнениям.