Читать книгу Пришедший изо льдов - Елизавета Датинбурская - Страница 2

Весь лес был наполнен птичьим гомоном, словно пернатые обсуждали грядущее зло. Ветер тревожно колыхал макушки елей, разнося гомон по округе.

Митрофан стоял на опушке, вдыхая хвойный дух, и всматривался вдаль. На севере, над горным хребтом, занесенным вечными снегами, сгущались тучи.

– Там зло, – повторял мужчина про себя.

В какой-то момент ветер стих, а за ним и стихло все многоголосье лесного царства.

Сердце Митрофана заколотилось в предчувствии.

Резкий порыв ледяного ветра ударил в мужчину, чуть не сбив его с ног.

Северный ветер. Холодный и пронизывающий. Все намного серьезнее, чем он мог себе представить.

Мужчина быстрым шагом направился в город, главное предупредить народ.

Теперь это его прямая забота. Царица назначила его главным Хранителем города. Хранителем всех земель от Северных гор до Восточного моря. От Западных лесов до Южных степей. Хранителем славного народа, что заселил эти земли почти тысячу лет назад.

Белокаменные стены, что защищали город и Царские Палаты, со всех сторон были подперты ветхими избушками. Именно с этой деревушки и началось строительство Велиграда. Когда к власти пришла молодая Царица Ачима, она повелела обнести стеной из белого камня Палаты и прилегающие к ним каменные терема.

Митрофан поспешно пересек поле, поросшее пахучим донником, красной травицей, волошкой, что синела полянками кое-где и аржанцом, который вечно пачкал штанины цепкими семенами. Пробрался через заросли дремухи и вышел на глиняную дорогу.

Не успев миновать и одной улицы, услышал звонкий голос:

– Митрофан, куда так спешишь? Случилось что?

Мужчина продолжал идти, словно не слышал въедливого сопрано. Он узнал этот пронзительный голосок. Аксинья – соседка. Вредная и дотошная девица. Вечно ей больше всех надо.

– Митрофанушка… – выкрикивая, Аксинья бросилась за ним, путаясь в своей цветастой юбке. – Подожди же меня!

– Некогда мне, Аксинья! – бросил в ответ Митрофан.

Как же, некогда ему! Аксинью было этим не пронять. Она подняла подол до колен и помчалась за соседом.

Как только Ачима назначила Митрофана Хранителем Велиграда, он стал личностью известной. Поговаривали, что на него начал косо смотреть главный воевода Лютой. Лютой давно грезил об этой должности, а ничего не вышло. Почему? Никто не знал ответа, да и думать об этом не хотел, кроме Аксиньи.

Она имела на рынке место для торговли, самое удачное по ее мнению. Продавала масло собственного приготовления. Кедровое, сосновое, липовое, еловое. И помимо торговли занималась слухами, что шли из-за каменной стены. Главным поставщиком свежих сплетен была ее подруга Пава. Девушка трудилась на царской кухне, помощницей кухарки. Как-то она рассказывала Аксинье:

– Я сама, Аксинья, слышала, как Лютой говорил, что злой он на Митрофанушку. Мол, должность его прибрал к рукам. Незаслуженно! – Девица перевела дух. – А все потому, что романтические отношения у него были с Ачимой, когда она еще в Царевнах хаживала.

– Быть не может! – щебетала в ответ Аксинья, поправляя ленту в волосах. – Хотя, если быть с тобою, подруга Пава, честной, – прищурившись, добавила торговка маслом, – я давненько об этом слыхала, да вот токма помалкивала. Срам-то, какой! Митрофанушка хоть и парень видный, крепкий, плечистый, но из селян… Батюшка Ачимы узнав об их романтике, скрутил бы его в бараний рог и по Ельской речке с белыми водами отправил!

Вот и сейчас Аксинья не могла упустить своей возможности выпытать у Митрофана причину его хмурного настроения. Тем более он явно спешил в Царские Палаты.

Вступив на территорию города, выложенного серой брусчаткой, торговке удалось настигнуть Хранителя.

– Митрофанушка, – взвизгнула Аксинья, – ну сжалься надо мной! Я за тобой еле поспеваю, вот уже и черевички скинуть пришлось, босая за тобой бегу!

– Аксинья, – грозно отозвался Хранитель, – ступай домой!

– Миленький, – взмолилась девица, – что случилось? Ну, хоть намекни? Как же я домой пойду, не зная, что за напасть приключилась!

Мужчина остановился и посмотрел на запыхавшуюся Аксинью, своими серо-зелеными глазами. Его взор устремился на ее босые ноги, что были в пыли и навозе, ведь она ступала, не разбирая куда, дабы поспеть за Хранителем.

Митрофан вздохнул:

– Аксинья, все-то тебе надо знать, иди уже домой!

– Но, Митрофанушка… – начала девица возражать.

Ее мольбы остались без ответа. Митрофан поднялся на крыльцо Царских Палат и велел страже не пускать болтушку вслед за ним.

Аксинья поразмыслила пару секунд и побежала на царские дворы. Пава ее точно проведет в Палаты и уж тогда она узнает, в чем причина его хмурного настроения. Ведь дело явно нечисто, коли Главный Хранитель вне себя от тревоги, да еще с донесением к Царице.

Главный Хранитель вошел в парадные Царские Покои. У красной стены под расписными сводами на троне восседала Ачима. Молодая женщина, статная, белокожая. Светлые волосы были стянуты в тугую косу. Голову венчала тиара в россыпи рубинов, сапфиров, изумрудов. Сарафан, богато расшитый золотой ниткой, также был усыпан сверкающими камнями.

По правую руку от Царицы стоял главный воевода Лютой. Его форма была пошита из багряной паволоки на шелковой подкладке. Густая борода опускалась до середины груди.

По левую руку от Царицы восседала княгиня Елизара. Ее сарафан из темно-синей парчи сидел по фигуре, подчеркивая изящные формы. Смолистые волосы были убраны в косу, а лоб украшало очелье расшитое жемчугом.

Митрофан кинул кроткий взгляд в сторону княгини. Она сидела неподвижно, сложив руки на коленях. Заметив его взор, лицо княгини озарила нежная улыбка. Митрофан опустил глаза, сердце встрепенулось и заметалось в груди. Елизара ему улыбнулась! Ее улыбка была в тот момент для него, как луч света в непроглядной тьме.

– С чем пожаловал? – громыхнул густым басом воевода. Он направился в сторону Хранителя, сцепив руки за широкой спиной. – Три седмицы от тебя не было ни слуху, ни духу. Мы уж грешным делом подумали, а не волки ли тебя изгрызли?

– Лютой, – остро ответил Митрофан, – как видишь, жив, здоров! Прочесывал Западный лес.

– По какой надобности? – осведомилась Царица, вперившись цепким взглядом в Хранителя.

Митрофан воззрел на Ачиму. Красивая, но такая холодная. Такая близкая и такая недосягаемая.

– Провидица Волгава поведала мне, что ей привиделся белый ворон. – Хранитель провел задумчиво рукой по своей светлой бороде. – Белый ворон – это тревожный знак, не все спокойно на границах божественного чертога. Она указала, что я найду в Западных лесах дух зла и пойму, откуда опасность исходит.

– И тебе потребовалось три седмицы бродить по лесам, чтобы найти какие-то знаки? – с усмешкой осведомился Лютой. Воевода прохаживался вокруг Митрофана, цокая каблуками начищенных сапог о дубовый пол. – И какие знаки ты раздобыл?

Стараясь сдержать пылающий гнев, Митрофан сжав кулаки, ответил:

– Зло надвигается с Северных гор. Там творец зла. Он непременно двинется на наши земли.

– Ты уверен? – поднимаясь, спросила Царица. Не сводя голубых глаз с Хранителя, она подошла к окну. – Если это так, то опасность грозит всему Белозерью. Сотни тысяч людей могут пострадать.

– Матушка, – заговорил Лютой, добавляя нотку иронии, – Митрофан еще молод и неопытен. Может, ему это с голодных глаз почудилось? Я ж понимаю, столько времени на голодное пузо по лесным чащам бродить. Там и не такое привидится. А если уж и есть там какое-то зло, – воевода выделил «зло» интонацией, – то пусть тамошние народы с ним и разбираются. Ведь за Северными горами не наши земли.

Виски Митрофана пульсировали. Лютой сразу его невзлюбил и вечно старался вставить свое корявое слово. Выставить в глазах Матушки Царицы в сером цвете. Но не это его волновало в тот момент, а то, что из-за людской неприязни могли пострадать невинные люди.

Митрофану давно уже хотелось вызвать воеводу на кулачный бой и решить все вопросы в одночасье. Не привык Хранитель к интригам, что извивались в Царских Палатах, словно змеи по весне.

– Твое слово, Елизара, – сказала Ачима, не сводя глаз с царского двора. Она наблюдала, как на брусчатке, обогретой ласковыми лучами летнего солнца, резвились дворовые ребятишки.

Княгиня заговорила певучим, легким голосом:

– Думаю, Царица, надобно поговорить с провидицей Волгавой. Возможно, она еще что-то видела. Так же лучше собрать совет Хранителей и выслушать каждого. Особо ценно будет мнение Северного Хранителя.

– Елизара, – вновь вступил Лютой, – представь, какая суматоха начнется, – он хлопнул в ладоши, – нет! Самая настоящая паника! Пожалейте селян и горожан! Если они прознают, что Хранители едут на совет, произойдет самый настоящий хаос! Каждый знает – такой совет токма в крайнем случае!

Он продолжал кружить вокруг Главного Хранителя, не переставая удивляться происходящему. Откуда этому мальчишке знать о божественном чертоге? Какие знаки он сумел прочесть? Он вообще читать умеет? Вот зачем Царица назначила его на должность Главного Хранителя? На таком ответственном посту, должен быть человек опытный, мудрый, видавший эту жизнь, как говорят старожилы – стоптавший не одну пару сапог!

– Что же ты предлагаешь? – Обернулась Ачима в сторону Лютого.

Воевода откашлялся.

– Матушка, мой счет прост. Митрофан все сильно преувеличил, к тому же у него нет веских доказательств, что грядет какая-то напасть! Разумности нет в его словах! Если и есть какой-то «Творец», то пусть им занимаются наши соседи, он на их землях. Мы сотворим панику, созвав совет! Ведь неравен час и беспорядки могут начаться! Народу-то что, ему повод дай, и он гурьбой пойдет по городу беспорядки чинить!

– Не соглашусь с тобой, Лютой, – сказала Елизара. – Напраслину возводишь на честный Белозерский люд. Ежели мы будем закрывать глаза на опасность, грозящую нам, то она никуда не денется, не растает дымкой прозрачной поутру!

– Княгиня, какая опасность? – хмыкнул воевода. – Все со слов Митрофана! Можно ли верить его словам?

– Митрофан здесь и поставлен, чтобы мы верили в его слова! – Заключила Елизара.

Аксинья еле нашла среди многочисленного царского люда, что жил в Палатах, подружку Паву. Та сидела на скамье в тени раскидистой березы и чистила картошку, напевая под нос незатейливую песенку.

– Пава, Пава! – завопила торговка.

Девица вздрогнула и выронила из рук очищенную картофелину помимо ведра.

– Аксинья, что случилось? – обомлела Пава.

В голове закружились дурные мысли, девушка словно забыла, что Аксинья та еще паникерша и все, что она говорила, следовало делить на двадцать пять.

– Срочно нужна твоя помощь! – проговорила Аксинья и рухнула рядом на скамью.

Пава оглядела подругу.

– Что с твоими ногами? Тятька заставил за свиньями ходить?

– Потом расскажу, – заерзала торговка, – сейчас мне нужна твоя помощь! Пава, проводи в Царские Покои!

Теперь и нож, выронила помощница кухарки.

– Аксинья, голуба моя, это невозможно…

– Помоги, – взмолилась сплетница, – Митрофан сейчас у Царицы, доклад ей делает! – Она посмотрела по сторонам и понизила голос. – Я его видела в деревне. Вид у него был, ой, божечки!

– Если дело серьезное, воевода на площади выступит, да и поведает нам, чего приключилось. – Простодушно заметила Пава.

– Ага, – кивнула Аксинья и скорчила гримасу, – жди у речки ветерка, так и скажут тебе! До последнего скрытничать будут!

Как ни старалась Пава отвязаться от подруги у нее ничего не вышло. Пришлось вести ее через кухню в Палаты. Дело это было рисковое, но Пава знала много лазеек и проходов в Царские Покои. Так же она понимала, что если их застукают за подслушиванием царских бесед, то и головы можно было лишиться.

Однако Пава не могла пойти против себя и отказать в просьбе подружке. Пройдя мимо грузной кухарки Кази, рубившей тесаком свежайший кусок говядины, девицы проникли в просторный коридор. Как мыши они прокрались к лестнице. Аксинья бодрым шагом потопала наверх, но Пава ее одернула:

– Ты куда? – Еле слышно прошептала она. – Иди за мной.

Девушка завернула под лестницу и начала там копаться. Аксинья в нетерпенье ерзала на месте. Ей хотелось поскорее оказаться у двери покоев Ачимы и подслушать царскую беседу. О риске лишиться головы она не задумывалась, хотя многие, как и ее тятька, утверждали, будто Аксинья вообще редко думает, а голова ей нужна только для того, чтобы есть.

Из-под ступеней раздался щелчок и тихий скрип. Аксинья учуяла спертый запах. Пахло сыростью, мышами и еще чем-то неприятным.

– Идем, – махнула рукой Пава и скрылась в темноте. Под лестницей был потайной ход. Кто и когда его возвел, ей было невдомек, но пользоваться им было очень удобно. Этот ход ей показал возлюбленный. Мужчина состоял на службе у Царицы и более того занимал высокое положение. Даже частенько проводил ночи в Царских Палатах. Роман их был тайный, поэтому любимый научил Паву пользоваться проходом.

Когда дверь захлопнулась, девицы оказались в полной темноте. Аксинья не успела поднять панику, подруга зажгла факел.

– Пава, – шептала торговка, – откуда ты знаешь про этот ход?

– Тише, Аксинья, нас могут услышать, – бойко следуя впереди, ответила девица.

Аксинья более не стала допытывать, но в уме поставила галочку, чтобы не забыть расспросить Паву, откуда той известно про тайный ход. Ко всему, уж слишком бойко она бежит впереди, будто родилась и выросла в этих лабиринтах. Что-то тут не так.

Тем временем подруги, свернув пару раз из коридора в коридор, поднявшись по лестнице, оказались у каменной стены. Вокруг сильно пахло плесенью, а под ногами что-то похрустывало.

Пава заправски отодвинула один из камней. В коридор просочились чьи-то голоса. Аксинья прильнула к выдвинутому булыжнику.

– Ты права, Елизара, – сказала Ачима. – Закрывать глаза на слова Митрофана нельзя.

Услыхав это, Лютый переменился в лице. Ощетинился, отчего борода стала казаться еще гуще.

Царица продолжала:

– Но и воевода прав. Мы не можем действовать открыто для народа, поднимать панику дело губительное. – Ачима вернулась на трон. – Митрофан, тебе надобно тайным образом оповестить Хранителей, дабы они прибыли на совет. А также пригласить провидицу Воглаву. Совет, указываю, назначить на Русальной седмице.

– Ничего не могу разобрать, – прошептала Аксинья. Как она ни старалась, слова оставались для нее неразборчивым потоком.

– Совсем ничего? – напряженно переспросила Пава.

– Ерунду какую-то говорят. – Торговка напрягла извилины и начала цитировать. – Митрофану, говорит, глаза надо закрыть, иводы правы, ржем открыто для народа. Оповестить храпителей, чтобы прибыли в кювет. Еще сказала пригласить проводницу во главе… Ничегошеньки не понятно!

Что-то бормоча под нос, она решила сделать чуток свободнее отверстие и вынула камень полностью. Пава в ужасе застыла, глядя на довольное лицо Аксиньи, по которому бегали извивающиеся тени от факела.

– Другое дело, – довольно цыкнула торговка маслом.

Тем временем Царица молвила.

– На Русальной седмице народ будет веселиться, праздновать. С других поселений в Велиград люд приедет. Хранители смешаются с толпой и останутся незамеченными… – Ачима замолчала и дернула носом. – Чем это несет?

Все начали принюхиваться.

– Кажись сыростью и навозом, – пробормотал воевода, наморщившись.

Услыхав эти слова, Аксинья мигом попыталась вставить на место камень, а Пава стояла как вкопанная. Девушку сковал страх, по телу побежал озноб.

– Помогай, – прошипела Аксинья, пытаясь втиснуть булыжник в дыру, – чего стоишь!

– Вы слышали голос? – озираясь, спросила Царица.