Читать книгу Битва колдуньи. Сага о мечах - Елизавета Дворецкая - Страница 8

Глава 5

Оглавление

Про Фрейвида Огниво все знали, что он искусно обращается и с мечом, и с секирой, и с копьем. И только вполголоса, под рукой, передавали друг другу, что он также мастер играть двумя щитами[17]. А сам Фрейвид считал умение держать нос по ветру далеко не последним из своих достоинств.

Грим Черная Борода отплыл на своем «Красном Волке», увозя с собой Виги ярла. Многие из гостей разъехались, но в усадьбе Прибрежный Дом было еще достаточно людно. Вечером, пока в гриднице болтали и играли в кости, Фрейвид незаметно вышел в спальный покой, где сейчас было пусто, и велел Асольву позвать к нему Моди Золотую Пряжку.

Асольв, сообразительный парень двадцати трех лет, лицом очень походил на отца, но нрав у него был совсем другой, добродушный и покладистый. Фрейвид хёвдинг, желавший видеть в сыне побольше смелости и огня, считал Асольва рохлей. Но толковостью и беспрекословным послушанием Асольв завоевал доверие отца, и Фрейвид часто поручал ему дела, которые требовали ответственности и сохранения тайны.

Словно невзначай, Асольв присел на скамью рядом с Моди, немного посидел, якобы наблюдая, как Орм Проворный трясет стаканчик с костями, готовясь бросить. Вот кости со стуком высыпались на доску, Орм и еще двое нагнулись, в полутьме считая метки, Асольв же слегка наклонился к уху Моди и что-то шепнул ему.

Моди был не менее сообразителен. Он даже не посмотрел на парня. Когда стаканчиком завладел Гутторм Бродяга, Моди поднялся и неспешно вышел. И никто не обратил на них внимания.

Кроме Хёрдис. Она сидела среди рабов на полу возле самой двери, куда не доставал свет очага. Обняв колени и сгорбившись, закрыв лицо разлохмаченными волосами, она наблюдала за Моди, как тролль из чащи леса, и посмеивалась про себя. Ее очень забавляла эта опасная игра – она так близко от фьяллей, которые считают ее виновницей своей беды, но они не видят ее! Зато она отлично видела и Моди, и Асольва. Их неприметная беседа от нее не укрылась. А Хёрдис Колдунья была не из тех, кто довольствуется маленьким кусочком. Она неизменно стремилась получить все целиком.

Пропустив Моди вперед, Хёрдис неслышно выскользнула за ним. Острое чутье, унаследованное от бабок и прабабок Фрейвида, говорило ей, что Моди пойдет вовсе не на задний двор. Так и есть: он свернул к дверям спального покоя.

Хёрдис кинулась в девичью. Сейчас здесь было пусто: все служанки сидели в гриднице. В дальнему углу Хёрдис ловко вытащила из стены белый клок сухого мха. Всем телом прижавшись к стене, она услышала сквозь щель между бревнами голос отца.

– Нам нужно поговорить с тобой без чужих ушей, Моди ярл, – сказал Фрейвид, и Хёрдис беззвучно усмехнулась в темноте: чужое ухо было гораздо ближе, чем полагал ее отец.

Моди все еще был невесел после ссоры с Гримом. Проницательный Фрейвид сразу заметил это.

– Не годится провожать Высокое Солнце с таким хмурым лицом! – сказал хёвдинг. – Я думаю, для тебя пришло время радости, Моди ярл. Твой племянник совсем здоров, и я хотел бы завтра видеть его у себя за столом. Вам не придется жаловаться на недостойное вас место. О чем же ты грустишь?

– Конечно, я благодарен богам за жизнь моего племянника и всех оставшихся людей. Но, по правде говоря, я надеялся, что наш поход сложится более удачно. В Аскефьорде у меня не будет особых причин гордиться. Невелика честь – привезти из мирного похода пустой корабль и меньше двух третей дружины. Я ходил на Квиттинг вовсе не за «гнилой смертью». А теперь я отправляюсь домой ни с чем и должен благословлять богов, что не возвращаюсь совсем один.

– Так, значит, Грим ярл верно сказал, что ты хотел купить на Остром мысу железо? – спросил Фрейвид, так пристально посмотрев в лицо гостю, как будто хотел прочитать его мысли.

– Да, – сдержанно ответил Моди. Он был убежден, что Фрейвид и без его ответов знает обо всем этом деле намного больше, чем говорит. – Но разве это преступление? Разве достойный человек не имеет права предлагать настоящее полновесное серебро за товары, в которых у него есть нужда? – Почему же ваша сделка не состоялась?

– Наверняка тебе все известно, Фрейвид хёвдинг! – с досадой ответил Моди. – Наверняка Грим ярл уже спел тебе свою песнь. Чтобы сделка состоялась, знаешь ли, требуется взаимное согласие обеих сторон. Нельзя купить что-то силой, если тебе не хотят продавать. Можно только отнять. Но мы приехали сюда не грабить. Однако Стюр конунг встретил нас как грабителей. Хотя те цены, которые он нам предложил за свое железо, иначе как грабежом и не назовешь! Прошлым летом я за те же деньги мог купить вчетверо больше железа. Неужели квиттингские горы истощились?

– Нет, горы Медного Леса далеки от истощения. – Фрейвид покачал головой. – Возле моей большой усадьбы, Кремнистого Склона, мои люди копают не меньше руды и выплавляют не меньше железа, чем всегда. Дело здесь в другом.

– И я не вчера родился, – сурово заметил Моди. – Ваш конунг Стюр слишком горд и к тому же имеет плохих советчиков. Вместо того чтобы усмирять заносчивость конунга и учить приобретать друзей, они еще больше подзадоривают его и наживают ему врагов!

– Ты, как видно, говоришь о Гриме ярле и его родичах.

– А ты, как видно, не хуже меня знаешь положение дел! Да, я говорю о нем. Об этом догадается всякий, кто слышал нас сегодня в гриднице. Стюра конунга не поздравишь с такой родней. И напрасно он женился на женщине из рода Лейрингов. Его прежняя жена была куда разумнее, чем нынешняя. Она, кажется, была в родстве с тобой?

– Она была троюродной племянницей моей матери. Поэтому Стюр и отдал мне на воспитание ее сына.

– А Лейринги его не доведут до добра. Они жадны, кичливы, крикливы и думают только о своей выгоде.

– Да, приятными людьми их не назовешь, – согласился хёвдинг.

Он тоже считал, что женитьба овдовевшего Стюра конунга на Далле из рода Лейрингов была неумным и недальновидным поступком. Казалось бы, опыт счастливой жизни с разумной и благожелательной королевой Торвиль мог бы научить его, где искать новую жену, если уж прежнюю боги забрали! А теперь эти Лейринги – жадные, как свиньи, шумливые, как вороны, и тупые, как треска, – лезут к конунгу с советами, один глупее другого, и только и ищут, как бы побольше урвать. В борьбе с ними Фрейвиду хёвдингу очень хотелось иметь надежного союзника, не зависящего от Стюра. И вот боги послали ему подходящий случай. Кто может быть полезнее самого конунга фьяллей? А там, если удастся как-то потеснить Лейрингов, на смену Далле у Стюра, возможно, появится и третья жена… Отказывая всем женихам Ингвиль, Фрейвид не только уважал мнение дочери, но и вынашивал некие тайные замыслы.

– Нашего конунга обвиняют в том, что он собирается идти походом на Квиттинг, – тем временем продолжал Моди. – Грим боится, что ваше железо станет оружием против вас же.

– А разве это не так?

– Нам пока хватает серебра, и мы не собираемся платить за товары собственной кровью, – с достоинством ответил Моди.

– Если так, то я смогу продать тебе железо по той же цене, что была прошлым летом.

Моди посмотрел в глаза хозяину, и тот опустил веки, подтверждая сказанное. Он все взвесил и принял решение.

– У меня много железа и в Кремнистом Склоне, и здесь, – продолжал он. – Сколько у тебя серебра?

– Боюсь, у меня нет времени ждать, пока ты пошлешь людей в Кремнистый Склон. Я давным-давно должен был быть дома, в Аскефьорде. Торбранд конунг ждет меня. Как бы он и в самом деле не начал снаряжать боевые корабли, решив, что я не вернусь!

– Ему не придется ждать долго. Раньше чем через десять дней твои люди не смогут сесть на весла, а к тому времени мои успеют съездить в Кремнистый Склон и обратно. Я не задержу тебя, а Торбранд конунг будет знать, что и среди квиттов у него есть друзья. Как говорится в пословице, у каждого найдется друг среди недругов. Верно?

Моди кивнул, подавляя колебания. Водянисто-голубые глаза хозяина под рыжими бровями не внушали ему доверия, однако возвращаться в Аскегорд с пустыми руками не хотелось. Ну а железо – это железо, его не подделаешь. Ведь не самого же Фрейвида ему предстоит везти во Фьялленланд!

Фрейвид был доволен уговором. Он ценил и берег свое добро, а Прибрежный Дом стоял в слишком опасной близости от моря.


Легкий ветерок, напоенный свежим запахом моря и сосновой хвои, просочился в дымовое отверстие и мягко погладил Хёрдис по щеке. Она мгновенно открыла глаза. Нет, она не спала – просто задремала, соскучившись в ожидании. В девичьей было тихо, чуткий слух Хёрдис различал мерное, уютно-сонное дыхание полутора десятка девушек и женщин.

Хёрдис осторожно приподнялась на локте, огляделась. Никто не шевельнулся, только Серый, спавший здесь же на полу, под боком у хозяйки, чутко вскинул голову и ткнулся носом в плечо Хёрдис. Она поспешно положила ладонь на его широкий крутой лоб и повелительно пригнула голову пса к полу. Серый послушно улегся.

Выскользнув из-под старого плаща, которым она укрывалась, Хёрдис тихо встала. Темные волосы окутали ее до самых ног, так что в полутьме девичьей смутно белело только ее лицо и подол рубахи. Несколько мгновений Хёрдис стояла, прислушиваясь, но ни одна из женщин не проснулась. Бесшумно ступая по земляному полу, Хёрдис пробралась вглубь девичьей, где на широкой лежанке спали Ингвиль и еще две девушки. Вернее, на месте были только Ингвиль и Тордис, а Бломма ушла вроде бы на задний двор и все еще не вернулась. Опасно было подниматься, когда кто-то должен войти, но и ждать Хёрдис не могла – вот-вот минует полночь, время самого крепкого сна Ингвиль. Еще вечером Хёрдис незаметно подбросила в чашу Ингвиль маленький камешек, а потом вынула его и закопала в землю, под мох. Это называлось сонное заклятье – теперь Ингвиль будет спать, как камушек подо мхом, ничего не видя и не слыша. Сигнехильда Мудрая не учила такому внучек, Хёрдис сама додумалась до сонного заклятья и очень гордилась его отличным действием. Наедине с самой собой, конечно.

Подобравшись к лежанке, Хёрдис быстро ощупала платье Ингвиль и украшения. Кончики ее пальцев коснулись прохладной серебряной цепочки, круглой застежки, нескольких амулетов. Но того, что Хёрдис искала, здесь не было.

Тогда Хёрдис прищурилась, склонилась над лежащей Ингвиль. Одна рука сестры была засунута под подушку. Огниво было там, в кулаке, – Хёрдис так же твердо была уверена в этом, как если бы видела его при свете дня. Огниво властным голосом древнего волшебства звало Хёрдис, притягивало, обещало многократно увеличить ее силы, открыть ей новые знания. Но как его достать?

Хёрдис осторожно запустила руку под изголовье сестры. Пальцы ее коснулись чего-то твердого – в кулаке спящей Ингвиль был зажат теплый кусочек железа. Оно здесь! Дрожа от нетерпения, Хёрдис вцепилась в него кончиками пальцев и осторожно потянула. И тут Ингвиль вздрогнула, и Хёрдис всем существом почувствовала, как глухой камень ее сна пошел быстрыми трещинками.

С кошачьей ловкостью Хёрдис отпрыгнула от лежанки, мигом оказалась в другом конце девичьей, легла на свою соломенную подстилку, натянула плащ и застыла, притворившись, что спит.

Скрипнула дверь, из сеней вошла Бломма. Подозрительно часто дыша и смеясь про себя, она прошла к лежанке и устроилась с краю. «Интересно, кто же ее так задержал? – мельком подумала Хёрдис. – Отлично! Если Ингвиль проснется, то решит, что ее разбудила Бломма».

А брать огниво сейчас и в самом деле нельзя. Если оно пропадет ночью, то подумают сразу на тех, кто здесь ночевал. Хёрдис не заблуждалась насчет родственной любви и хорошо знала, как мало доверия питают к ней домочадцы Фрейвида. Но ей так хотелось подержать его в руках, пусть немножко, и эта жажда была сильнее осторожности! Ничего, успокаивала она себя, поглаживая мохнатый загривок Серого. Со времени уговора Фрейвида с Моди и отъезда Асольва в Кремнистый Склон прошло всего пять дней. Время есть, новолуние еще впереди.


Время приближалось к полудню, но серые тучи с удручающей плотностью затянули небо над Медным Лесом и с самого рассвета не пропустили к земле ни один солнечный лучик. Наверное, богиня Суль боялась ехать мимо великанов, стерегущих у края неба на самых высоких горах. Конечно, на горах Фьялленланда, которые ближе всех к небу. «Одни беды от этих фьяллей!» – с рассеянной досадой думал Асольв, поглядывая на тучи и опасаясь дождя. Если бы Моди не понадобилось железо, отец не стал бы посылать его в эту долгую и не слишком веселую поездку в опустевший Кремнистый Склон, где оставались только рабы, которые сторожили усадьбу и большое стадо. Когда дома нет никого из близких, это вроде как и не дом вовсе.

С утра уже пару раз принимался накрапывать мелкий дождь, в воздухе висела прозрачная холодная морось, и Асольв с надеждой всматривался в темнеющий впереди ельник, обещавший хоть какое-то укрытие. Если польет настоящий дождь, пережидать его негде – человеческого жилья по пути теперь не будет до самой ночи.

Асольв и десяток работников ехали по Медному Лесу – огромному пространству, покрытому рыжими и бурыми кремневыми скалами, лесистыми долинами, ельниками и вересковыми полями. Равнин здесь почти не было – то вверх, то вниз, от перевала до перевала. В горах Медного Леса таились огромные запасы железной руды, но место это славилось также своей таинственной и недоброй силой. Древняя нечисть, обитавшая здесь до прихода племени квиттов, не ушла отсюда, и люди чувствовали себя тут не хозяевами, как в других частях страны, а гостями, да такими, что явились без зова и терпимы до поры. Дворы и усадьбы в Медном Лесу стояли далеко друг от друга, и людей обитало немного. Здесь не имелось даже дорог, и путь отмечали стоячие камни, разбросанные от священной горы Раудберги до самого побережья так, чтобы от одного можно было видеть другой. Таких черных валунов в Медном Лесу не встречалось, поэтому спутать их с другими было нельзя. Ходило много преданий о великанах, которые разбросали их здесь, и о том, зачем они это сделали.

Позади Асольва лошади тянули четыре волокуши, нагруженные толстыми лепешками из сырого железа. Каждая лепешка была размером с собачью голову и напоминала ноздреватый, плохо пропеченный хлеб, черный, с сизой и бурой окалиной. В повозках лежало немалое богатство – железо Медного Леса, которое заслуженно ценилось по всему Морскому Пути. Из каждой такой «головы» после перековки выйдет один хороший меч. То есть Асольв вез с собой будущее вооружение неплохой дружины. Он был доволен, ибо успевал даже чуть раньше срока, назначенного отцом, и надеялся заслужить похвалу.

Вдруг его конь встревожился, зафыркал, словно почуял волка. Быстро оглянувшись и не заметив ничего опасного, Асольв успокаивающе потрепал коня по шее. Откуда-то долетал неясный шум – то ли водопад гудит, то ли лавина где-то сходит… Лавина?

Один из работников, ехавших рядом с повозками позади Асольва, внезапно охнул. Асольв обернулся к нему, хотел спросить и сам вздрогнул. На всех лицах был явный испуг, и все смотрели куда-то вперед и вбок от дороги. Асольв поспешно оглянулся.

На склоне одной из гор впереди было заметно какое-то шевеление. Что-то огромное двигалось там, раздвигая ели. Присмотревшись, Асольв различил очертания гигантской человеческой фигуры. Холодный пот хлынул по спине, Асольву хотелось зажмуриться, но он оцепенел от страха и не мог даже пошевелиться.

По склону горы неспешно шел великан. Над верхушками елей виднелись его черноволосая голова с густой бородой и могучие плечи. На великане был плащ из косматых темных шкур, и на его плечах они казались маленькими тоненькими лоскутиками, как если бы человек вздумал сшить себе наряд из мышиных шкурок. Великан двигался через самую чащу, не выбирая дороги и сминая по пути огромные ели, как человек сминает высокую траву. В тишине долин далеко разлетался треск и гул от его поступи. Исполин шагал медленно, почти лениво, как будто ему было тяжело нести самого себя. Но в этих мнимо-ленивых движениях была такая неутомимость и размеренность, что любой смельчак вспотеет от страха, – а что, если хозяин гор пойдет на тебя? Наверное, лучше уж лавина!

– Свальнир, – севшим от страха голосом проскрипел один из рабов. – Вышел из пещеры. Пасмурный день – вот он и вышел. Видно, опять проголодался. Едем скорее, пока он нас не заметил. Мы доберемся до ельника…

Все как будто проснулись, тронули лошадей.

– Нет, нет! – поспешно остановил рабов Асольв. От страха он говорил приглушенно, почти шепотом, хотя великан был слишком далеко, чтобы их услышать. – Не двигайтесь! Как только мы тронемся с места, он сразу заметит нас! А пока мы стоим, он примет нас за камни. Великаны плохо видят при свете дня. Другое дело – в темноте.

– Ему днем вообще не полагается разгуливать! – заметил один из молодых рабов по имени Гисли, стараясь показной храбростью обмануть собственный страх. – Свет обращает великанов в камень!

– А Свальнир не такой, как все! – ответил Асольв, помнивший немало рассказов бабушки Сигнехильды. – Он не боится света. Он даже умеет принимать облик обыкновенного человека. Он только не любит огня, и собаки его боятся.

Как и положено хозяйскому сыну, Асольв старался держаться уверенно и не выказывать страха, но на самом деле ему хотелось стать маленьким-маленьким, не больше мышки, и забиться под какой-нибудь камушек на тропе. О храбрый Тюр, отведи глаза великану, пусть он идет своей дорогой и не смотрит сюда! При кажущейся медлительности великаны умеют очень быстро бегать и проворно ловят свою добычу в самом густом лесу. Пожелай он догнать людей – и лошади не спасут.

К счастью, великан не смотрел в их сторону, а медленно удалялся на север, где лежало его обиталище – Великанья долина.

– Гляди, у него на плече косули! – Прищурившись, Гисли отважно наблюдал за великаном, через плечо которого была перекинута связка каких-то маленьких светло-рыжих тушек. Трудно было поверить, что это не мыши, а косули или олени.

– Слава Тюру и Видару! – с облегчением заговорили рабы.

– Он хорошо поохотился и не тронет нас.

– Поедемте скорее в ельник! Вдруг ему покажется мало?

– Да, поедем в ельник! – решил Асольв.

Ему было холодно – от фигуры великана веяло стылым ветром древней инеистой крови, иного мира, темного и загадочного.

Свальнир был уже далеко, его голова едва виднелась меж еловых вершин на дальнем гребне. Асольв тронул коня, как вдруг великан обернулся. Может, ветер переменился, а может, потомок Имира учуял устремленные ему в спину человеческие взгляды. И Асольв застыл, как будто под взглядом великана сам превратился в холодный камень. Таинственный темный мир инеистого племени захватил людей в ледяные сети, сковал невидимой колдовской цепью, никто не мог пошевелиться. Мгновения повисли, как замороженные.

Великан отвернулся и пошел своей дорогой. И люди почти сразу перестали его видеть, потеряли среди выступов скал. Путники перевели дух и без промедления погнали коней дальше. К счастью, им было не по дороге с великаном.

– Ничего бы он нам не сделал! – бормотал Гисли, все еще дрожа и ощущая на себе каменный взгляд великана. – У нас ведь железо! Вся нечисть боится железа.

– Скажешь тоже! – возразил другой раб, Хьёрт. – А руда-то наша из чего? Это застывшая кровь великанов! Станет он своей же крови бояться!

– А вот и станет! Вот ты как кровь увидишь, сразу глаза закатываешь и по стенке сползаешь, тебя не допросишься курицу зарезать!

– Много понимаете вы оба! Руда – это кровь драконов, а не великанов!

Разгорелся вечный спор, Асольв не вмешивался, потому что толком ничего не знал, а пережевывать домыслы не считал нужным. Никто не мог сказать, чего боится Свальнир, зато его боялись все. Последний из могучего и некогда многочисленного племени камней, он сумел выжить и приспособиться к новому миру, в котором для великанов почти не осталось места. Изредка, если ему не везло на охоте, он уносил скотину с дальних пастбищ, а жители ближайших к Великаньей долине усадеб распускали слухи, что у соседей иногда пропадают люди.

«Кто его знает?» – хмуро думал Асольв, скрывшись наконец в спасительной тени ельника и от дождя, и от страшных глаз. Может, и правда великан ест людей. Про инеистое племя ничего нельзя знать наверняка. И любой умный человек поймет – от него лучше держаться подальше.


Ингвиль поднялась на самом рассвете, сразу, как только в утренней тишине раздался скрип ворот, – рабыни отправились к стаду на пастбище за молоком. Оставшиеся в покое женщины еще спали, и только один человек украдкой следил, как Ингвиль выбирается с лежанки и торопливо одевается, – Хёрдис, притворяясь спящей, не пропустила ни единого движения сестры. Вот Ингвиль застегнула на груди круглые серебряные застежки, взялась за цепочку, и Хёрдис затаила дыхание. Среди амулетов висело, как и полагалось, огниво Синн-Ур-Берге. Железное колечко, которым оно крепилось к цепочке, было разомкнуто и держалось чуть-чуть. Ведь цепи и украшения всю ночь лежали на ларе, и ничто не мешало Хёрдис к ним подобраться во тьме. Если Ингвиль сейчас заметит… Но она ничего не заметила. Бессознательно, по привычке коснувшись огнива, Ингвиль схватила гребень и скользнула вон из девичьей.

Едва за ней закрылась дверь, как Хёрдис тоже вскочила. Одеваться ей было недолго, а умыванием и расчесыванием волос она себя и вовсе не стала утруждать. Неслышно проскочив мимо Ингвиль, которая умывалась в углу, Хёрдис выбежала из дома и, будто тролль, спряталась в россыпи больших камней за воротами.

Очень скоро показалась Ингвиль. Она шла быстрым шагом и не оглядывалась; неслышно, как тень, Хёрдис кралась за ней. Впрочем, она могла бы не скрываться и даже топать, как стадо коров, – Ингвиль все равно бы ничего не услышала, ибо мысли ее были заняты чем-то совсем другим и ей не приходило в голову опасаться слежки. Из осторожности Хёрдис следовала за ней в некотором отдалении, держась ближе к деревьям и крупным камням. Она не боялась потерять сестру из виду: тропинка к берегу моря и Фьялльской отмели всего одна, а Ингвиль не из тех, кто бросает натоптанные тропы.

Сбоку зашумело море, впереди на тропе мелькнуло черное пятно младшего смотрельного камня. Возле камня стоял человек – так и есть, Хродмар Метатель Ножа, кому же еще здесь быть? Хёрдис спряталась за дерево, а Хродмар быстро шагнул навстречу Ингвиль. Она подбежала к нему, Хродмар взял ее руки в свои. Хёрдис поднесла ко рту кулак и вцепилась в него зубами, чтобы не фыркнуть. Да уж, сестра Ингвиль выбрала себе сердечного друга! Красивее теперь не найдешь во всем Морском Пути!

Ингвиль и Хродмар пошли дальше по тропе между морем и ельником. Хёрдис еще немного постояла за елью. Сердце ее учащенно билось: Хродмар сейчас представлял для нее смертельную опасность. Если он в ту первую встречу чуть не убил ее за несколько невежливых слов, то теперь, когда ее проклятье едва не сгубило и непоправимо изуродовало его самого, он уж точно не отпустит ее живой. Но чувство опасности будоражило и даже веселило Хёрдис.

Она осторожно выглянула из-за ели: эти двое удалялись, держась за руки и тесно прижимаясь друг к другу, как будто шли по тропинке не шире лезвия ножа. Теперь они не заметят даже целую дружину при всем оружии, распевающую боевые песни, так что можно особенно и не скрываться. Плохо только то, что Хёрдис не знала точно, в каком направлении они пойдут, – они ведь и сами, как видно, этого не знали. А ей нужно было смотреть на Ингвиль не сзади, а спереди, чтобы видеть огниво у нее на груди.

Слева от тропы, в противоположной стороне от моря, открылась узкая и длинная долина – Копейная, как ее называли. Она упиралась в редкий ельник, где стайки деревьев перемежались моховыми полянками и крошечными озерцами. По берегам их и на дне под прозрачной водой виднелись округлые серые валуны, похожие на дремлющих чудовищ. Хёрдис обрадовалась – теперь она знала, куда идут эти двое. Озерная долина – хорошее место, укрытое со всех сторон, и просто так никто туда не забредет. Это удобно для самых разных дел…

Не показываясь из ельника, Хёрдис во весь дух бросилась бежать вдоль Копейной долины, обгоняя медленно идущих Ингвиль и Хродмара. Первой достигнув Озерной долины, она спряталась за большой серый валун, над которым нависли косматые лапы кривой ели. Это было отличное укрытие, и Хёрдис безбоязненно приподняла голову над камнем. Волосы она накинула на лицо и смотрела сквозь них, как настоящая троллиха. Да разве она не троллиха – она, живущая среди людей, но по своим собственным законам, внешне похожая на них, но в душе близкая только самой себе?

Ингвиль и Хродмар сели на ствол упавшей ели шагах в десяти от ее укрытия. Хёрдис отлично их видела. Хродмар держал руку Ингвиль и что-то тихо говорил ей; вид у сестры был такой серьезный и сосредоточенный, как будто они обсуждали очень мудреные вещи. Взгляд у Ингвиль был чуть-чуть отрешенный, казалось, она прислушивается к чему-то глубоко внутри себя. Нельзя сказать, чтобы эти двое выглядели очень уж счастливыми, но зоркие глаза Хёрдис видели облако силы, окружавшее их и делавшее единым существом. И зависть больно куснула ее в сердце; никто не объяснял ей значение руны Гебо, творившей сейчас над ними свою вечную ворожбу, но она и сама чувствовала дыхание этой руны, сливающей два в одно и придающей им силу трех. И эта зависть была больнее всего, потому что счастье нельзя украсть или отнять.

Но тут же, сердито тряхнув головой, Хёрдис сосредоточилась на деле. Огниво висело на груди Ингвиль. Вот оно, темная полоска железа, изогнутая в сплющенное кольцо, хорошо заметное среди серебряных подвесок и амулетов. Оно притягивало, звало ее, Хёрдис, неслышным для других, но очень громким голосом. Оно не хотело оставаться с Ингвиль, для которой весь мир теперь состоял только из ее рябого приятеля, оно хотело принадлежать Хёрдис не меньше, чем она хотела обладать им. Она раскроет его силы по-настоящему, выведет из тоскливого прозябания, на которое огниво обречено в добродетельных руках Ингвиль!

Посидев немного, парочка поднялась и пошла дальше через Озерную долину. Хёрдис сердитым взглядом впилась в землю под ногами сестры; прямо напротив ее укрытия Ингвиль споткнулась, вцепилась в руки Хродмара, он подхватил ее, и они застыли, как будто были сделаны из одного куска.

Но огниво уже соскользнуло с колечка и упало на мягкий мох, даже не звякнув. А те двое ничего не заметили. Перешагнув через драгоценный родовой амулет, как через простую еловую шишку, Ингвиль пошла дальше. Она помнила об огниве и берегла его даже во сне, но сейчас для нее существовал только Хродмар. А позже, когда пропажа обнаружится, она совершенно справедливо рассудит, что потеряла огниво во время своей длинной прогулки. Ну и пусть ищет! Огниво уже будет в надежном месте! И больше его никогда не потеряют!

Хёрдис едва дотерпела, пока парочка отойдет подальше и скроется за елями. Быстрее молнии она бросилась вперед, подобрала огниво и метнулась в ельник. Зажав добычу в кулаке, она мчалась в другую сторону от Фьялльской отмели, и все существо ее пело от радости. У нее получилось! Она раздобыла огниво, и никто не скажет, что это кража. Главное, что никто не сможет подумать на нее! Никто не видел, как она его подобрала, никто не видел, что она вообще вышла из дома вместе с Ингвиль! Зато теперь будущее Хёрдис Колдуньи в ее собственных руках!

17

Поговорка, обозначавшая двуличие.

Битва колдуньи. Сага о мечах

Подняться наверх