Читать книгу Мне кофе без молока, пожалуйста - Елизавета Натальина - Страница 2

«Шокирующие фото со съемок DIY-короткометражки в Пензе», «Сверхсекретные материалы по делу Анны Морозовой», «Самый унылый постпанк-фестиваль в Москве», «Вся правда о заключенных китайских тюрем» – я зевнул и, как-то неестественно хрюкнув, отбросил телефон в сторону, перевернулся на живот и уткнулся носом в подушку. Шли вторые сутки моего путешествия. На часах было около половины десятого утра, в купе стояла духота, на мой взгляд, соизмеримая с адской, и пахло ненавистной мне с детства растворимой овсянкой. За дверью шумела очередь желающих почистить зубы, хоть немного разбавляя равномерный стук колес, от которого я уже готов был свихнуться.

Если бы я был унылым постпанк-музыкантом, обязательно бы записал песню под звуки поезда и назвал ее «Страдания, или Каша овсяная красна цена». Вообще, все, связанное с романтикой железной дороги, с каждой минутой вызывало у меня все большую ненависть. Я уже не был способен ни читать, ни смотреть фильмы, ни слушать музыку. Кроме того, я толком не говорил ни с кем последние сутки: братья по несчастью вызывали у меня скорее ужас, нежели интерес. Что вообще может заставить человека предпочесть двухдневный железнодорожный переезд двухчасовому перелету? Деятельность рекламных агентов РЖД? Разница в цене в две-три тысячи рублей? Боязнь самолетов? Или, может, желание как можно дольше находиться в подвешенном состоянии?

Поезд неожиданно затормозил, стараясь сбросить меня с полки. Вероятно, очередная остановка. Я умело поборол силу инерции и даже предпринял попытку приподняться на руках, чтобы выглянуть в окно. Правда, на это стойкости мне уже не хватило, и я снова уткнулся лицом в постель, разглядывая появляющиеся перед глазами орнаменты. Я даже замурлыкал себе под нос какую-то сопливую песенку, но осекся, ощутив в купе чье-то присутствие. Сглотнув что-то похожее на чувство стыда, я перевернулся на спину. На полке напротив сидела, увлеченно теребя подол нелепого, чуть ли не детского платья, худощавая девушка лет двадцати пяти. У нее были жидкие, плохо окрашенные рыжие волосы и огромных размеров шляпа. Девушка сильно сутулилась, вызывая ассоциацию с прячущейся в панцирь черепахой. Я чувствовал, что, разглядывая соседку, заставляю ее чувствовать себя некомфортно, но снова поворачиваться вниз лицом не хотелось, поэтому я сел и заинтересованно начал пялиться в окно, раздумывая, как бы завести диалог.