Читать книгу Страж - Елизавета Владимировна Соболянская, Елизавета Соболянская - Страница 6

Джанлукко наверняка оправдал бы все опасения отца и матери, если бы не предсказание цыганки. Ему покоя не давало то, что предсказанное счастье ждет его дома! Где? Отмокая в купальне, он расспросил говорливую Мирту о новостях и узнал, что в доме не прибавилось обитателей. Умерла старая нянюшка синьора Джанброцци, а взамен принята новенькая.

– Вдова молодая из Сиенны, – щебетала Мирта, натирая широкие плечи молодого синьора намыленной губкой. – Говорят, не успела замуж выйти, сразу овдовела. Год у родителей прожила, и к ней опять синьор посватался. Она отказала и уехала, чтобы не осуждали. А синьора Джиневра приняла ее, говорит, хорошо с малышами управляется!

– М-м-м-м, – протянул Джанлукко, млея под умелыми движениями служанки. Он знал, что стоит ему пожелать, девушка охотно залезет к нему в бадью или склонится над скамьей. Ну, а если вдруг по недосмотру начнет расти живот – синьора даст ей небольшое приданое и ушлет в деревню. На такие «забавы» молодого господина во многих домах смотрели сквозь пальцы. Однако сегодня Джанлукко почему-то не хотелось прижимать к себе Мирту, поэтому, когда шаловливая ручка скользнула вниз, он отстранился и приказал:

– Подай мыло для волос!

Девушка неохотно отошла от бадьи. Красивый синьор, молодой и горячий, мог доставить ей удовольствие, да и пара монет к приданому не помешала бы, но Джанни уже принялся смывать пену и больше на попытки служанки привлечь внимание не отвлекался.

Через полчаса чисто вымытый и нарядно одетый Джанлукко вошел в главную комнату дома. Там уже стоял накрытый стол, вокруг суетились домочадцы, только отец сидел довольный, пролистывая тетрадь с его дорожными записями.

– Садись, сын! – родитель торжественно указал ему на стул рядом с собой.

Джанни поклонился, благодаря за честь, сел и с удовольствием принял из рук матери полную миску наваристого рыбного супа с чечевицей.

Отец, сдерживая нетерпение, дал наследнику окунуться в домашнее тепло – съесть суп, жаркое, теплый пирог с ягодами, выпить бокал вина и послушать пение сестер, а потом все же нетерпеливо поманил сына в свой кабинет. И там уже пошла работа. Вдвоем они обсудили каждую продажу и покупку, вышли во двор, перебрали тюки полотна и мешки с нитками, вынули короб с подарками для сестер и матери, раздали хихикающим девчушкам красивые плетеные шнурки с серебряными эглетами. Синьоре Джиневре Джанлукко сам накинул на плечи длинную серебристую шкурку редкой северной лисы и был вознагражден радостными слезами матери.

В общем, день получился шумный, суетный и праздничный, а к вечеру в дом начали заглядывать соседи. Многие уже слышали об удачном возвращении младшего Джанброцци и спешили поздравить семейство, порадоваться за друзей и прикоснуться к легкокрылой удаче, накрывшей дом Джанброцци светлым крылом.

Вот в этой суете и шуме вылетела на Джанлукко свежая, румяная от волнения Бьянка:

– Джанни! – выдохнула она радостно. – Отец сказал, что с твоим уже сговорился! Свадьба у нас будет осенью!

Молодой купец отодвинул от себя сияющую деву и свел четкие черные брови:

– Погоди, Бьянка! Кто сказал? Твой отец?

– Мой, мой, он с твоим отцом весь вечер разговаривал, вот и договорились! Отец за мной оливковую рощу дает! – девушка все еще сияла карими, как вишни, глазами, сверкала улыбкой, радуясь нахлынувшему счастью.

Но Джанлукко отстранился и хмуро взглянул на парочку подвыпивших купцов, сидящих во главе стола.

– Не говори никому, Бьянка! – строго сказал он. – От вина родители наши расшумелись и много лишних слов наговорили! Я жениться не собираюсь!

Лицо Бьянки побледнело, глаза заблестели слезами. Она убежала, хлестнув «жениха» по ногам тяжелыми юбками, и многие посмотрели на молодого Джанброцци с осуждением. Впрочем, Джанни не стал отвечать на взгляды и ехидные словечки. Он подошел к отцу и жестко сказал, не слушая радостных приветствий:

– Отец, ты сам выбрал маму в жены и мне не мешай мое счастье искать!

Синьор Джанброцци смутился. Ему показалось хорошей идеей женить сейчас сына, поймать удачу за хвост и удержать ее. Бьянка красавица, и отец у нее добрый купец. Оливковую рощу за дочкой дает и пару сундуков с одеждой, бельем и дорогой посудой. С удачей Джанни можно и дом сразу добрый поставить, и с караванами успешно ходить. Красивый и обходительный парень сумеет изрядно заработать, и отец будет первым советчиком. И жена дома будет ждать, и дети, глядишь, пойдут…

– Что ты, сынок, – сквозь хмель улыбнулся Батиста, – я думал, тебе Бьянка нравится, дева достойная и красивая…

– Нет, – строго сказал Джанни, и Батиста вздохнул – быстро его первенец вырос!

– Ну, как знаешь! – не стал упираться купец, но все же прищурился: – Или тебе именно Бьянка не по нраву? Другая на сердце лежит?

– Это неважно, – поспешил завершить разговор Джанлукко и отошел от отца.

Ему внезапно стало одиноко и грустно. Он почти не пил в этот вечер, а страх внезапно оказаться женатым и вовсе вымел из головы хмель, так что он устало и недовольно смотрел на шумно веселящихся друзей и соседей, а потом решил выйти из душных комнат в сад.

На город опустилась ночь. Крупные звезды сияли в темном небе. Ветерок шелестел листьями, то и дело бросая в лицо ароматы цветов и моря. Откуда-то со стороны донеслась мелодия колыбельной. Джанлукко постоял, вслушиваясь в мягкий незнакомый голос, и осторожно двинулся в глубину сада. Он догадывался, что увидит.

Синьора Джиневра была дамой предусмотрительной, ценящей свой покой. Она знала, что малыши не уснут в шумном доме, полном гостей, и на другой день будут капризными, утомляя домочадцев. Поэтому вскоре после рождения старшего сына распорядилась устроить в тихом углу сада беседку. Простое строение из дерева и камня – основательный фундамент, оберегающий от змей и грызунов, каменные плитки пола. А дальше легкие деревянные колонны, простенки из мелких речных камней и глины и сланцевая крыша с затейливым флюгером. Стены ажурного строения быстро заплел виноград, и вскоре беседка превратилась в часть сада, про которую знали только домочадцы.

Зимой беседка пустовала, и в нее убирали на зиму корзины. Весной полы и стены отмывали, выметали замерзших жуков и бабочек, вставляли в окна рамы, обтянутые редким полотном от насекомых, устилали простые топчаны соломенными тюфяками, и дети, а порой и взрослые, спали тут в жаркие ночи. Во время шумных пиров в беседку уходила нянька с малышами. Им приносили ужин, ночничок, и дети мирно засыпали под колыбельные и сказки.

Едва дыша, Джанлукко добрался до знакомого строения и замер, прислушиваясь. Женщина пела мягким грудным голосом, малыши еще возились, что-то бормотали, но было понятно, что они вот-вот уснут, подчиняясь магии женского голоса. Не желая тревожить детей, молодой Джанброцци прошел дальше, к родничку. Присел на скамью, задумался, любуясь звездами, и позабыл о времени.

Очнулся он, когда из темноты вырезался острый силуэт и подошел к роднику. Черное платье и черное головное покрывало резко оттеняли белую кожу лица, рук, красивую шею и… нянька приподняла юбки и тщательно вымыла в каменном корыте ноги, смывая дневную усталость. Потом умыла лицо и шею, пригладила выбившиеся волосы и ушла обратно к беседке, не заметив Джанлукко. А он забыл, как дышать. Его внезапно и сильно потянуло к этой спокойной печальной женщине с красивыми руками и белой кожей. Захотелось сдернуть с ее волос вдовий платок, заглянуть в глаза, прижаться губами к жемчужно мерцающей коже…

Джанни так и просидел бы у родника до утра, но к воде пришла шумная компания – освежиться перед уходом домой, и он тихо и незаметно ушел по знакомой тропке к дому.