Реклама. ООО «ЛитРес», ИНН: 7719571260.
об авторе
предисловие
Любовь Деда Мороза
Я же не камень
Бы
Маленькая
Яблоко во мне
«она стояла и смотрела…»
Мой Амстердам Анна
Считалка птиц
Картавый соня
Из воспоминаний
Анна Земная, Фальшивая и Зимняя
А. Земная
А. Фальшивая
А. Зимняя
Хиромантия Евы
Луна Анастасия
Стрелы
Письмо наполовину съеденное мышью
Разновидность полета Б
30 добрых человечков
Папа
3
1 (Офелия)
2 (Снегурочка)
3 (Белоснежка)
Ева и зима
«как мыльные пузыри выдувает из трубочки тени…»
Белая прогулка с овечкой
Волчица-скрипка и дама-волчица
Текст который перестал быть моим
Каждое яблоко
Эрмитажная кошка (не пейзаж города)
Дюймовочки через стекло
От зимы
1
2
3
Исихия дворника Скворцова
Ангелы и Адмиралтейство
Невский проспект
Лиза-Роза-Лиля
Он – не он
Почти над крышами почти без сознания
Сообщение новогодней елки
Перелетные мельницы
8 кошек (песенка)
Одуванчики осени
Русалка
Если
Король и февраль
Про небо и воду
(Горизонт)
1. Земля
2. Небо
Всякие катастрофы
1
2
«и песок изучает тебя пока ты светишься…»
География
Море
Настала белая птица
Елизавета Васильева – поэт романтический в подлинном туманно-германском смысле этого слова (или нео-нео-неоромантический). Она часто не видит и не желает видеть подробностей и конкретностей, она – то где-то в небе, то где-то под землей, то где-то внутри своего тела и т.п., но всегда – далеко (весьма по классическим романтическим канонам), никогда – рядом. Ее стихи – это некие непреднамеренные визионерские колдовские музыкальные пассажи и пассы, структурируемые внутриприсущей филологической культурой. Она нередко «ловит» и записывает тексты без помарок, боится по-другому, чтобы «приемник» не сломался – ужасно трансцендентно-правдивые тексты, до надоедливости, потому что все время с постоянным углублением в тему напоминают, например, о еврипидовом, заявлении: «кто знает, может, жизнь есть смерть, а смерть есть жизнь». В этом поэтическом мире уже не «срабатывают» традиционные противопоставления: жизнь – смерть, небо – земля, реальное – ирреальное, добро – зло, имя – предмет, мужское – женское, любовь – абсолютный индифферентизм, целомудрие – сладострастие и т. п.
Елизавета Васильева не знает, что хочет сказать и не может знать. Одна из главных черт ее поэзии – визионерское воздержание от суждения при ощущении потустороннего. Она видит и слышит духов, что ли, – некие трансцендентные сущности-имена. Всевозможные евы, анны, белоснежки порхают вокруг нее, в ней и ее текстах. Она свидетельствует – и только. Ее стихи, как лучи энергии, пронзают насквозь, сопротивляясь интерпретации, и меняют на мгновение чтения (впрочем, пожалуй, не только на это мгновение) существо читателя. Так мы иногда не можем вспомнить, что нам снилось, но остается настроение не припомненного сна.
.....
Елизавета Васильева не знает, что хочет сказать и не может знать. Одна из главных черт ее поэзии – визионерское воздержание от суждения при ощущении потустороннего. Она видит и слышит духов, что ли, – некие трансцендентные сущности-имена. Всевозможные евы, анны, белоснежки порхают вокруг нее, в ней и ее текстах. Она свидетельствует – и только. Ее стихи, как лучи энергии, пронзают насквозь, сопротивляясь интерпретации, и меняют на мгновение чтения (впрочем, пожалуй, не только на это мгновение) существо читателя. Так мы иногда не можем вспомнить, что нам снилось, но остается настроение не припомненного сна.
Елизавета Васильева крайне зыбко ощущает себя в действительности. Но инстинкт самосохранения все же требует минимальной основательности. Наверное, чтобы хоть как-нибудь укорениться, она, свидетельствуя, поневоле создает свой фантомный мир, заклиная и колдуя непонятными и непонятыми словами и фразами, услышанными от духов. Мир романтический, но создателю его присущ неизбежный визионерский позитивизм: все явления – человеческие и нечеловеческие – уравниваются в сетке каких-то отнюдь не каждым уловимых общих давящих закономерностей. Мир жутковатый, но ровно настолько, насколько жутковато все прекрасное, если его попристальней рассмотреть.
.....