Читать книгу Огни невидимых дорог - Елизавета Владимировна Крестьева - Страница 3

– Слушайте, с этим надо что-то делать, – вдруг ни к селу, ни к городу пробормотал Роман, уставившись в окно.

– С чем? – повернулась Аня. – Рома, ты про что вообще?..

– Не про что, – буркнул Ромка. – А про кого. Сами поглядите.

Аня и Нина, как по команде, прилипли к широкому стеклу.

Михаил фыркнул, скрестил на груди руки и демонстративно отвернулся к играющим на полу детям.

Олеся, кряхтя и придерживая огромный живот, с помощью мужа встала с ковра и тоже выглянула в окно.

– Н-да… – протянула она. – Как Сашка уехал, жизнь у Ирки кончилась совсем.

– А правда, что он женился?..

– Вроде нет ещё, но собирается. Там всё серьёзно. Они там жить будут, в поселении, где-то в Рязанской области.

– Вот так финт, – сказала Нина. – У него в каждом турне по десятку поклонниц было, но до женитьбы как-то не доходило… Видно, на Рязанщине девки необыкновенно хороши… Лучше нашей Ирки.

– Нинка!.. – укоризненно шикнула Аня, а Михаил беззвучно засмеялся, возясь с Алинкой и Данилой на полу.

Ирина стояла у пруда и крошила хлеб уткам, не подозревая, что стала объектом столь пристального интереса.

По щеке вновь скатилась одинокая слезинка, и она подобрала её мягким флисовым рукавом. Опять забыла платок!.. Как была рассеянной, так и помрёт, наверное… Вот, хлебушка уткам взяла, а платок забыла.

Мягкий ветерок шевельнул пряди её волнистых распущенных волос, мелкая рябь наморщила серое зеркало пруда.

Весна!..

Вон, уже жёлтенькие солнышки мать-и-мачехи выглядывают из-под старой коричневой листвы. Белёсые прошлогодние травяные космы насквозь пронзают молоденькие лезвия прибрежной осоки. Скворцы уже вернулись, радостью полнятся их скромные потрескивающие трели. Утки тоже крякают весело, дерутся за хлеб, звонко хлопая крыльями по воде.

Ирина улыбалась сквозь слёзы.

Жизнь продолжается, и, может, даже хорошо, что Саша нашёл там, вдали, своё счастье. Если бы здесь, ей было бы в сто раз тяжелее…

Жизнь есть жизнь. И лучше не думать, что уже за тридцать. Всё равно, это действительно ЕЁ жизнь. Она сама её выстроила, от и до. Будто дом. И в этом доме, в родном поместье, ей хорошо, как нигде. А любовь… Ну, не может же она не прийти?..

С каждым годом в этой всемогущей когда-то фразе оставалось всё меньше могущества.

А вдруг может?.. Возьмёт, да и не придёт?.. Ведь сколько вокруг одиноких людей… даже на земле, в поместьях.

Ирина испуганно посмотрела в пасмурное небо, подавляя внутреннюю дрожь.

Нет, нет. Не может такого быть. Просто она чересчур любит… любила Сашку. Он заполнил её сердце. Туда просто некому больше поместиться. Вот теперь, может быть, посвободнее станет… И тогда…

Так, стоп. Хватит. Она и так уже опаздывает. Вечно везде опаздывает!..

Она вздохнула, отряхнула от крошек подол и рукава и направилась в Дом Творчества.

Вся честная компания дружно отпрянула от окна.

Воскресные встречи в Доме Творчества в поселении родовых поместий Родняки традиционно проходили в свободном режиме, никаких серьёзных тем и деловых совещаний. Женщины часто рукодельничали, занимались с детьми, мужчины просто общались и тоже играли с детьми. В кухне-столовой всегда кипел огромный тульский самовар, поселяне приносили вкусности к чаю. Иногда приглашали гостей, но чаще собирались своими, поселенскими. Часто воскресные посиделки затягивались до вечера, особенно зимой. Сейчас, с началом посадочного сезона, народу было немного. Кроме Филатовых, Романа, Нины с Данилкой, Олеси с Юрой были ещё Наталья Светлолобова и Елена Пристаж со своими детьми, которые в другом конце зала играли в какую-то настольную игру, расположившись на расстеленных матах.

Центральный зал Дома Творчества был очень большим, он занимал весь первый этаж шестиугольного корпуса здания. Кухня-столовая находилась в отдельном крыле, соединённом с шестиугольником крытой застеклённой галереей-переходом. В галерее располагалась целая оранжерея, где желающие размещали тропические растения. Детвора обожала играть там в прятки. Среди кадок с пальмами даже журчал небольшой фонтан с разноцветными морскими камушками и ракушками, которые поселяне привозили с моря.

Вокруг Дома Творчества, на приличном отдалении, уже стояли небольшие, но комфортные домики для гостей и один полностью жилой, в котором жил смотритель Иван Фёдорович, которого за глаза называли просто Завхоз. Он следил за отоплением Дома, размещением гостей, управлял общими работами в поселении, когда приезжали волонтёры или наёмные рабочие, заведовал инструментами и техникой, и ни одна муха не посмела бы пролететь мимо Завхоза неучтённой.

Ирина вошла в кухню-столовую, выложила на длинный стол ещё тёплые пироги в пакете, набросила сверху куртку, чтоб не остыли.

Из груди её вдруг вырвался тяжкий прерывистый всхлип, и она быстро стрельнула глазами по сторонам.

Никого…

Она постояла ещё немного, собираясь с силами, и, наконец, на губах заиграла улыбка, без которой Ирину Протасову никто себе не представлял.

Ирина считала неприличным демонстрировать окружающим плохое настроение. «Моветон, внученька, мо-ве-тон», говорила ей когда-то бабуля, страстно увлечённая всем французским. «Никогда не выставляй напоказ свои истинные чувства. Улыбка всегда, улыбка везде, прямая спина и лёгкий шаг – запомни, Ирочка, вот постоянные спутники настоящей женщины».

«Что ты ей голову морочишь, мама, – фыркал папа. – Пусть ребёнок растёт свободным от дурацких принципов!»

«Ах, Анатоль, – вздыхала бабушка, – ты хочешь вырастить сорную траву?.. Так её вон вокруг сколько! Кругом хамство и грубость. Вообще никаких принципов… Давай хотя бы попытаемся взрастить что-то культурное!..»

Ирина очень любила бабулю Любу и изо всех сил старалась не вырасти сорной травой…

Улыбка на месте, спина прямая – теперь можно и к друзьям!..

Умаявшиеся дети уснули рядышком на надувном матрасе, и вся компания, наконец, перебралась в кухню-столовую. Женщины проворно накрыли на стол, аппетитно зашуршали принесённые пакеты, в кружки полился ароматный травяной чай.

– Знаете, – Ромкины глаза возбуждённо блестели, – недавно был в нашем телецентре и узнал потрясающую новость. К нам в город приезжает Семён Михайлов!

– Ну и кто такой этот Семён Михайлов?.. – равнодушно спросил Юра. – Певец, что ли?.. Так нет, тот Стас Михайлов…

Ромка обвёл всех потрясённым взглядом.

– Ну вы даёте… Даже вы, Михаил Иванович, не знаете, кто такой Семён Михайлов?

Филатов безразлично повёл плечом.

Ирина грустно улыбнулась почти про себя. Когда-то она знала одного Семёна Михайлова, но он-то уж точно ни при чём.

Ромка тяжко вздохнул, даже вихор на лбу как-то подувял.

– Семён Михайлов – известный режиссёр. Он снял фильм «После грозы», комедийный сериальчик «Студенческий рай» и многосерийный фильм «Гордость Отечества», про царских офицеров. Ну, неужели не смотрели?.. Замечательный фильм, он-то его и прославил.

– Я смотрела! – воскликнули Аня и Елена вместе, – отличный, да, прекрасный фильм!

И засмеялись.

– Хороший фильм, – подтвердил Юра, и Олеся тоже вспомнила и кивнула. – Сильный. Очень жаль главного героя. Его, кажется, Студёнов играл?

– Студёнов. Я и «Студенческий рай» смотрела, – сказала Елена. – Забавный сериальчик, совершенно не пошлый, лёгкий. Значит, вот кто такой Семён Михайлов. Хороший режиссёр. Ну а нам-то с того что?

– Ходят слухи, – Роман заметно приосанился, – что он хочет снять фильм-эпопею о Дальнем Востоке. Вроде, по романам Задорнова… Николая Задорнова, отца, в смысле.

– Да понятно, что отца, – сказал Юра. – Все прекрасно знают, кто романы писал, а кто сатириком был.

– Это мы тут все знаем, – возразила Олеся, – А попробуй вон, Пашку Смольного спросить, кто такой Задорнов, так он и сатирика вряд ли вспомнит.

– Точно, точно, – загудели собравшиеся. А Нинка засмеялась. Она теперь столько смеялась!..

Ира тихонько вздохнула и уставилась в свою чашку, грея о неё руки. Она обожала и писателя Задорнова и Михаила-сатирика. Здорово, если действительно кто-нибудь снимет хорошие фильмы по этим романам… Хорошо бы и впрямь познакомиться с этим режиссёром…

– Я просто подумал, интересно было бы его сюда пригласить, в Родняки! – будто словил её мысль Ромка.

– Прекрасная идея! – немедленно отозвалась Аня. – Думаешь, он согласится? Молодёжь бы надо к истории Дальнего Востока приохотить, а тут такой шанс! Правда, Миш?..

Её муж неторопливо улыбнулся. В глазах жены загорелись такие знакомые огоньки…

Это значит, скоро придётся напрягаться.

А что ж делать, если так любишь эти самые огоньки?..

– А он согласится?.. – Олеся недоверчиво нахмурилась. – Московский режиссёр попрётся, что ли, к чёрту на рога, в какие-то непонятные Родняки?..

– А он, между прочим, не московский, – запальчиво возразил Роман. – То есть, московский, но родом отсюда, с Владика! Поэтому про Дальний сериал и задумал. Я с ним поговорю, у меня полно на телевидении знакомых, они устроят. А, народ? Вы – за?..

Народ был единогласно и радостно «за».

Роман сиял.

Ира вдруг подумала, что Ромка в Родняках стал весёлой осью, вокруг которой праздничными сполохами вертелась вся «светская» жизнь поселения. Раньше, до замужества, такой осью была Аня, её лучшая подруга. Но до Ромкиного размаха и его обширнейших связей Ане было далеко…

Каждый новый человек в поселении вносил свою ноту в звучание коллектива, но такие «глыбы» как Роман или Анин муж вообще меняли всё.

Она украдкой взглянула на Михаила Филатова, одного из самых богатых и влиятельных людей на Дальнем Востоке. Здесь, в Родняках, он выглядел совершенно обыкновенно. Он улыбался жене, подперев рукой щёку, в серых глазах мерцали искры.

Ире пришлось подавить тоскливый вздох, и она поспешно отвела взгляд, чтобы Михаил не заметил. Она знала, что тогда он улыбнётся и ей, а то и подмигнёт лукаво. Она страшно этого смущалась…

Вот уже почти год, как Михаил и Аня вместе, дочку родили, а он по-прежнему смотрит на жену, как будто только влюбился… .

Нина весело постукивала черенком ложки по фигурке зайца на фарфоровой сахарнице, будто в такт общему веселью.

Она тоже чудесным образом переменилась… Словно раскрылся бутон прекрасной тёмно-вишнёвой розы, спавшей безнадёжно долго. Зато теперь – невозможно оторвать глаз!.. На щеках – задорный румянец, взгляд брызжет живым огнём.

Её муж, Григорий, красавец и умница, по воскресеньям занимался выездкой их лошадей, прекрасной пары орловских рысаков, и обучал желающих уходу за лошадьми и верховой езде.

Часто они катались верхами вдвоём, Григорий на вороном, а Нина на белой кобыле неземной красоты, и по поселению словно бродила ожившая романтичная сказка.

Как прекрасно жить в Родняках!.. Воля, красота, простор!

Вот только…

Ирине отчаянно хотелось плакать, и она почти не слышала, о чём болтают за столом…

Анна в свою очередь, в который раз посмотрела на Ирину, и сердце отозвалось протяжной глухой болью.

Ну почему так?..

Их добрая, славная, удивительная Ирка – до сих пор одна.

Чудесное поместье, прекрасная хозяйка, рукодельница, мастерица на все руки, глубокая и тонкая душа.

Зелёные глаза и роскошные волнистые волосы, тонкая талия, изящные руки и ступни, лёгкая летящая походка.

Неповторимый стиль, бездна фантазии и вкуса, трудолюбие, чутьё, оптимизм, верность Мечте.

Но всё равно одна!..

И ведь нельзя сказать, что Иринка обделена мужским вниманием. Нет. На каждом слёте в неё кто-нибудь обязательно влюблялся, иногда и несколько мужчин сразу. И она легко общалась, игриво, весело, непринуждённо. Но всё заканчивалось одинаково – лёгкий флирт рассасывался сам собой, и Ирина надолго уединялась в своём домике-вагончике, занятая изготовлением очередного рукотворного чуда…

Нина проследила за направлением Аниного взгляда, лёгкая тень пробежала и по её лицу.

Ох, уж эта Ирка!..

Нина не верила в её любовь к Александру Пересветову, ныне покинувшему поселение Родняки. И весьма кстати покинувшему!

Теперь у Ирки хоть есть шанс. А то заморочила себе мозги пустыми грезами, находя в Сашке то, чего в нём отродясь не водилось… Как говорится: «Я его слепила, из того, что было, а потом, что было – то и полюбила»!.. А вот Сашка никогда её не любил, хотя любить себя очень даже позволял. И не забывал подкинуть дровишек, если костёр вдруг начинал угасать!..