Читать книгу Тёмный день - Элла Чак - Страница 5

Глава пятая. Груша от яблони падает на участок соседа

Оглавление

– Тёмка, ты как? – бросилась на шею Даша, когда они встретились позже после выписки.

В сотый раз Даша не могла поверить, что подруга осмелилась забыть случившееся с ней «счастье». Даша пересказала весь день в Олежках по минутам, а эпичный момент знакомства с Дэном трижды:

– Когда ты грохнулась из кустов, опрокинула стол, разодрала коленки, начала обесцвечиваться… Он поднял тебя на руки! – эмоционально пересказывала Даша, сопровождая монолог бурными жестами и пантомимами, – он нёс тебя до самой парковки. Ровно пятьсот пятьдесят шесть метров. Эпично перевернул лонгборты, бац! Бац! Сгрузил тебя, как девственницу на жертвенный алтарь! Хотя, почему как… – легонько пнула она подругу ступней под столиком кафе. – А потом убежал, когда с паркинга выезжал, чиркнул бочину сокрой, прикинь?

Дашка подняла с пола лонгборд подруги, рассматривая автограф Дэна.

– Вот ты везучая.

Она тыкала под нос телефоном с записью спины Дэна и болтающимся обездвиженным телом. Тёма смотрела, как на повороте она задела кедом ветки березы, а на следующем Дэн подтянул её выше изрядно тряханув.

– У тебя же есть парень, Даш, – поглядывала Тёма за окна кафетерия на сереющее небо.

– Ага, Серёга! Он менеджер Дэна. Мы с ним коллаборируем и делимся инфой. Он его друг, но сам ничего не знает. Где прячется? Вот бы мне тот миллион от его матери любому, кто вычислит его адрес.

– Ты на него охотишься? Он же Пуля, а не Кролик.

Дождевые капли крались еле слышимой поступью охотящейся львицы, но в разуме Тёмы они врезались снарядами в пуленепробиваемое (к счастью) стекло кафешки.

– Дробь, Тёмка, запомни, он – Дэн Дробь! У него в багажнике дробовик.

– Это вообще законно иметь оружие?

– У Катринки из фан группы родич в полиции. Она выяснила, разрешение у него есть. Все законно.

Даша подлила им обеим чай, от которого пахло жасмином.

По окнам текли капли легкого летнего дождика. Тёме мерещились тысячи дождевых веснушек на фоне неба. Как-то раз Максим сказал: покажи мне свою контекстную рекламу, я и скажу, кто ты. На мобильник Тёмы частенько сыпалась реклама косметологических центров с программами лечения пигментации.

Телефон пискнул очередным всплывающим сообщением, и Тёма зачитала вслух:

– Накладные ресницы, клипсы для ногтей, стразы для губ, пирсинг для языка, переводные веснушки и тату… они что, серьезно? Все это продают?

– Ты не пользуешься даже блеском для губ, Тёмка. Конечно, продают! Я вот хочу сменить дреды и сделать афрокосички.

– Круто… – продолжала пялиться Тёма в телефон.

– Эшэмэшку шдешь? – шепелявила Даша с набитым ртом, – и не с рекламой, да?

Даша заказала второй чизкейк, к тому же угощала подруга в честь выписки из «дурки», а у Даши с деньгами всегда было туго.

– Психолог должен написать… – уклончиво ответила она, – собирался назначить время… Типа встреч.

Тёма растягивала черную бандану на запястье, когда телефон в руке брякнул.

– Пшихолог? – спросила Даша.

– Ага… – уставилась Тёма на экран, – пора ехать. Кстати, оставь мой борт себе. Для меня эта загогулина ничего не значит.

Наобнимавшись с Дашей, Тёма одолжила у нее зонтик и раскошелилась на такси. Дождь был не сильный, но Тёме становилось не по себе от вида безобидных луж. Казалось, наступит, и рухнет с тем же самым ощущением, с каким упала в Олежках.

Пока возвращалась домой, позвонила Лона. В голосе ее звучали извиняющиеся нотки, и Тёма понимала, сейчас Лона попросит ее об услуге:

– Тём, у нас тренировка утром. Важная, крайняя перед соревнованием. Не могу пропустить! И Макса подставлять не могу. Это… должно произойти сегодня…

Тёма закатила глаза:

– Такое я уже слушала перед твоим горячим свиданием два года назад.

– Нет! Флешка! Я собиралась помочь ее выкрасть!

– Ясно, – рисовала Тёма грустный смайлик, водя пальцем по конденсату на стекле, – ты хочешь, чтобы флешку украла я?

– Я этого не хочу. Лезть к Лысому, еще и красть у него. Это вообще реально? Может, Макс… перетусил с психами и верит в чушь?

– Твой Макс хавал пилюли Говнодата с пола. Рассыпал их на крыше, а потом начал подбирать, проглатывая.

– Он врач и ему виднее.

– Знаешь, Лонка, я тебя подменю. На время. В клубе «Время».

– Обещаешь, что отдашь ее Максиму?

– Конечно, – перечеркнула Тёма грустную улыбку внутри круга, – впервые в жизни соврала она сестре.

Если на записи будет «притупление» посерьёзней, чем перебежать дорогу на красный, Тёма отдаст флешку.

Полиции.


Закончив мыть посуду, Тёма наскоро поужинала картофельным пюре с комочками и подгоревшими котлетами, которые приготовил отец. Из зала слышался звук работающего телевизора. Транслировали футбольный матч.

После развода и переезда Лоны с мамой, в квартире стало непривычно тихо. Стараясь напомнить жилье звуками, Зевс никогда не выключал экран телевизора, часто засыпая перед ним в кресле.

В одиннадцать ночи, заглянув на кухню, он удивился, что дочь еще не легла. Решив не брать при ней вторую (пятую) порцию наливки, Зевс поторопился к кухонному шкафчику, перебирая приправы и специи.

– Я тут это… аскорбинку тебе купил. Витаминки. Как вы их любили с Лонкой в детстве…

Его руки остались на ручке шкафчика, а тело замерло в оцепенении. Если до этого он грузно и тяжело дышал, то сейчас его спина тряслась мелкой рябью.

– Пап, чего? – опустила Тёма руку ему на плечо, и тот вздрогнул, захлопывая шкафчик.

– Витаминики, Тёма… витаминки еще никому не навредили.

Видя, что отец вот-вот разрыдается, Тёма посмешила достать упаковку и проглотить похожую на мел аскорбинку.

Отодвинув хлебную доску с крошками, опустевший заварник и банку меда на липком блюдце, Тёма дотянулась до руки отца, и замерев на секунду, прикоснулась к его пальцам.

– Пап, все хорошо. Мама с Лоной в порядке. И мы справимся.

– Я не справлюсь, дочь… я плохой отец…

– Ты отличный отец. Ты все для меня делаешь. Кстати, я не сказала, но ко мне придут сегодня?

Отец поднял красные глаза, отлепляя себя от столешницы.

– Даша?

– Нет. Максим Вадимович. У него новый метод лечения, и мне надо будет съездить с ним на групповые занятия.

– Ночью?

– Ну там же мандала и кундалини…

– Не нравятся мне слова-то эти… групповые занятия, манда и куни… что это вообще такое?

– Пап, кундалини – это эзотерическая энергия в позвоночнике человека. Чтобы поднять эту энергию вверх.

– Знаю я, что у мужиков вверх-то поднимается! И не только по позвоночнику!

– Он мой врач, а не мужчина.

– Но ты моя дочь.

– Мне восемнадцать!

– Этого мало для ночной манды-мандалы́!

Тёма бы еще покидала карт из колоды, но в дверь раздался звонок. Убегая открывать, она обернулась к отцу, сжимая кулаки и выпалила главный козырь:

– Что б ты знал, Лона с Максимом встречаются и спят друг с другом по самый позвоночник!


– Артемида, добрый вечер, – вошел в прихожую Максим.

Днем ему пришло смс от Лоны, что вместо нее в клуб поедет сестра. И если он не придет за ней, она сбежит туда сама. Ничего не осталось, как приехать к Пчёлкиным. Он даже не принял ни одной пилюли с обеда, намылся и выбрился, вколол себе витаминный комплекс и накидался энергетиком.

– Заходи. Или нет, – оглянулась она на дверь кухни, – лучше подожди в машине.

– Зевс Глебович дома?

– Па-а-а-ап! Максим Вадимович пришел! Ты выйдешь?

В дверном проеме показался Зевс Глебович в обнимку с парой литровых бутылок, наполненных садовой грушевой настойкой. Новость о романе Лоны и Максима требовали и трех литров, но при госте нужно держать себя в руках.

– Вам накапать, дорогой? – спросил Зевс, – домашняя. Сам делал. Главное от груш хвостики не отрезать, верно Тёма? И с веток не срывать их, – крутил он бутыль, поворачивая на свет коридорной люстры, – плоды сами знают, когда им велено созреть. Сами от веток оторвутся, да перекатятся через забор к соседу. Ты это дерево ро́стил-ро́стил. И навоз-то таскал, и оборачивал в зиму мешковиной, землю утаптывал, пропалывал… – неожиданно хлюпнул он носом, – чтобы ни одного сорняка… ни единой травинки…

– Пап, ну хватит, – потянула у него из рук Тёма бутылки. – Отдай их сюда.

– Они мои! – резко отвернулся Зевс, – мои, мои груши!

– Прости, Макс… ты иди… я скоро выйду!

– Одевайся, – снял Максим обувь, – я с ним поговорю. Ну-с! Рассказывайте, – направился Максим к Зевсу, – какой рецепт у наливки? Пойдемте в зал.

– Ну, пойдем, мандалист. Поговорим. Стакан-то возьми.

– Я за рулем.

– Ну так кефира плесни. Когда один пьет, второй не жует! – расхохотался Зевс, начиная пересказ рецепта грушевой наливки с объяснения, в каком роднике воду следует набирать.


Захлопывая дверь в свою комнату, Тёма не сводила глаз с Максима и тот тоже не отводил взгляд. Он кивал словам ее отца, держал губы растянутыми в полуулыбке и не моргал. Его взгляд алых с прожилками глаз напоминал красную точку прицела.

Чего он хочет? Совершить «еще одно преступление»?

– Лонка, вот ты дура, что тасуешься с ним.

Отношение Тёмы к Максиму изменилось после обморока в Олежках. Он стал для нее черным зеркалом – тёмным, рыхлым, покрытый баграми и наростами белых бубонов Говнодата.

Нет, ей непременно нужна эта флешка. Она должна узнать правду о том, чего он так боится.


Тёма торопливо дернула ящик стола, в котором завалялась оставленная Лоной косметика. Пока наносила тушь, та уже трижды отпечатывалась на верхних веках. Тоналка забилась в ямочки на щеках, а попытавшись выдернуть волосок в бровях, Тёма чуть не снесла яйцо.

Запыхавшись выворачивать себя из платья, а после выворачивать наизнанку шкаф, меняя одни брюки на вторые с сочетаниями рубашек и топов, Тёма завалилась на груду барахла. Она смотрела на последнюю оставшуюся в шкафу вещицу, нависающую над ней лезвием гильотины – купальник.

Спортивный купальник синего цвета с двумя толстыми желтыми полосами по бокам.

Пока Тёма смотрела на купальник, она чувствовала, как накатывает темнота, как потеет лоб, как звон в ушах стирает редкие ночные звуки улицы.

В голове раздались слова, похожие еле различимый шепот эха: «три раза налево, два направо…»

– Что за глюки?! Господи, что за фигня у меня в башке?!

Тёма нацепила черную джинсовую рубашку, что повисла почти до колен, перемотала талию ремнем. Получился стильный наряд, настоящее платье-рубашка.


– Пошли! – крикнула Тёма из прихожей, натягивая белые кроссовки на толстой подошве.

Она замотала шнурки вокруг щиколоток, схватила бейсболку, рюкзак, затянула потуже черную бандану на запястье. Взбивая волосы руками, заглянула в зеркало, слыша бурные прощания отца и Макса.

«Кефир внутри света…» – прошептал ее разум, – «кефир…»

– Прекрати! Что за бред?!

– То не бред, – шаркал тапками ее отец, – то наука! А знаешь, Артемида, этот твой мандалист меня разбудил… Тьфу ты! Убедил! Идите вы, куда вам надо.

– Класс. А ты спать, пап, иди.

– Вот они взрослые дочери, Максим, вот, что тебя ждет лет через двадцать. Смотри на меня и учись. Но, – погрозил он пальцем, – ты за нее отвечаешь головой. А не… головкой.

– Пап, уймись! Прошу! – вспыхнули щеки Тёмы, – не слушай его, Максим. Он перебрал с грушами. Слишком мало их к соседу укатилось.


Спускаясь в лифте, Тёма постукивала обгрызенными ногтями по коричневым панелям с кнопками, решая: сказать или нет?

– Макс.

– Да?

– Ты не врач сейчас? Ты типа друг?

– Не врач, нет. Но и не друг…

– А кто?

– Вот бы мне найти ответ, – отвернулся он.

– Слушай, – развернула она его, крутанув за плечо, – роль психа в твоем окружении уже занята. Мной.

– Ты не псих, – коснулся он ее черной банданы.

– Я отключаюсь посреди улицы. Бац! Обморок! И никто не знает почему… Почему, – заговорила она тише, – я вижу людей… которых не знаю? Места, где никогда не была? Слышу голос. Ну? Скажи еще, что это не шизофрения?

– Нет, этот диагноз не подтвердился.

– Тогда, что со мной, Макс? – ударила она кулаками сразу по всех кнопкам этажей.

Лифт дернулся и экстренно затормозил. Максим схватил Тёму за локти, помогая ей удержать равновесие. От этого касания разум Тёмы прострелило видение поцелуя. Ее сестра в его объятиях. Он прижимает ее к стене, обхватывает руками под бедрами. Огибая его торс ногами, Лона закрывает глаза, издавая блаженный стон.

Тёма чувствовала, как колотилось сердце сестры. Как замерла ее диафрагма, как подрагивают кончики пальцев, как от Максима пахнет сахарной ватой.

Отшатнувшись, она скорее разъединила их руки.

– Ты в порядке? Тёма, что? – опустил Максим голову, пытаясь заглянуть ей в глаза.

– Да так… – шмыгнула она, вытирая нос браслетом из банданы, – всегда такая после обмороков. Вижу и слышу то, чего нет…


Тёма вышла из подъезда. Справа от нее рыже-белый автомобиль моргнул серебристыми фарами.

Максим распахнул перед ней дверцу, сел за руль, завел двигатель, бросил мобильник с открытым приложением на приборную панель.

Тёма обильно выдохнула, раздувая щеки и выпучив глаза.

– Что тебя мучает? Говори. Обещаю, я пойму, что угодно. Говори, – повторила она, шутливо пригрозив, – или у Лонки спрошу.

– Она не знает. Я мучаю себя сам, – зажмурил он глаза. – Год назад… произошло всё это.

– «Всё это»? – изобразила она кавычки, – всё то, что записано на флешке?

– Ещё ты и Лона.

– Так, – скрестила Тёма руки, – хочешь сказать, что мы едем красть флешку, на которой записано преступление, в котором замешан ты, я и Лона?

Повернув к нему голову, Тёма увидела, как ногти Максима протыкают мягкую кожу руля, так сильно он впился ими в обруч.

Холодно прозвучал его голос:

– Ты должна уйти. Выходи из машины, возвращайся домой, – не повернул он к ней голову. – Ни о чем не спрашивай. Прошу. Умоляю. Сейчас. Не перебивай. Не задавай вопросы.

– Обалдел? Ага сейчас?! Совсем рехнулся?! – только и перебивала его Тёма новыми вопросами.

– Мы никуда не едем. Никой кражи.

– Ты боишься, что меня Лысый «пристрелит» или что я увижу запись?

– Уходи! – взвыл Максим, – я нажрался таблеток и алкоголя, когда рассказал обо всем Лоне… я был не в себе!

– Ну да… ты был в Лоне…

– Тёма! – закрыл он ладонями лицо, – не надо! Прекрати меня мучать!

– Не истери! Уйду я, уйду. Только, до лифта проводи. Вон, пьяный шатается у подъезда.

– Прости… Забудь про флешку и все, что тебе Лона рассказала.

Тёма вышла из машины и поплелась к подъезду:

– Ага… – бубнила она под нос, и это «ага» звучало иронично-издевательски.

Они вошли в подъезд, приблизились к лифту. Створки кабины были распахнуты, и Тёма протянула Максиму руку:

– Мир? Не хочу расставаться в ссоре.

– Прости… ты обещала обо всем забыть.

– А еще психотерапевт… – сморщилась она, – плохо ты знаешь девушек подростков. Мы. Часто. Врём.

Тёма крутанула его за протянутую ладонь. На его еще действовали таблетки. Рухнув на пол лифтовой кабины с головокружением, у Тёмы оказалась несколько лишних секунд, и она ударила сразу по всем кнопкам этажей. Бегом рванула на улицу, захлопывая дверь автомобиля. Телефон Макса остался здесь, значит каршеринговая машина не заглохнет.

Автомобиль неуклюже дернулся вперед, потом назад. Любуясь красными огоньками стоп-сигналов на перекрёстке выезда с территории домов, Максим кричал ей вслед:

– Ты не знаешь где клуб! Стой же ты!!! Сто-о-о-о-о-й! – орал он пока колодец жилого дома вторил ему эхом, – о-о-й….

Но Тёма знала, куда ей нужно ехать.

Как подсказал голос: три раза направо, два налево.

Тёмный день

Подняться наверх