Читать книгу Малыш от бизнесмена - Элли Шарм - Страница 17

Алена

Опекун цепко хватает меня пальцами за подбородок, и я судорожно впиваюсь короткими обломанными ногтями в его костлявую сухую руку. Нет, не позволю причинить себе вред! Пусть только попробует…

Крик ужаса замирает на губах, когда я вижу отражающееся обещание страшных мучений в глазах родственника. По венам толчками устремляется адреналин, словно едкая кислота, когда лица касается неприятное тёплое дыхание. Оно настолько пропитано отвратительными едкими парами спиртного, что к горлу мгновенно подкатывает ком тошноты. Мне кажется, еще чуть-чуть и я задохнусь от отвращения.

– Дура! – орет дядя, бешено вращая глазными яблоками. – Удушу и выродка твоего и тебя!

Скрюченные пальцы все сильнее сдавливают чувствительную кожу лица. Челюсть простреливает острая давящая боль. Пьяница безжалостно принимается накручивать себе на руку мою толстую косу, совершенно не задумываясь, какую боль причиняет своими грубыми движениями.

Не знаю, что на меня находит, должно быть, это древний, как сама жизнь, материнский инстинкт. Я впервые даю отпор этому изуверу! Так сильно толкаю родственника ладонями во впалую грудь, что дядя непроизвольно пятится назад, ошарашено округляя глаза.

– Что ты…? Что…

Он так удивлён моему сопротивлению, что изумлённо открывает губы, с которых срывается шипящее хриплое дыхание. В уголках рта блестят тонкие ниточки слюны, как у бешенной собаки. Тряхнув головой, словно смахивая наваждение, дядя Олег скрежещет сквозь зубы:

– Говори! – слюни дяди летят в разные стороны. Голубые холодные глаза, как у рептилии, горят лютой ненавистью. – Когда успела? Кто он? Гадина! Какая же ты гадина!

Испуганно прикрываю дрожащими руками слегка округлившийся небольшой живот – то, что считает позором мой опекун. Губы шевелятся, когда я беззвучно шепчу про себя молитву. Прошу Бога совсем не о легкой жизни, а о том, чтобы он дал мне сил справиться с тираном. Уберечь моего маленького от гнева проклятого пропойцы! Взгляд лихорадочно мечется в поисках чего-то, чем могу отстоять свою безопасность и своего еще нарождённого малыша. Глаза останавливаются на металлической швабре в самом дальнем углу комнаты. С помощью слов можно, конечно, попытаться добиться справедливости, но все-таки с тяжелым предметом в руках может сложиться куда более конструктивный разговор.

– Пожалуйста, дядя, я… – пытаюсь достучаться до души дядя Олега, но, похоже, напрасно. У него ее просто нет. Все, что от нее осталось – это сухая шелуха, а само семя уже давно сгнило, разложилось…

Шеки вспыхиваю заревом, обжигая чувствительную кожу. Сердце лихорадочно стучит, когда дядя резким остервенелым движением вынимает ремень из брюк. Бить будет! Шарахаюсь в сторону. Руки ходуном ходят.

– Я тебе сейчас… Сиротка! – «сиротка» звучит из уст дяди, как ядовитое, полное призрения оскорбление. Опекун замахивается для увесистой пощёчины, но я успеваю увернуться. – Чье отродье? Федьки-соседа? Говори, пока мокрого места не оставил! – дядя Олег трясется так, словно у него приступ эпилепсии.

В голове бьется набатом только одна мысль – надо выжить! Любым способом.

Бегу в противоположную сторону помещения, чтобы избежать удушающих «объятий» дяди. Добежав до швабры, пячусь в сторону дивана, больно ударяясь бедром об угол обеденного стола. Боль почти обжигает, но мне не до этого, ведь передо мной опасность намного страшнее.

Дядя утирает нос рукавом и, будто действуя мне на натянутые до предела нервы, несколько раз взвешивает в руке ремень.

На секунду истерически поддаюсь липкому страху, но тут же сильнее сжимаю в руке металлическую ручку швабры. В голове крутятся ужасные мысли. Неужели решусь?! Но, когда дядя заносит руку для удара, все сомнения улетучиваются прочь. Четко понимаю – да! Ради ребенка я пойду на все! Жмурюсь, готовясь к самому страшному моменту в своей жизни…

– Тронешь – башку оторву!

Хриплый голос заставляет шокировано обернуться в сторону входной двери. ОН здесь! Дмитрий Волков… Я уже и забыла, какой он высокий! Мужчина полностью заполняет дверной проем, упираясь рукой в покосившийся от времени косяк. Губы плотно сжаты. Крупные вены на руках отчетливо проступают, уголок рта кривится, не предвещая ничего хорошего. На его лице весь ассортимент проявления агрессии.

Мужчина намного крупнее, чем я его запомнила. Высокий, с широкими и прямыми плечами. Темно-серые брюки при движении обтягивают мускулистые ноги, когда он преступает порог. Белая рубашка расстегнута на первые две пуговицы. В нем сквозит элегантная небрежность и расслабленность. Как же обманчиво! Красивый и опасный хищник, целенаправленно идущий к намеченной цели, не делающий снисхождения, использующий слабости жертвы.

Как известно сильнее всех тот, кто владеет собой, а этого у Волкова не отнять.

Стою, словно громом пораженная, не могу и с места двинуться. Зеленые глаза резко обращаются в мою сторону, будто обхватывая разом весь образ. Взгляд мрачный, пронзительный. Тушуюсь представляя, какой у меня вид. Заплаканные глаза, пряди волос, торчащие из потрепанной косы… Стыд резко сменяет испуг, когда изучающий взгляд мужчины останавливается на моей талии – где-то в районе пупка.

На высоких скулах Волкова резче обозначаются желваки. Он переводит взгляд на присмиревшего с его появлением дядю, глядя из-под густых темных бровей так угрожающе, что опекун с шумом сглатывает, мгновенно теряя весь пыл.

Сейчас он похож на жалкого дрожащего слизняка, с которого не сводит острого взгляда ястреб, представляя, как расправится с жалкой козявкой. Смирение дяди, как будто еще больше выводит Волкова из себя. Кажется, еще чуть-чуть и буйный неистовый нрав Димы сорвётся с цепи.

Меня буквально колотит от шквала эмоций, когда Волков кривит уголок четко очерченного рта и чеканит в полной тишине, расставляя точки над «i»:

– Это мой ребенок. И девчонка моя.