Читать книгу Не верь глазам своим - Эллисон Майклс - Страница 8

В обычной семье как только рождается ребёнок, родители тут же укутывают его в одеяло любви, обзванивают родственников с радостной вестью и предвкушают будущее.

Но Лодердейлы перестали быть обычной семьёй, как только разбогатели. Моя мама едва отошла от родов, как приказала своей помощнице из фонда пустить заметку в газету о пополнении в роду Лодердейлов. А отец открыл счёт на моё имя, куда сразу же упало несколько миллионов. То же самое они проделали и во второй раз, когда впервые раздался плач Джонатана.

С годами счета пополнялись всё новыми и новыми цифрами. К совершеннолетию каждый из нас мог вступить в право владения этими деньгами и пустить их на то, что посчитает нужным. Выкупить чью-нибудь компанию, приобрести недвижимость в любой точке мира, раздать бедным. Всё, что мы с Джонатаном пожелаем. На нас не давили обязательствами, не принуждали продолжать отцовское дело и наследовать «Лодердейл Корп» после того, как отец отойдёт от дел и захочет побездельничать на пенсии.

Когда я не оправдала маминых надежд – не стала балериной, скрипачкой или наездницей с коллекцией золотых кубков – она отвела мне другую роль. Жены какого-нибудь успешного бизнесмена с видным именем, пусть и с непримечательной внешностью. Но в мои планы не входило выскакивать замуж за первого встречного и всю оставшуюся жизнь создавать вид бурной деятельности, как делала это Вирджиния Лодердейл.

Ещё в двенадцать я знала, кем хочу стать. А в восемнадцать – как распорядиться отложенными деньгами. Такой баснословной суммы хватило бы на то, чтобы купить небольшой швейный завод, но я потратила лишь часть денег и открыла магазинчик одежды. До Миуччи Прада или Стеллы Маккартни мне было далеко, но я хотела создавать свои эскизы и шить уникальные вещи, а не штамповать их на конвейере.

Мне повезло – у меня в руках оказалось всё необходимое, чтобы осуществить задуманное. Воображение, любовь к дизайну – не зря же я годами посещала клуб юных модельеров! – образование и, конечно, стартовый капитал. Получив диплом, я вернулась из Нью-Йорка с энтузиазмом скорее приняться за дело, но без жениха, что сильно разочаровало маму. Зато отец поддерживал все мои начинания, хотя бы душевно, ведь я просила не встревать и позволить мне всего добиться самой. Немного лицемерная просьба, ведь я пускала в оборот семейные деньги. Но кто жалуется на слишком яркое сияние, родившись под счастливой звездой?

Несколько месяцев и тысячи убитых нервных клеток ушло на то, чтобы исполнить мечту. Я арендовала помещение для работы, выкупила магазинчик в Мид Таун Бельведер, прямо за бутиком «Эрмес», наняла штат людей. Отбирала каждого с противной дотошностью – мне не нужны были шаблонные работники. Только энтузиасты, которые вкладывали душу в любимое дело, как и я сама.

Так на горизонте Балтимора возник «Нюаж». В переводе с французского – «Облако». Никакого потаённого смысла, но ведь главное в названии – запоминающаяся простота.

Место с особым шармом для женщин с особым вкусом. Мы не клонировали коллекцию сотнями экземпляров. Каждая вещь шилась вручную лучшими мастерами, которых я отобрала. Иногда на заказ. Я рисовала эскизы, представляла на общем совещании и, после вереницы замечаний и предложений, мы воплощали идею в жизнь. Мне нравилось считать себя хорошей начальницей. Не из тех, что считают себя правыми во всём, не из тех, что обламывают крылья своим сотрудникам.

Я уважала мнение каждого и прислушивалась даже к портнихам низшего звена, что успели отработать лишь неделю в «Нюаж». Давала им высказаться, помогала проложить дорожку вверх.

Когда Люси Браун, моего лучшего конструктора одежды переманивали в «Кэльвин Кляйн», я сделала всё от меня зависящее, чтобы уговорить её остаться. Но Люси двумя предложениями убедила меня, что там ей будет лучше, это то, о чём она и мечтать не могла, и я отпустила её с чистым сердцем. Подбодрила благодарственным гонораром, написала блестящие рекомендации и пообещала, что, если передумает, в «Нюаж» её всегда будут ждать.

Когда у нашего торгового представителя Синди Барнс заболела мать, я без лишних вопросов выделила ей деньги на операцию. Мама Синди поправилась и натолкнула меня на мысль учредить собственный фонд, из которого бы сотрудники получали материальную помощь в случае таких вот превратностей судьбы.

Я хотела создать из своего магазина нечто особенное, как для покупательниц, так и для работников. Поэтому поддержала Клэр, нашего консультанта, когда одна высокомерная дамочка из свиты Хэмпдена накинулась на неё, и вступилась за своего человека в ущерб бизнесу. Я не боялась потерять клиента, а преданность сотрудников ценила выше всего остального. И была предана им так же сильно, как они мне.

Бизнес процветал и без влияния отца. Нашими клиентками в основном были зажиточные женщины из высшего общества, из маминого круга общения, поэтому платья и костюмы ручной работы окупались сполна. Через год я открыла ещё два магазина в Бейвью и Карролтон Ридж и принялась за разработку новой идеи. Мне не нравилось, что нашу одежду могли носить лишь богачи, ведь выглядеть хорошо хочет любая женщина, неважно, сидит она в золотых хоромах на содержании мужа-миллионера или впахивает на двух работах, чтобы прокормить семью.

Ближе к окраине, в Вудберри открылся ещё один мини-филиал «Нюаж». Новый типаж старого образца. Красивые вещи, которые могли позволить себе женщины из среднего класса. Мы снизили затраты на пошив, выбрали ткани подешевле, но не изменили качеству, так что теперь любая могла примерить на себя модную одежду. Это не только успокоило мою душу, но и подняло рейтинги «Нюаж». Мы забрались так же высоко, как бутики «Майкл Корс», «Зара» и «Перри Эллис», но не оставили своих почитателей внизу и предложили забраться так же высоко, нося нашу продукцию.

Я купила квартиру в Грейсленд Парке. Скромную обитель из двух комнат, гостиной и кухни, с балкончиком с видом на живописный сквер. Мама морщила нос при виде простоты её обстановки, но мне нравилось. Никакой дизайнер не подбирал для меня цвет стен или шторы, а потому квартира полностью переняла мой дух и мой стиль.

Сколько раз мама пыталась навязать дочерей своих якобы подруг мне в подручные. Шейлу Лэнсберри, ту самую завистницу из школы. Амелию и Тиффани, которых я на дух не переносила, но пару раз в месяц терпела на общих сборищах в гостях, от визита куда мне было никак не отвертеться. Любая из них только бы мешалась под ногами. Они привыкли получать всё, топнув ножкой в «Лабутенах», а в «Нюаж» такие не нужны. Мне проще и гораздо приятнее было набрать людей с «улицы», но близких себе по духу. С кем я могла пошутить и посмеяться, обсудить книги, а не только последнюю коллекцию «Шанель», за которой Шейла, Амелия или Тиффани летали личным самолётом папочек.

Так я и познакомилась с Оливией Грин. Нашей встречи не состоялось бы, если бы звёзды не выстраивали траектории судеб так, как им угодно. Так, как нужно нам.

Оливия не проходила собеседование и не оставляла своё резюме. Она просто зашла в бутик «Нюаж» в Бейвью, чтобы примерить наряд из «Инстаграм1» для свадьбы кузины. Простое, летящее платье-бюстье в пол из невесомого атласа, с вырезом-сердечком, открытой спиной и ниспадающими рукавами. Это платье стало любовью всей моей коллекции за много лет, ведь именно из-за него мы с Лив стали сперва коллегами, а потом и подругами.

После первой же примерки Оливия купила платье не задумываясь. А через неделю за таким же платьем зашла ещё одна девушка. К обеду – ещё две. К вечеру у нас насобиралась целая очередь желающих купить это платье. Целая очередь заявок на пошив платья одной и той же модели. Ажиотаж польстил мне, ведь именно я создала эскиз, но и вызвал любопытство: почему все девушки Балтимора захотели его именно сейчас.

– Это всё та девушка. – Как-то подсказала Клэр, оформляя всё новые и новые заказы. Так как все наши платья шились вручную, моим портнихам грозила ни одна бессонная ночь.

– Какая девушка? – Переспросила я сотрудницу.

– На прошлой неделе это платье купила фотограф из «Би Вумен».

Я не почитательница глянцевых изданий, но старалась держать руку на пульсе и быть в курсе последних модных тенденций, которые освещались как раз-таки в журнале «Би Вумен».

– Взгляните. – Клэр развернула ко мне ноутбук. – Это статья в последнем выпуске.

Я пробежалась глазами по буквам, что складывались в очерк о подружках невесты и о том, как сложно порой найти подходящий наряд. В конце красовалась целая фото-галерея, и наше платье по-царски её возглавляло. Внизу – пометка о магазине «Нюаж» и адреса, где можно его приобрести.

Все фотографии были такими шикарными, что захотелось тут же надеть это платье – не удивительно, что у нас появилось столько заказов. В моей команде уже был фотограф, но ни одна его работа не выглядела так подкупающе, завораживающе и шикарно.

Тем же вечером я связалась с «Би Вумен» и попросила телефон их фотографа.

– Какой именно вам нужен? – Спросила меня вежливая девушка. – У нас в штате семь фотографов.

Я растерялась и сказала лишь то, что это девушка, и что она снимала платья для статьи о подружках невесты в последнем номере.

– А, должно быть, вы ищите Оливию Грин. – И я записала номер, встретилась с Оливией за ланчем и тут же влюбилась. В её работы, что успела просмотреть перед встречей. В её весёлый характер и милую улыбку. В то, как она посёрбывала кофе. Я поняла: во что бы то ни стало должна заманить её в «Нюаж».

Сильно стараться и не пришлось. Уже за ланчем Ливви призналась:

– Мне нравится работать на «Би Вумен», но каждый раз приходиться состязаться с остальными фотографами ради фотосессий. А мне надоело состязаться. Хочу делать свою работу и получать удовольствие.

Через неделю Оливия Грин официально перешла работать в «Нюаж», а ещё через пару месяцев официально стала моей подругой. Я доверяла ей, как себе. Даже шутила иногда, что если однажды устану от компании, то оставлю весь бизнес ей. В каждой шутке есть доля правды, ведь так? И лучшей кандидатуры на мою замену я бы ни за что не нашла. Пусть она не знала тонкостей бизнеса, но зато я могла ей доверять. А порой, доверие важнее акульей хватки.

Лив лишь отшучивалась.

– Я умею выбирать нужный ракурс и нажимать на кнопку. – Говорила она. – Но никак не управлять целой фабрикой и двумя магазинами. Слишком большая ответственность для такого безответственного человека, как я.

Поэтому, когда на следующий день после семейного ужина в доме родителей, я вошла в офис на Гудзон-стрит в Кантоне, Оливия уже поджидала меня в кабинете с широко распахнутыми глазами.

– Ты не шутила, когда сказала, что брат вернулся? – Сходу выпалила она, не успела я повесить пальто в шкаф и сесть в кресло напротив.

Вчера я послала ей сообщение с новостью и получила двадцать в ответ, но пообещала объяснить всё при встрече. Оливия знала моего брата так же хорошо, как я сама, ведь я столько рассказывала о нём.

– Нет. Никаких шуток. Всё правда.

– Чёрт. – Протянула Лив своё любимое словечко. «Чёрт» слетало с её пухлых, чувственных губ чаще, чем в метро объявляли станцию. И неважно, адресовалось оно норковой шубке за шесть тысяч долларов, проходящему мимо красавцу или забытой дома помаде. – Это просто снос башки! Как ты не грохнулась в обморок прямо там? И что, он просто позвонил в дверь, и вы его пустили? Усадили за стол и устроили чаепитие?

Заметив моё недоумение её догадливости, Лив усмехнулась:

– Что? Я слишком хорошо знаю твою маму.

– Я хотела прогнать его. – Картинки вчерашнего вечера воспроизводились по второму кругу, словно кто-то перемотал старую видеокассету на самое начало и нажал «плей». – Но он стал засыпать меня воспоминаниями, которые никто не мог знать. Никто, только Джонатан и родители. – Я улыбнулась своим мыслям. – Он даже припомнил случай, когда я случайно разбила китайскую вазу во дворе и насочиняла, что к нам забрался енот.

Лив захохотала так заливисто, что я не могла не подхватить её веселье. Так мы всегда ловили одну волну.

– Об этом случае не знал никто, даже Мария. Только я и Джонатан.

– Жуть какая.

– Он завладел моим вниманием, и я уже не смогла просто так прогнать его. А потом всё завертелось и стало слишком поздно.

Я рассказала, как отец закончил улаживать рабочие вопросы и вышел на голоса. Сказал, что слышал звонок и поприветствовал гостя с учтивостью доброго хозяина, даже не подозревая, кто стоит перед ним. Как он побледнел и облокотился о колонну, когда мы объяснили ситуацию. Как Констанс сбегала за виски и наполнила стакан до самого края, хотя обычно отец наливал на два пальца. Как он осушил янтарную жидкость и даже не поморщился, а потом устроил повторный допрос и услышал всё то же самое, что и я.

Как мы поверили и двадцать минут подготавливали маму к встрече с Джонатаном. Как она сбежала с лестницы, хотя никогда не нарушала скоростной режим в доме. И даже как Джонатан слезливо улыбнулся ей и сказал:

– А в детстве ты сама нас гоняла, если мы бегали в доме.

Мама чуть не шлёпнулась в обморок. Ей понадобилось три пары рук, чтобы усесться на диван гостиной, три таблетки успокоительного и, как мне показалось, всего один взгляд, чтобы понять. Это её сын. Её мальчик, который пропал пятнадцать лет назад.

– Настоящая Санта-Барбара. – Умозаключила Оливия. – Не верится просто… И где он сейчас?

– Мама заставила нас всех ночевать в доме. А утром мы завтракали, словно одна большая образцовая семья. Папа взял Джонатана с собой на работу, показать ему фирму и заодно представить коллегам.

– Вот так сразу? – Опешила Оливия. – Это конечно не моё дело, но стоит ли доверять незнакомцу, не проверив его? Твой отец ведь благоразумный человек. Он не должен поступать так опрометчиво и подпускать кого-то так близко, даже не убедившись в добрых намерениях заранее.

Вот за это мне тогда и понравилась Оливия Грин. За это я предложила ей кое-что получше нестабильности в «Би Вумен» и переменной оплаты. За то, что она не боялась говорить правду в лицо. А такие люди – кладезь для бизнеса. Я была благодарна броской критике нашего оформления сайта и каталогов, дельному упрёку в адрес старого фотографа и ярким идеям, как всё это исправить. А сейчас была благодарна за то, что Лив не скрывала того, что думает о сложившейся ситуации. Я нуждалась в искреннем мнении со стороны, а не в подхалимстве, лишь бы не обидеть.

– Утром я пыталась намекнуть отцу, что не следует так торопить события, но он не хотел ничего слушать.

Пока мама, Марк и Джонатан стайкой группировались за стенкой и усаживались к завтраку, я тихонько вошла в кабинет отца. Он уже был при параде: белая рубашка, идеально выбритые щёки, расправленные плечи, готовые к бою.

– Сара, я уже иду. – Отозвался папа, заметив меня в дверях, но я пришла к нему не за тем, чтобы позвать к завтраку. Прикрыв дверь, чтобы никто из домашних не расслышал разговора, я спросила отца в лоб. Он тоже любил тех, кто с ним откровенен. Уважал честность больше других качеств.

– Папа, я хотела поговорить с тобой о Джонатане…

Он накинул пиджак, а я подошла, чтобы разгладить его на папиной уже не молодой, но крепкой спине.

– Не слишком ли мы торопимся, так быстро впуская этого человека в семью? Мамину беспечную радость я могу понять, но ты…

– Не волнуйся, милая. – Мягко откликнулся отец так, словно у него всё было под контролем. – Не думаешь же ты, что я такой идиот и впущу в дом первого встречного?

Именно так я и подумала, когда вчера Джонатана обхаживали, как полноценного члена семьи.

– Ещё до того, как твоя мама предложила ему остаться на ночь, я связался с майором Гувером и попросил пробить человека по имени Мэтью Дэвин из Форт-Уэрта. Он был рад оказать мне услугу и прислал это через тридцать минут по факсу.

Папа постучал пальцем по бумажкам на столе. Я взяла всю стопку и просмотрела. Целое досье на человека, назвавшегося моим братом! Майор Гувер, тот самый, что пятнадцать лет назад отправился на поиски пропавшего сына Лодердейлов в звании капитана, всё ещё занимал свой пост в полицейском участке Хэмпдена, но уже как руководитель и вскоре собирался отправиться на пенсию. С отцом у него сложились добрые, деловые отношения, так что его просьбу он выполнил с самоотдачей, хотя на часах уже маячил поздний вечер.

Пока я листала собранные документы, отец заговорил:

– Там всё. Копия паспорта на имя Мэтью Дэвина, сведения о семье и месте жительства. Отчёты полиции о мальчике из больницы, который не помнил кто он и откуда. Вырезки из газет с объявлениями о пропаже ребёнка. Медицинская карта с первой записью о сотрясении мозга. Кое-какие фотографии. Диплом об окончании школы в Форт-Уэрте и Техасского университета в Остине. Свидетельства о смерти его родителей, Сидни и Клиффорда Дэвин. Чеки за посещение психотерапевта.

Я не могла поверить, что держу чью-то жизнь в руках. Что чья-то жизнь вообще могла уместиться на десяти страницах. Что так сомневалась в отце, хотя он не поддался эмоциям. Здесь было всё, о чём рассказывал Джонатан. Полное подтверждение его слов, но что-то не давало мне покоя.

– Но ведь это всё объясняет, разве нет? – Спросила Оливия.

– Да, но… Всё это слишком чудесно, чтобы быть правдой. Когда Джонатан вернулся в нашу жизнь, родители забыли о всяком благоразумии. Только Констанс на моей стороне.

– А ты? – Осторожно спросила Оливия, подсев ко мне, на перила громадного кресла. – Ты веришь ему, Сара?

– Ты третий человек, кто спрашивает меня. – Усмехнулась я совсем не весело.

– И что же ты отвечаешь?

– Что любое доверие нужно заслужить.

Я встретилась с подругой глазами, ища поддержки.

– Я собираюсь проверить его. Узнать всё о человеке, что представился моим братом.

Хорошие сёстры так не поступают. Как и хорошие дочери. Я собиралась действовать за спиной родителей, рискуя подорвать их веру, их надежду на чудо. Если я что-то накопаю на этого Джонатана, я вскрою затянувшиеся раны и пущу свежую кровь. И в этот раз они могут не зажить.

Я думала, Лив начнёт меня осуждать. Но та сжала моё плечо и спросила:

– Я могу тебе чем-то помочь?

– Пока не знаю. Лишь попрошу тебя сохранить наш разговор втайне от родителей. Не хочу поднимать цунами на ровном месте.

– Это я могу. Но как ты собираешься искать доказательства?

Как раз вовремя пришло сообщение от Ричарда.

Мы можем встретиться? Я кое-что нашёл.

Сердце заиграло тревожный мотив. Ричард мог найти одно из двух. Доказательства, что Джонатан – действительно мой брат. Или улики, что не одна я играю нечестно.