Читать книгу И приходит ночь - Эллисон Сафт - Страница 7

Хотя прошла всего неделя после того, как Рен покинула Нокейн, она почти забыла шум в его сердце и удушающее давление толпы. На нее обрушились болтовня пешеходов и ржание лошадей, стук колес экипажей по мощеной дороге, визг духовых оркестров и громкие разговоры извозчиков.

Рен следовала за потоком машин по узким улочкам, утопая в море нижних юбок. Она выругалась, уворачиваясь от кареты, которая чуть не раздавила ей ногу, и заработала возмущенный взгляд женщины впереди.

Она уже вспотела под колючей туникой и дорожным плащом. В городе всегда было оживленно – умение растворяться в толпе и становиться такой же безликой и пустой, как туман, определенно было даром, – но сейчас чувствовался какой-то новый накал страстей. Воздух гудел от заразительного восторга, которого она не чувствовала, казалось, годами. В последнее время у данийцев было не так уж много поводов для праздников.

Насколько Рен понимала, это был не праздник и дело точно было не в снегопаде, каким бы редким он ни был. Толстые хлопья падали с неба, черного от сажи и едкого от загрязнения.

По всей Срот-стрит мальчишки с громкими голосами продавали газеты, стоя на перевернутых ящиках около железных уличных фонарей. Люди толпились вокруг них, жаждущие сегодняшних новостей, как обычно жаждали глинтвейна, продаваемого в рыночных лавках ниже по реке. Когда Рен вытянула шею, чтобы мельком увидеть заголовок, кто-то, спешивший мимо, толкнул ее в плечо. Ее сумка – красное письмо и все остальное – с мокрым шлепком приземлилась в слякоть. Рен приготовилась к оскорблению, пока по привычке поправляла прическу, но мужчина наклонился, чтобы поднять сумку.

– Прошу прощения, сестра, – усмехнулся он из-под усов. – Благословенного дня.

Рен, не веря своим ушам, уставилась на его удаляющуюся спину. Здесь никто никогда не был таким милым.

Крепко прижимая к себе сумку, она продолжила путь к порту, где Северная Башня – чудовищное здание с зазубренными шпилями из внушительного черного камня – устремила свои настороженные стеклянные глаза на море. Это было, безусловно, самое высокое здание в городе, уходящее в заснеженные облака, как будто оно должно было притянуть саму Богиню к земле. Рен понимала, почему королева переехала туда. Из окна кабинета она могла видеть весь Нокейн, раскинувшийся перед ней, как шахматная доска. Изабель самопровозгласила себя Богиней, отстраненной и всевидящей.

По мере того как Рен приближалась к Башне, запахи соли и пота становились сильнее, а толпа – гуще. Люди задерживались на перекрестках и заполняли переулки. Большинство были так поглощены новостями в газетах, что не замечали ничего вокруг, толкая соседей и спотыкаясь о собственные ноги. Они обнимались. Они плакали. Они выходили из баров, их невнятные певучие голоса отражались от мощеных улиц.

Рен никак не могла понять, какая новость так всех взволновала. В течение нескольких недель все заголовки были одними и теми же: предзнаменования войны и душераздирающие рассказы семей пропавших без вести солдат.

Может, кто-то нашел их? Может, Уна сможет наконец вернуться домой? Она должна встретиться с королевой всего через двадцать минут, но незнание не давало ей покоя. Пробираясь через толпу, она купила газету и нырнула под незанятый навес, чтобы прочитать ее.

Среди рекламы позолоченных ложек и солодового уксуса, колонок светской хроники и театральных объявлений уютно устроился портрет. Прошли годы с тех пор, как она в последний раз видела лицо Хэла Кавендиша, но это определенно был он. Все в нем источало властность, от опущенных полных губ до скучающего угольно-черного взгляда. Рефлекторно она отвела глаза от его смертоносного взгляда – и увидела заголовок.

ЖНЕЦ ХЭЛ КАВЕНДИШ – ЧЕТВЕРТЫЙ ВЕСРИЕЦ, ИСЧЕЗНУВШИЙ В ЭТОМ ГОДУ. НАПРЯЖЕННОСТЬ ВОЗРАСТАЕТ. ВЕСРИЯ ОБРАЩАЕТСЯ К ДАНУ ЗА ОТВЕТАМИ

Рен не знала, что весрианские солдаты тоже пропадали. И хотя эта новость встревожила ее – вернее, сбила с толку, – она не смогла удержаться от ухмылки, прочитав первую часть заголовка.

Хэл Кавендиш пропал. Как им могло так повезти?

В девятнадцать лет он стал главным кандидатом на должность следующего верховного магистра, и Рен бросало в дрожь от мысли, какими ужасами может обернуться правление Хэла. Чтобы угодить своему ненасытному богу, весрианцы провели выборы, которые были не более чем кровавым спортом. Каждые пять лет восемь правящих семей выдвигали кандидата, чье лидерство проверялось в бою. В этом году Хэл должен был стать девятым магом – и первым Кавендишем за два поколения, который рискнет жизнью ради власти.

Магия в роду Кавендишей иссякла вместе с дедом Хэла, и, верная жестоким обычаям Весрии, его семья была лишена титула и отстранена от права членства в магистериуме. Теперь Хэл должен был убивать и наводить страх на аристократию, прокладывая свой путь к славе. Поистине омерзительное искупление. Кто, в конце концов, был бы настолько глуп, чтобы бросить вызов Жнецу Весрии? Никто не знал, скольких данийцев он убил. И даже до участия в войне он совершал зверства. Ходили слухи, что весрианскую военную академию заканчивала только половина их новобранцев. Другая половина погибала, убитая своими же одноклассниками на турнире.

«Наконец-то, – подумала она. – Еще на одного монстра в этом мире стало меньше».

– Что-то интересное? – спросила Уна.

Рен обернулась на звук ее голоса. Ей потребовалось мгновение, чтобы осознать, что Уна – настоящая Уна – стояла перед ней. Она почти не узнала ее в гражданской одежде: черный галстук и пальто до колен на фоне накрахмаленной белой рубашки. В туманном свете ее янтарные глаза потемнели до теплого насыщенного цвета сиропа, а черные волосы ярко блестели на фоне снегопада. Он запорошил ее ресницы, растворился в шерсти пальто.

– Уна! – Она бросилась вперед и заключила ее в объятия. Уна ожидаемо напряглась, но прямо сейчас Рен это не волновало. Она не хотела слышать никаких протестов. – Ты дома. Ты жива.

– Естественно. – Уна высвободилась из объятий Рен. – Я же сказала, что вернусь домой.

– Да, но…

– Прошла всего неделя.

– Я тосковала от разлуки.

– Безусловно.

Рен прикусила губу. Было почти ошеломляюще снова быть с ней. Она хотела вытянуть из нее все подробности миссии. Она хотела сказать, что больше не оставит ее одну. Но она не могла опоздать.

– У меня встреча с королевой. Прогуляешься со мной?

– Веди.

Уна поравнялась с ней, и их разговор перешел в неловкое молчание. Майор всегда обладала целеустремленностью паровоза, но сегодня она владела ею как оружием. Что-то в ее приподнятом подбородке, ритмичном стуке ботинок по улице разделило толпу надвое. Ничто не нарушало ее сосредоточенности или мрачно-равнодушного выражения лица. Ни рабочие, вывешивающие плакаты протеста у ворот фабрики. Ни торговцы, заводящие хрипящие безделушки и кричащие: «Чудо из Керноса, сестра!» Ни рыночные лавки, битком набитые грушами и глазированной выпечкой.

Она чего-то избегала, и Рен так или иначе узнает, чего именно. Толкнув Уну в плечо своим, она сказала:

– Итак? Расскажи мне все.

Улица, должно быть, стала вдруг значительно интереснее. Уна решительно смотрела на Башню вдалеке. Густые серые облака поглотили ее, сквозь них пробились лишь слабые намеки на замысловатые ажурные шпили, такие же кружевные, как платья королевы. Судя по всему, скоро они будут погребены под снегом.

– Он сбежал.

Сердце Рен пропустило удар. Как мальчик смог дважды сбежать от Уны?

– Ох, – единственное, что смогла сказать Рен.

– Мы шли по следу, пока он не исчез недалеко от границы с Керносом. Я ожидала, что королева придет в ярость, но этого не произошло. – Уна сжала челюсть. – Она полностью прекратила расследование.

Порыв ветра с реки пробрал Рен до костей. Она остановилась как вкопанная.

– Она бросает их?

Лицо Уны исказилось от горя.

– Да.

Если бы Рен погрузилась в воспоминания, она все еще могла бы представить Байерса рядом, с его нелепой копной светлых волос, вишнево-красным концом сигареты. Как мог кто-то такой яркий просто исчезнуть?

– Но ты не можешь.

– Я не могу позволить себе роскошь следовать зову сердца. Если ты хочешь вернуться на должность, я должна выполнять ее приказы.

Рен не могла поверить своим ушам. Исчезло семь солдат из Дану и Весрии, исчез даже Хэл Кавендиш. И каждая из сторон стремилась обвинить другую.

– Тогда прекращение перемирия лишь вопрос времени. Мы начнем из-за этого войну, да?

– Скорее всего, да. – Уна выхватила у нее газету и, скривив губы, пробежала глазами заголовок. – Мне кажется это все слишком удобным. Пропало семь солдат. Верховный магистр обвиняет Дану, королева обвиняет Весрию, и в итоге разразится война, потому что никто из них не видит дальше своего носа.

– Ты правда веришь в это? – спросила Рен. – Ты не думаешь, что это сделали они?

– Конечно нет. Я отказываюсь верить, что все так просто, – резко ответила Уна, но ее гнев был направлен в другое русло. – Мне кажется более вероятным, что у нас общий враг. Но королева определенно не прислушается к моим советам.

Рен заметила нотку обиды в голосе Уны. По факту она не имела права ничего предлагать. Кто такой офицер среднего звена для королевы? Но за эти годы Изабель прониклась симпатией к Уне. Иногда Рен поражало их сходство. Их безжалостность, их праведность, их бескомпромиссные идеалы. Во многих отношениях Изабель относилась к Уне как к дочери.

– Ты прекрасно знаешь, что она не успокоится, пока не разгромит их, – сказала Рен. – Она хочет войны.

– Если парламент уступит, значит, там сидят бесхребетные люди. – Парламент потребовал прекращения огня для благополучия страны, но возмущенное население и заявления газет о прямом акте войны затруднили бы его соблюдение. – Я ненавижу весрианцев так же сильно, как и все остальные, но мы все будем обречены в тот момент, когда заменим здравый смысл эмоциями. Здесь происходит что-то еще.

Тишина между ними гудела, как звон в ушах.

Рен не знала, во что верить. Не было другого логичного подозреваемого, кроме Весрии. Весь остальной мир отдалился от дану-весрианских войн, и их ближайшим соседом был Кернос. Мальчик со сломанной рукой владел магией – она чувствовала ее потрескивание в воздухе, когда он ударил ее, – а у керносцев, как правило, ее не было. Кроме того, как сказала Элоиза, Кернос не вмешивался в дела других. Управляемый олигархией герцогов, он был в значительной степени атеистической нацией и отказывался пачкать руки о религиозные ссоры и земельные споры. Когда дело доходило до магии, все технологии и богатства в мире не могли гарантировать вмешательство без жертв.

– Кто еще это может быть? – осторожно спросила Рен.

– Я не знаю. – Рен не смогла проигнорировать сомнение в голосе подруги. Уна не была бы собой, если бы на была непоколебимой. Прежде чем Рен смогла надавить на нее, Уна продолжила: – Но сейчас в центре моего внимания новое задание. Так как Кавендиша объявили пропавшим, королева надеется найти его живым и использовать в качестве рычага давления. Если я буду той, кто поймает его, я верну ее благосклонность.

– Надежный план действий. – У Рен пересохло в горле, но она старалась скрыть горечь в голосе. – И опасный.

– Только не начинай снова беспокоиться обо мне.

– А как мне не беспокоиться, если тебе, кажется, жить надоело? – Она схватила ее за рукав и притянула к себе. – Никто не встречался с Кавендишем лицом к лицу и остался после этого в живых.

– Мне не нужно смотреть на него, чтобы убить.

Рен раздраженно фыркнула:

– Твоя гордость не стоит твоей жизни. Ты не можешь пойти на эту миссию.

Уна отдернула руку.

– Могу и пойду.

– Уна, пожалуйста! – В голосе Рен послышалось отчаяние. – Ты знаешь, как мне было тяжело? Каждый день я открывала газету и молилась, чтобы там не было твоего имени. Я волновалась, не пропала ли ты. А теперь я должна буду беспокоиться о том, что тебя убьет Жнец.

– Рен, – жестким, властным голосом осадила она ее. – У меня нет выбора.

– Разве?

– Да, – ответила Уна так твердо, что испугала их обеих. – Дело не в моей гордости. А в тебе.

– Во мне?

– Я уже говорила тебе. Мне нужно, чтобы ты была рядом.

Что-то болезненное, пугающее и знакомое промелькнуло в глазах Уны. Это был лишь слабый отблеск, и Рен задумалась, не почудилось ли ей это. Но нет, не почудилось. Уна никогда не позволяла себе этот взгляд. Даже в то единственное утро, когда она сказала ей: «Никогда больше», – как будто эти слова были битым стеклом у нее во рту. Но затем, словно осознав, что она оступилась, Уна моргнула, и в ее взгляде снова появился холодный оттенок.

Снова солдат. Снова девушка без слабостей.

Рен знала, что Уна любила ее. В этом была ее уязвимость. Она поднимала меч против любого, кто осмеливался угрожать Рен. Она проявлялась в чашке ромашкового чая и лжи королеве. Но Рен также знала, что Уна может любить ее только на расстоянии.

– Я не смогу быть рядом, если ты не вернешься, – тихо произнесла Рен.

Уна устало вздохнула.

– Я не собираюсь умирать. Я знаю, что тебе было тяжело, но будь благоразумной.

«Я знаю, что ты хотела большего от меня».

Рен прерывисто вздохнула. Глубоко внутри она знала, что Уна права. И все же ей хотелось большего: больше поддержки, больше сочувствия, больше чего угодно. Чего угодно, чтобы знать, что Уне действительно не все равно, что она дорожит чувствами Рен. Но просить Уну обсуждать такие вещи, как эмоции, было равноценно тому, чтобы просить ее вскрыть собственную грудь.

– Я не хочу спорить с тобой прямо сейчас, – сказала Рен. – Мы можем обсудить это позже.

Уна выглядела невероятно довольной – и в то же время невероятно уставшей.

– Ладно.

– Хорошо.

Они продолжали идти, пока не оказались у кованых железных ворот Северной Башни. Они обе медлили, явно размышляя о том, что осталось невысказанным. Снег теперь густо запорошил волосы Уны сверкающей белой короной, и Рен подумала, что она, возможно, не возражала бы, если бы они замерзли здесь навсегда.

Уна первой нарушила тишину. Рен ожидала еще одного резкого упрека, но когда подруга заговорила, ее голос звучал неуверенно и почти нежно.

– Я зайду к тебе перед уходом.

– Хорошо. – Рен ненадолго замолчала. – Не жди слишком долго. Я скучала по тебе.

Уна ответила не сразу. Вместо этого она сняла три блестящие черные запонки. Она закатала рукав рубашки и обнажила длинную мускулистую линию предплечья. И там, бледный на фоне кожи, красовался шрам.

– На последней миссии я обнаружила, что мне не хватает медика.

Ахнув, Рен схватила ее за руку и осмотрела новую блестящую полоску кожи. Не то чтобы это имело большое значение, но любой стоящий целитель мог закрыть рану, не оставив шрама.

– Зачем ты показала мне это? Теперь я буду еще больше волноваться.

– Я не пытаюсь заставить тебя волноваться. Я пытаюсь сказать, что по тебе скучают.

Рен усмехнулась:

– Кто?

– Я, – едва слышно ответила Уна.

– Признание! Дано под давлением, судя по тону, но я приму его. – Рен проверила время на карманных часах. Осталось пять минут до назначенной встречи. – Я должна идти.

– По какому поводу встреча?

Рен нащупала письмо в сумке.

– Мое восстановление в должности.

Уна нахмурилась.

– Ты помнишь, что обещала мне?

– Ничего безрассудного. Я знаю. – Рен опустила взгляд. – А ты?

– Я вернусь к тебе. – Уна криво отсалютовала ей. – Постарайся не беспокоиться так сильно. Я уезжаю через несколько дней. Но до этого я загляну в аббатство.

И с этими словами она исчезла.

Сегодня светлые волосы Изабель были причудливо уложены. Они были заплетены вокруг головы наподобие короны с крошечными белыми цветами и блестящей серебряной лентой. Прическа выглядела божественной и невероятно гладкой, ни одна прядь не выбивалась из нее. Ни единого изъяна, как бы Рен ни старалась найти.

Она не могла не заметить деталей, потому что почти десять минут стояла по стойке смирно, пока королева читала бесконечно длинный документ. Несмотря на все это, на лице Изабель играла слабая самодовольная улыбка. Бумажная королева согласилась на редкую встречу, но гораздо больше, чем пунктуальность, она ценила пытки. Каждый шелест страниц терзал терпение Рен, терзал ее гордость. От каждого тиканья башенных часов у нее дрожали кости.

Все еще уткнувшись носом в отчет, Изабель произнесла:

– Сестра Рен.

Рен вздрогнула, но исправилась, присев в самом подобострастном реверансе.

– Ваше величество.

– Твой визит оказался своевременным. У меня для тебя хорошие новости.

Рен попыталась подавить в себе упрямый проблеск надежды. Варианта, что Изабель действительно восстановит ее в должности так скоро после отстранения, не было.

Рен сжимала и разжимала кулаки, чтобы разогнать кровь по пальцам, и приготовилась к худшему.

– Хорошие новости?

– Я думала, что с тобой делать. Ты была удивительно терпелива.

«Удивительно». Губы Рен скривились от раздражения.

– Благодарю, ваше величество.

– Ты слишком многообещающий целитель, чтобы не использовать твои способности. – Изабель наконец отложила стопку бумаг и сложила руки на груди. – Как ты хорошо знаешь, забастовка шахтеров раздражает меня вот уже несколько месяцев. В ходе недавних переговоров они запросили более безопасные условия труда и, как часть этого, медика, чтобы предотвратить возможные жертвы. Я уверена, что для тебя это станет хорошим местом работы.

Колени Рен чуть не подогнулись. Это был приговор гораздо худший, чем отстранение, не тяжелый труд, но от этого не менее смертоносный. Рен слышала ужасные истории о рабочих, раздавленных обломками или страдающих от пожизненной болезни легких. Эта работа означала будущее, такое же длинное, темное и жестокое, как шахта. Кровь прилила к ее ушам, и все вокруг звучало приглушенно и искаженно. Как будто она находилась под землей. Уже похоронена заживо.

Внезапно ужасная правда поразила ее. Изабель не планировала когда-либо восстанавливать ее в должности.

Как она могла быть такой наивной? С тех пор как ее отстранили, она изо всех сил старалась поступать правильно, ответственно. Не делать ничего безрассудного. И ради чего? Не важно, что сделала бы Рен, это бы ничего не изменило. Изабель не давала вторых шансов. Не проявляла милосердия. Каждая дорога заканчивается здесь. Изабель избавится от нее навсегда.

– Это очень великодушно с вашей стороны. – Рен пыталась говорить спокойно, но получилось грубо и отстраненно. Как и всегда, ее эмоции выдавали истинное состояние.

– Я понимаю, это не то, что ты себе представляла, но ты справишься.

– Ваше величество, позвольте предложить альтернативу. – С этими словами Рен вытащила письмо из сумки. – Я получила его вчера.

Рен наблюдала, как Изабель разглядывает красный конверт, рога из сусального золота. Все мышцы на ее шее напряглись под тонкой кожей. Рен не ожидала радости – возможно, удивления, учитывая, что Кернос никогда не отвечал на просьбы королевы о помощи против весрианцев. Но та только уставилась на конверт с усталым раздражением.

– Что это? – сухо спросила она.

– Письмо из Керноса.

– От кого?

– Лорда Алистера Лоури. – Лицо Рен вспыхнуло под пристальным взглядом тети. – Он предлагает мне работу. В его доме слуги чем-то болеют.

Изабель издала резкий смешок, высокий, как бьющееся стекло.

– Лорд Алистер Лоури? Этот дурак?

– Но, ваше величество…

– Он смеется надо мной. Он и его люди считают себя лучше нас, выше нашего бедственного положения. Это определенно одна из его игр, в которую я не собираюсь играть.

– Прошу прощения за то, что перебиваю, но кажется, это та возможность, которую вы ждали. Почему вы отказываетесь от первого контакта с Керносом за многие годы? Он предлагает политический союз в обмен на мою помощь. Его поддержка могла бы предотвратить войну. Она могла бы спасти жизни.

– Если мне понадобится твой совет, я спрошу его. Ты не имеешь права обращаться ко мне так фамильярно.

– Ваше величество, я настаиваю, чтобы вы передумали! Ради блага Дану мы не можем отвернуться от его предложения. Мы и так уже потеряли слишком многих…

– Позволь мне сказать прямо. – Изабель встала из-за стола, из-за чего ее украшения зазвенели. Даже в шелке цвета слоновой кости и кружевном муслиновом воротничке она была ужасающей. Следующие ее слова были пропитаны ядом: – Давай предположим, что Лоури просит тебя об услуге всерьез. Давай предположим, что ты будешь первым человеком, который установит контакт с Керносом. С твоим послужным списком ты скорее начнешь войну, чем закончишь ее.

– Я знаю, как держать себя в руках…

– Ты только разочаровывала меня, – резко прервала ее Изабель. – Ты безрассудная. Ты чересчур эмоциональная. Тобой легко манипулировать. Ты последний человек, которого бы я отправила на подобное задание.

Каждое слово было иглой, которая пронзала глубже предыдущей. Рен заставила себя проглотить гнев, и он начал сжигать ее изнутри. Однако королева еще не закончила.

– И ты такая наивная. Что, по-твоему, ты могла бы сделать? У тебя нет ни дипломатического, ни политического образования, ни изящества. В тебе нет ничего от моей сестры, и ты бросила тень на ее наследие. – Ее серебряные глаза блеснули, как сталь. – Она была превосходным стратегом, жестоким воином – люди ее любили, а враги боялись. Твой безвестный отец был ее единственной ошибкой. Из-за него ее убили на войне. Потомок Богини – королевы – жертвует жизнью, чтобы защитить человека, выросшего в баре. Я не могу этого понять.

Слезы подступили к глазам Рен, но нет. Нет. Она не будет плакать. Она не доставит Изабель этого удовольствия, не даст ей возможности снова причинить ей боль.

Изабель вздохнула, открыла ящик стола и достала серебряный футляр, полный спичек. Она зажгла одну, и огонь позолотил прозрачный верхний слой платья, блеснул на каждом серебряном кольце и бриллианте на шее.

– Я вижу его, когда смотрю на тебя. – Изабель зажгла подсвечник на столе. По мере того как каждый огонек разгорался, тени под ее глазами становились глубже. – Его волосы. Его глаза. Его дерзость. И все же моя сестра дала тебе его имя, а ты носишь его так, будто заслуживаешь этого. Ты осмеливаешься предстать передо мной, будто ты достойна выполнять работу принцессы. Но это не так.

Рен все еще молчала.

– А теперь… – произнесла Изабель. Она задула спичку. Ее тепло некоторое время мерцало, как вуаль, на лице королевы. – Должна ли я договориться о выходном пособии или ты согласишься на новую должность?

Отказаться от задания было невозможно. Изабель хотела услышать признание поражения. И даже если бы Рен отказалась из-за гордости, она приговорила бы себя к жизни без магии, жизни, прожитой наполовину и полностью потраченной впустую. Без этого она никогда бы не стала кем-то. Она никогда не будет достойна любви.

– Я согласна.

– Хорошо. – Изабель протянула руку. – Отдай мне письмо.

– Нет, – прошептала Рен.

– Я не буду просить дважды.

Рен швырнула его на стол. Изабель поднесла его к пламени свечей, мерцающих рядом с ней. Когда конверт засох и почернел, Изабель бросила его в металлическую миску. Вся надежда Рен исчезла, рассыпалась в прах.

– На этом все, – едва слышно произнесла Изабель. Ее слова уносились вверх в клубящемся дыму.

– Благодарю вас, ваше величество. – Рен сумела поднять подбородок и вышла с мрачной целеустремленностью. Но в главном зале паника, которую она сумела подавить в кабинете королевы, накинулась и раздавила ее своей тяжестью.

Скоро Уна отправится на задание, чтобы поймать Жнеца Весрии. Если ее новый целитель недостаточно компетентен, чтобы не оставлять шрамов, ради Богини, как он сможет защитить ее от магии Хэла Кавендиша? Скоро Уна может стать еще одним именем в заголовке. Еще одна трагическая история, которая ляжет в основу войны Изабель. Еще одного удара Рен не выдержит.

Она никогда не простит себя, если Уна не вернется домой.

И она не позволит себе сгнить в этой шахте. Она не позволит Изабель победить.

Размеренное тиканье часов разрушало ее сдержанность. Ей захотелось сорвать их со стен и швырнуть через всю комнату. Она испытывала извращенное удовлетворение, представляя себе ливень пружин и шестеренок, как Изабель и ее слуги разинут рты в коллективном безмолвном крике.

Ей нужно выйти на улицу. Ей нужно избавиться от этих чувств и уйти подальше от удушающей жары. Рен протиснулась в дверь, и когда она спотыкаясь вышла наружу, то сделала глубокий вдох. Небо давило слишком сильно, но она не боялась. Она была в ярости.

Ее гнев кипел всю обратную дорогу до аббатства, усиливаясь под ударами снега и ветра. Когда она наконец добралась до своей комнаты, то отбросила сумку в сторону, сорвала одежду и бросила ее на пол. Ткань осталась лежать, как только что содранная шкура животного, рядом с листком бумаги, который выпал из сумки.

Обратный адрес, который был вложен в письмо Лоури.

Рен бросилась на пол и прижала записку к груди, как новорожденного. Глаза заслезились. Она все еще могла принять предложение. Еще не слишком поздно. Как только Рен заключит союз, Изабель поймет, какую услугу она оказала стране. У нее не останется другого выбора, кроме как восстановить ее в должности.

Это была единственная надежда, которая у нее оставалась.

Рен села за стол, достала лист пергамента и обмакнула перо в чернила. Она колебалась всего секунду, прежде чем напомнила себе, что ее уволили за неподчинение. Ей было не привыкать к непослушанию, и она была хорошо известна безрассудными поступками.

Осторожными взмахами она написала ответ.

Уважаемый лорд Алистер Лоури,

благодарю за ваше письмо. Я благодарна вам за добрые слова о моей работе и ваши соболезнования в связи с моим, как вы говорите, несчастьем. Однако больше всего мне жаль слышать о болезни вашего слуги.

Постараюсь быть краткой. Я почту за честь принять ваше любезное приглашение, и я заинтригована вашим предложением. Хотя пока не осмотрю вашего слугу, я не могу сказать, какая болезнь поразила его, я уверена, что помогу вам. Пожалуйста, считайте, что я к вашим услугам, и еще раз благодарю вас за ваше доверие.

С уважением,

Рен Сазерленд

Влажные чернила поблескивали на странице. Это была прекрасная вещь, темная и предательская. Она не только проигнорировала приказы королевы, но и солгала ей. Когда Рен не явится на службу в шахты, Изабель достаточно скоро выяснит, где она находится. Но к тому времени, когда она это поймет, будет уже слишком поздно.

Дело было не только в том, чтобы заключить союз. Дело было не только в Уне или Байерсе. Дело было в ней. Побег сделает ее трусихой, но, по крайней мере, она станет свободной.