Читать книгу Не более чем тень - Эльвира Глушкова - Страница 4

Надо сказать, что квартиру Тодор выбрал себе не хуже прежней. Девяносто квадратных метров для него одного было многовато, зато здесь была соответствующих размеров ванная. Если говорить про интерьер, то это типичная квартира для съема: стерильная, не хранящая никакой информации о прежних жильцах. И после Тодора здесь тоже ничего не останется. Все дома, где обычно жил Христоф, однотипные, класса выше среднего. Он всегда знал, что души, так сказать, с червоточиной, падки на роскошь. Дорогая квартира плюс его внешность – беспроигрышный вариант, даже если не пускать в ход животную харизму.

Весь следующий день он потратил на обустройство нового жилья. Неизвестно, как долго он пробудет в этом городе, но уедет не раньше, чем выяснит все подробности смерти Майи. К тому же в хлопотах время идет быстрее, а на ночь запланирована вылазка в квартиру погибшей. За время, пока она там жила, Тодор уже пробирался в окно и не один раз, так что единственная проблема – чтобы никто не увидел. В течение дня новый дом обзавелся минимальным набором: постель, сменная одежда, посуда, хотя все эти вещи и не смогли придать апартаментам жилой вид. Может, потому, что они тоже только что из магазина, и пока не несут на себе следов человеческого прикосновения.

Чем ближе была ночь, тем сильнее нарастало нетерпение. Тодор планировал взлом на три часа утра, но к полуночи уже наворачивал круги по району. Просто стоять под подъездом нельзя – это привлечет внимание, могут и милицию вызвать, так что мужчина бродил по округе, потихоньку подбираясь к нужной квартире, как акула. И вот, наконец, пришло время. Он стоял под нужным окном, которое не спутал бы ни с из одним из миллиона похожих. Христоф дал волю животным инстинктам. Его обоняние, зрение и слух, не уступавшие по силе лучшим охотничьим псам, подсказали ему, что вокруг никого нет. Зверь, легкий и гибкий, как кошка, в несколько прыжков добрался до нужного балкона. Но не успел он коснуться перил, как его захлестнул запах крови, такой густой и сладкий, что, казалось, он почувствовал его кожей. Кровь Майи. Накатил приступ тошноты.

Дверь на балкон состояла из двойной деревянной рамы. От стекла остались только торчащие осколки, застрявшие в штапиках. Кроме крови, на них было несколько длинных седых волос, видимо, женщина шла напролом. Войдя в комнату, Христоф увидел, что там все перевернуто вверх дном: разбитая посуда, поломанные стулья и везде черные пятна крови. Лунный свет заполнял собой всю гостиную, окрашивая ее в сине-серые тона. Сорванные обои лоскутами свешивались со стен, слегка покачиваемые сквозняком. Но нигде не было видно ни одной подсказки, почему все это произошло. Через двадцать минут безрезультатных поисков Тодор начал осознавать, что внутри него вибрирует какое-то новое чувство, схожее с легким беспокойством, которое он не замечал раньше, так как вкус крови на губах не давал ему трезво мыслить. Мышцы напряглись, дыхание стало глубже – другой хищник зашел на его территорию. Приглядевшись к засохшим черно-лиловым пятнам, Христоф увидел еле заметный след, очень похожий на то, как плавится асфальт под жарким летним солнцем. След от печати, которой зверь метит свою куклу. И это – метка чужака. К сожалению, отпечаток был слишком слабым и чтобы разобрать цвет, и зверь понял, каким будет его следующий шаг. «Надо увидеть тело».

Светало рано, и попасться на глаза какой-нибудь особо ярой собачнице очень не хотелось. Домой Тодор шел быстро, прокручивая в голове все случившееся и не находил этому разумного объяснения. «Звери не переходят друг другу дорогу, почему же этот пошел на такой риск, видя, что Майя помечена моей печатью?» Широкий шаг, сжатые кулаки – Христоф был настроен на войну.

***

С момента первой встречи Тодор и Майя виделись каждый вечер, проводя за беседой по полночи, а иногда засиживались и до самого рассвета. Обсуждали книги, придумывали сказки. Майя научила Христофа вырезать ножом маленькие деревянные фигурки. Несмотря на то, что поделки были кривоваты и довольно неказисты, в них можно было разглядеть и птицу, и медведя. За этим занятием друзья проводили по многу часов и перевели немало дров, улучшая свои умения. Но первый подарок Майи Тодор повесил на шею, как медаль. Это была морда волка, вырезанная из можжевельника. Маленькая фигурка размером с фалангу пальца, она была очень ценна, и Христоф никогда ее не снимал. Для Тодора эта барышня с каждым днем становилась все важнее. Теперь она была якорем, соединяющим молодого зверя с окружающим миром. До встречи с ней он болтался по улицам с затуманенным рассудком, и одна ночь плавно перетекала в другую. Майя же стала ярким образом, единственным, на чем Тодор останавливал взгляд. Тоненькая девушка с огромной копной вьющихся волос цвета меди несла в себе столько света, что черно-серые тона всего остального мира отступали.

Христоф нуждался в связи. Но он был очень юн для зверя, поэтому не до конца осознавал природу своих инстинктов и желаний. Эта любовь, которая сильнее и выше всего того, что случалось с ним при человеческой жизни. Эта близость, которую он чувствовал во время их длительных прогулок, была как наркотик. Зверь желал больше, глубже, всецело, чтобы Майя полностью в нем растворилась. Тодору казалось, что вся Вселенная создана для того, чтобы они встретились, и он был уверен, что девушка чувствует то же самое.

Первым ударом стал ее отъезд на фронт. Война шла только второй месяц, и боевые действия проходили в тысячах километров от их города, но девушка была тверда в своих решениях. Зверь не понимал, зачем она идет на это. Чем ближе подходило время отъезда, тем больше они ссорились. Последняя неделя была одним сплошным скандалом, но Майя не слушала никаких уговоров. Христоф упрашивал, пугал страшными картинами кровопролития, кричал – все без толку. Единственное, чего он добился – потерял то хрупкое доверие и близость, которые между ними были. Девушка выстроила вокруг себя глухую стену, не давая мужчине ни шанса повлиять на ее решение. И день отъезда не стал исключением.

Теплый вечер, до поезда оставалось всего полчаса. Рыжая тоненькая барышня стояла на пустом перроне с одной только сумкой. Теплый ветер колыхал простенькое платье в голубой цветочек. Она нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. «Хоть бы не пришел. Хоть бы не пришел».

– Все равно делаешь по-своему? – Тодор по обыкновению подошел сзади, но Майе и не надо было поворачиваться, чтобы догадаться, кто стоит за спиной.

– Конечно. Мы много об этом говорили. Мне это нужно. – Голос ее был тверд и не выказывал ни тени сомнения.

– А что нужно мне, тебя вообще не волнует?

– У тебя своя жизнь, у меня – своя. Конечно, ты мой друг и дорог мне… – Повернувшись к мужчине лицом, девушка твердым голосом продолжила. – Просто отпусти. Ты не имеешь никакого права указывать мне, как жить. – Майя не заметила, что последнюю фразу она практически прокричала, на что Тодор среагировал моментально и несознательно.

– А что мне делать, если ты такая дура?! Тебя там застрелят, как собаку, или по рукам пойдешь, может, даже у своих же… – Пощечина оборвала речь Христофа. Перед ним стояла маленькая женщина. Глаза, когда-то светящиеся радостью, теперь были полны слез и обиды. Майя развернулась и молча села в подъехавший вагон, оставив Христофа наедине со своими сожалениями и горящим следом ее ладони.

В то время как девушка неслась по железной дороге в новую жизнь, на душе у нее становилось все легче и легче. Через час она уже крепко спала, не переживая за будущее, а радуясь, что вырвалась из прошлого. Тодор же не находил себе места. Подобно тигру в клетке он метался по темным улицам. Сейчас все вокруг стало унылым и чужим. Здесь для него ничего нет, и не будет. Это место пустое, как тело, когда в нем больше нет жизни, нет души. И больше не обернется случайная встреча радостью. Пусто, все пусто.

Проходили дни, но Христоф не переставал злиться. Сначала, конечно, на нее: «Глупая женщина, ничего не понимает». Они должны были быть рядом, беречь друг друга. Между ними такие чувства, а она все испортила. Через пару недель зверь не заметил, как начал злиться уже на себя: «Майя такая добрая и чувственная, конечно, она не могла не помочь своей стране, столько жизней на кону, а я не поддержал ее, не помог, а только обидел». Прошло еще около трех недель самоедства, и Тодор был уверен, что девушка любит его так же самозабвенно, как и он ее. Майя ждала от него Поступка, а он спасовал, не доказал свои чувства. Но сейчас он, Христоф, все сделает правильно. Приедет, как принц на белом коне, обнимет ее за талию и скажет, что был не прав, что он будет поддерживать и спасать ее, ведь они созданы друг для друга.

Поезд на фронт шел долго, но порывы Тодора не остыли. Он солдат, она медсестра – опять судьба. Вместе они пройдут войну, он станет полковником, а она будет им гордиться и по вечерам гладить по волосам, слушая о его подвигах.

Прибыв в лагерь рядовым, Христоф хотел сделать сюрприз. Определившись с постелью, он сразу же побежал искать Майю, несмотря на то, что уже было далеко за полночь. Запахи стояли плотной стеной: кровь, гной, железо и порох – сложно было найти родной и мягкий. Но Тодор нашел. Сначала легкий запах рыжих волос. Новобранец ускорил шаг, быстрее, быстрее, теперь он почти бежал: вот и знакомый голос. Как часто зверь слышал его темной ночью, почти шепотом рассказывающий волшебные истории, где все живут долго и счастливо. Но сегодня Майе отвечал кто-то другой. Христоф замер. Она, та, которая должна его любить и страдать от тоски, сейчас стояла в объятьях чужого мужчины, позволяла ему коснуться своих губ. Тодор же не решался попросить об этом все полгода их знакомства.

Зависть, ревность, злость – все эти чувства заполнили все внутри и снаружи зверя, стали одним целым. В висках пульсировало с такой силой, что, казалось, вены лопнут, не выдержав давления. Тодор брел, как в тумане. Все вокруг было расплывчатым и мутным. «Она поцеловала другого». Он знал, но вспомнить подробности не мог. Зверь с отсутствующим взглядом брел по лесу, шатаясь и спотыкаясь, разодрал в кровь ладони и лицо. В горле перекатывался звериный рык. Христоф не заметил, как спустя несколько часов оказался рядом с компанией офицеров. Они сидели за деревянным столом в тусклом свете керосиновой лампы и в табачном дыму.

– Да у тебя каждый день прекрасное свидание! Санек, ты подробнее расскажи, вы это уже, того? А то там Лариса тебе тоже глазки строит. Эта не даст, так та – только свистни. – Разговор шел тихо, вполголоса, но Тодор слышал каждое слово. Мышцы его спины напряглись, а сердцебиение участилось.

– Вроде приличный ты человек. Офицер! А такое быдло. Я люблю ее. Война закончится – женюсь.

– Это ты чересчур уж манерный. Потом жалеть будешь, что не отгулял свое.

– Жалеть я буду, только если эта девушка будет не со мной. Майя… она как весна.

– Как хочешь, сам тогда Лариской займусь.

– Не будь паскудой, оставь девку в покое, будет она реветь – сам тебе по лицу надаю.

Докурив, военные отправились спать. Всю ночь Тодор просидел под стенами офицерского дома, слушая спокойное дыхание Александра и борясь с желанием разорвать ему горло. С рассветом он вернулся в казармы, и никто не заметил его отсутствия. Весь день Тодор провел вместе с отрядом новобранцев, но единственное, что его волновало – Майя. Ему нужно было с ней встретиться. Она скучает по нему, а этот Санек – способ отвлечься, он лишь пыль под ее ногами и, причем, вполне смертная.

***

Во время вылазки в разгромленную квартиру Майи Тодор был так взволнован, что полностью забыл о собственном состоянии. Рана, что оставила ему умирающая кукла, с удвоенной настойчивостью напомнила о себе ноющей пустотой. Только он мог видеть гниль в своем теле и слышать исходящую от нее вонь. «Да… Тут одними объятиями Ольги не отделаешься». С трудом сдерживая стон, опершись на подлокотники, он аккуратно усадил себя в кресло. «Жаль, мы с ней только начали». Ведь наибольший прилив энергии зверь получает, когда печать связывает охотника и жертву и в момент смерти куклы, когда душа сгнила настолько, что можно выпить ее одним залпом. Тут он вспомнил аналогию, которую придумал много лет назад, но очень понравившуюся: черный зверь – паук, впрыскивающий яд в тело жертвы. Грех, как отрава, разъедает душу, делает ее слабой, рыхлой, вкусной. И зверь высасывает ее, оставляя лишь пустую скорлупу. Легкая дрожь пробежала по коже, дыхание участилось, все тело напряглось в предвкушении. Это возбуждение удалось унять лишь через четверть часа. Да, он паук, он может годами поить свою жертву ядом, терпеливо дожидаясь, когда неудачи, боль, пороки уничтожат человеческую суть. Ему надо только правильно ее вести, войдя в доверие, создавая вокруг нужные ситуации, шептать на ушко. Ну и, конечно, не дать кукле умереть раньше времени, ибо разрыв связи с сильной душой просто убьет зверя. Вспомнился недавний приступ, последствия которого еще долго будут давать о себе знать. «Хорошо, что это случилось сейчас, когда Майя уже готовилась разорвать связи со всем миром, а не двадцать-тридцать лет назад, ведь тогда она легко могла утянуть меня за собой».

Сейчас важно залатать дыру. Конечно, можно взять еще одну куклу, ведь, создавая связь, зверь получает достаточно большое количество энергии, но слишком уж это сложно в данной ситуации. Душу необходимо подбирать внимательно. Нужна с «трещинами», чтобы зверю было за что зацепиться. Ведь чем крепче душа и сильнее, тем дольше и сложнее ее вести. Следовательно, велик и риск. Каждая связь разрывается только со смертью одного или обоих. Перед тем как наложить печать, зверь должен отдавать себе отчет, что это борьба, и выйдет ли он победителем, еще неизвестно. Поскольку сейчас все его внимание приковано к смерти Майи, а есть еще и Ольга, бросать которую на произвол судьбы тоже никак нельзя, на еще одну связь у Тодора просто не хватит сил. Приобретенный за долгие годы опыт научил его тщательно выбирать жертву. И уж точно не идти на поводу эмоций и инстинктов. Как ни прискорбно было это признавать, какое-то время придется побыть падальщиком.