Читать книгу Антология любви - Эльвира Шабаева - Страница 3

Напишите музыку к словам!

Вы – знаток неведомых гармоний,

Потому без лишних церемоний

Обращаюсь с этой просьбой к Вам:

Напишите музыку к словам!

А о чём слова – хотите знать?

Обо всём, что ночью спать мешает,

Что стыда и разума лишает,

Проливая в душу благодать…

Вам ли, сударь, этого не знать?..

По потёмкам души моей робко, наощупь блуждай.

В ней – дверей нараспашку и наглухо запертых – поровну,

А за ними – поют соловьи или каркают вороны —

Не раскрыв эти самые двери – поди, угадай!

Я бы рада тебе подсказать, да не помню сама,

Что за птицы гнездятся в душе, то пугая, то радуя.

И дана в наказанье тебе иль, напротив, в награду я,

От восторга иль боли сойдёшь ты со мною с ума.

Ты движеньем единым сомненья мои разрешил,

Разомкнув все замки, – и теперь я, от нежности тая,

Провожаю глазами свою лебединую стаю,

Что в свободное небо взметнулась из плена души…

Я помню день, в котором счастлива была

И так легко постигла этой жизни суть:

В ней всё по-доброму, в ней места нет для зла!

И я поверила. А ты сказал: «Забудь».

Я помню ночь, в которой обнулился мир.

Зачем мне вакуум, где счастью места нет,

Где вместо звёзд – лишь вечный голод чёрных дыр?

И я шагнула к ним. А ты сказал: «Привет!»

Как ты поймёшь, коль бесшабашный зов дорог

Однажды принял за судьбы колокола:

В разбитом сердце места нет для новых строк!

А ты в ответ: «Но Пенелопа ведь ждала,

Когда вернётся к ней бродяга – Одиссей,

Хоть в ожиданье – сколько лет прошло – бог весть!

И, чтоб забыть любовь, не хватит жизни всей,

Коль та любовь на самом деле в сердце есть,

Что тот, кто любит, непременно бы простил

Слепого странника, прозревшего в пути:

Он у порога появляется без сил…»

Я промолчала. Ну, а ты сказал: «Прости…»

Я помню всё: и белым – день, и чёрной – ночь,

Слова, которыми бросался ты легко…

Знал Одиссей, что от Итаки мчался прочь:

Уходит он не навсегда, – а далеко.

И, Пенелопу в сердце бережно храня,

Он не бросал ей вслед холодное: «Забудь!»

Ответь, чего теперь ты хочешь от меня?

Ты промолчал. А я сказала: «В добрый путь!»

В сердце моём ты звучишь золотою струной

Так давно…

Пусть говорят, что тебе по судьбе быть со мной

Не дано, —

Есть ведь иные миры, где иная судьба

Правит бал,

В эти миры нам любовь открывает портал.

Звёзды нам там разошьют беспросветность небес

Серебром,

Чтоб ощутить посчастливилось мне и тебе

Всем нутром

Зов первобытной любви, – в этом зове тех звёзд

Голоса…

Где-то бескрылые – там воспарим в небеса…

Только слова мои ты всей душою на веру

Прими,

Ведь на пути у любви создаются барьеры

Людьми…

Только любые барьеры помочь одолеть

Нам должна

Сердце зовущая ввысь золотая струна…

В сердце моём ты звучишь золотою струной

Так давно…

Когда изменится день – хоть на минутку – но в плюс,

Когда светило начнёт стремиться к новой весне,

Нам отворив небеса, – я всей душой помолюсь,

Чтоб ты из плена дорог вернулся снова ко мне.

Я в доме вымою пол и приготовлю постель,

А ты усталость свою, как плащ, повесишь на гвоздь.

Я не спрошу, с кем делил ты ночи дальних земель, —

Я знаю, в доме моём хозяин – ты, а не гость.

И это знание ты с собой положишь в рюкзак,

Когда, шагнув за порог, опять отправишься в путь.

На убыль солнце пойдёт, мир погружая во мрак, —

Но в сердце будет светло, ведь в этом – памяти суть.

Пусть эта память тебя в дороге дальней хранит,

Пусть согревает в ночи у одиноких костров.

Не сможет компас солгать: мой дом, как стрелку – магнит,

Притянет снова тебя, ведь в нём обрёл ты любовь…

Нынче утро – совсем как с картинки,

Что порой возвращается в сны:

На траве серебрятся росинки,

Будто нет в этом мире войны.

Улыбается солнцу ромашка,

Из окопа нас жизнью дразня.

Я тебя вспоминаю, Наташка, —

Не проходит без этого дня.

Так некстати в бою передышка:

Враг опять затаился – и ждёт.

Лейтенант наш – безусый мальчишка —

Нас в атаку сейчас поведёт.

Фляжка – вкруг, на троих – самокрутка,

Непривычно звенит тишина…

Эх, Наташка, в такую минутку

Забываешь, что в мире – война…

Что ж, прощай, недотрога-ромашка,

Никому на тебе не гадать.

Ты прости, дорогая Наташка,

Если жизнь мне придётся отдать.

Всё закончится страшно и быстро:

Крик: «За Родину!», шаг по росе.

Упаду я, споткнувшись о выстрел, —

Из атаки вернутся не все.

Но, пока мы в окопе лежали

На рассвете, готовые в бой, —

Над окопом ромашки дрожали,

Подарив мне свиданье с тобой.

Помнишь, как мы рассветы встречали,

Что роняют росу на траву?

Я тебе напишу на привале,

Если я до него доживу…

О том, что лишь любовь – спасительница мира,

Наверно, до сих пор еще не знает мир.

Когда-то мы тома Петрарки и Шекспира

Зачитывали всласть практически до дыр.

И верилось нам в то, что встретится нам кто-то,

Не сможем без кого мы ни дышать, ни жить,

Но дышим мы пока, и схема «дом-работа»

Взяла нас в оборот. Кого же в том винить?

А гениальность фраз о нежности и чести

Внезапно обрела банальности черты,

И, думается мне, пройдет еще лет двести,

Пока очнется мир пред ликом красоты.

И осознает тот, кто жить в то время будет,

Топтать наш горький прах и в небеса смотреть,

Что лишь одна любовь дана в награду людям,

И только за нее и стоит умереть.

Но только лучше – жить, в лучах ее купаясь,

Счастливою душой вбирая солнца свет,

Забыв о мелочах и вызывая зависть

Тех, кто живет во зле на лучшей из планет.

Она пришла! —

А ты не веришь и не ждешь,

Ты лишь проснешься —

И поймешь: случилось чудо!

И робко спросишь, улыбаясь:

«Ты откуда?»

И сердца стук, разволновавшись,

Не уймешь.

А за окном – взгляни! —

Такая красота,

Дрожит в ветвях живого солнца

Шар медовый,

И этот мир какой-то

Незаметно-новый,

И ты поймешь,

Что это вовсе неспроста.

Не будет больше одиночества в ночи,

Печальных мыслей,

Безвоздушности и мрака,

И непонятного, отчаянного страха.

В твоих руках теперь —

От вечности ключи.

И эта вечность – мир надежд

И нежных слов,

И солнца луч скользит

По дну ее, играя…

А ты проснешься на краю земного рая,

Она пришла, —

Ее Величество Любовь!

Каждый верит в то, что ему хочется:

В Бога, Президента и в везение.

Я же верю в то, что одиночество —

Это просто недоразумение,

Что оно, как страшный сон, закончится,

И, проснувшись рано на рассвете, я

Рядышком с тобой пойму, что хочется

В этот миг поверить мне в бессмертие,

Чтобы рядом на ладонях Вечности

Мы сидели, глядя в небо звездное…

(говорят, что это тоже лечится,

только спохватилась слишком поздно я…)

Душа моя шальная, предвесенняя,

Комочек нежный света и тепла,

Искала ты в любви свое спасение, —

И – надо же! – однажды вдруг нашла.

И угнездилась у костра желания,

Не ведая о том, что поутру

Душа другая, – юная да ранняя, —

К тому же присоседится костру.

И мы, внутри пушистые и белые,

Колючки ощетиним, а потом

Повздорим, словно бабы оголтелые, —

Да друг у друга на плече всплакнем.

И кто-нибудь другой потом нам глянется, —

Спаситель наш! – ах, истина стара…

И мы уйдем, а от любви останется

Лишь пепелище давнего костра…

А мне сказали, что любовь – невечная,

Что выше, чем она, – лишь неба синь.

А я смеялась, – глупая, беспечная, —

Где высота? Лицо лишь запрокинь,

И небо – вот оно! Руками трогаю

Я белые смешные облака,

Что проплывают важно над дорогою,

Стремящейся вперед издалека.

И досмеялась! Небо – не дотянешься,

И лишь с тоскою смотришь в синеву.

Никто ведь не сказал: одна останешься,

Когда вдвоем мы были наяву.

Зализываем бесконечно раны мы,

Иль, плюнув, привыкаем жить в крови.

И жизнь свою мы постигаем заново:

Без неба, облаков. И без любви…

Пустота. Темнота. Тишина.

Ночь – без края, и небо – без дна.

А внизу, на Земле, – ты и я,

Потому мне милее Земля.

Даже если на небе есть рай,

Ну а здесь, у Земли, – только край,

Я усядусь на этом краю,

Сжав доверчиво руку твою…

Ах, каким был мир прекрасным, – помню!

На двоих одна – луна в окошке,

А через неделю – месяц тонкий,

Тающий в чернилах понемножку.

И за эти дивные чернила,

Что в проеме штор пятнали небо,

Я б навеки ночи полюбила,

Даже если б мир прекрасным не был…

Ах, каким был мир прекрасным – помню!

Под лезвиями молний небо крошится

Неимоверно хрупким черным льдом.

Весенний дождь – беспечный гость непрошенный —

Пытается опять проникнуть в дом.

И гром шальной раскатисто куражится,

Сопровождая грозовой салют, —

А в наглухо закрытом доме кажется,

Что небеса сквозь хохот слезы льют.

На вымокшей скамейке возле скверика

Остался тот, кого теперь не ждут.

Ему гроза – небесная истерика —

Не кажется похожей на салют.

Осколки неба рушатся отчаянно,

Как мир, – ведь в нем он больше не любим.

И только ночь – прохожая случайная —

Присела ненароком рядом с ним

И гладит его спутанные волосы

Ладонью мокрой молодой листвы, —

И снова делит жизнь судьба на полосы,

Предпочитая черные, увы.

И вдруг из дома выскочит на улицу

Она, преодолев природный страх, —

К нему, туда, где молнии беснуются

И вспыхивают звездами в глазах,

Где делит ночь – счастливая соперница —

С ним мокрую скамейку на двоих,

И небо под ногами ливнем стелется,

Затерянное в тучах грозовых.

И, вмиг промокнув, полуослепленная

Прожекторами молний в небесах,

Шагнет к нему, – и станут вдруг солеными

Дождинки на сомкнувшихся губах.

Время, – капля за каплей, – стекает тихонько в минувшее,

Заставляя ночами не спать одиноких людей.

Наказал нас Господь до свободы голодными душами, —

Только жажда любви того голода вдвое сильней.

Разрываясь меж ними, по жизни, как волки, мы мечемся,

Убивая порой равнодушьем любимых людей.

А любовь и свобода, как прежде, манят человечество, —

Только как же измерить нам, чье притяженье сильней?

Долго думаем мы, – никому ошибаться не хочется,

Ведь судьбу даже полный глупец не считает игрой.

И, не веря любви, выбираем порой одиночество,

И лекарством свободы мы травимся насмерть порой.

Как же выиграть спор смертным, нам, – у безвременной вечности,

Как же нам угадать, как монетке улечься дано,

Отозваться ль на зов полупьяной свободной беспечности

Или в омут любви сделать шаг, – да на самое дно?

Не подскажет никто. Только звезды мерцают холодные

Далеко в небесах, не услышат – зови, не зови…

Только вот – видит Бог, как отчаянно души свободные

Ищут в мире огромном хотя бы глоточек – любви!..