Читать книгу Не надо обещаний - Elza Mars - Страница 1

ПРОЛОГ

Лил град. Тяжёлые капли стучали по лобовому стеклу машины и растекались по нему ручьями, отражая разноцветье неоновых реклам.

Расплывчатые отблески уличных фонарей превращались в ленты мерцающего света, создавая фантастический ландшафт, на фоне которого двигались тёмные силуэты. Сердце Паолы колотилось в такт движениям дворников на стекле. Вдруг откуда-то из темноты перед капотом появилась развёрзнутая пасть, в которой зловеще поблёскивали стальные зубы. Нет, не зубы. Это – решётка радиатора большого грузовика. В горле Паолы застыл крик ужаса, когда эти клыки отклонились в сторону и пронеслись в угрожающей близости. Вслед за этим раздался протестующий вой автомобильных гудков. К их какофонии присоединился резкий визг тормозов собственной машины, которую кидало в разные стороны, как пробку в волнах океана. Ремень безопасности больно врезался в грудь.

Дальше дороги не было. Перед глазами возникла кирпичная стена, будто рука регулировщика, на большой ладони которой были какие-то неразборчивые надписи. Ещё миг, и послышался зловещий скрежет металла. Большая ладонь сжала автомобиль, как спичечный коробок.

Целый мир перевернулся… Паола прекрасно помнила, как это случилось. А ведь всё могло быть по-другому, если бы певица проводила её после концерта в отель. Паола вдруг отчётливо представила их последнюю встречу. Певица пришла пригласить её в <<Метрополитен>> – один из лучших концертных залов города. Руна выглядела тогда так же, как и сейчас. От её красоты захватывало дух, она держалась с достоинством, граничащей с надменностью. Тогда, как и сейчас, у Паолы перехватило дыхание от того чисто женского магнетизма, который притягивал и, казалось, уже никогда не отпустит. Поцелуй певицы был лихорадочным, и Паола ответила на него такой же страстью, ощутив тепло сильных женских рук, обнявших голые плечи девушки. От дразнящего взгляда красавицы Паола растаяла.

– Неужели это тот самый маленький и застенчивый агент по авторским правам, которого я когда-то знала? – спросила она.

<<Я больше не ощущаю себя застенчивой с ней>>, – подумала Паола, приходя в восторг от ласкового тона певицы, наполнявшего девушку неописуемой радостью.

В руках певицы легко было почувствовать себя королевой. Вдруг в сознании Паолы этот эпизод сменился другим: Паола опять увидела ту беспомощную девушку, которую певица вытаскивала из разбитого автомобиля. То же чувство вины, смешанное с болью и унижением, вспыхнуло в Паоле, когда вспомнила укор в глазах певицы, хотя та и произнесла слова прощения.

<<Простить она может, только никогда ничего не забудет>>, – подумала Паола.

Это Паола ощутила, точнее поняла, заметив сложную игру эмоций на её лице. Неужели вспомнила, как внезапно отшатнулась от Паолы, почувствовав алкогольный запах в дыхании девушки, когда она рассказывала о собственной опрометчивости, граничащей с легкомысленной безответственностью. Разве могла Паола не думать об этом даже сейчас, смотря на певицу? Отвернувшись, Паола устремила взгляд сквозь разросшуюся зелень на залив и стараясь перевести дыхание. Ах, если бы присутствие певицы не напоминало о вине Паолы. Тот шок, который Паола пережила, попав в аварию и еле избежав гибели, сделал из девушки образцового водителя. И совсем не хотелось, чтобы кто-то снова смотрел на Паолу с ужасом, который был написан в тот вечер на лице любимой женщины. Спустя миг всё кончилось, только эти воспоминания – одно такое сладостное, что хотелось кричать, другое – жестокое до боли – оставались с Паолой, как ни старалась девушка выкинуть их из головы…

1

” Уважаемая мисс Рассел!

Здравствуйте. Меня зовут Элиот Дорсо, и я Ваш большой, большой поклонник. Я уверен, что Вы получаете тысячи писем, только это письмо совсем иное. Поэтому прошу Вас, пожалуйста, прочтите его. Мне тринадцать лет, и я занимаюсь пением. В моей школе есть специальная программа: ученики могут приглашать себе в наставники известных певцов. Поскольку я никого не знаю в мире музыки, то решил попросить вас, выдающуюся артистку, стать моей наставницей. Я начал заниматься пением в начальной школе. Не смею надеяться, что мне удастся повторить Ваш подвиг и записать первый сольный альбом в тринадцать лет. Но мне бы хотелось идти по Вашим стопам, стать профессиональным певцом, выпускать свои альбомы; когда-нибудь, как и Вы, я бы хотел иметь свою звукозаписывающую студию. Я не буду злоупотреблять Вашим временем, оно у Вас ограничено. Обычно наставники отвечают по почте на вопросы своих учеников и дают свою оценку их записям на дисках. Не могли бы Вы делать то же самое для меня? Очень прошу Вас.

С уважением, Элиот Дорсо.

P.S. Мне особенно нравится Ваше концертное шоу ‘Прелюдия любви’. У меня от него мороз по коже “.

Руна Рассел смотрела на исписанный листок бумаги, который немного дрожал в её длинных пальцах. Её пристальный взгляд был устремлён на последнюю строку, написанную от руки детским почерком, и она старалась побороть душевное смятение, вызванное этим почерком. Чёрт побери, где удалось ребёнку услышать её “Прелюдии любви”?

– Что, очередной чудак? Мне казалось, я их всех отсортировала.

Руна задумчиво посмотрела на свою секретаршу, Хельгу Монтану.

– Нет, ты прекрасно разбираешь мою почту. Это – просьба от одного школьника стать его музыкальной наставницей. – Руна досадливо хмыкнула: – Когда они прекратят считать меня популярной звездой?!

– Когда тебе наскучит имидж обольстительной незаходящей светилы, – съязвила Хельга.

Руна отвела ухоженной рукой тонкую прядь чёрных волос, закрывающих лицо. Пытаясь скрыть раздражение, она не удержалась от продолжения беседы.

– Как я могу выглядеть светилом, популярной звездой? В последнее время у меня даже нет концертов! Что может привлекать меломанов в двадцатидевятелетней руководительнице музыкальной фирмы? Я не сексапильная красавица, и у меня уже, кажется, стали появляться морщины!

– Не кокетничай, – насмешливо сказала Хельга. – Помимо того, что ты сама выглядишь как кинодива, существуют твои музыкальные альбомы.

– Значит, мне пора прекратить записывать их и заняться лишь бизнесом.

Хельга передёрнулась.

– Давай, займись бизнесом ещё усерднее, но тогда нам придётся часто переезжать, чтобы укрыться от налоговой энспекции.

– Кстати, о переездах: ты уже аклиматизировалась в Филадельфии после Парижа? Где же лучше?

– Мне недостаёт более спокойного ритма Европы, – призналась Хельга, – но в США имеются собственные прелести, и далеко не последняя из них – та шикарная квартира, которую ты для меня нашла. А как у тебя продвигаются дела с поисками жилья?

– Медленно. Мне до смерти наскучило жить на верхнем этаже, в квартире для гостей нашей корпорации. Я ищу хороший дом.

Хельга вопросительно вскинула тонко подведённые брови:

– Значит, ты переезжаешь сюда окончательно?

– Да, я ведь говорила тебе. Теперь, когда наше европейское отделение работает нормально, я могу сконцентрироваться на работе в Америке. Мне всегда этого хотелось!

– Я знаю, что в душе ты всегда была истинной американкой. – Хельга кинула взгляд на листок в пальцах босса. – Что делать с этим письмом? Отослать обычный ответ и фото с автографом?

– Нет. Я сама им займусь.

Секретарша обиженно предложила:

– В таком случае, может, ты займёшься и остальной почтой? – Женщина указала на переполненный лоток с входящей корреспонденцией. – Там есть даже пара предложений руки и сердца, которые могут тебя заинтересовать.

Руна отрицательно покачала головой и улыбнулась:

– Нет, благодарю. Ты прекрасно выполняешь свою работу, и я не собираюсь в неё вмешиваться. Но это письмо заинтриговало меня, и я хотела бы подумать, прежде чем решить, что с ним делать.

– Ты – шеф. Я отошлю ответ, как только ты мне его продиктуешь.

– Я тебе уже говорила, как дорожу такой секретаршей, как ты!

– Не так уж и часто.

– Тогда считай, что я тебе сказала. Мне страшно думать о том дне, когда ты объявишь, что бросаешь своё место и выходишь замуж.

– Какой старомодной ты иногда бываешь! Теперь не принято бросать работу, когда выходишь замуж…

– А ты хочешь создать семью?

– Да, хочу! Но ты ведь знаешь поговорку: чтобы танцевать танго, нужны двое.

– Конечно, знаю. Почему бы тебе не закончить работу на сегодня? У тебя, возможно, полно дел дома.

Секретарь посмотрела на кучу корреспонденции.

– Может, я сейчас и закончу.

Однако Руна знала, что Хельга не уйдёт, не выполнив работу до конца.

Хельга Монтана предана ей не хуже настоящей супруги, хотя, как Руна ни старалась, не могла вообразить верную помощницу в этой роли. Через какое-то время, когда женщина ушла, Руна вернулась к письму, задержавшему её внимание. Оно лежало на столе безмолвным упрёком.

Упрёком в чём?.. Паола Стоун – всё дело в этой девушке. Для Руны она и концертное шоу “Прелюдии любви” неразделимы. Руна вспоминала о Паоле все эти четыре года и довольно часто. Природное очарование и непритязательная красота Паолы были незабываемы, хотя за это время они ни разу не встретились. Перед глазами стоял милый образ любимой.

Лицо Паолы мягкой волной обрамляли шелковистые волосы; их цвет был коричнево-шоколадный. Паола считала себя чересчур угловатой, чтобы ощущать себя стройной и лёгкой в движениях. Её глаза были поразительными. Узкие, тёплого карего цвета, постоянно сияющие… Так, по крайней мере, казалось до их последней встречи. Это случилось после благотворительной концертной программы, в которой участвовала и Руна Рассел. Выступление принесло новый успех, укрепило уверенность в том, что не только на сцене, но и в жизни ждёт слава и удача. Однако… Паола попала в автомобильную аварию. По собственной же вине, только не желала признать её. Руна уговаривала рассказать всё начистоту и покончить с этой историей. Виновница отбивалась как могла.

– Ты считаешь, что виновата я?!

– Но ты не можешь отрицать, что была за рулём моей машины, когда та врезалась в стену. Ты хотела уйти пораньше, я дала тебе ключи от автомобиля, с условием, что ты воспользуешься услугами шофёра, обслуживающего нас. Однако ты не сочла нужным сделать это, несмотря на то, что выпила.

– Но ведь это был коктейль по поводу успешной концертной программы, – в который раз повторила устало Паола тоном человека, которому очень долго приходится рассказывать одну и ту же историю. – Я помню, как ты дала мне ключи, только не помню, как садилась в автомобиль. Ты сказала, что позже присоединишься к нам в отеле. Затем у меня наступил полный провал в памяти. До того мига, когда пришла в себя на месте аварии. Ты стояла, склонившись надо мной.

– Тебе повезло, что я поехала за вами почти сразу. Если бы кто-то серьёзно пострадал и вызвали полицию…

– Я знаю, меня бы обвинили в управлении машиной в нетрезвом виде. Итак, я должна сказать тебе “спасибо” – ты спасла мою репутацию!

<<И собственное реноме>>, – не удержалась от мысли Паола.

Даже когда врач её осматривал, Хельга, секретарша Руны, продолжала бессвязно бубнить о том, как важно, чтобы происшествие не было предано огласке, иначе это могло повредить Руне. Хельга любила часто напоминать Паоле, что они обе – часть имиджа прославленной певицы. Эта история не имела продолжения, только между Руной и Паолой будто пробежал чёрный кот. Конечно, дело было не в разбитом вдребезги автомобиле: Паола упорно продолжала отрицать собственную вину <<за недостаточностью улик>>, как она однажды сказала. Пострадавшая не помнила обстоятельств аварии, и это давало ей основание утверждать, что она ни в чём не виновата.

Снисходительного отношения Руны к происшедшему было недостаточно для Паолы.

– Я чувствую, как изменились твои чувства ко мне, – сказала Паола ей. – Мне известно твоё мнение о людях, пьющих за рулём!

– Неудивительно, ведь из-за какого-то алкоголика погибли мои родители!

– Да, когда ты рассказывала, как они умерли, у тебя был такой презрительный взгляд, каким ты смотришь теперь на меня…

– Эта старая история не имеет никакого отношения к тебе и мне!

Лицо Паолы исказила обида, она отпрянула, когда Руна сделала движение, чтобы успокоить её.

– Пожалуйста, не нужно! Мне не нужно твоё… прощение, – заявила Паола таким тоном, будто Руна нанесла ей смертельное оскорбление. – Я не чувствую вины, пока нет доказательств обратного.

В конце концов, терпение Руны кончилось:

– Какие тебе нужны доказательства? Ради бога, ты ведь была за рулём!

– Поэтому ты думаешь, что во всём виновата я, да?! Никаких других объяснений нет?

– Да какие ещё могут быть объяснения?!

Руна полагала, что причиной упорства Паолы являлся шок после аварии. У Руны не было сомнений относительно случившегося: разве не она вытащила Паолу из искорёженного автомобиля? До сих пор стыла кровь при мысли, что на переднем сиденье могло находиться два безжизненных тела. Но упрямица не желала признать, что по её вине в тот вечер Руна могла лишиться и любимой девушки, и Хельги. И всё же Руна потеряла Паолу. Вскоре после аварии та оставила работу агента по авторским правам в рекламном бюро, где они познакомились, и уехала в Англию.

Между ними всё было закончено. Единственное, что осталось после бурных месяцев, проведённых вдвоём, – это песни, написанные в порыве вдохновения. Несколько песен, объединённых в концертном шоу “Прелюдии любви”, были написаны во время круиза влюблённых по Средиземному морю. Вдохновённое сочинение Руна посвятила Паоле. Запись Руны, сделанная экспромтом, сохранилась на единственном диске, – автор собиралась доработать произведения. Накануне дня, в котором случилась авария, Руна отдала послушать диск Паоле, а затем у обеих возникли более важные дела, чем разбираться с судьбой диска… Руна даже не знала, слушала ли его Паола, и это мало заботило певицу. Ей никогда больше не хотелось даже прослушать, а тем более исполнять эти произведения… Тогда почему же этот мальчик – она заглянула в письмо, – Элиот Дорсо, утверждает, что знаком с “Прелюдией любви”? Кто же этот юный почитатель? Бумага с эмблемой школы не давала никакого ключа к разгадке. Фамилия Дорсо артистке явно незнакома. Её мучил вопрос: где и при каких обстоятельствах мальчику удалось услышать песни, посвящённые самой дорогой для неё девушке в мире, и Руна почувствовала, что теперь ей не будет покоя, пока не найдёт ответ на эту загадку… Она нажала на кнопку селекторной связи.

– Да, шеф? – тут же послышался голос всегда готовой к услугам секретарши.

– Ты всё ещё тут?! – Руна придала интонации строгость.

– Ты разрешила мне уйти с полудня. До двенадцати ещё три минуты, – бодро заявила Хельга. – Мне их потратить на работу или на то, чтобы оправдываться перед тобой?

– Плутовка! Ты ведь сама считаешь, что без тебя не обойтись, – проворчала Руна. – И вот тебе шанс это доказать. Скажи, не было ли на конверте письма этого мальчика, Дорсо, обратного адреса?

Тонкий слух певицы уловил, как Хельга зашуршала бумагами.

– Да, есть. Я его отложила, собираясь написать ответ.

Руна почувствовала, как внутри неё всё напряглось; лишь благодаря годам концертной практики ей удалось сохранить дыхание ровным.

– Скорее всего, это адрес школы, в которой он учится?

– Нет, конверт подписан от руки, обратный адрес – какой-то загадочный Сквонегал в Голд Пойнте. Ничего себе место!

<<Нет, не может быть, чтобы это был тот дом, который я помню>>, – грустно подумала певица.

Она уже начала кое о чём догадываться, но являлась ли её догадка верной?

– Принести тебе конверт?

– Нет, благодарю, Хельга. Это всё, что я хотела узнать.

Дальнейшее лучше выяснять самой. Теперь ей надо идти по наметившемуся следу и посмотреть, куда этот след приведёт.

2

– Ты уже в четвёртый раз проверяешь почтовый ящик, – проворчала Паола. – Чего ты ждёшь, выигрыша в лотерею?

Племянник немного смутился.

– Я надеялся, что придёт ответ от Руны Рассел. Прошло уже две недели!

– Две недели не такой уж огромный срок для человека её положения, – попыталась утешить его Паола, не отрывая глаз от бумаги с начатым письмом в страховую фирму. Вдруг рука девушки с ручкой замерла. О нет, этого не может быть! – Разве ты написал письмо не на бланке школы? На какой адрес должен прийти ответ?

Элиот смутился сильнее и повёл плечами:

– Конечно, я взял школьный бланк, только…

– Только что?

Паола еле могла говорить из-за комка в горле: девушка совсем не собиралась ввязываться в это дело. Всего-то помогла мальчику накидать черновик письма, поскольку тот придавал своему посланию огромное значение. Племянник и понятия не имел, каких душевных мук это стоило.

Даже сейчас, после четырёх прошедших годов, Руна Рассел оставалась незаживающей раной в сердце Паолы.

– Элиот! – требовательно повторила Паола, когда молчание чересчур затянулось. – Что значит “только”?

– Наша учительница всегда говорит, что надо проявлять инициативу, вот я и проявил, – начал оправдываться мальчик. – Я добавил от себя приписку, и на конверте – твой адрес. Думал, что так скорее получу ответ… Ведь я тут пробуду ещё месяц, пока не вернутся родители. Я не мог ведь воспользоваться нашим адресом!

– Но теперь ей известно, где ты проживаешь!

<<Где я проживаю>>, – едва не вырвалось у Паолы.

Элиот не мог понять причину беспокойства любимой тёти.

– Она не какая-то там маньячка или ещё что-то. Она знаменитая и уважаемая певица. Ничего страшного, что я воспользовался этим адресом, так ведь?

Озабоченное лицо тётушки не позволяло детскому голосу звучать уверенно.

– Что за приписку ты сделал?

Лицо Элиота покраснело:

– Я написал, что, когда слушаю её песни, то покрываюсь морозом по коже. Даже не знаю, зачем я это добавил. Ты хорошо составила письмо, но мне захотелось добавить что-то от себя. Ты думаешь, этого не надо было делать?

Чувство вины в глазах мальчика заставило Паолу смягчиться.

– Ничего ты не испортил. Специалисты по психологии рекламы говорят, что постскриптум – самая читаемая часть делового письма. Тут сработала твоя интуиция.

– Да? Значит, всё хорошо? Мне нужно было посоветоваться с тобой… Я так рад, что ты на меня не злишься!

– Я не злюсь на тебя, – успокоила племянника Паола, украдкой вздохнув.

Этот ребёнок не подозревал о давних отношениях Паолы с Руной Рассел, когда она занималась авторскими правами её звукозаписывающей студии.

В то время Элиот и его родители жили далеко, в Далласе. Мальчик не в состоянии был понять чувств девушки к лесбиянке, которая так далека от её круга, что их любовь могла показаться чудом. Для Паолы Руна являлась женщиной мечты, и теперь с трудом верилось, что знаменитость проявила интерес к неискушённой особе, какой она была в двадцать два года.

Единственным осложнением в их отношениях оставалась красавица секретарша Руны Хельга Монтана. Паола до сих пор помнила холодный тон, которым её встретили в их фирме. В присутствии этой расфуфыреной самоуверенной женщины Паола ощущала себя неуверенно. Она остро осознавала, что её одежда, приобретённая в одном из магазинов была не сравнима с одеждой мисс Монтаны от лучших модельеров. Кто-то в агентстве сказал Паоле, что секретарша Руны Рассел из состоятельной семьи. У Паолы не было необходимости работать секретаршей, и то, ради чего – или кого – она это делала, не укрывалось от посторонних глаз.

Интересно, удалось ли Хельге обольстить шефа? В светских хрониках не появлялось на этот счёт никаких сообщений, но Руна Рассел вполне могла сохранить их союз в тайне. Острая боль пронзила Паолу при мысли, что Руна могла обручиться с Хельгой. Очевидно, Элиот заметил огорчение и печаль в глазах тётушки.

– Ты чем-то расстроена?

Паола с трудом улыбнулась:

– Всё в порядке. Просто я очень долго сижу сегодня за письмом и у меня разболелась голова.

– Ты ведь сама мне не раз советовала: “Иди и разомни мышцы, глотни свежего воздуха”.

Несмотря на смятение в душе, Паола рассмеялась:

– Ты говоришь в точности как твоя мама!

Сестра, которая старше на девять лет, любила давать советы Паоле. Теперь сын Оливии прекрасно усвоил нравоучительный тон мамы. Взъерошив тёмные волосы племянника, тётя отложила незовершённое письмо на стол и встала.

– Да, ты прав, глоток свежего воздуха мне не помешает. Моё послание подождёт до завтра. А ты приступай к домашнему заданию.

Лицо Элиота вытянулось:

– Я собирался пойти с тобой, тётя Паола!

Паола настойчиво подтолкнула мальчика на кресло перед столом; хотя компания Элиота приятна всегда, сейчас девушка ощущала острую необходимость побыть наедине с собственными мыслями.

– Уроки, которые нам задают, – прежде всего, господин.

– Кто из нас теперь говорит, как моя мать?

Элиот не по-детски вздохнул и, заняв освободившееся место, стал возиться с домашними заданиями. Паола же покинула дом. Дорожка, которая вела к заливу, нуждалась в очистке от сорняков, с чувством вины отметила Паола.

В последнее время девушка была очень занята, приходилось зарабатывать на жизнь и для Элиота. Хозяйка вообще забросила собственный палисадник, требующий ухода. Дом построен в начале прошлого века, и вокруг него разросся густой старый палисадник; с годами его площадь уменьшилась, но и эта земля требовала постоянного ухода. Наверное, Оливия права, советуя Паоле продать дом. Вырученные деньги позволили бы ей купить скромную квартиру, а оставшуюся сумму можно вложить в ценные бумаги. Оливия даже предложила сестре свою долю за дом, поскольку, выйдя замуж, была вполне обеспечена. Паола наотрез отказалась от этого предложения. Умирая, папа завещал эту собственность двоим дочерям при условии, что младшая станет проживать в доме столько, сколько захочет. Это условие само по себе достаточный подарок, и Паола не могла воспользоваться ещё и щедростью сестры. Паола была полна решимости возместить Оливии её долю, хотя откладывать деньги и одновременно нести расходы по поддержанию дома в порядке вышло намного труднее, нежели представлялось ранее. Лишь в том случае, если бы страстно влюбилась и собралась выйти замуж, Паола могла покинуть Сквонегал, однако, расставшись с Руной, девушка перестала обращать внимание на женщин. Они казались неинтересными и даже опасными. Не могла она полюбить опять, зная, какую душевную боль может испытать снова. Любовь ранит, однако ещё сильнее ранит разлука. Уж лучше посвятить себя ведению хозяйства в доме папы; и хотя это занятие лишало Паолу многих мирских радостей, оно было той ценой, которую приходилось платить и за свою свободу, и за право выбора. Оливия не проживала тут с того времени, как вышла замуж за Фреда Дорсо, тогда как Паола покидала его лишь на время своей двухгодичной работы в Лондоне. Болезнь папы вынудила Паолу вернуться домой, чтобы ухаживать за ним. Этот дом являлся родовым поместьем Стоунов ещё с начала прошлого века.

Унаследовав особняк, папа и сам передал его в наследство дочерям, и младшая из них страстно хотела сохранить его. Паола повернулась лицом к дому, с тоской думая, что не так много осталось от того, что можно сберечь.

Поддерживать усадьбу в порядке при постоянном недостатке средств стало делом непростым; папа тратил на это почти все заработанные деньги и не оставил дочерям практически ничего. И всё-таки с того места, где сейчас стояла Паола, открывался романтический пейзаж: старинный фасад в викторианском стиле; стены, увитые плющом, башенки дымовых труб на крыше из старинной черепицы, приобрётшей от времени сотни разных оттенков. С этой стороны в палисадник выходила широкая веранда, продолжением которой был просторный коридор с дубовыми потолками.

Наверху, куда вела винтовая лестница, которая заканчивалась миниатюрной башенкой, располагался причудливый лабиринт небольших комнат. Но больше всего Паола любила столовую, расположенную на первом этаже, со стрельчатыми окнами, сводчатым потолком и большим старинным камином. Её стену украшала потускневшая от времени, но пока ещё поразительная по красоте фреска, которая изображала прибытие “Сириуса”, одного из первых кораблей переселенцев, в бухту Сиднея. Это была одна из двух аналогичных в Австралии фресок, написанных знаменитым художником, перебравшимся в Новый Свет из Европы, где он занимал место придворного мариниста. Существовала легенда, что живописец украсил стену в знак благодарности за гостеприимство, оказанное ему одним из Стоунов. С тоской Паола вспомнила, что эта фреска произвела большое впечатление на Руну. Она тогда стояла возле неё на этом самом месте, и они обсуждали, с чего лучше начать ремонт Сквонегала, который, по мнению Руны, необходим. Она никогда бы не согласилась даже с мыслью о продаже усадьбы.

<<Впрочем, теперь её мнение не имеет никакого значения>>, – подумала Паола, повернувшись лицом к бухте и позволив морскому бризу играть её волосами.

Скорее всего, волнения оказались напрасны: Руна Рассел не найдёт никакой связи между ней и письмом Элиота. При тех высотах, каких певица достигла в мире музыки с того времени, как они расстались, Руна вообще вряд ли вспомнит её имя. В отчаянии Паола задавалась вопросом: почему не удаётся забыть эту лесбиянку? Ведь четырёх лет вполне достаточно, чтобы любые воспоминания утратили остроту. Наверное, так бы оно и произошло, успокаивала себя девушка, если бы не постоянные упоминания о знаменитости в газетах, её концертные шоу по телевидению и песни по радио. Но зачем обманывать себя? Даже если бы ничто и не напоминало о ней после их разрыва, образ возлюблённой, как клеймо, никогда не стереть из памяти. С того самого дня, когда Руна Рассел впервые назначила свидание – будто бы для обсуждения ряда деловых вопросов, – сильное чувство, почти страсть, вспыхнуло между ними. Руна тогда отодвинула в сторону приготовленные ручку и блокнот, протянула руки через стол и взяла ладони Паолы в свои.

– Я полагала, вы хотите обсудить вашу концертную программу, – запинаясь, произнесла Паола.

– А вы хотите обсуждать именно этот вопрос?

– Нет, – еле слышно ответила Паола.

– Превосходно. Тогда мы можем затронуть куда более важные вопросы, такие, например, как прекрасный цвет ваших глаз, или укладка ваших волос с такой замечательной завивкой. – Руна намотала один из локонов девушки на свой ухоженный артистичный палец.

В тот вечер, как и в остальное время, проведённое вместе, делам было уделено очень мало времени. Руна приносила билеты на концертные шоу своих друзей и расширяла познания Паолы в музыкальной сфере, подпевая шёпотом выступления, при этом нежно держа руки девушки в своих. Однако это не единственная область, в которой она преподала девушке уроки, подумала Паола и покраснела. Руна оказалась весьма сведуща в премудростях однополой любви и увлекала к таким высотам чувственности, каких Паола не могла себе и вообразить. Она была самой нежной, внимательной и возбуждающей любовницей, заставившей Паолу поверить, что для неё она – будто редчайший из драгоценных камней, ценимый превыше всего. Если бы четыре года назад она могла сопровождать их с Хельгой после вечеринки по случаю концертного шоу в Филадельфии!

Однако пресса и телевидение хотели получить интервью, и секретарша Руны Рассел спешила в отель. Паола вспоминала, что в тот злополучный вечер Хельга выпила больше своей нормы и нуждалась в том, чтобы кто-то отвёз её в гостиницу. Паола, на своё несчастье, согласилась её сопровождать. Она смутно помнила, как один из служащих подогнал к ним автомобиль, но всё, что было после, тонуло в сплошном тумане. Дождливая ночь. В памяти всплывали мокрые улицы с отражёнными в лужах фонарями и светофорами. Крики ужаса слились со страшным скрежетом врезавшейся во что-то машины. И потом – зловещая тишина. Придя в сознание, Паола с трудом смогла собрать воедино даже эти обрывки воспоминаний. Но Паола смутно помнила, как спорила с Хельгой относительно того, кому вести автомобиль. Неужели Руна права, утверждая, что во всём виновата она? По словам секретарши, всё так и происходило, и Паола находилась за рулём, когда Руна нашла их. Когда Паола говорила об этом с ней, девушке показалось, что Руна в ней разочаровалась, хотя и старалась это скрыть.

Затем начала упрекать Паолу за ту ночь, когда между ними случилась первая серьёзная размолвка. Такой поворот во взаимоотношениях людей был хорошо знаком Паоле по супружеской жизни её матери и отца. После того, как папа завёл роман с одной из своих коллег в художественной школе, где преподавал историю и искусство, мама, в конце концов, простила его, и брак не распался, только она попрекала неверного при каждой ссоре, до самой своей кончины. Паоле исполнилось тогда двенадцать лет. Дочери якобы ничего не знали о случившемся, только им трудно было оставаться в неведении, когда эта тема всегда поднималась… Воспоминания об упрёках, омрачавших жизнь родителей, заставили Паолу резко оборвать связь с Руной, хотя это доставило девушке невыносимую боль. Если она соберётся выйти замуж, то хотела бы начать новую жизнь, не омрачённую прошлыми прегрешениями, в которых её можно было бы упрекнуть. Погружённая в собственные мысли, Паола брела по тропе к беседке, прозванной в их семье “Лонг Стоун”. Это название она получила потому, что папа никак не мог решить, как постройка должна выглядеть, и долго выбирал рабочие эскизы, затем так же долго строил и перестраивал. Теперь беседка обветшала в окружении разросшихся кустов роз. Возле входа лежала опрокинутая садовая ваза в древнегреческом стиле. Наследница вздохнула: так много надо сделать, однако у неё еле хватало средств на поддержание усадьбы.

Доходы агента по авторским правам не настолько уж велики, а здание поглощало деньги подобно губке, впитывающей воду.

<<Посмотри правде в глаза, – упрекнула себя девушка, – в настоящий момент усадьба занимает тебя меньше всего. Ты стараешься не думать о том, что будет, если Руна ответит на письмо Элиота. Справишься ли ты с собственными чувствами, если увидишь её опять?>>

Скорее всего, она пришлёт формальный ответ с вежливым отказом. Теперь кумирша меломанов вращается в высоких сферах, и у неё вряд ли найдётся время для какого-то школьника, занимающегося пением. Она возглавляет большую звукозаписывающую студию, специализирующуюся на популярных хитах. Это всегда было её мечтой. Нет, уж лучше не думать о ней. Чёрт побери, почему Паола не убедила племянника выбрать другую персону из музыкального мира в качестве наставницы…

– Здравствуй, Паола!

Испуганно подняв глаза, Паола увидела изящную фигуру элегантной женщины, загородившей вход в беседку. Неужели бурные мысли Паолы вызвали к жизни образ давно минувших дней?

– Не-е-т… – с замеревшим сердцем, выдохнула Паола.

Не может быть, что перед ней Руна. Она не готова к встрече с прошлым!

Красивое и спокойное лицо нежданной гостьи на мгновение исказил гнев, но она подавила его.

– Нет? – брови самоуверенной красавицы иронично поднялись вверх. – Отказ, и так быстро, Паола? Но я ещё ничего не попросила.

Насмешка в голосе женщины заставила Паолу отшатнуться. Возможно, ей весело, но Паоле, когда она так внезапно появилась тут, в её убежище, вообще не до смеха.

– Я думаю, слово “нет” вполне подходит в качестве ответа на любой из твоих вопросов, – пришла наконец в себя Паола. Её голос предательски дрожал, а руки похолодели, и девушка сложила их, будто старалась защититься. – Это слово мы чаще всего использовали при нашей последней встрече.

– Слово, которое использовала ты, – холодно поправила Руна. – Видать, ничего не изменилось.

– Конечно, не изменилось, и я не понимаю, зачем ты тут? – Голос Паолы с трудом подчинялся ей.

– Ты пригласила меня приехать.

– Я пригласила тебя? Ты ошибаешься. Тебе писал мой племянник, Элиот Дорсо. Я только накидала текст для него.

– Ты забываешь, что мы работали одно время вместе. Я узнала твой стиль. Кроме того, лишь от тебя он мог узнать о концертном шоу “Прелюдии любви”.

Лицо Паолы ярко заалело.

– Но я не…

– Да, но мальчик добавил приписку, в которой говорится, что от моего исполнения “Прелюдии любви” у него бежит мороз по коже. Есть лишь одно место в мире, где он мог услышать эту песню и лишь один человек мог дать ему диск с записью.

Паола заволновалась, что пересохло во рту.

– Однажды Элиот слышал эти песни и спросил, кто их поёт. Мне казалось, он про это всё забыл.

– Похоже, нет. Очевидно, на него песни произвели огромное впечатление, нежели на ту особу, которой посвящались.

Но если бы только это было так! Паола слушала эти песни, когда ей было особенно горько. Волнующие, незабываемые слова, записанные без всяких технических ухищрений, будили чувства сильнее любых других песен, потому что каждое слово навевало воспоминания о личном и интимном… В один из тяжёлых для Паолы дней, когда исполнилась годовщина со дня смерти папы, девушка поставила диск, забыв, что племянник должен вот-вот прийти. Присутствие мальчика обнаружилось только после восторженного “ах!”, последовавшего за окончанием песни. Прежде чем Паола успела остановить Элиота, он подбежал к проигрывателю и, вынув диск, прочитал название, сделанное рукой автора. Он, конечно, не знал почерка, но уловил уникальный стиль исполнения.

– Мне кажется, это Руна Рассел! – воскликнул мальчик. – Но я почему-то никогда не слышал эту песню!

– Песня называется “Прелюдия любви”. Одна из моих клиенток хочет использовать её в качестве музыкального сопровождения для рекламы на телевидении, – с ходу сочинила Паола.

– Вот здорово, это восхитительный трек! – обрадовался Элиот, поверив объяснению. – Если они её используют, значит, ты будешь работать с самой Рассел?

– Скорее всего, нет. Клиенты купят права на эту песню и пригласят для записи певцов. Певица никогда не согласится участвовать в рекламе.

Элиот задумался, и Паола с радостью сменила тему беседы. Делить песни Рассел с кем-то, пусть даже с таким восторженным слушателем, как племянник, было равносильно тому, чтобы открыть тайники собственной души. Паола знала, что Элиот запомнит песни, однако не могла и предположить, что они будут упомянуты в письме к автору. Конечно же, Руна Рассел сразу догадалась, у кого можно было прослушать “Прелюдию любви”. И вот певица тут.

Сердце Паолы сжалось, будто в тисках, только голос не дрогнул:

– Я полагаю, ты приехала не для того, чтобы ворошить старые угли. Костёр давно потух!

Паола холодно взглянула на гостью. Сейчас девушке больше всего требовалось сохранять дистанцию между ними. Паола была уверена, что, если увидит эту лесбиянку опять, всё случится по-другому. И в голову не приходило, что её снова так же сильно потянет к ней, что само её присутствие вызовет к жизни прежние чувства, казалось, давно похороненные. Неужели ошибалась?

– Иногда даже в потухшем костре остаётся одна искра, – прозвучал ответ на немой вопрос. – Порой надо лишь раздуть её, чтобы огонь разгорелся опять.

Руна шагнула внутрь беседки. Старые доски заскрипели под ногами. Паола отшатнулась к решётчатой стене, помимо воли завороженная чертами красивого лица, которое приближалось к ней. Девушке хватило мига, чтобы отметить мельчайшие детали. По сравнению с тем, что помнила Паола, волосы женщины стали темнее, ещё больше подчёркивая узкий лоб. Тёмные брови над столь незабвенными глазами были сведены вместе. Яркое пламя пылало в устремлённых на Паолу глазах, которые обладали поразительной способностью изменять оттенок, становясь то чёрными, то карими. Паола затаила дыхание, наблюдая, как на неё надвигается прошлое. Всё переворачивалось у неё внутри. Девушка не хотела, чтобы эта себялюбивица дотрагивалась до неё. И всё-таки… Неожиданно губы Руны скривились, и она отвернулась, но до этого Паола успела заметить, как изменилось выражение когда-то милого лица. Сердце девушки упало.

Неприязнь нельзя было перепутать ни с чем, и это чувство Руна испытывала к ней. Паолу вдруг охватил гнев на себя. Почему недостало решимости сразу её оттолкнуть, показав, что в огне не осталось ни искры. Вместо этого она смирённо ждала, желая её прикосновения. Руна сразу всё поняла, готова была ответить на чувства Паолы, пока не вспомнила прошлое. Руна ничего не забыла. Это было видно по её глазам, прежде чем она отвела их в сторону. Гнев кипел в Паоле.

– Почему бы тебе не спросить, вожу ли я автомобиль в нетрезвом состоянии? Я вижу, что у тебя на уме.

Лицо гостьи оставалось абсолютно спокойным, когда она снова обернулась к ней:

– Очевидно, это на уме у тебя, поэтому – какая разница, что я скажу, не правда ли?

Напряжение достигло пика. Паола не могла поверить, в какое смятение пришли её чувства теперь, всего лишь спустя пару минут после появления Руны. Наверное, так случилось потому, что Руна напомнила о вечере, который Паоле хотелось любыми средствами вычеркнуть из собственной жизни, а отнюдь не оттого, что у неё сохранилась любовь к Руне.

– Я думаю, тебе лучше уйти, – сказала Паола, собрав остаток сил, чтобы сохранить достоинство.

– Ты собираешься отступать перед проблемами, Паола?

– Отступать? Я не…

– Ты не понимаешь, о чём я говорю, да? – кинула Руна, и резкий тон оборвал Паолу на полуслове. – Раньше ты не убегала от проблем, да и теперь не собираешься этого делать, нет, чёрт побери, не собираешься.

Паола вскинула подбородок. Может, девушка заслужила презрение Руны за тот проклятый вечер, только обвинять Паолу в трусости не позволит.

Покинув любимую, Паола совершила акт величайшего мужества в собственной жизни.

– Ты ведь давно ничего не знаешь обо мне, – вскипела Паола. – Если бы я собиралась бежать от собственных проблем, продала бы эту усадьбу, вместо того чтобы из последних сил стараться поддержать её. Я бы не вернулась сюда, чтобы в течение пары лет ухаживать за папой, наблюдая, как он угасает у меня на глазах. Не осталась бы сейчас тут и не стала бы беседовать с тобой.

Странный огонь мелькнул в её тёмных глазах.

– Может, ты испытала больше, чем я могла предположить. А сейчас тебе не хватает смелости, хотя в этом имеется доля и моей вины. Пару лет назад всё, что тебе требовалось, – это любовь.

Горькая правда возвратилась: это было тогда, теперь всё по-другому.

Пробеги Паола марафонскую дистанцию, и то бы потеряла меньше сил, нежели в этом противостоянии.

– Мне жаль, что ты потратила своё время, – заставила Паола себя произнести официальным тоном. – Я передам Элиоту, что вся эта затея оказалась ошибкой.

Гостья не собиралась уходить.

– Может, для тебя, только не для меня. Я не собираюсь разочаровывать мальчика, чтобы потакать твоей гордыне. Итак, ты вернёшься со мной в дом по своей воле либо мне тебя туда поволочь силой? Что ты выбираешь?

3

Перспективы попасть в дом в руках Руны было достаточно, чтобы возвратить силы ослабевшим ногам. Не стоило и сомневаться, что Руна сделает это. Однажды Паола в шутку кинула ей такой вызов, и эта женщина без особых усилий затащила её в спальню своими сильными руками, не обращая внимания на призывы отпустить. Тот эпизод завершился поцелуями со смехом. Теперь наверняка завершился бы слезами с унижением. Паола спешно направилась по дорожке к дому. Руна не отставала ни на шаг. Паола ощущала спиной её дыхание, которое, казалось, задевало ей волосы и вынуждало чувствовать пустоту внутри. С какой стати она вернулась сейчас? Что ей надо? Не покидало ощущение, что за всем этим таится что-то большее, нежели желание помочь юному певцу. Неужели решила отомстить потому, что Паола осмелилась кинуть вызов её праву на неё? Неужели требовала так уж много, когда хотела, чтобы Руна ей поверила, а не просто простила? Очевидно, Руна так считала. Ведь никогда ни о чём Паолу не спрашивала, никогда не подвергала сомнению версию Хельги о том, как именно всё произошло. Всё выглядело так, словно между ними выросла кирпичная стена, наподобие той, в которую врезался тот злосчастный автомобиль. Когда Паола завела гостью в дом, Элиот продолжал делать уроки. Несмотря на дурные предчувствия, мысль о радости племянника при встрече со знаменитостью придала хозяйке сил.

– Элиот, к тебе пришли, – мягко сказала Паола.

Мальчик, не повернув голову, проворчал:

– Если это Кэлвин, скажи ему, что я занят.

Озорные искры мелькнули в глазах Руны Рассел.

– Это не Кэлвин.

При звуке женского голоса Элиот поднял голову. Написанного на его лице изумления оказалось достаточной компенсацией за те муки, которые испытала Паола, опять увидев любимую когда-то женщину.

– Бог ты мой! Это вы, Руна, я хотел сказать – мисс Рассел. – Жестом взрослого мужчины мальчик пригладил шевелюру, лицо стало красным.

– Можете называть меня Руна, – улыбнувшись, ответила певица. – А ты, наверное, Элиот Дорсо, который написал мне такое доверительное письмо.

– Да, я тот самый Элиот. – Он кинул растерянный взгляд на Паолу и продолжал: – Мне помогли его написать. Составлять письма – профессия моей тётушки Паолы, и она знала, как я хотел, чтобы вы стали моей наставницей. Надеюсь, вы не думаете, что это – какой-то подвох или розыгрыш?

– Нет, не вижу никакого розыгрыша. По моим понятиям, если кому-то помогают написать письмо, то это называется сотрудничеством.

– Спасибо. – Элиот поднялся с места. – Мне следовало предложить вам сесть. Не хотите ли чаю? Тётушка испекла сегодня морковный пирог. Я могу принести…

Артистка подвела смущённого мальчика к стулу, усадила и села напротив.

– Почему бы нам не позволить приготовить чай твоей тётушке, а ты пока расскажешь о своих творческих планах.

Паолу покоробило, что гостья так бесцеремонно отсылала её, хотя и понимала, что это вызвано желанием Руны дать Элиоту возможность почувствовать себя непринуждённо. Пока Паола готовила в кухне чай, внутри неё всё закипало. Увидев, как легко Руне удалось справиться с ситуацией, Паола с болью вспомнила свою первую встречу с ней, во время которой она, как и Элиот, была подобна воску в руках женщины. Через полуоткрытую дверь Паола видела, как её племянник, благоговейно внимая каждому слову Руны, весь подался вперёд. Неужели и Паола так же страстно стремилась заслужить её внимание?

<<Да, именно так>>, – досадливо призналась себе Паола.

И Руна всегда давала ей почувствовать, что в данный момент Паола единственный человек, интересующий её. Внося поднос с чаем в гостиную, хозяйка едва не столкнулась с Элиотом, стремительно пронёсшимся мимо.

– Руна хочет, чтобы я для неё спел, – выпалил юный артист.

Спустя минуту он вернулся со своей гитарой французской фирмы, которой очень дорожил. Паола заметила одобрение на лице певицы, пока она наблюдала, как Элиот тщательно готовил струны. На минуту воцарилась полная тишина, пока вокалист успокаивал дыхание. Затем спел “Французскую страсть”, исполненную на последнем экзамене. Песня звучала потрясающе, и даже Паола осознала всю глубину таланта Элиота. Она вдруг обрадовалась, что помогла писать письмо – пусть ей придётся каждый раз настраиваться на встречу с Руной, когда она будет присутствовать на репетициях в школе. Мальчик заслуживал какой угодно поддержки.

Когда маленький исполнитель закончил петь, артистка удостоила его долгим и почтительным молчанием, потом соединила вместе ладони и сказала:

– Браво, Элиот, ты поёшь с таким же азартом, как и я в твои годы.

Мальчик покраснел ещё больше, хотя это казалось невозможным.

– О нет, меня нельзя сравнивать с такой профессионалкой, как вы.

– Я и не сравниваю. Твоя цель – выработать свой песенный стиль, манеру исполнения, которая будет так же уникальна, как твоя подпись, чтобы слушатели могли узнавать певца с закрытыми глазами.

Артистка сделала ещё ряд замечаний по поводу улучшения вокала и пения под гитару.

– Ты сильно натянул струны и не совсем попадал в ноты. Нужно ловить ритм, – посоветовала она, беря из его рук гитару, чтобы показать.

Элиот попробовал повторить за ней – звучание стало заметно выразительнее. Если Руне удалось всего за пару минут достигнуть подобного результата, что произойдёт, если она будет заниматься с учеником дальше, не удержалась от мысли Паола.

– Мы продолжим, когда я вновь приду, – заключила артистка, вызвав своими словами непроизвольный возглас протеста со стороны хозяйки.

Руна обернулась, и её спокойный взгляд приковал Паолу к месту.

– Ты, наверное, помнишь, что я ничего не делаю наполовину, Паола! Если я собираюсь заниматься с Элиотом, я не могу делать это на расстоянии.

<<Ах, если бы это было возможно>>, – кричал внутренний голос.

Иначе Паоле этих визитов просто не перенести, разве Руна сама не видит?

– Элиот, ты, кажется, хотел что-то рисовать сегодня? – строго напомнила Паола племяннику.

Она не собиралась продолжать дискуссию при нём. Мальчик с упрёком посмотрел на тётю, неохотно взял гитару и встал.

– Вы действительно приедете вновь? – спросил он Руну.

Прежде чем ответить, женщина пристально посмотрела на Паолу.

– Я никогда не обещаю того, что не могу выполнить.

– Круто! Это был самый лучший день в моей жизни. Спасибо вам… Руна.

Казалось, от его счастья в гостиной посветлело, хотя Паола совсем не разделяла энтузиазма племянника. И всё-таки было приятно увидеть, как Элиот вприпрыжку и напевая что-то себе под нос, направился по коридору в свою комнату.

– Мальчонка очень талантлив, – заметила Руна, когда они остались вдвоём.

– А так же юн и раним. Надеюсь, ты это запомнишь, – последние слова Паолы прозвучали резче, чем ей хотелось.

– Кого ты подразумеваешь, себя или Элиота? – мягко спросила Руна. Не получив ответа, она взяла чашку чая. – Почему он проживает с тобой? Неприятности дома?

– Нет. Моя сестра Оливия с супругом путешествуют по средиземноморским странам, и им не хотелось, чтобы сын пропускал занятия. У меня тут полно места, поэтому…

– Обычно ты проживаешь одна?

– Да. Исключая череду любовниц, сменяющих друг друга, – небрежно ответила Паола.

Меньше всего девушке хотелось, чтобы Руна жалела её или думала, что, потеряв её, Паола вела жизнь монашки. И хотя это было близко к правде, в намерения Паолы не входило оповещать об этом. Руна посмотрела на большой картотечный металлический шкаф и стол, стоявший возле него.

– Теперь ты работаешь на дому?

– Я работаю независимым агентом с того времени, как возвратилась из Лондона, чтобы ухаживать за папой. Пару лет назад он скончался, и оказалось, что мне лучше работать самостоятельно.

Руне Рассел прекрасно известно, что сейчас устроиться в агентство крайне сложно. Когда Паола убедилась, что на каждое свободное место, по меньшей мере, пятьдесят претендентов, девушке показалось разумнее начать собственное дело. К тому же работа на дому позволяла ухаживать за больным папой. У Паолы сейчас не было полной уверенности, захотелось бы ей что-то изменить, появись у неё подобная возможность. Гостья откинулась на спинку стула, ощущая себя непринуждённо, а Паоле казалось, что она вот-вот взорвётся. Руна увидела Элиота, услышала, как мальчик поёт. Что ей ещё нужно?

– Я приехала не только для того, чтобы познакомиться с автором письма, – заметила Руна, когда нервное напряжение Паолы достигло пика.

Паола провела языком по пересохшим губам.

– Что же ещё за причина?

– Догадайся.

– Руна, не нужно со мной играть. Мне известно из газет, что ты не испытываешь недостатка в женском обществе. Так что дело не в этом.

Глаза Руны сузились.

– Не следует верить всему, что прочитываешь в газетах. Однако мне надо не твоё… – последовала короткая пауза, – общество, я приехала предложить тебе работу.

Облегчение смешалось в Паоле с разочарованием. Девушке следует радоваться, что Руна не хочет возобновлять их гомо-отношения, и вместе с тем трудно отделаться от чувства сожаления, которое причиняет острую боль.

– У меня уже имеется работа, – возразила Паола, надеясь, что своим тоном не выдаст испытываемых эмоций.

– То, что я хочу предложить, не будет мешать основной работе. Твоё письмо от имени Элиота подало мне идею. Я завалена письмами от поклонников со всякими просьбами, требующих дипломатичных ответов. Ты как раз та, кто мог бы с этим справиться.

Паоле меньше всего хотелось сохранять дипломатичность.

– Разве для таких вещей у тебя нет мисс Монтаны?

– Хельга чересчур загружена административными вопросами. В Англии моей почтой занималось агентство, а тут мне необходим другой, более личный подход.

– Итак, ты хочешь свалить на меня всю чёрную работу, чтобы Хельга ею не занималась?

Паола была готова откусить свой язык, ощутив закравшуюся в голос ревность. Очень не хотелось демонстрировать Руне, что она небезразлична Паоле. Только было уже поздно. Руна не отводила от неё пытливого взгляда.

– Вы же с ней никогда не ладили, так ведь?

То, что они не ладили, вряд ли удивительно, учитывая их общий интерес к одной женщине, которая оставалась в полном неведении о существовавшем между ними соперничестве.

– Теперь это не имеет значения, – спокойно ответила Паола. – Если тебе неизвестно, то оповещу: уровень безработицы подрос, пока ты создавала свою империю за границей. У тебя большой выбор, чтобы взять кого-то, кто займётся твоей почтой. Для чего тебе я?

– Видимо, ты забыла, как хорошо мы работали вместе. Ты понимала меня с полуслова. Иногда я не могла отличить, где твоё письмо, а где то, что написала я.

Тогда как же получилось, что они не смогли понять друг друга, когда произошла та авария, печально подумала Паола. Руне и в голову не приходило, как девушке было важно, чтобы Руна нашла слова оправдания в её адрес. Взаимопонимание между ними пропало, а сейчас об этом и говорить смешно.

– Нет, ничего не получится, – произнесла Паола. – Мне лучше работать на дому, чем у кого-нибудь в фирме.

Руна успокаивающе замахала руками:

– Тебе ничего не придётся менять.

– Ты будешь присылать мне работу сюда?

– Я буду доставлять её лично, если это убедит тебя взяться за дело.

Перспективы иметь её в качестве клиентки, пусть и на самых безобидных условиях, оказалось достаточно, чтобы вывести Паолу из летаргического сна. Как она может даже думать, стоит ли соглашаться на предложенную работу? Достаточно того, что втянула Руну в музыкальные увлечения Элиота. А теперь ещё и работать на неё. Возможно, Паола чокнулась.

– Нет, я… ничего не получится.

– Потому что сохранилось кое-что из прошлого? Ведь так, Паола?

Девушка решила утаить собственные чувства и изобразила недоумение:

– Что за нелепая мысль. Тебя не было около четырёх лет. Ты и понятия обо мне не имела. А что, если за это время я вышла замуж за другую лесбиянку и усыновила детишек?

Во взгляде Руны мелькнула скорее насмешка, нежели беспокойство.

– Разве ты сделала что-нибудь из этого?

Паола задалась вопросом, для чего так торопливо старается отдалить её от себя. Ведь когда-то мечтала навсегда остаться с Руной и пусть не родить, но хотя бы усыновить детей, внешне похожих на неё, но конец этим мечтам положило нежелание Руны поверить ей.

– Конечно нет, – резко ответила Паола, раздражённая её вопросом. – Мне было не до этого, очень занимала работа, чтобы снова утвердиться в рекламном бизнесе.

– Работа не оставляла времени для любовных отношений? Ну не расточительство ли в отношении одного из твоих главных талантов?

Паолу залила краснота, и она начала помешивать ложечкой горячий чай, который не собиралась пить. Девушка и не подозревала о своих талантах, пока умелое обучение Руны не вызвало к жизни такую страсть, которая вначале поразила её. Успокаивали заверения любовницы, что то, чем они занимаются, не только естественно, но и единственно верно для них.

– Кажется, ты уверена, что мои, как ты их называешь, таланты попусту растрачены, потому что я занята работой? – попыталась защититься Паола. – Вероятно, обо мне не так часто упоминали в газетах, как о тебе…

Лицо Руны стало грозным:

– Итак, в твоей жизни много женщин или это какая-то одна?

Паола содрогнулась внутри, получив косвенное подтверждение всем газетным сплетням о Руне. То, что она с готовностью поверила во враньё Паолы, для неё лишнее свидетельство многочисленных связей Руны с гомосексуалистками. А чего Паоле следовало ожидать? Руна богата, знаменита и чрезвычайно привлекательна. Паола не думала, что это открытие станет настолько болезненным для неё.

– Я думаю, тебя это не должно касаться, – заявила Паола, вне себя от испытываемого ею нервного напряжения.

Как она сможет работать с Руной, если даже такая короткая встреча превратилась в эмоциональную встряску?

К удивлению, Руна утвердительно кивнула:

– Ты права, меня это не касается. Однако мне неприятно сознавать, что ты должна выбиваться из сил, когда я могла бы тебе помочь.

Итак, предложение работы, оказывается, – всего-то благотворительность с её стороны. Руна испытывала жалость к Паоле. От этого стало очень горько.

– Знаешь, тебе лучше уйти. Если ты хочешь заниматься с Элиотом, можешь придерживаться программы, существующей в его школе. Это не отнимет у тебя много времени.

– И не приведёт меня опять к твоим дверям, – заключила Руна. – Сожалею, но ты вынуждаешь меня отклонить просьбу Элиота.

Разочарование, написанное на лице Паолы, утаить было невозможно.

– Ради всего святого, почему? Потому, что я не приняла твоего предложения о работе… или потому, что не оправдала надежд четыре года тому назад и теперь ты хочешь отомстить мне?

Взгляд женщины ожесточился, подчёркивая твёрдую решимость, разъясняя без слов, почему она добилась такого могущества в мире бизнеса. Когда требовалось, она была подобна статуе, высеченной из камня.

– Месть ни при чём. Перед тем, как появиться тут, я проверила, что собой представляет эта школьная программа. Она чересчур поверхностна и рассчитана только на то, чтобы создать дополнительную рекламу школе за счёт славы некоторых знаменитостей. Программа не предусматривает углублённого занятия вокалом.

– Школа и не ставит этой цели, иначе она никогда бы не получила поддержки от людей, которые заняты карьерой. Программа должна только развивать способности и таланты, вселять веру в собственные силы. Чудес никто не ожидает.

– Знаешь, для развития способностей нужны тесные связи с учеником, и я готова тратить время и силы, однако не иначе. Моё предложение звучит так: всё или ничего, Паола. Итак, что?

Паола нерешительно сжала пальцы рук.

– Не лучше ли тебе обсудить это с родителями Элиота? Они возвратятся в следующем месяце. Любое решение потребует их участия.

Казалось, своим уверенным и спокойным взглядом Руна кидала вызов:

– Я так и собиралась поступить. Только пока могла бы многое дать для вокального развития мальчика. Упущенное сейчас время уже не наверстать никогда.

Женщина загоняла Паолу в угол, та начинала терять голову.

– Это шантаж. Ты вынуждаешь меня работать с тобой в обмен на согласие помочь Элиоту.

В глазах Руны мелькнуло нетерпение:

– Понимай, как хочешь. Ты могла бы работать, пока я буду заниматься с твоим племянником? Думаю, так мы могли бы убить двух зайцев.

Пожалуй, в этом имеется смысл. Может, Паола делала из мухи слона, позволив чувствам возобладать над разумом. Не стоило отклонять предложение, сулившее хороший доход, когда усадьба требовала больших денег. И для Паолы отыщется дело во время визитов Руны. После возвращения родителей Элиота можно будет, не теряя достоинства, оставить работу у музыкальной начальницы. Ведь тогда Руна не откажется от собственных обязательств перед учеником.

– Ладно, – согласилась наконец Паола. – Я попробую, только если ничего не выйдет…

На лице Руны ожила маска удовлетворения. Ещё бы! Как всегда, в итоге женская сила воли восторжествовала.

– Всё выйдет, – заверила она. – Мои планы обычно выполняются.

Паола с трудом перевела дух. Влажные ладони и дрожь внутри давали достаточное воображение о том, чего девушке ожидать от совместной работы. Однако ради Элиота придётся пройти через испытания. В конце концов, это всего-то на месяц. На месяц Паолы хватит!

– Когда мне приступать к работе с письмами? – спросила девушка охрипшим от волнения голосом.

– Через пару дней. Мы ещё продолжаем налаживать тут все дела. До конца недели Хельга справится одна. Ты, по-моему, собиралась прогуляться. Почему бы нам не пройтись вместе? Ты мне покажешь, что творится в округе.

Паола провела вспотевшими ладонями по брюкам.

– Не смею больше тебя задерживать. Мне известно, что ты крайне занята сейчас, когда под твоим началом целая звукозаписывающая корпорация.

Руна Рассел с удивлением взглянула на Паолу, и та пожалела, что откровенно дала понять о своей осведомлённости в её делах.

– У этой корпорации имеется двойник в Сан-Франциско, – сказала она. – А ещё я имею ряд звукозаписывающих студий в других местах. Но не стоит становиться большой начальницей, не имея возможности время от времени сбежать от всего. Например, как сейчас.

Гостья пошла в сад, скромная наследница усадьбы молча брела за ней. На этот раз Паола взглянула на дом её глазами: листы гофрированного железа на кровле провисли в тех местах, где соединялись с остатками черепицы; желоба на крыше забиты грязью – с них капает вода; стены – в трещинах, электропроводка и водопроводные трубы требуют замены. Единственным предметом гордости оставался мозаичный пол в передней. Приложив немалые усилия, девушка отчистила каждую плитку с помощью скребка и чистящего средства. Теперь их яркие цвета сияли в свете солнца, которое проникало внутрь после полудня. Паола была уверена, что во время их прогулки от внимательного взгляда Руны не ускользнула ни одна деталь.

– Мне ещё очень многое необходимо сделать, – сказала Паола, стараясь, чтобы голос не показался извиняющимся.

Это её дом. Неважно, отремонтирован либо скоро вовсе развалится. Руна не имеет к этому никакого отношения.

– Твой папа многого не успел сделать, когда заболел?

Ответ на вопрос был очевиден.

– Это для меня не новость, – пробубнила Паола себе под нос.

Руна подошла к бывшей стоянке для экипажей. Земля заросла сорняками, но когда-нибудь будет расчищена и посыпана золотистым песком. Она огляделась и увидела длинную, в форме полумесяца клумбу с олеандрами, розами и красными камелиями. Цветник тоже нуждался в очистке от сорняков.

<<Нужно выбрать время и привести дворик в порядок>>, – подумала Паола.

Палисадник не интересовал гостью. Её взгляд был прикован к дому, за которым открывалась живописная бухта. Дом стоял на возвышении и выходил окнами на остров, а дальше взору открывался Голд Пойнт. Пейзаж можно признать очень колоритным, и при наличии средств это место можно быстро превратить в настоящую достопримечательность. Паоле стало обидно, что ценительница изящного видит всё пришедшим в упадок.

Девушка вдруг ощутила себя такой же неухоженной, как клумбы в палисаднике. Причёска требовала руки опытного мастера, на лице не было макияжа, а устаревшего фасона одежда годилась лишь для работы дома, за закрытой дверью. Болезнь папы и большие долги за его лечение, а впоследствии – постоянная забота о доме совершенно измотали девушку.

Еле хватало сил и средств, чтобы оставаться на плаву, не говоря уж о том, чтобы покупать модную одежду и выглядеть щеголеватой молодой особой, которая, наверное, и запомнилась женщине, чьими авторскими правами ей приходилось заниматься. Что бы изменилось, если бы Паола тогда осталась с Руной Рассел? Став её супругой, путешествовала бы с ней, вместо того чтобы тратить свои сбережения на жизнь за границей. Сквонегал был бы, несомненно, восстановлен во всей своей прежней красе и стал бы одним из домов Руны, разбросанных по берегам Атлантики! У Паолы хватило сил подавить готовый вырваться горький вздох. У них возникли причины, чтобы не обвенчаться, и незачем гадать, что могло бы быть.

– Ты увидела всё, что хотела? – спросила Паола усталым голосом.

– Да, всё. – Руна не отводила от девушки пристального взгляда до того момента, пока напряжение Паолы не достигло пика.

Она чувствовала магнетическое притяжение этой женщины. В Паоле вдруг опять проснулись воспоминания о том, что было между ними в прошлом.

Возможно ли нечто такое в будущем? Нет! Паоле пришлось изо всех сил сжать зубы, чтобы не произнести это вслух. Никогда опять она не позволит Руне топтать её гордость. Паоле не надо её прощения, да и Руна своего не заслуживает.

– Ветер с океана ледяной. Я бы хотела пойти в дом. Думаю, ты сможешь вернуться сама.

Руна слегка наклонила голову, достойную резца самого взыскательного скульптора, делая уступку намерению Паолы с достоинством выйти из создавшейся ситуации.

– Я смогу, но лишь после того, как мы покончим ещё с одним делом.

Ну что ещё ей может быть надо?

– Разве нельзя подождать, пока я не приступлю к работе?

– Нет. Это касается дома. Он мне необходим.

Паола похолодела, скорее от страха, нежели от ледяного океанского ветра.

– Сквонегал не продаётся ни за какие деньги.

– Это вряд ли кого удивит, учитывая те жертвы, на которые тебе пришлось пойти, чтобы сохранить наследство. Однако я хочу арендовать, а не купить дом, пока не найду чего-нибудь более постоянного поблизости.

– Мне очень неудобно. Ты видишь, какой большой ремонт тут нужен.

Богачка махнула рукой.

– Это легко уладить, за мой счёт, естественно. Ведь для моей же пользы.

Как просто у Руны всё прозвучало. Очевидно, ей это действительно легко, учитывая имеющиеся в её распоряжении средства. На миг Паоле стало больно оттого, что придётся ей отказать.

– Я не могу. Я не хочу проживать в другом месте.

– А кто говорит, что тебе придётся проживать в другом месте?

Паола, казалось, окаменела, и только спустя пару секунд девушке удалось перевести дух.

– Не хочешь ли ты сказать, что мы будем проживать тут вместе?

– А почему бы и нет? Мы вместе проживали в номерах отелей и даже, как мне помнится, делили одну спальню.

Руна сказала это таким тоном, что Паола была готова ударить её.

– Тогда мы делили больше чем кровать. Мы верили друг другу, а утраченное доверие нельзя восстановить ни за какие деньги.

– Ты в этом уверена?

Пока Руне хочется верить, что Паола способна подвергать опасности свою жизнь и жизни других, управляя автомобилем в нетрезвом виде, на это имеется лишь один ответ.

– Да, я никогда больше не хочу быть связанной с тобой. Ты вынудила меня работать вместе. Однако ты не можешь заставить меня делить с тобой мой собственный дом.

– Крыло, предназначенное для гостей, вполне бы меня устроило. Готова хорошо платить за него.

Она назвала арендную плату, от которой Паола чуть не пошатнулась, прислонившись к стволу дерева.

– Эта сумма двусмысленна, и ты это знаешь.

– Если нужно, я готова скорректировать её, чтобы получить то, что хочу.

Паола вдруг отчётливо вспомнила свою мечту восстановить Сквонегал и сделать из него небольшую престижную гостиницу. С такими деньгами это не только возможно, но и легко выполнимо. Паола смущённо посмотрела на неё.

– Но почему Сквонегал? С твоими средствами ты можешь найти что угодно.

– Тут имеется нечто особенное. Это место влечёт меня по той же причине, по которой ты остаёшься его заложницей: его история, красота и ощущение постоянства. Мне наскучили отели и квартиры для гостей. Сквонегал – это настоящий дом.

Паола ощутила, что готова уступить. Неужели такое же чувство испытываешь, продавая душу дьяволу?

– Ты забываешь – это мой дом. Как я смогу жить в нём, пока тут ты?

– Тебе придётся наблюдать за реставрационными работами, поскольку моё время ограничено. И к тому же я не так хорошо, как ты, знаю историю дома. – Руна стиснула челюсть. – Я думаю, что, находясь во флигеле для гостей, мне удастся быть настолько сдержанной, что твоя добродетель не пострадает, если ты опасаешься этого.