Читать книгу Дорога в лето - Эмери Лорд - Страница 4

Я много раз бывала на концертах Ди, но такого еще не видела. Никогда в жизни, ничего подобного. Весь вчерашний день Ди с музыкантами посвятили генеральной репетиции. А сегодня концерт-холл превратился в какой-то безумный аттракцион с двойниками моей подруги. Куда ни кинешь взгляд, везде стоят девчонки нашего возраста и совсем маленькие девочки со своими мамочками, все в одинаковых нарядах: блейзерах, балетках и кулонах с подковами. Я даже заметила парочку симпатичных парней. Надо ими заняться, только сначала позвоню папе.

Ищу местечко потише, чтобы поздравить папу с днем рождения, ведь даже в гримерке сейчас слишком шумно. Я сделала вид, что не заметила, как удивленно поползли вверх накрашенные брови Ди, когда я сказала, что выйду позвонить отцу. Она быстро пришла в себя и ободряюще улыбнулась.

Ди явно не ожидала, что я так быстро соскучусь по папе. Наша семейная жизнь напоминает сентиментальную песню в стиле кантри. Мать сбежала от нас, когда мне было восемь, и папа тяжело переживал ее уход. Из Чикаго мы переехали в его родной Нэшвилл. Насколько я понимаю, решающим аргументом для переезда стала близость завода, производящего «Джек Дэниелс». Правда, когда мне исполнилось двенадцать, папа бросил пить, но моя психика к тому времени серьезно пострадала. Я злилась на мать за то, что она бросила нас, а на отца – за то, что он практически бросил меня. Даже положительное влияние Ди не отменило моего стремления отомстить родителям за причиненную боль. По крайней мере, так считает психолог, назначенная судом, и мне очень неприятно признавать ее правоту. Еще больше я ненавижу тот факт, что эту дамочку назначил суд.

Я ступила на скользкую дорожку в седьмом классе, когда начала дерзить отцу и учителям, а в восьмом приобрела устойчивую привычку пропускать уроки. В девятом я уже вовсю крутила со старшими парнями и целовалась с ними в машинах, просто чтобы почувствовать прилив адреналина. Я сбегала из дома на вечеринки, курила, пила дешевое пиво, а потом с помощью Ди возвращалась домой. Когда она уехала в свой первый концертный тур, я лишилась невинности с парнем, которого едва знала. Этот момент я бы предпочла вычеркнуть из своей памяти навсегда.

Дальше – больше. Прошлой осенью я загремела под суд за употребление спиртных напитков. Я пыталась преподнести Ди эту историю с юмором, но она только обеспокоенно вздыхала в трубку из города, в котором тогда находилась. Во время слушания дела я большей частью молчала, тем не менее, судья почему-то решила проявить милосердие. Чтобы помочь мне встать на правильный путь, она отправила меня на общественные работы и прикрепила психолога. Я честно старалась исправиться, пока однажды на общественных работах не встретила Блейка. Это меня добило.

Список моих прегрешений занял бы слишком много места, и я не горжусь ни одним из них, разве только тем, что однажды убежала от копа на шпильках. Однако в апреле многое изменилось, в том числе я сама. Я стараюсь взять себя в руки, хотя не могу так сразу стать другим человеком. Я по-прежнему кокетничаю с парнями, чтобы добиться своего, а порой не могу удержаться от искушения выкурить сигаретку. Но я уже не та, что раньше.

За углом у киоска с сувенирной продукцией вижу толпу писклявых девчонок. Это уже не смешно. Я резко останавливаюсь, заметив дверь с надписью «Только для уполномоченного персонала», осматриваюсь в поисках охраны, которая в данный момент отсутствует, и решаю себя «уполномочить». С достаточно солидной камерой и пропуском на шее у меня вполне официальный вид. На пропуске написано: «Риган О’Нил, VIP». И моя фотография с сердитым лицом. Когда меня фотографировали, я была к этому не готова – я лучше делаю снимки, чем получаюсь на них. Повернув ручку двери, оказываюсь в дальней части конференц-зала. То, что нужно.

– Привет, пап, с днем рождения, – говорю я, как только он берет трубку.

– Спасибо, доченька. – Папа явно удивился моему звонку. – Как там у вас дела?

– Отлично.

– Это хорошо, – говорит он после непродолжительной паузы. – У тебя замученный голос. Ты устала?

– Да. Мы сегодня проснулись в пять утра.

Он смеется.

– Думаю, в последний раз ты вставала в такую рань еще в младенчестве.

Так и подмывает заявить, что иногда я в это время еще и не ложусь, но я себя одергиваю. Это было раньше.

– Она нервничает?

Мой папа, конечно, обожает Ди. Моя подруга – мечта любого родителя.

– Немного. Скорее взволнована.

– Понятно. Потом расскажешь, как все прошло. – Помолчав, он спрашивает: – Ты ведь не ищешь неприятностей, правда?

– Нет, пап. – Я прекрасно понимаю, что именно Бренда надоумила папу задать этот вопрос. – Я все время с Ди или поблизости. Нигде даже не бываю.

– Ладно, спасибо за поздравление, – говорит он.

– Я позвоню через пару дней, – обещаю я, а он передает привет от Бренды.

Сглотнув, я отвечаю:

– Ей тоже привет.

Закончив разговор, я вдруг осознаю, что соскучилась по папе. У меня нет ни брата, ни сестры, ни матери. Моя семья – он. И хотя у нас были трудности, папа сделал все, чтобы их преодолеть. Он гордится тем, что не пьет, и на все предложения выпить с улыбкой отвечает, что в завязке уже пять лет. Он не скрывает, что ему пришлось пережить, и хочет, чтобы окружающие понимали: если у них возникнут такие же проблемы, они всегда могут поделиться с ним.

Я выскальзываю из конференц-зала и ищу кратчайший путь к симпатичным парням, которые стоят в очереди за сувенирами Лайлы Монтгомери. Один, правда, уже одет в тему. На нем футболка с надписью: «Выходи за меня, Лайла!»

Поправив пропуск, я устремляюсь к нему. Эта футболка рассмешит Ди, – может, хоть немного расслабится… Он переводит взгляд с моего выреза на лицо. Вроде как обратил внимание, но не пялится – хороший мальчик.

– Привет, – непринужденно говорю я, – можно сфотографировать твою футболку?

– Пожалуйста.

Парень обнимает стоящую рядом девушку, выпячивает грудь и широко улыбается. Невысокий блондин с аккуратной стрижкой, приятная улыбка. Если бы Ди не сохла так по Джимми, он вполне мог бы ее заинтересовать.

– Спасибо, ей понравится. – Я опускаю камеру.

– Ты ее знаешь?

Вся его компашка поедает меня глазами, и одна девушка замечает мой пропуск.

– Подожди. Ты та самая «езда вверх-вних с Риган», про которую она поет?

Я пожимаю плечами. Ди увековечила мое имя в своем первом сингле «Дорога в лето». Она написала эту песню, когда мы учились в девятом классе и мечтали о том, какими будут наши каникулы в шестнадцать лет. Не в обиду старенькому кабриолету ее отца и нашим загородным шоссе, нынешняя дорога в лето оказалась в тысячу раз круче наших фантазий. Эта песня очень много для меня значит, хотя бывает немного не по себе, когда тысячи людей поют мое имя.

– Какая она? – спрашивает другой парень.

Я не знаю, что ответить, поэтому говорю:

– Классная!.. Хорошего концерта.

Я отхожу в сторону, они окликают меня и спрашивают, нельзя ли увидеться с их кумиром. Но я уже машу рукой маленькой копии Ди – в светлом парике и с пластмассовой гитарой. Малышка такая смешная, просто чудо. Она позирует возле своей мамы, уперев руку в бок.

– Я покажу Лайле твое фото перед тем, как она выйдет на сцену, – говорю я девочке, сделав пару снимков.

Девочка восторженно распахивает глаза.

– А скажешь ей, что меня зовут Оливия?

– Конечно.

– Спасибо! – с чувством говорит ее мать.

– Пожалуйста.

Я удаляюсь, а они обе начинают визжать от радости. Хотела бы я иметь такую маму, как у Оливии, которая ходит с тобой на концерты и восторгается тем же, чем ты. Честно говоря, я была бы рада любой матери, лишь бы она меня не бросала.

Сфотографировав еще несколько сияющих фанатов, я направляюсь за кулисы. Все куда-то несутся, спешат, суетятся. Перед дверью в гримерку меня чуть не сбивает с ног какая-то перепуганная женщина с рацией. Семья Ди уже выходит, один из ее младших братьев держит под мышкой плакат.

– Привет, крошка! – Миссис Монтгомери на ходу чмокает меня в щеку, оставляя след от помады. – Как ты?

– Отлично. Ди в порядке?

– Да, все хорошо. Будешь стоять с нами в первом ряду?

– Ага, только в самом начале хочу поснимать сбоку, из-за кулис, – отвечаю я, поднимая камеру. – Давайте щелкну, пока вы еще здесь.

Мальчики поднимают плакат с надписью: «Мы любим тебя, сестренка!» – а родители их обнимают. Пока я фотографирую, они широко улыбаются, а через секунду миссис Монтгомери вытирает ладонью уголок глаза, из которого вытекает предательская слезинка.

– Извините, – говорит она, смеясь, – у меня, кажется, аллергия.

– Мама очень волнуется по поводу концерта, – вмешивается самый младший братишка Ди.

– Помолчи, – улыбается миссис Монтгомери. – Просто невозможно, он повторяет все, что слышит. Увидимся, дорогая.

Ди сидит в гримерке, завернутая в халат, подаренный мною на позапрошлое Рождество, полностью накрашенная и причесанная для выхода на сцену. Вокруг все носятся в ускоренном темпе, а она застыла в кресле.

Я подхожу сзади и трогаю ее за плечо. Она вздрагивает и поднимает взгляд.

– Что с тобой? – спрашиваю я.

Мне не нравится выражение ее лица. Ди улыбается, но как-то слишком тяжело дышит.

– У меня такое ощущение, что все это происходит не со мной…

Рука у горла теребит подвеску, глаза широко распахнуты. Может, она просто старается удержать тяжелые накладные ресницы?

– Все эти люди пришли сюда, чтобы увидеть меня.

Ди испытывает благоговейный трепет перед своей собственной жизнью. Вот и сейчас она дрожит от страха, как будто все это свалилось на нее неожиданно. Шла, споткнулась, упала, и вот уже выступает на концерте. Однако привели ее сюда не случайность и не слепая удача, и она должна это знать.

– Эй, – говорю я, – ты уже сто раз выступала на сцене.

– Но я хедлайнер! Это мой концерт!

Я подавляю усмешку.

– Естественно! Ты думала, все они хотели послушать Киру Кинг, а им по ошибке продали билеты на Лайлу Монтгомери?

Она закатывает глаза, но морщинка на лбу разглаживается. Глядя на нее, я перестаю замечать снующих вокруг нас людей. Я вижу только лицо своей лучшей подруги за несколько минут до исполнения ее заветной мечты. Я поднимаю камеру и фотографирую, пока она не успела меня оттолкнуть.

– По крайней мере сними нас вместе.

Я беру камеру здоровой рукой и улыбаюсь. Раздается щелчок. На фото – самые обычные лучшие подруги. Мы и есть самые обычные лучшие подруги, только я состою на учете в полиции, а Ди – суперзвезда.

– Достойный кадр, – решает Ди.

– Ой, подожди, хотела тебе показать… – Я перехожу с нашего фото на снимок маленькой девочки в костюме Ди. – Посмотри.

Ди смеется и увеличивает фотографию.

– О боже, какая милашка!

– Ее зовут Оливия.

– Лайла, время, – говорит ассистент.

Ди кивает, глядя на меня.

– Думаю, пора начинать.

– Да, пора, – соглашаюсь я.

Она встает, делает глубокий вдох, сбрасывает халат и остается в первом сценическом наряде – ярко-красном платье с короткими рукавами. Потом крепко обнимает меня за шею, вкладывая в это объятие все свое напряжение, и тихо шепчет:

– Бесконечно?

– Бесконечно, – повторяю я.

– Увидимся после концерта, – говорит она и уходит в сопровождении ассистента.

Пич объясняет что-то распорядителю, загибая пальцы. Я делаю несколько снимков музыкантов, настраивающих гитары.

Сквозь объектив фотоаппарата видны предконцертная суета, движение, техники и звукорежиссеры в черных футболках, отдающие приказы через микрофоны. В моей голове вырисовывается картина – глубина снимка, композиция, возможности каждой меняющейся сцены, – и я борюсь с собой, чтобы не нажать на кнопку слишком рано. Это мой самый большой недостаток – я слишком нетерпелива. Я хочу щелкнуть прямо сейчас, скорей, немедленно, а ведь выжди секунду – и получится шедевр.

Я смотрю из-за кулис, как музыканты начинают играть первую песню. Хотя я точно знаю, когда вступает Ди, все равно волнуюсь. Аккорды перерастают в первый куплет, и она выходит на сцену из-за боковой кулисы. Заметив ее, публика взрывается. Восхищенные крики и свист поднимаются к потолку; такое впечатление, что крыша сейчас взлетит в воздух, как пробка от шампанского.

Ди поет в микрофон, медленно продвигаясь к центру сцены. Толпа подпевает и хлопает. На большом экране за спиной Ди – бесконечное голубое небо. Она полностью погружается в музыку. Несмотря на размеры сцены, Ди кажется высокой. Эта хрупкая девочка наполняет своей музыкой многотысячный концертный зал, и никто не догадывается, что ее нервы натянуты, как стальные пружины.

На середине концерта я перемещаюсь в фан-зону, которая находится прямо перед сценой, и делаю пару снимков братьев Ди с большими наушниками на головах. Миссис Монтгомери замечает меня и, широко улыбаясь, машет рукой. Ди снова выходит на сцену, уже в другом платье, и зал снова бушует.

– Разве это не прекрасно? – пытается перекричать толпу ее мама.

Моя подруга садится на табурет посреди сцены и начинает перебирать струны. На ее шее блестит подкова.

– Эта песня называется «Старые мечты». Я посвящаю ее своей маме и всем девочкам, которые пришли сюда с мамами, особенно Оливии.

Вот она какая – в мандраже перед первым сольным концертом все же запомнила имя девочки.

Хотела бы я в этот момент увидеть лицо Оливии. Представляю, как она кричит от радости и как будет делиться впечатлениями со школьными друзьями. Интересно, испытывает ли ее мама такую же радость, когда смотрит на свою дочь. Такую же радость, какая написана сейчас на лице миссис Монтгомери. А моя мать – она вообще обо мне вспоминает?

Во время концерта я так возбуждена, словно никогда раньше не слышала этих песен. Ди вызывают на бис. Когда она возвращается на сцену, на экране появляются полевые цветы. Перебирая струны, Ди поет о том месте, где мы встретились с ней много лет назад: «На краю вселенной, в Теннесси».

В финале моя подруга торжествующе поднимает руки и запрокидывает голову. Она исполнила свою мечту.

Память возвращает меня на три года назад. Я ни капельки не удивилась, когда школьный психолог вызвала меня к себе для беседы, едва мы перешли в девятый класс. Сплетни ходили за мной по пятам со средней школы, когда компания каких-то идиоток прозвала меня анорексичкой. В восьмом классе, когда я начала носить третий размер, они распускали слухи, что у меня импланты, что я снимаюсь в порно и что я шлюха. Стоило мне пропустить школу из-за посещения стоматолога, как оказывалось, что я шлялась с выпускниками. Мамы у меня не было, а папа совсем не анонимно состоял в Обществе анонимных алкоголиков. Поэтому сплетням верила даже психолог. В тот раз она стала выяснять, правда ли, что я переспала с учителем. Тогда мне было всего четырнадцать, и я целовалась за всю свою жизнь только с двумя парнями. К тому же учитель… фу. Я вздохнула и покачала головой.

– Послушайте, эти слухи распускает Мия Грациани, чтобы отвлечь всех от собственных проблем. Не люблю сплетничать, но за последний месяц я дважды видела, как ее стошнило в школьном туалете. Либо она беременна, либо у нее булимия. Бедняжка!

Это было подлое вранье, которого я почти стыдилась. Но я ненавидела Мию. Ненавидела за то, что она выбрала меня предметом своих насмешек, а еще больше за то, что она разбудила во мне злость. Я не хотела быть такой, но, если собаку постоянно бить, она в конце концов покажет зубы.

После звонка на урок я отправилась в женский туалет, вошла в кабинку, на дверях которой красовалась надпись: «Риган О’Нил – шлюха», и черным маркером написала, куда Мия Грациани может засунуть свое мнение. А через пару секунд я услышала скрип двери и осторожные шаги.

– Риган, – когда Ди говорит тихо, ее голос всегда звучит, как голос ее мамы, – давай, пошли отсюда.

Я подчинилась, изо всей силы толкнув металлическую дверь, которая грохнула об стенку. Ди вздрогнула и обозрела ущерб. Она держала в руке разрешение на выход в туалет – мы обе должны были находиться на уроке.

– Они просто тебе завидуют.

– С чего бы им мне завидовать?

– Потому что ты умная и красивая. Это лишает их уверенности в себе.

– Ага, как же.

Я нахмурилась и снова толкнула дверь, уже не так сильно. Ди придержала ее, не дав удариться о стену.

– Знаешь, на тебя они тоже злятся, – зачем-то сказала я.

За глаза девчонки называли Ди «кудряшкой», а говоря о ее контрактах со студией, всем своим видом показывали, что не верят в эти басни. С моей стороны было, конечно, некрасиво тянуть Ди за собой на дно. Ее лицо вытянулось, однако она не позволила себе заплакать. Даже в те времена Ди была сильной. Не шумной и отчаянной, подобно некоторым девочкам нашего возраста. Как и сейчас, ее сила заключалась в спокойной уверенности.

– Да, я знаю, – наконец произнесла она. – Но мама говорит, что лучший способ отомстить недоброжелателям – жить хорошо и делать все, чтобы твои мечты исполнялись. И я ей верю.

Теперь, с триумфально поднятыми руками, на фоне взрывающихся разноцветных фейерверков, она доказывает свою правоту. И я тоже ей верю.