Читать книгу Так случается всегда - Эми Хатвани - Страница 3

Было уже за полночь, когда я повернула на улицу, на которой стоял дом моих родителей. Я собиралась провести с ними рождественские каникулы и приехала на три часа позже, чем обещала. Въехав на посыпанную гравием дорожку, ведущую к дому, я выключила фары, как я часто делала в школьные годы, надеясь проскользнуть домой незамеченной. Возможно, сейчас это не имело значения, поскольку я уже четыре года училась в университете, но я была уверена, что родители ждут меня. Они сидят за столиком на кухне, мама пьет чай с мятой, а отец держит в руках стакан с виски. И на их лицах можно прочитать тревогу.

– Где ты была? – сердито спросит папа, когда я наконец войду в дом. – Твоя мать и я места себе не находили.

– Простите, – пробормочу я, сунув руки в карманы и опуская глаза.

Я знаю, что извиняться бесполезно; лучше сделать вид, что я чувствую себя виноватой, и пообещать больше никогда так не делать. Я понимаю, что их тревога была лишь следствием того, что я была их единственным ребенком, да к тому же ребенком, который едва не умер. Я родилась на девять недель раньше срока в результате экстренного кесарева сечения, и когда меня, неподвижную, достали из материнского живота, я не кричала так, как должен кричать новорожденный ребенок. Я не могла кричать, потому что не дышала. Неонатальная бригада сразу же взялась за меня и принялась накачивать воздух в мои легкие, в то время как моя мать рыдала на операционном столе, боясь потерять меня, а отец сжимал ее руку и снова и снова говорил ей, что все будет хорошо.

– Ты чуть не умерла, – сказала мама, когда в первый раз поведала мне эту историю. Ее глаза, такого же зеленовато-орехового цвета, как и мои, налились слезами, когда она показала фотографию, на которой я была изображена в кювезе, который она назвала инкубатором. Там я провела первые два месяца своей жизни. Я была поражена, увидев, какой маленькой была – всего три с половиной фунта, и мои вены просвечивали через прозрачную кожу, как тоненькие голубые реки на географической карте. – Им буквально пришлось запускать твое сердце, – сказала мама. – То, что ты выжила, было просто чудом. Ты чудо, моя сладкая. Никогда не забывай об этом.

Тогда мне было семь лет, и я кивнула в ответ на это. Я хотела, чтобы она думала, будто эти слова побудили меня чувствовать себя драгоценной и особенной. Но то, что, по словам матери, мое рождение было чудесным, заставило меня почувствовать себя неловко. Я подумала, что мне придется сделать что-то необыкновенное, быть необыкновенной, чтобы оправдать свое появление на свет. Родители решили больше не заводить детей из-за этой истории. Вместо этого они сосредоточили на мне всю свою энергию, все свои надежды и мечты.

Я вздохнула, выключая двигатель и вспоминая тот единственный случай, когда я оказалась в больнице. Я лежала на неудобной кровати, опутанная проводами и трубками, подключенными к мониторам. Это был тот случай, когда я сделала выбор, в результате которого чуть не умерла сама и едва не разбила сердца своих родителей. Я крепко зажмурилась, словно этим могла прогнать тяжелые воспоминания. «Мне теперь лучше. Я теперь уже совсем не та, что была», – сказала я себе.

Взяв с пассажирского сиденья рюкзак и мобильный телефон, я посмотрела на уютный двухэтажный особнячок в викторианском стиле. В этом доме я провела первые восемнадцать лет своей жизни. Черные декабрьские тучи скрывали луну, но света уличных фонарей было достаточно, чтобы осветить построенный сто лет назад дом, который родители старательно обновляли по мере того, как им это позволяли время и деньги. Они заменили водопровод, электропроводку, а когда все комнаты были отремонтированы и приведены в порядок, отциклевали и покрыли лаком светлые, сделанные из кленового дерева полы. Снаружи дом был выкрашен в яркий голубой цвет, а веранда, которая окружала его со всех сторон, и крутые карнизы – в белый. Сейчас они были украшены множеством сверкающих лампочек. И пускай последние несколько лет, которые я провела здесь, не напоминали волшебную сказку, особнячок все еще выглядел так, словно сошел с картинки детской книжки. И он всегда будет тем местом, которое я могу называть своим домом.

Перебросив лямку рюкзака через левое плечо, я открыла багажник, вытащила черный чемодан и поставила его на землю. Мне не терпелось оказаться внутри, взобраться по ступенькам и проскользнуть в свою детскую спальню. Все то время, пока я училась в университете в Пульмане, мама ничего не меняла в этой комнате. Я была уверена, что она надеется на то, что через шесть месяцев после окончания университета я вернусь в Беллингхэм и снова поселюсь у них. Но, по правде говоря, если бы у меня был выбор, я даже на Рождество не стала бы приезжать домой. После тяжелых выпускных экзаменов хотелось лишь одного – сидеть в обнимку с Дэниэлом и обсуждать наши планы. Мы собирались следующей осенью переехать в Сиэтл. Дэниэл планировал поступить в Медицинский университет штата Вашингтон, а я хотела получить диплом магистра в Американском институте спортивной медицины. После получения диплома я смогла бы осуществить свою мечту – работать с профессиональными спортсменами. А точнее, с командой «Сихокс», за которую с детства болела вместе с отцом. Но вместо того чтобы провести каникулы со мной, Дэниэл полетел в Денвер повидать свою семью, а я упаковала вещи, чтобы поехать домой навестить родителей. Мы с ним встречались с июля, после того как познакомились в спортивном зале, но наши отношения уже были довольно серьезными. Настолько серьезными, что когда мои родители приехали ко мне на День благодарения, я познакомила его с ними, чего раньше никогда не делала с другими бойфрендами. Все мои прежние увлечения были короткими – несколько недель, самое большее месяц. Но с Дэниэлом мы проводили ночи вместе в течение почти четырех месяцев, иногда у него, иногда у меня, и мысль о том, что нужно разлучиться на каникулы, была для меня мучительной.

Я вошла в дом через черный ход, закрыла за собой дверь и отправила Дэниэлу сообщение: «Я уже дома. Безумно по тебе скучаю».

Войдя в кухню и поставив рюкзак на стул, я огляделась по сторонам, прислушиваясь, не скрипнет ли наверху пол, что будет означать, что родители еще не спят. Мой телефон пикнул, но прежде, чем я успела разблокировать его, со стороны дивана, стоявшего в расположенной рядом с кухней гостиной, донесся глубокий голос.

– Привет, Эмбер, – услышала я и выронила телефон, который со стуком упал на деревянный пол. Я прижала руку к сердцу, чувствуя, как оно выпрыгивает из груди.

– Господи! – сказала я. Посмотрев туда, где стоял диван, я увидела очертания хорошо знакомой мне светловолосой головы. Протянув руку, я включила свет, чтобы рассмотреть его лицо. – Тайлер! – воскликнула я. – Ты меня до смерти напугал!

– Извини, – сказал он. Поднявшись с дивана, он направился ко мне, и я снова была удивлена тем, как он изменился с тех пор, как одиннадцать лет назад его семья поселилась в нашем городке. Тогда он был долговязым неуклюжим подростком со слишком большими руками и ногами. Теперь, в двадцать пять лет, его рост достигал шести футов и двух дюймов[2], его плечи были широкими, а ноги и руки – мускулистыми. Он казался более молодой и более симпатичной версией своего отца. У него были полные губы, сильный подбородок и резко выделявшиеся скулы, привлекавшие внимание к его глазам. Мне было трудно привыкнуть к тому, что этот сильный, красивый мужчина был тем самым застенчивым неловким парнишкой, с которым я вместе росла.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я.

Хотя не было ничего необычного в том, что Тайлер чувствовал себя у нас как у себя дома. Он тоже был единственным ребенком в семье, и после того, как его родители развелись и его мать Лиз пошла работать на полный рабочий день, Тайлер часто проводил вечера в нашем доме, когда она задерживалась в своей аптеке при больнице. Мы с ним часто вместе делали домашние задания, после чего он ужинал с нами, а иногда даже оставался ночевать на диване, если Лиз приходилось дежурить ночью. Во время футбольного сезона он обычно проводил все воскресные дни и вечера за просмотром матчей вместе со мной и моим отцом. Тайлер бывал у нас так часто, что мама начала считать его почти что своим сыном. Но когда я гостила у родителей в последний раз, мы расстались с ним не в лучших отношениях, поэтому сейчас, увидев его в нашем доме, я почувствовала себя немного неловко.

– Твои родители пригласили меня и маму поужинать с ними, – сказал он. – Они уже пошли спать, потому что я пообещал им, что дождусь тебя и удостоверюсь, что с тобой все в порядке. – Он обнял меня. – Рад тебя видеть.

– Я тоже.

Я повернула голову, так что моя щека оказалась прижатой к его груди. Его тело было крепким и теплым, а от его сорочки пахло сладким, но в то же время земляным запахом одеколона. Прежде он не пользовался парфюмом, и мне сразу же пришло на ум, что у него появилась подружка, которая и купила ему духи. Или, может быть, он купил их сам ради нее. И если он начал с кем-то встречаться, это сильно упростит дело.

Я отступила на шаг и подняла с пола телефон, посмотрев на экран, чтобы проверить, не означал ли звуковой сигнал, который я услышала несколько мгновений назад, ответное сообщение от Дэниэла.

«Тоже скучаю по тебе, детка. Не могу спать без тебя. Я тебя люблю».

Мои щеки покраснели, когда я читала эти слова, и я заметила, что Тайлер напряженно смотрит на меня. Прошлой осенью, когда я приехала к родителям по их настоянию на День труда[3], мы с Тайлером ходили в субботу вечером ужинать в кафе, а потом отправились к нему домой. Одним глазом глядя на экран телевизора, где показывали футбольный матч, мы с ним долго болтали, и я рассказала ему про Дэниэла. Он отреагировал на мои слова без особого энтузиазма.

– У вас это серьезно? – поинтересовался он.

– Не знаю, – ответила я. – Пожалуй, все к этому идет. Мне он нравится.

– Но что это за парень? – спросил он. – Как давно ты с ним знакома? Ты разговаривала с его прошлыми подружками? Или с его друзьями? Ты хотя бы погуглила его в Интернете?

Он стал забрасывать меня подобными вопросами, пока я не возмутилась.

– Знаешь что, Тай, это не твое дело, – сказала я. – Я натерпелась подобного дерьма от родителей.

Тайлер нахмурился:

– Просто я волнуюсь за тебя.

– Нет. Ты просто ревнуешь, – парировала я. Но, увидев, как поникли его плечи и исказилось в гримасе боли лицо, я поняла, что ударила по чувствительному месту.

Он опустил глаза и откинулся на сиденье.

– Тай, послушай, я не хотела.

– Я думаю, что тебе лучше уйти, – оборвал он меня. Он поднял на меня светлые ярко-голубые глаза, потом, не сказав больше ни слова, встал, прошел в свою спальню и захлопнул дверь. Спустя секунду раздался гулкий удар, за которым последовал еще один, потом еще. Я не знала, что он делает – может быть, бьет кулаком по стене, – но было понятно, что если я пойду за ним, это только ухудшит ситуацию.

В тот вечер я вернулась в дом родителей, а на следующий день уехала в университет. И с тех пор я старательно избегала возможных осложнений с Тайлером, желая сохранить непринужденные отношения. Я знала, какой он ранимый, и, безусловно, не хотела еще раз причинить ему боль.

И теперь, стоя рядом с ним на кухне, я надеялась, что его предложение дождаться меня было способом показать, что все между нами обстоит хорошо.

– Итак, – сказала я, – как дела?

– Ты бы знала это, если бы отвечала на мои сообщения не только одними смайликами, – ответил он шутливо, но в его голосе слышался легкий упрек.

– Знаю, знаю, сдаюсь, – сказала я, поднимая руки. – Я плохой друг. Но у меня просто сумасшедший график. И смайлики – единственное, на что у меня остается время.

Это было почти правдой. Кроме учебы я еще работала тренером в тренажерном зале, расположенном рядом с моей крохотной квартиркой. Клиентами были по большей части мамочки, старавшиеся вернуть былую фигуру после родов. Или пожилые женщины, мечтавшие замедлить неумолимый бег времени. Ни те ни другие не вписывались в мои карьерные ожидания. Но я старалась смотреть на эту работу как на стартовую площадку, к тому же мне за нее неплохо платили. Я могла сама устанавливать свой рабочий график, и, честно говоря, мне нравилось видеть, как эти женщины меняются. Снижают вес, наращивают мышцы… И это постоянно напоминало мне о том, что потраченные усилия всегда влекут за собой награду.

Тайлер молчал и неловко переступал с ноги на ногу, стараясь не смотреть мне в глаза. Словно он тоже не знал, как вести себя после того разговора, который мы оба пытались забыть.

Я зевнула, прикрывая рот ладонью.

– Прости, – пробормотала я. – Это был длинный день.

Я знала, что нам следовало бы выяснить отношения, но была слишком уставшей для этого.

– Нужно дать тебе отдохнуть. Утром мы идем за елками.

– О господи! – простонала я. – Во сколько?

Каждый год обе наши семьи отправлялись вместе за рождественскими елками. По дороге мы пили обжигающее рот горячее какао, закусывая масляным печеньем. Родители делали это со дня моего рождения. И мы стали приглашать составить нам компанию Лиз и Тайлера после того, как бывший муж Лиз, Джейсон, перебрался на другой конец города и поселился в кондоминиуме в Фэрхейвене. И только потеря конечности или смертельная болезнь могли бы служить оправданием для пропуска этого мероприятия. И даже в этом случае моя мама наняла бы инвалидную коляску и вколола бы мне морфий, чтобы я не прозевала такое важное событие. Мама обожала всякие традиции.

– Мы встречаемся в десять, – улыбнулся Тайлер. – Я рад, что ты дома.

Он подхватил куртку, лежавшую на спинке дивана, и исчез так же внезапно, как и появился.

Сколько я себя помню, мама будила меня по утрам одним и тем же способом. Я лежала, свернувшись в клубочек, под грузом одеял, а она забиралась ко мне в кровать и крепко обнимала меня.

– Доброе утро, солнышко, – шептала она мне на ухо. – Пора вставать, моя сладкая.

Она клала руку мне на бедро, несколько раз хлопала по нему, потом нежно тормошила меня. А если я никак не реагировала, она трясла меня уже сильнее.

Когда я была маленькой, мне очень нравилось чувствовать ее тело, крепко прижавшееся ко мне, и вдыхать аромат ванильного лосьона, который она всегда использовала после душа. И если я просыпалась раньше, чем приходила она, я притворялась спящей, чтобы ощутить тепло ее тела и почувствовать себя в безопасности в ее объятиях. И лишь когда я училась в старших классах школы, я начала заводить будильник, чтобы вставать с кровати раньше, чем она придет. Мне хотелось быть взрослой и самой управлять своими поступками, пусть даже в такой малости, как где и как я начну свой день.

Так что даже теперь, когда мне исполнилось двадцать четыре года, какая-то часть меня воспротивилась, когда наутро после моего приезда я почувствовала, как она ложится в мою кровать.

– Доброе утро, солнышко, – прошептала мама. – Пора вставать, моя сладкая.

– Мам… еще рано, – простонала я, до самого подбородка натягивая на себя одеяло.

Несмотря на то что вечером я была очень уставшей, встреча с Тайлером выбила меня из колеи, и я долго не могла заснуть. И меньше всего этим утром мне хотелось вылезать из постели и тащиться в лес.

– Уже почти десять, моя хорошая, – сказала мама. Она крепче прижала меня к себе. – Когда Тайлер рассказал мне, как поздно ты добралась до дома, я решила дать тебе поспать подольше. Он и Лиз уже здесь, пьют кофе. – Она сделала паузу. – И я испекла булочки с корицей.

Я подавила вздох, понимая, почему она намеренно упомянула булочки. Без сомнения, пока я гощу у них, мне придется есть все, что приготовит моя мама. Иначе она будет следить за каждым куском, который я отправляю или не отправляю в рот. Сама я обычно готовила еду на всю неделю по воскресным вечерам. В меню входили запеченные куриные грудки или лососина, коричневый рис, салат из капусты, жареный миндаль и низкокалорийный сыр. Но здесь мне не удастся так питаться. Придется есть все, что бы она ни приготовила, и постараться как можно больше двигаться, чтобы сжечь лишние калории.

Я перекатилась на спину и посмотрела на мать, с трудом разлепив глаза. Она уже была одета в джинсы и толстый голубой шерстяной свитер. Рыжие волосы были небрежно заколоты в пучок на затылке, и в них я заметила серебряные ниточки, которых не было, когда я в прошлый раз приезжала домой.

– Разве мы обычно не ходим за елками после обеда?

– Хорошая попытка, но мы всегда делаем это по утрам. Так что тебе придется встать.

Она обняла меня и крепко прижала к себе. Я заворчала, но обняла ее так же крепко, возвращаясь в былые годы и испытывая то же чувство безопасности. Какими бы ни были мои разногласия с родителями, наша любовь друг к другу всегда была неоспоримой. Мама поцеловала меня в лоб и встала с кровати, а потом сдернула с меня одеяло.

– Ой! – воскликнула я.

Лежа на боку, я поджала колени к груди и обхватила их руками, защищаясь от холодного воздуха. На мне был лишь крошечный топ и трусики, и мне стало любопытно – не для того ли она стащила с меня одеяло, чтобы проверить – как она делала почти каждый день после того, как я вышла из больницы, – не напоминают ли мои ребра ксилофон и не торчат ли мои тазовые кости.

Очевидно то, что она увидела, удовлетворило ее, потому что она не сделала никаких замечаний.

– Хватит валяться. Мы хотим выйти из дому самое позднее в одиннадцать часов. В четыре Тайлер должен быть уже на работе, поэтому нам нужно вернуться к этому времени.

Я знала, что спорить с ней бесполезно, поэтому когда она ушла, я вылезла из кровати и направилась в ванную, расположенную напротив моей комнаты.

– Оденься потеплее! – прокричала мама, спускаясь по лестнице. – Сегодня обещали не более тридцати четырех градусов![4]

«Обрадовала», – подумала я, закрывая за собой дверь в ванную. Я немного попрыгала и сделала несколько приседаний, чтобы окончательно проснуться. Если повезет, я смогу днем сделать пробежку и, может быть, даже схожу в тренажерный зал.

Мне понадобилось лишь десять минут, чтобы одеться и спуститься вниз. Мой жесткий график, когда я должна была успевать везде – и на занятия, и на работу, – научил меня сводить сборы к минимуму: собрать волосы в хвост, наложить тушь на ресницы и увлажнить губы блеском, чтобы освежить лицо. Войдя в гостиную, я услышала голоса, доносившиеся из кухни. И не успела я поздороваться, как отец, стоявший у двери, обернулся и схватил меня в охапку.

– Привет, пап, – сказала я и чуть не расплакалась. До того, как приехала домой, я и не подозревала, как сильно скучала по родителям.

– Привет, малышка.

Он отстранился и взял меня за плечи своими сильными пальцами. Какое-то время он изучающе смотрел на мое лицо темно-синими глазами, в то время как я незаметно бросила взор на его пивной живот, который за прошедшие месяцы увеличился на несколько дюймов. Отец не был высоким мужчиной – при росте в пять футов и десять дюймов он был всего на четыре дюйма выше меня. Но он был крепко сложенным и сильным, и в его присутствии я чувствовала себя защищенной от всех невзгод. Благодаря черным волосам и широкой улыбке он был все еще красив, но я опасалась, что лишний вес плохо сказывается на его сердце. Может быть, позже я заманю папу в тренажерный зал или уговорю отказаться от масляного печенья. Я часто с трудом сдерживала себя, чтобы не пожурить мать за готовку. Среди ее дежурных блюд были жареное мясо, картофельное пюре с большим количеством масла, курица в горшочке и обязательно какой-нибудь жирный десерт. И всякий раз мне приходилось напоминать себе, что раз я терпеть не могу, когда она читает мне нотации по поводу моего питания, то не стоит и мне, со своей стороны, читать нотации ей.

– Как всегда, ты красавица, – заключил мой отец.

– Безусловно, – поддержала его Лиз, сидевшая за кухонным столом с чашкой кофе в руках. – Такая взрослая!

Она улыбнулась, обнажив белоснежные зубы, контрастирующие с ее загаром. Густые, ухоженные светлые волосы спадали на плечи, а голубые глаза были аккуратно подведены черным карандашом. После того, как она развелась с Джейсоном, Лиз сменила множество бойфрендов, но все они заканчивали тем же, что и ее бывший муж. Моя мама пыталась несколько раз познакомить ее с мужчинами, которые подошли бы Лиз больше, но ее, судя по всему, привлекал лишь один типаж. Это были обладатели яркой индивидуальности и вспыльчивого характера.

Я внутренне усмехнулась, когда она назвала меня взрослой. Я уже давно была совершеннолетней. Но я знала, что в глазах Лиз я навсегда останусь пухленькой восьмиклассницей, которой я была, когда мы познакомились. Так же как и Тайлер для меня всегда останется четырнадцатилетним подростком.

– Как поживаешь, дорогая? – спросила Лиз.

– Она готовится к защите диплома, – сказала мама, отвечая вместо меня.

Она протянула мне тарелку, на которой лежала гигантская булка, покрытая глазурью. Наши глаза на мгновение встретились, и я поспешно схватила вилку и отделила от булки огромный кусок. Мама внимательно следила за тем, как я засунула этот кусок в рот и принялась жевать, стараясь не морщиться из-за густого сметанного крема, которым было начинено тесто. Проглотив этот кусок, я чуть не подавилась. Я обычно никогда не ела сладкое, за исключением фруктов, лишь иногда позволяя себе несколько кусочков горького шоколада, да и то употребляла его только в качестве антиоксиданта.

Мама удовлетворенно кивнула и повернулась к Тайлеру:

– Уверен, что не хочешь еще одну?

– Спасибо, нет, – сказал он, похлопав живот. – Они восхитительны, но я уже и так объелся.

Он искоса посмотрел на меня, и я засунула в рот еще один кусок, запив клейкое тесто глотком черного кофе. Потом я подошла к холодильнику и вытащила оттуда несколько ломтиков жареной индейки в надежде, что белок поможет удержать в норме уровень сахара в крови и избавит меня от тошноты.

– Я думаю, Лиз лучше поехать с нами, а вы с Тайлером воспользуетесь его машиной, – сказала мама, снимая с вешалки куртку. – Я уверена, что вам есть о чем поговорить.

Она приподняла бровь и со значением посмотрела на меня. И я тут же пожалела, что рассказала о ссоре с Тайлером. Я всегда колебалась между двумя опциями – говорить ли матери все или совсем ничего. Если я рассказывала все, она сразу же чувствовала себя вправе изложить свое мнение по поводу того, как мне стоит поступить. А если я молчала, то она терзала расспросами о том, как я живу, пока меня не начинало обуревать желание что-нибудь придумать, лишь бы только заставить ее замолчать. По поводу нашей размолвки с Тайлером она сказала:

– Ты не можешь изменить того факта, что он питает к тебе более глубокие чувства, чем ты к нему. Но вы так близки. Тебе и раньше удавалось не доводить дело до разрыва. Ты сможешь сделать это и сейчас, если будешь открыта для обсуждения ваших проблем. Не отталкивай его лишь потому, что это проще, чем выяснять отношения.

Я понимала, что она права, поэтому решила продолжить наш с Тайлером разговор по дороге к елочному питомнику. Я не хотела, чтобы те две недели, которые я планировала провести дома, были омрачены его угрюмым молчанием.

Спустя несколько минут мы уже были во дворе. Стояло ясное прозрачное утро. На ярко-голубом небе не было ни облачка, и, подняв глаза вверх, я даже вынуждена была зажмуриться. Было достаточно холодно, и трава была покрыта инеем. И при каждом вздохе изо рта вырывался густой пар. К счастью, в машине Тайлера была включена печка. Когда двигатель заурчал, я поднесла руки в перчатках к вентилятору. Пальцы уже ломило после нескольких минут, проведенных на улице.

– Как дела на работе? – спросила я, когда Тайлер начал выруливать на подъездную аллею.

Я решила, что этот вопрос будет хорошим вступлением к серьезному разговору. Тайлер окончил школу на два года раньше меня и теперь работал парамедиком на «Скорой помощи» при пожарной части нашего города. Я была немного удивлена выбором такой карьеры, учитывая, что у него были очень плохие отношения с отцом, работавшим пожарным.

– Хорошо, – ответил Тайлер, не отводя глаз от дороги. – Временами бывает тяжеловато, но я учусь. У меня отличный напарник.

– Его зовут Марк, по-моему? – спросила я, пытаясь припомнить, что он рассказывал о человеке, с которым работал.

– Мейсон, – поправил он. – Он классный. И большая умница. Работает в «скорой» уже восемь лет, поэтому умудряется обучать меня, при этом не заставляя меня чувствовать себя идиотом. Его жена Джия только что родила ребенка. Тебе следует познакомиться с ними, пока ты здесь.

– Обязательно, – сказала я. – Если будет время. Мама уже спланировала мой график до доли секунды. – Я произнесла это высоким голосом, подражая голосу матери. – Кулинарные занятия в девять тридцать, изготовление гирлянд для украшения елки из кукурузы и клюквы в десять сорок пять, двадцать шестой просмотр фильма «Реальная любовь» в двенадцать тридцать, перерыв на принятие душа в час тридцать.

– Если тебе повезет, – рассмеялся Тайлер.

– Я не шучу. Клянусь, она готовится к каникулам так же, как футболист готовится к новому сезону. Только ее тренировки состоят из тестирования новых рецептов и поисков в социальных сетях новых идей для украшения дома на Рождество.

Тайлер продолжал смеяться, и я решила использовать этот момент, пока мы оба были в хорошем настроении.

– Так что, мир? После того разговора в августе?

– Да, – сказал он. Его голос был тихим, но ровным. Он все еще не отводил глаз от дороги, крепко держа руль своими сильными руками. – Конечно. Я скучал по тебе.

– Я тоже.

– Я был засранцем, когда разозлился на тебя из-за того парня. Прошу прощения.

– Все нормально, – сказала я. Хотя он и назвал Дэниэла «тем парнем», а не по имени. И я в первый раз расслабилась с того момента, как встретилась с Тайлером накануне вечером. Это был тот самый Тайлер, которого я знала много лет – мой добрый лучший друг. В сообщениях, которые он посылал мне в прошедшие несколько месяцев, содержался намек на извинение: «Ты же знаешь, я хочу тебе только добра». Я ответила смайликом. Тайлер избегал упоминаний о том последнем вечере в его квартире, и я тоже ни разу не упомянула о нем.

– Я тоже вела себя не лучшим образом, – сказала я.

– Я это заслужил. Знаешь, я ведь просто беспокоюсь о тебе. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

– Как и всякий старший брат. – Я, шутя, ударила его по плечу. – Не беспокойся. Со мной все в порядке.

– Ты уверена? Все в норме? – Он посмотрел на меня, охватив меня оценивающим взглядом с головы до пят. – Ты хорошо выглядишь.

– Спасибо, – сказала я, крепко сжав зубы.

Я отлично понимала, что «хорошо» означает «не слишком костлявая». Мой вес был предметом для обсуждения столько лет, что я боялась даже намеков на него. Я приложила немало усилий, чтобы не выходить за рамки определенного веса, который, по словам моего доктора, был нормальным для женщины такого роста, так что когда мои близкие переживали, что я снова начну таять у них на глазах, меня это приводило в бешенство. То, что они не могли забыть прошлое, продолжая все еще считать меня глупой девчонкой, мешало мне раз и навсегда покончить с болезнью.

– Ты тоже хорошо выглядишь, – сказала я Тайлеру. Потом решила, что можно рискнуть и спросить про личную жизнь: – С кем-нибудь встречаешься?

– Нет, – резко ответил он, и я решила оставить эту тему. – А ты все еще с Дэниэлом? – спросил он мягче, и я сочла за хороший знак то, что он назвал моего бойфренда по имени.

– Да.

– У вас все хорошо?

– Да, – ответила я.

Несмотря на то что между мной и Тайлером, казалось, все налаживается, я решила, что будет не очень умно с моей стороны распространяться о том, какие у нас с Дэниэлом чудесные отношения. И я в любом случае не собиралась говорить Тайлеру о том, что мы с Дэниэлом собираемся переехать в Сиэтл следующей осенью. По крайней мере, пока.

– Это здорово, – сказал Тайлер. – Я надеюсь, что у вас все сложится хорошо. Честно.

Он улыбнулся и кивнул, словно подтверждая свою искренность.

– Спасибо, – отозвалась я, награждая его своей самой лучезарной улыбкой. Но все равно я не могла решить, искренне ли говорил Тайлер или ради нашей дружбы сказал именно то, что я хотела услышать.