Читать книгу Спокойная и уверенная - Эмили Остер - Страница 3

Осенью 2009 года мы с мужем задумались о ребенке. Нашему браку было почти пять лет, Джесси ожидало постоянное место преподавателя, я также успешно строила карьеру. Не за горами был мой тридцатый день рождения.

Мы постоянно обсуждали возможное пополнение в нашей семье. Со временем беседы становились все серьезнее. Однажды октябрьским утром, после долгой пробежки, мы наконец решили, что готовы и больше не собираемся ждать. Через полтора года родилась наша дочь Пенелопа.

Я всегда беспокоилась, что вынашивание ребенка серьезно повлияет на мою работоспособность. Всем известны предубеждения о «беременном мозге» и истории о пропущенных неделях (или месяцах!) работы из-за утренней тошноты. К счастью, мне повезло, беременность не внесла особых изменений в мой график. Я не имею в виду рождение ребенка – это совсем другая история.

Но чего я совсем не ожидала, так это того, насколько часто во время беременности буду использовать свои познания в экономике. Это может показаться странным. Несмотря на эпизодическое употребление слова «доктор» перед моей фамилией, я не врач, а уж тем более не акушер-гинеколог. Если у вас традиционный взгляд на экономику, вам, вероятно, приходят на ум Бен Бернанке[1], проводящий политику ФРС, или парни, создающие финансовые деривативы в Goldman Sachs[2]. И вы не пошли бы к Алану Гринспену[3] за советом по вынашиванию ребенка.

Но вот в чем дело: в любой ситуации экономические инструменты чрезвычайно полезны при оценке качества информации. Основные принципы принятия экономических решений применимы везде. В любой ситуации. В том числе и при беременности.

Когда я забеременела, то довольно быстро узнала, что о вынашивании и рождении ребенка существует огромное количество информации и рекомендаций. Но, по моему мнению, они никуда не годились. Сведения были разного качества, советы часто оказывались противоречивыми, а порой просто приводили меня в бешенство. В конце концов, стремясь получить достоверные данные (то есть выяснить правду), я решила подойти к этой проблеме, как и к любой другой, с позиций экономики.

В Чикаго (а теперь и в Университете Брауна) я читаю курс «Введение в микроэкономику». Мои студенты, вероятно, считают, что весь смысл этих занятий – истязание их математикой. На самом деле я преследую иную цель. Я хочу научить их принимать решения, ведь микроэкономика – это наука о принятии решений; способ структурировать свое мышление так, чтобы сделать правильный выбор.

Я стараюсь научить студентов тому, что грамотный выбор – и в бизнесе, и в жизни – невозможен без двух вещей. Во-первых, необходимо обладать всей информацией о проблеме. Во-вторых, важно правильно взвесить все плюсы и минусы (в аудитории мы называем это затратами и выгодами). Суть в том, что даже при аналогичных вводных данных вторая часть – сопоставление за и против – может приводить к разным решениям.

Мои студенты более всего увлечены применением экономических инструментов в бизнесе. Они хотят найти ответы на вопросы вроде «Покупать мне эту компанию или нет?». Я же предлагаю им начать с цифр. Каков доход у этой организации? Какую прибыль вы ожидаете от нее в будущем? Эти данные – информационная часть решения.

Получив необходимые данные, можно сопоставить плюсы и минусы. На этом студенты иногда спотыкаются. Плюс приобретения чего-либо – это, конечно, прибыль, которую они получат. Минус заключается в том, что придется отказаться от возможности купить что-то еще. Возможно, более прибыльную компанию. В конце концов, решение базируется на оценке этих самых за и против лично для каждого из них. Студенты должны понять, что еще могут сделать с деньгами. Чтобы принять правильное решение, нужно хорошо подумать об альтернативах, а они у всех будут разными.

Конечно, большинство из нас не занимаются приобретением компаний. Честно говоря, я не уверена, что и мои студенты используют полученные знания с этой целью. Но концепция принятия правильных решений выходит далеко за рамки бизнеса. На самом деле принципы принятия экономических решений будут полезны во всех сферах вашей жизни.

Когда мы с Джесси задумались о ребенке, я предложила переехать из квартиры на третьем этаже в доме без лифта, иначе мне с коляской пришлось бы преодолевать слишком много ступенек. Он согласился, поскольку я была готова взять покупку дома на себя.

Я приступила к поискам где-то в феврале. Обошла пятнадцать или шестнадцать, казалось бы, идентичных чикагских домов. Когда же наконец нашла тот, который понравился мне больше остальных, нас ожидало основное веселье. Мы должны были решить, какую сумму предложить за дом.

Как я и учу своих студентов, мы начали со сбора данных: попытались выяснить, сколько стоит на рынке именно этот дом. Это было несложно. В последний раз его выставляли на продажу два года назад, в 2007-м, и мы нашли его стоимость в интернете. Все, что нам оставалось, – уточнить, как за это время изменился прайс. Страна переживала разгар жилищного кризиса – это трудно было не заметить, особенно экономисту, – поэтому мы знали, что цены на недвижимость упали. Но насколько?

Если бы мы хотели выяснить общее изменение цен в Чикаго, могли бы использовать так называемый индекс Кейса – Шиллера[4] – общий показатель стоимости жилья. Но он рассчитывался для жилья всего города, а не только для нашего района. Был ли способ лучше? Я обнаружила онлайн-ресурс с простыми графиками, показывающими изменение стоимости квартир и домов в разных районах нашего города. Все, что нам оставалось, – взять предыдущую стоимость, вычислить ожидаемый сдвиг и назвать новую.

Такова была информационная сторона решения. То, что мы вычислили, было средней рыночной ценой, которую готовы были заплатить за дом другие люди. Чтобы сделать правильный выбор, требовалось выяснить плюсы и минусы данной покупки, то есть подумать, насколько нам нравится это жилье по сравнению с другими. Если этот дом действительно особенный, идеальный, подходящий именно нам, вероятно, мы могли бы предложить чуть больше его рыночной стоимости.

Никаких данных, способных повлиять на вторую часть решения, не было. Посоветовавшись, мы сочли, что этот дом не сильно отличается от остальных, и предложили цену, которая казалась нам правильной, но согласия от продавца не получили. (Может быть, вместе с нашим предложением мы послали ему информацию о ценах? Трудно сказать.) В итоге мы купили другой дом, который нам также понравился.

Но это была только наша, личная ситуация. Несколько месяцев спустя один из наших друзей влюбился в конкретный дом. Он думал, что это здание – единственное в своем роде, идеальный вариант для его семьи. Когда дело дошло до покупки, он заплатил немного больше суммы, полученной в результате анализа информации о рыночной стоимости дома. Легко понять, почему это также правильный выбор, если вы используете грамотные экономические принципы принятия решений.

Как я говорю своим студентам, это не просто один из способов принятия решений. Это правильный способ.

Естественно, забеременев, я полагала, что методика принятия решений, касающихся этой сферы, будет аналогичной. Рассмотрим, к примеру, процедуру амниоцентеза[5]. Я думала, мой врач начнет разговор с обоснования необходимости данной манипуляции, а также о возможных рисках для меня и ребенка. Объяснит, что таким образом мы получим много необходимой информации о здоровье ребенка, но при этом существует небольшой риск прерывания беременности. Затем мы с Джесси обсудим это и придем к решению, подходящему для нас.

Но все оказалось совсем не так.

Медицинская помощь будущим мамам представляет собой один длинный список правил. На самом деле быть беременной – все равно что снова стать ребенком. Кто-то всегда указывает тебе, что делать.

Это начинается с самых простых вещей. «Ты можешь выпивать только две чашки кофе в день». Я задавалась вопросом – почему? В чем заключаются минусы употребления кофе (плюсы я знала – мне нравится кофе!)? Насколько это рискованно в числовом выражении? Но это нигде не обсуждалось.

«Принято считать, что амниоцентез следует делать только женщинам старше тридцати пяти лет». Почему? Ну, таковы правила. Разве они не должны отличаться для разных людей? Видимо, нет (по крайней мере, по словам моего врача).

Беременность, казалось, рассматривалась как нечто универсальное. Метод, на основании которого я привыкла принимать решения (базируясь на объективных данных и думая о личных предпочтениях), практически не использовался. Это было весьма неприятно. Хуже того, рекомендации, которые я находила в книгах или слышала от друзей, часто противоречили тому, что говорил мой врач.

Беременность казалась миром тиранических правил. Как если бы, когда мы подыскивали себе жилье, наша риелтор заявила, что парам без детей ни к чему задние дворы, поэтому она не будет показывать нам такие дома. Хуже того, если бы мы сказали, что нам в действительности нравятся задние дворы, она могла ответить: «Нет, не нравятся, таково правило». Если бы она так сделала, клиент тут же отказался бы от ее услуг. Но в случае с беременностью это не работало.

Конечно, так было не всегда. От меня ждали участия в принятии некоторых решений, но даже оно оказалось поверхностным. Например, я сообщила врачу, что не хотела бы делать эпидуральную анестезию[6]. Это не очень частая ситуация среди беременных, и потому врач сказала что-то вроде: «Хорошо, но вам, вероятно, все равно ее сделают». Я была похожа на монарха, который вроде как принимает решения, но лишен реальной власти.

Не думаю, что данная проблема касается только беременных, опыт пациентов с другими диагнозами часто оказывается таким же. Но, как и для большинства здоровых молодых женщин, беременность оказалась моим первым опытом длительного взаимодействия с системой здравоохранения. И он становился довольно неприятным. К стрессу из-за множества правил добавился страх, что ситуация может выйти из-под контроля, если я не буду строго следовать рекомендациям врача. Я и предположить не могла, что буду так нервничать.

Мне нужен был врач, знавший, как принимать решения. Этому не учат в медуниверситетах. Как правило, в процессе обучения гораздо больше внимания уделяется теоретическим знаниям и практике.

Стало понятно, что анализировать данные и структурировать их придется самостоятельно. В теории это казалось нетрудным. Но, когда дело доходило до практики, мне просто не удавалось найти необходимую статистику по интересующему вопросу.

Я думала, мои вопросы довольно просты. Например, алкоголь. Следствием употребления спиртных напитков во время беременности может быть снижение коэффициента интеллекта ребенка. Но иногда так хочется насладиться бокалом вина! Если же была бы известна подтвержденная корреляция между алкоголем и коэффициентом интеллекта, я бы, разумеется, воздержалась от вина. Но мне требовались цифры: повлияет ли случайный бокал вина на IQ моего ребенка? Если нет, то никаких причин отказываться от вина не существует.

Или тот же амниоцентез (пренатальное тестирование). Минус состоял в риске выкидыша. Плюс – в информации о здоровье моего малыша. Но какова реальная опасность прерывания беременности? И как много информации действительно дает данное исследование по сравнению с другими, менее рискованными вариантами?

Ответов на все эти вопросы не было. Я спросила врача об алкоголе. Она сказала, что один-два бокала в неделю, «вероятно, допустимо». «Вероятно, допустимо» – это не число. Так же была представлена информация в книгах. В них, как правило, содержались неопределенные заверения («пренатальное тестирование вполне безопасно») или общие запреты («не было доказано, что какое-либо количество алкоголя можно считать безопасным»). Опять же никаких цифр.

Я попыталась приблизиться к источнику, прочитав официальные рекомендации Американского конгресса акушеров и гинекологов. Удивительно, что и эти сведения отличались от тех, что советовала мой врач. Создавалось впечатление, что в медицинском сообществе информация распространялась быстрее в теории, чем на практике. Но и здесь по-прежнему не было никаких цифр.

Чтобы добраться до фактических данных, я вынуждена была обратиться к документам, на которых основывались рекомендации. Иногда это было просто. Когда пришло время подумать, стоит ли соглашаться на эпидуральную анестезию в родах, я смогла использовать данные рандомизированных исследований[7] – «золотого стандарта» доказательства в науке – для определения рисков и преимуществ процедуры.

В других случаях все было намного сложнее. И несколько раз – разумеется, это касалось употребления алкоголя и кофе, а также увеличения веса при беременности – я не могла полностью согласиться с официальными рекомендациями. Вот где пригодилась еще одна составляющая профессиональной подготовки экономиста: я умела правильно читать и анализировать данные.

Несколько лет назад мой муж написал статью о влиянии телевидения на развитие интеллекта детей и соответствующие результаты когнитивного тестирования. Американская академия педиатрии утверждает, что для малышей в возрасте до двух лет просмотр телепередач должен быть под запретом. И обосновывает эту рекомендацию данными, предоставленными исследователями общественного здравоохранения (теми же людьми, которые предоставляют данные о поведении во время беременности). Было доказано, что дети в возрасте до двух лет, проводящие много времени за просмотром телевизора, как правило, в дальнейшем хуже учатся в школе.

Подобная информация постоянно появляется, например, в научном разделе New York Times под заголовками типа «Ученые доказали, что Губка Боб[8] опасен для детей». Но Джесси был настроен скептически, и вам следовало бы думать так же. Дальше вы убедитесь, что он был прав. В данном случае трудно сразу понять причинно-следственную связь. Представьте, что есть две семьи: в одной из них годовалый ребенок смотрит телевизор четыре часа в день, а в другой малыш того же возраста не смотрит телевизор совсем. Теперь подумайте и скажите, похожи ли родители в этих семьях? Вы, вероятно, так не думаете, и вы правы. Те родители, которые запрещают своим детям смотреть телевизор, как правило, старше по возрасту, более образованны и начитанны. Так действительно ли во всем виновато телевидение? Или на развитие ребенка оказывают влияние и другие факторы?

В этом и есть разница между корреляцией и причинно-следственной связью. Нет никаких сомнений, что просмотр малышами телевизионных программ и их будущая школьная успеваемость коррелируют между собой. У таких детей можно ожидать низких баллов по тестам в школе. Но это отнюдь не является прямой причинно-следственной связью.

Утверждение, что Губка Боб делает ребенка глупее, можно доказать, только если дети, в семьях которых просмотр ТВ под запретом, начнут смотреть мультик про Губку Боба и станут хуже учиться. В остальном образ их жизни останется прежним. Но практически невозможно сравнить между собой детей, которые смотрят телевизор, с теми, кто этого не делает.

В 1940–1950-х годах телевидение стало появляться в одних штатах США раньше, чем в других. Исходя из этого, Джесси и его коллега Мэтт разработали один эксперимент[9]. Они сравнили интеллектуальное развитие детей из регионов, где телевидение стало доступным в период, когда им не было и двух лет, с детьми, которые до двух лет жили без телевидения. В остальном семьи этих малышей особо ничем не отличались.

Исследователи обнаружили, что на самом деле просмотр телевизионных передач никак не влияет на успехи в учебе. Но как же, спросите вы, объяснить все эти выводы об опасности мультфильма про Губку Боба, так громко заявленные общественным здравоохранением? Они просто-напросто некорректны. Весьма вероятно, что больший вклад вносит воспитательная работа родителей, которые не позволяют своим детям долго смотреть телевизор. В данном случае присутствует корреляция, но не причинно-следственная связь.

То же касается и мифов о беременности. Одно или два откровенно слабых исследования быстро могут стать общепринятой мудростью. Однажды я наткнулась на часто цитируемое утверждение, что незначительное употребление алкоголя во время беременности – допустим, один бокал вина в день – становится причиной агрессивного поведения детей. Исследование не было рандомизированным, в нем сравнивали женщин, употреблявших спиртное во время беременности, с теми, кто этого не делал. Изучив данные внимательнее, я обнаружила, что будущие мамы, которые пили алкоголь, также были склонны употреблять кокаин.

Известно, что кокаин вреден для развивающегося плода – не говоря уже о том, что женщины, употребляющие наркотики, часто страдают и другими заболеваниями. Можем ли мы сделать вывод, что один бокал вина в день – это причина проблемы? Разве не столь же вероятно, что проблемой является употребление наркотика?

Довольно часто, когда я находила «хорошие», надежные исследования, то обнаруживала, что выводы из них разительно отличаются от официальных общепринятых рекомендаций. Последние, казалось, были созданы специально, чтобы сводить беременных с ума, заставлять беспокоиться о каждой мелочи, зацикливаться на каждом кусочке пищи или набранном килограмме. Экономика, безусловно, не лучшее средство борьбы со стрессом, но в этом случае она мне очень помогла.

Я обнаружила для себя, что конкретные цифры помогают мне сохранять спокойствие не меньше, чем актуальные рекомендации. В какой-то период я начала беспокоиться о риске преждевременных родов. Обратившись к статистическим данным, я получила некоторое представление о шансе преждевременного рождения и коэффициенте выживаемости плода на каждой неделе беременности, что позволило мне немного расслабиться. Именно эти факты о беременности я надеялась получить от своего врача или из специализированной литературы. Подобный подход к ведению беременности в моем случае сработал, но я не была уверена, что он подойдет другим женщинам.

А потом забеременели мои подруги. Почти все одновременно! И у них были те же вопросы и переживания, что и у меня. Могу ли я принять снотворное на ночь? Можно мне съесть итальянский сэндвич?[10] Мой врач хочет назначить стимуляцию родов – должна ли я согласиться? Что ты думаешь насчет банка пуповинной крови?

Однажды я обедала с подругой, которая планировала беременность не ранее чем через год и хотела узнать, насколько быстро с возрастом снижается фертильность.

Врачи, как правило, давали моим подругам рекомендации в соответствии с официальными данными. Однако приятельницы хотели самостоятельно принимать решения, правильные в их конкретном случае. Пытаясь помочь подружкам, я обнаружила, что обращаюсь к учебнику по акушерству и к медицинской литературе уже спустя годы после рождения Пенелопы. Роль, которую я могла сыграть, была ограниченна – к счастью (для меня и особенно для младенцев). Но я все же могла дать им верную информацию, чтобы они имели возможность обсуждать свои проблемы на равных с врачами. Чем больше я беседовала со знакомыми девушками, тем становилось яснее, что информация, которую я могла им предоставить, полезна именно потому, что в ней нет конкретных рекомендаций. Ключ к правильному принятию решения – взять объективные данные и сопоставить их с вашей собственной оценкой ситуации.

В некоторых случаях подобное правило не работает. В других – это не вопрос правильного или неправильного выбора в целом, а того, что подходит именно вам. Я соотнесла информацию об эпидуральной анестезии с собственным взглядом на плюсы и минусы этой процедуры и решила ее не делать. Моя подруга Джейн рассмотрела те же факты со своей точки зрения и решила рожать обязательно с обезболиванием. Я чувствовала себя прекрасно, поедая мясные деликатесы, а моя соседка по комнате в общежитии колледжа, Триша, решила исключить мясо из своего рациона. И все эти решения абсолютно верны для каждой из нас!

Я написала эту книгу для моих друзей. В ней приведены конкретные цифры и данные, которые помогают понять все, что происходит с вами во время беременности, и принимать персонализированные решения. Данная книга – это способ взять ситуацию под контроль и стать спокойной и уверенной.

Книгу я писала, когда была беременна дочкой. Несколько лет спустя я снова ждала ребенка – на этот раз сына. К тому времени вышло первое издание, и знакомые начали интересоваться, отличается ли моя вторая беременность от первой. Я отвечала «да»: во вторую беременность я чувствовала себя намного более расслабленной, так как не проводила все свободное время за чтением медицинской литературы! Но и этот период не обошелся без поиска новой информации. Например, за время между рождениями моих детей сильно изменилась технология пренатального скрининга. Я обнаружила, что пересматриваю свои анализы, и вы услышите больше о моем сыне, Финне, когда доберетесь до этой главы.

Беременность, роды и воспитание детей являются одними из самых важных и значимых событий, которые когда-либо случаются в жизни большинства женщин (а может быть, и самыми важными). В то же время именно в эти периоды нам часто не дают возможности критически обдумать принимаемые решения. Вместо этого мы в основном должны следовать навязанному сценарию, не задавая никаких вопросов. Пришло время взять под контроль свою жизнь! Налейте себе чашку кофе или чая или, если хотите, бокал вина и читайте дальше.