Читать книгу Дворцовые страсти - Эмилия Остен - Страница 3

Версаль, Франция, 1680 год

– Король собирается устроить грандиозный праздник в конце лета. Ты знаешь об этом? – Лоретта положила вилку и внимательно взглянула на брата.

– Нет, не слышал. – Как всегда, немного хмурый по утрам, Арсен был больше занят своим завтраком, а не щебетанием сестры. – А что, это так важно?

– Разумеется! Ты бы и сам мог это понимать. – Девушка увлеченно стала рассказывать: – Говорят, будет до сотни тысяч гостей. Устроят великолепный праздник с огнем и водой. Одна из фрейлин шепнула мне, что его величество хочет порадовать таким образом супругу.

– Вряд ли супругу – скорее радость достанется госпоже де Монтеспан, – заметил Арсен. Тема его не привлекала (к праздникам шевалье де Мелиньи относился равнодушно), но ради сестры он поддержал беседу.

– Это грандиозно, как ты не можешь понять! Его величество любит королеву! – Лоретта кинула в брата долькой яблока.

Арсен небрежно поймал дольку на лету и отправил в рот.

– Его величество любит развлечения, – лениво протянул он, – его величество любит танцы. А мы собрались здесь для того, чтобы восхищаться его величеством. И неважно, в чью честь будет праздник, главное – чтобы все остались довольны и мы не поссорились с Испанией, так ведь?

– Ох, Арсен, – Лоретта покачала головой, – не вздумай произнести это прилюдно. Если тебя услышат придворные острословы…

– Пусть слушают – я верен короне, – напыщенно заявил брат. Арсен обычно не обращал внимания на праздные разговоры и еще меньше боялся, что пересуды ему повредят.

– Да, я вижу, – буркнула Лоретта. Поведение брата временами казалось ей слишком рискованным.

Из большого окна лился тяжелый солнечный свет – в июле, несмотря на близость воды, в Версале даже ранним утром было невыносимо жарко. Да и какая это вода – болота, обычные болота. Лоретта никогда не сказала бы этого вслух, но о чем размышлял его величество, избрав для строительства своей непревзойденной резиденции болотистую местность? Летом – жара и комары, зимой – нестерпимый холод и дурная вода. Однако все это забывалось, стоило выйти из небольших комнат, принадлежавших Мелиньи, и пройтись хотя бы по ближайшей галерее. Все меркло перед сиянием Версаля, перед гением людей, его творивших.

Соседство с болотами, в конце концов, можно и стерпеть. К тому же ходили слухи, что слуги короля собираются по приказу его величества местами осушить топи, местами облагородить, превратив в пруды.

Лоретта оглядела стол и поняла, что вряд ли захочет съесть что-то еще. Арсен закончил завтрак раньше ее. Девушка дотянулась до колокольчика и позвонила. Проворная горничная принялась убирать со стола, аккуратно и бережно составляя чашки и тарелки на посеребренный поднос. Ни одна посудина из тонкого фарфора не звякнула.

– Чем ты намерена заняться? – осведомился брат. – Вижу, сегодня ты никуда не торопишься.

– Королева решила, что утром будет отдыхать от компании, – рассмеялась Лоретта. – Все так переполошились, заподозрили, что она больна… Но нет, ее величество просто изволят быть эксцентричной.

– Королевы могут себе это позволить, – снова не удержался от ехидства Арсен.

– В общем, все фрейлины утром свободны, – продолжила Лоретта, пропустив реплику брата мимо ушей. – Поэтому я собираюсь пройтись по парку, почитать книгу… – Девушка вздохнула.

– Будешь искать общества? – улыбнулся Арсен.

– О нет, – девушка печально покачала головой. – Общество, думаю, само меня найдет.

– А! – ухмыльнулся Арсен. – Шевалье де Вилмарт не сдает позиций? Почему бы тебе, в самом деле, не ответить на его внимание, сестренка? Ты осчастливила бы его одной-единственной улыбкой!

– Я его и так регулярно подобным образом осчастливливаю, – фыркнула Лоретта. – Я даже дозволяю ему поднимать мой веер, если тот вдруг случайно упадет, что происходило уже дважды, и еще разрешаю читать мне премерзкие стихи. Шевалье де Вилмарт мнит себя поэтом, но его вирши просто за гранью добра и зла.

– И ты еще смеешь обвинять меня в том, что я о ком-то непочтительно отзываюсь! – притворно оскорбился Арсен.

– Но, Арсен, ты же умнее! – воскликнула Лоретта.

– Не греши, сестричка, преуменьшая свои достоинства. – Брат нежно улыбнулся. – Впрочем, все это шутки. Тебе полагается терпеть внимание поклонников, мучить их притворной сухостью, лишать надежд или наоборот – обнадеживать. Это восхитительная игра, блаженствуй, пока можешь. Выйдя замуж, ты будешь гораздо более ограничена в своих предпочтениях.

– О да, – произнесла Лоретта слегка потускневшим голосом. – Только ты забываешь – это же Версаль. Тут даже замужние дамы принимают знаки внимания от мужчин.

– Никто не может сказать, останешься ли ты при дворе после того, как сочетаешься браком с достойным тебя дворянином, – заметил Арсен. – А если твой муж окажется приверженцем сельской жизни, а не придворным от бога? Возможно, он будет не любить Версаль так же сильно, как наш дед не любит провинцию.

– Ты прав, как обычно. – Лоретта поднялась. – Пожалуй, я все-таки пройдусь, пока не стало слишком жарко.

– Мое почтение шевалье де Вилмарту, – крикнул брат ей вслед.

В своей спальне Лоретта задержалась ненадолго – только чтобы поправить прическу, убедиться, что с платьем все в порядке, и отыскать книгу. Прическа была идеальна – из нее выбился лишь один каштановый локон. Платье тоже сидело безупречно: нежно-голубое, с расшитым крохотными лилиями лифом, с достойным обилием кружев, прикрывающих грудь, но открывающих плечи. На шее Лоретты мягко мерцал кулон в форме изящной лютни – серебро и мелкие изумруды. Вещица досталась девушке в наследство от матери. Николь де Мелиньи вот уже восемь лет не было в живых, отец скончался через год после смерти любимой супруги, с тех пор о Лоретте заботился Арсен. Фактически опекуном девушки являлся дед, однако Жером де Мелиньи, увлеченный светской жизнью и придворными интригами, предоставил внуков самим себе. До поры до времени.

Книгу найти не удалось. В таком случае можно перечитать письмо, решила Лоретта. Девушка открыла бюро, извлекла пачку писем от нежно любимой подруги Анны, которая некоторое время назад вышла замуж за состоятельного англичанина и сейчас счастливо жила в роскошном имении в Девоншире. Лоретта взяла с собой последнее послание. Оно было уже прочитано, однако девушке хотелось перечитать его еще раз. И еще нужно побыть в тишине, подумать. Возможно, ей даже не помешают, хотя здесь трудно отыскать уединенное место. Каждый день в Версаль стекались те, кто жил в близлежащих замках или в Париже, а уж что говорить о постоянных обитателях дворца! Двор еще не весь переселился сюда, предпочитая привычный Лувр, однако его величество проводил в Версале много времени, и придворные съезжались за ним. Дворец все еще строился, возводились новые галереи, в саду шли работы, но уже давно было понятно, что король собирается поселиться здесь навсегда.

Фрейлины ее величества и вовсе не отлучались далеко и надолго, особенно молодые и незамужние, как Лоретта. Не то чтобы, выйдя в сад на пару часов, девушка могла непоправимо погубить репутацию, однако Мария-Терезия предпочитала держать юных созданий под присмотром. Скорее всего, королева хотела уберечь молоденьких фрейлин от соблазнов королевского двора, которые подстерегали в буквальном смысле слова за каждым углом; возможно, она поступала так в пику фавориткам короля – уж если не отставной Луизе де Лавальер, то точно нынешней, мадам де Монтеспан. Хотя не исключено, что она вообще об этом не задумывалась. Лоретте казалось иногда, что королева живет в другом мире, недоступном простым смертным; это немного пугало и вызывало уважение. Не зря же говорят, что особы королевской крови – не такие, как все.

Лоретта не в первый раз порадовалась, что у их семейства имеются в Версале собственные апартаменты. Об этом Жером де Мелиньи побеспокоился. Дед не желал, чтобы его внуки ютились с остальными придворными, особенно состоявшими в услужении у монархов. Мария-Терезия вместе с фрейлинами занимала всего одиннадцать комнат на втором этаже, тогда как к услугам мадам де Монтеспан были двадцать прелестных комнат на первом этаже, и король ни в чем не отказывал фаворитке. Хотя в последнее время ходили слухи, что он уже изрядно устал от ее капризов и все чаще обращает взоры на неразговорчивую Франсуазу д’Обиньи. У его величества имелась и еще одна любимица, мадемуазель де Фонтанж, которая, впрочем, была недостаточно яркой, чтобы надолго удержать внимание Людовика. Правда, на количестве комнат все это пока не отражалось. Фрейлины королевы обретались в крошечных каморках, где кровати вплотную стояли друг к другу и на каждой из них девушки спали по двое. Гардеробная была одна на всех, как и туалетная комната.

– Моя внучка не должна жить вместе с придворными дамами, их там и так хоть отбавляй. Нет, мы можем позволить себе большее, – заявил граф де Мелиньи; и когда Арсен и Лоретта прибыли в Версаль, их разместили в небольших, но очень уютных апартаментах. Правда, располагались они в дальнем крыле дворца, однако это сущие пустяки.

Лоретта вышла в коридор, миновала длинный ряд дверей – за одними слышались возня и приглушенное хихиканье, за другими царила тишина: час для королевского дворца был непристойно ранним. Как правило, блистательное общество гуляло почти всю ночь и отправлялось спать около четырех утра, соответственно, и вставали аристократы не раньше полудня, кроме некоторых, к которым относились и члены королевской семьи. Лоретта легко приспособилась к ранним подъемам королевы, ведь в провинции, где девушка провела большую часть жизни, привыкли просыпаться ни свет ни заря. Зато большинство фрейлин, всю ночь танцевавших на балах и тешивших себя светскими разговорами, отчаянно зевали во время утреннего ритуала умывания и облачения ее величества. Некоторые наловчились даже подремывать, опершись на стену или мебель…

Сегодня фрейлинам улыбнулось счастье: можно спокойно почивать до обеда. А вот Лоретте не спалось.

Она распахнула неприметную дверь, выскользнула на улицу, прошла по усыпанной золотистым песком дорожке и вскоре вступила под сень раскидистых деревьев. Парк простирался далеко и казался настоящим чудом. Лоретта медленно шла по дорожке, вдыхая сладкий запах уже распустившихся цветов, наслаждаясь тишиной и ранним утром. Она одна, и это так хорошо. Можно спокойно предаваться размышлениям.

Девушка нашла скамью в тени дуба, рядом с клумбой тюльпанов. Его величество очень любил всевозможные растения, особенно апельсиновые деревья – ими был уставлен весь Версаль, что весьма удручало министра финансов Кольбера: такая прихоть стоила недешево. Впрочем, голландские тюльпаны, которые выращивали в зимних садах, тоже стоили не два су. Однако они радовали глаз, и – вот забавно! – в своем последнем письме Анна как раз писала о тюльпанах. Лоретта опустилась на скамью, старательно подобрав юбку, и развернула листок. Послания подруги, нацарапанные мелким, убористым почерком, всегда были подробными, интересными и обстоятельными. Не то что у Лоретты, которой не хватало на это иногда усидчивости, а иногда времени.

«Здесь, в Англии, – писала Анна, – к тюльпану относятся очень поэтично: в волшебных легендах эти цветы служат колыбельками для маленьких эльфов и других фантастических крошечных существ. Местные слуги, которые так любят коротать вечера за увлекательными историями, – совсем как наши, милая Лоретта, верно? – немало порассказали мне. В Девоншире есть сказка о феях, которые укладывали своих малюток на ночь в цветы тюльпанов, а ветер качал и баюкал их. Как-то раз одна женщина вышла ночью с фонарем в свой сад, где росло много тюльпанов, и увидела в них несколько прелестных крошек. Она была настолько восхищена этим необыкновенным зрелищем, что в ту же осень высадила в саду еще больше тюльпанов, и вскоре этих цветов оказалось вполне достаточно для того, чтобы разместить в них детей всех окрестных волшебниц. Ясными лунными ночами женщина отправлялась в сад и часами любовалась, как эти крохотные создания сладко спят в атласных чашечках, покачиваемые нежным ветерком. Сначала феи тревожились, чтобы женщина не причинила какого-нибудь зла их деткам, но потом, видя, с какой любовью она к ним относится, перестали волноваться и, желая отблагодарить ее за доброту, придали ее тюльпанам самую яркую окраску и чудный, как у роз, запах. Они благословляли эту женщину и ее дом, и на протяжении всей жизни ей во всем сопутствовал успех. Когда она умерла, то дом и сад унаследовал ее очень скупой родственник. Корыстолюбивый и жестокий, он прежде всего уничтожил сад, считая, что цветы выращивать невыгодно, и развел огород, засадив его в основном петрушкой. Такой поступок вызвал сильное раздражение фей, и каждую ночь, как только наступала полная темнота, они слетались из соседнего леса и плясали на овощах, вырывая их, ломая корни и засыпая пылью их цветы. На протяжении нескольких лет овощи не могли расти на этом огороде, так как, только появившиеся, их тут же топтали и рвали в клочья; между тем могила бывшей благодетельницы фей всегда волшебно зеленела и была покрыта роскошными цветами, а прекрасные тюльпаны, посаженные у самого ее изголовья, цвели и благоухали до глубокой осени, когда все другие цветы уже увядали. Миновало несколько лет. На смену скупому хозяину явился еще более черствый родственник, не имевший ни малейшего понятия о красоте. Он вырубил все окрестные леса, перестал ухаживать за могилой: она была затоптана, а тюльпаны вырваны. Феи оставили это место, и с того времени все тюльпаны потеряли свою выдающуюся окраску и аромат, сохранив их лишь настолько, чтобы не быть совсем заброшенными садовниками…»

Эта чудесная история так понравилась Лоретте, что она с наслаждением перечитала ее. И хотя заканчивалась сказка невесело, все равно было в ней нечто ясное и хрупкое. То, что женщина, которая любила фей, прожила с ними в согласии до самой смерти, почему-то успокаивало. Лоретта не отдавала себе отчета в том, как ей хотелось бы оказаться на месте той женщины…

Нет, она не желала тривиальной сельской жизни. Она прожила в глуши все детство и часть юности, которая только начиналась – всего несколько дней назад девушке исполнилось восемнадцать. Лоретта очень любила свой дом неподалеку от Бордо, однако версальская круговерть захватила ее, увлекла в исступленном танце. Девушка предпочитала не видеть дурного и обращать внимание на хорошее. Она не считала, что вправе кого-то осуждать.

– Мадемуазель де Мелиньи! – Высокий ломкий голос раздался прямо у нее за спиной. – Как хорошо, что я повстречал вас! Я и не мечтал об этом, гуляя по саду в такой ранний час…

Прежде чем обернуться, Лоретта едва заметно поморщилась. У скамейки стоял шевалье де Вилмарт – худосочный парень, наследник какого-то провинциального дворянина, до сих пор не избавившийся от юношеских прыщей. Хотя пора бы – ведь ему уже за двадцать. Лоретта сама удивлялась тому, как присутствие де Вилмарта будит в ней ехидство – словно поднимается муть со дна винной бутылки.

– Доброе утро, шевалье, – холодно ответила девушка. Она-то шутила за завтраком, что общество само ее найдет, и вот надо же – сглазила!

– Я счастлив видеть вас, прелестная мадемуазель, – шевалье сорвал с головы слегка обтрепанную шляпу с весьма редкими перьями и согнулся в поклоне. Любопытно, где он ночевал? У де Вилмарта не было своих комнат в Версале. Шевалье то ли почивал в трактире неподалеку, то ли всю ночь бродил здесь, караулил. Или вообще спал на скамейке, завернувшись в плащ. Почему из всего огромного парка де Вилмарт облюбовал именно это место?

«А я не слишком этому рада», – хотелось ответить Лоретте, но этикет предусматривал другое, а сама она еще не научилась говорить людям в лицо неприятное. Для этого, как отмечал Арсен, она еще слишком мало пробыла при дворе.

– Взаимно, шевалье. – Однако она не обязана придавать теплоты голосу. Де Вилмарт неловко стоял у скамейки, придерживая шпагу, – она казалась Лоретте такой же унылой, как и ее хозяин. Оружие вообще очень похоже на людей, которые его носят. Вряд ли этот шевалье хоть раз дрался на дуэли… Ах да, он ждет позволения сесть. Подавив в себе желание не давать такого разрешения, девушка кивнула: – Садитесь, прошу вас.

Де Вилмарт, обрадовавшись, опустился на краешек скамейки, едва не споткнувшись о собственную шпагу. Какой же он неловкий, с неожиданным состраданием подумала Лоретта. Наверное, более решительные девушки над ним смеются, а она не позволяет себе этого, вот он и ходит за нею повсюду, как бездомный щенок.

– Я не видел вас целую вечность! – произнес шевалье. – Целую вечность.

– Всего лишь со вчерашнего дня, – напомнила Лоретта.

– О, это так долго! – патетически провозгласил де Вилмарт. Интересно, отчего большинство молодых людей предпочитает говорить высоким штилем? Да, комплименты выслушивать приятно, однако к чему облачать их в пафосные одежды и выдавать за истину в последней инстанции?

Невеселые размышления Лоретты были прерваны вопросом шевалье:

– Собираетесь ли вы присутствовать на сегодняшнем балу, мадемуазель?

– Скорее всего, – рассеянно отвечала девушка.

– Тогда, может статься, вы сочтете возможным подарить мне один танец? – Де Вилмарт замер в ожидании ответа. Лоретта вздохнула, взглянула в его печальные, полные неземной тоски глаза и обронила:

– Я подумаю.

Мысли девушки тем не менее были не о шевалье де Вилмарте, а совсем о другом человеке. Который, несомненно, придет на сегодняшний бал.