Читать книгу Энергия ахно-волн - Эмма Роса - Страница 2

Для похода в Жилкоммаг Клара выбрала самое крепкое платье – бабушкино. Фасон необратимо устарел. Но пошито оно было ещё из той ткани, которая носилась куда дольше нынешних – может «джерси» или «креп» – кто теперь знает? – и ремонту подвергалось примерно раз в год. Новейший текстиль на такое неспособен – после трёх-пяти применений теряет лоск и истирается до дыр. «Чинить» его требуется куда чаще.

А с этим – после «дивного шила»* прошло больше месяца, а платье совершенно новенькое. Ну и что, что фасон. Кто сейчас на это смотрит.

Клара оделась, свернула поблекшие блондинистые кудри в пучок, сложила в бабушкин ридикюль крокодиловой кожи (редкая и очень дорогая вещь!) могуто-камень, кредитку, очки (тоже бабушкины – реальность в них расплывалась, но зато эти курицы на ресепшене смотрели на Клару с уважением), линялую блузку с оторванным рукавом.

– У мусорного контейнера грозовая туча. Не забудь зонтик, малыш, – поспешно объявил Николаша.

Захватила зонтик и «вышла в свет».

Двор стареньких трёхэтажек, расположившихся кружком вокруг огороженной разноцветным штакетником детской площадки, встретил Клару скандалом.

– Неси в свой! – кричала расфуфыренная тау* Грета, преградив мусорный контейнер упёртыми в бока руками. Вокруг неё собралось искрящее частыми короткими молниями тёмное облако. Вон он что! Опять йоты* из пятого в наш контейнер мусор кидают.

– В какой свой?! – визжала в ответ София. – Какой свой?! Я в свой и несу! Тут один контейнер на всех!

– Посмотри кругом, флюрограмма слепошарая! В третьем есть контейнер, в четвёртом есть, в нашем, втором, есть. Заведите себе свой и хоть живите в нём. Вам, засранцам, там даже лучше будет!

Тучка переместилась над Софией и, треснув для острастки, брызнула дождиком. Клара открыла зонтик и, прикрывшись им, прошмыгнула мимо. Стыдно то как!

– Себя помой, тля обкусанная! – истерила подмокшая йота, не собираясь сдавать позиции. – Нам дворник Жилкоммага сказал пока в этот кидать!

– Дворник?! Ха-ха-ха! Ещё бы на ресепшене спросила!

Клара завернула за угол и уже не слышала, что визжала в ответ София. Щёки горели. Нет, в чём-то Грета была права – за каждый вывоз контейнера Жилкоммаг снимал с их карточек немалую сумму. Все знали, что жители пятого дома – одни бедные йоты, и не собирались устанавливать контейнер – просто экономили. Но чтоб вот так ругаться на йоту! Что там о себе Грета думает?! Это позор! Нельзя! Противоречит цивилизованному и гуманному курсу, что держит правительство вот уже больше пятидесяти лет. Это повезло Грете, что бабушка не слышит! Уж она-то устроила бы ей головомойку за такое поведение.

Откуда, кстати, у Греты, такие запасы магии, что она вот так тратит её на скандалы? И ведь не боится откатов*! Занимает весь первый этаж во втором подъезде, одета всегда с колдовской иголочки, а не как все – с дивного шила. Нового любовника завела? Может, даже из Жилкоммага. Или от йоты освободилась? Что-то давно её йоту не видать. «Да нет! – возмутилась собственным мыслям Клара. – Невозможно освободиться от йоты! Если только…» – она сплюнула через плечо злые мысли – ещё не хватало, чтобы они поселились в голове. Листья подорожника, куда попал яд, скукожились и почернели.

«Всегда! Всегда, Клара, помни – с йотой нужно быть терпеливой, – завещала бабушка, и Клара часто повторяла её слова заклинанием. – Господь обделил йот магической силой. Они неспособны к полноценной жизни. Ты не виновата в этом. Они не виноваты. Никто не виноват. Надо беречь и любить свою йоту и жалеть других. Только тогда ты будешь достойной гражданкой общества».

И Клара любила Джорджию. Гошу, как называла её бабушка, а за ней и Клара. Гошеньку. Это было сложно. Но она любила. Иногда из последних сил. Иногда вопреки. И гордилась этим. Гордилась своей йотой. Упрямой, своевольной, бесстрашной, неуправляемой Джорджией. Это она всегда разбиралась с Жилкоммагом.

Но сегодня был другой день. Протёкшая батарея, недосмотренный сон. Клара кипела, как бабушкина перегонная колба с четырьмя горлышками – из каждого свой продукт: жажда справедливости и возмездия, нежность к Гошеньке, любовь к Отечеству, стыд и срам за Грету. Берегись Жилкоммаг!

Время приёма йот ещё не наступило.

«Опять перекрасили! – с досадой фыркнула Клара на свеженький бежево-золотистый двухэтажный особняк. – Как нам фасад подправить – так дивной кистью, как себе – так натуральной краской». Она остановилась и поковыряла пальцем стену, чтобы убедиться, что краска настоящая, а не магическая. «И всё за наши таюни!». Надела очки и бодро поднялась по ступенькам.

Небольшой с виду, Жилкоммаг вмещал в себя тьму департаментов. Каждое имело окно в общем огромном зале с высокими сводчатыми потолками, мягкими белоснежными кушетками и прозрачным киоском ресепшена, по трём из четырёх стенок которого струился голубой туман. Расширять пространство имели право всего семь государственных служб. И Жилкоммаг. Что само по себе говорило о многом.

Клара махнула личной карточкой под носом расплывающейся в очках «курице» и подошла к окну с романтической надписью «Дивные пассатижи».

– Чем могу помочь, фрау Райхенбах?

Приятный голос молодого сантехника отозвался в душе Клары трепетом. Он тоже расплывался в очках – свежим, похожим на жасмин цветком, под стать аромату, который неизменно сопровождал его, который так любила Клара. Правда Гоша говорила, что пахнет жасмином он именно потому, что Клара так любит этот запах. Для Гоши он пах пуншем. Но думать об этом не хотелось.

– Я… Э… Понимаете… – она удивилась – боевой дух вдруг растворился. «Соберись, тряпка!» – прикрикнула на себя, и, прикусив больно губу, выпалила: – Гарантия на ремонт батареи ещё не закончилась, а она снова течёт. Мерзавка!

Выдохнула. Как-то неуклюже получилось – свалила всю вину на батарею. А ведь не за этим шла, кажется.

– Ах да, ваш радиатор, – в голосе молодого жасмина послышались искренние нотки печали. – Конечно, я помню его историю. Установка в две тысячи пятом году, за сто один год до принятия закона о реконструкции систем отопления. Напомню вам, уважаемая фрау Райхенбах, что в программу попали только те приборы, которым не больше ста лет.

Клара, конечно, знала это, но за этот год ей всегда было обидно.

– Ах, боже мой! Да что год! – она обворожительно улыбнулась. – Вычтите его из тех недель, когда отопление отключают, в самом деле! За сто лет их накопилось куда больше, верно?

Жасмин покачался на ножке.

– Увы, законом не предусмотрено.

– Ну хорошо, – примирительно сказала Клара, – а причём в таком случае гарантия на ремонт? Гарантия-то ещё действует. А батарея уже течёт.

– При том, что на радиаторы, срок службы которых истёк, гарантия даётся условная. Согласно пункту триста двенадцатого Закона об обслуживании ветхих коммуникаций.

– Если гарантия условная – то почему так дорого? Стоит то она как настоящая! – Клара начала дрожать, догадываясь, к чему ведёт этот прохвост жасмин.

– Чем больше срок эксплуатации прибора, тем выше цена за ремонт, тем меньше срок гарантии. К сожалению.

Похоже, Гоша была права – здесь она ничего не добьётся. Оплачивать снова за «дивные пассатижи» в планы не входило – ещё за прошлые не рассчиталась.

– Благодарю вас, – выдавила она из себя и отошла от окна.

«Вот за что ты его поблагодарила, а?» – с досадой на себя спросила она шёпотом.

Розовой ватой светилось окно «Чарующих сновидений» – следующая цель, и Клара приосанилась. Эти-то наверняка ей задолжали. Даже не попробовала знаменитое Семифредо! Клара уверенно поставила на стойку ридикюль.

– Чем могу помочь, фрау Райхенбах?

Хрипловатый басок молодухи неприятно царапнул слух. Наверное, курит сигары грёз без перерыва. А от них, как известно, голос садится и нервы слабые. В очках Клара видела её разлапистой серой ветошью.

– Прошу вернуть таюни за недосмотренный сон! – бойко потребовала Клара.

– Вы что читать не умеете? – прошипела молодуха. – Написано же, специально для вас.

Она протянула щупальце в сторону, и вдруг над окном заморгало ярко-красным, а в такт ему на всё заведение раздались пронзительные гудки. Клара испуганно спустила очки на кончик носа и действительно – над окошком крупными буквами звучало: «За недосмотренные сны таюни не возвращаем!»

Клара затравленно оглянулась. Все посетители смотрели на неё – благо их всего трое. Она выдавила улыбку, прикрылась ридикюлем и ретировалась к следующему окну – «Дивное шило».

Когда вихляющая, похожая на соплю, модистка выкатила цену за ремонт рукава, Кларе нестерпимо захотелось плюнуть в неё. И только страх перед откатом в виде неминуемого штрафа за хулиганство, остановил. И как только Гоша умудряется вытрясать из этих крохоборов неустойки и компенсации?! Безобразие! Хорошо, что бабушка не дожила до этих времён!

«Пополню счёт и довольно с меня!»

Терминал приглашал к контакту зелёным свечением.

«Вставьте кредитную карту» – мелодично прошелестел он приятным женским голосом, как только Клара подошла. Она пристроила очки на лбу, вставила кредитку в картоприёмник.

«Поместите могуто-камень в чашу терминала».

Клара зажала могуто-камень в кулаке и протянула руку в жерло обменного агрегата. Этому фокусу тоже Гоша научила. Кто не знал – просто ставил камень. Но если его держать в руке, то таюней начислялось больше, аппарат вытягивал магическую силу не только из камня, но и из носителя руки. Подчистую. Зелёная подсветка поменялась на синюю, аппарат затарахтел. На табло перед глазами красным вспыхнул текущий баланс:

«Остаток – 572 таю»

Цифра побежала вперёд бодро, за несколько секунд уже показывала «6 890 таю», замедлила темп и дотекла до «13 851 таю», затем едва дотащилась до «17 389 таю» и замерла. Недурно! С одного камня едва ли двенадцать тысяч бы набралось.

Аппарат щёлкнул. По экрану поплыли неоном строчки неоплаченных счетов:

– Услуга «Дивное шило». Кредит 5 мес. – 1 020 таю;

– Услуга «Дивные пассатижи». Кредит 11мес. – 1 725 таю;

– Мытьё парадных – 380 таю;

– Вывоз мусорного контейнера – 633 таю;

– Уборка территории – 547 таю;

– Поездки на транспорте 8 раз – 40 таю;

– Покупки в «Гурмано-тау» – 5 930 таю;

– Покупки в «Бархатная кофейня» – 2 745 таю;

– Благотворительная помощь «Бархатной кофейне» – 1050 таю;

– Покупки в «Йота-снедь» – 1 730 таю;

– Такси «Шустрый ёж» – 415 таю;

– Остаточное электричество – 31 таю.

– Остаток: 1143 таю.

«Спасибо за визит. Ждём вас на следующей неделе» – промурлыкал сытый голос терминала, выплюнул длинную итоговую ленту, и обнулился. Жерло вновь призывно зажглось зелёным.

Клара приходила в себя. Вот тебе и «недурно».

Хапуги!

Едва не плача, она надела очки на нос и проследовала к выходу.

«Всего доброго, фрау Райхенбах!» – уважительно проквохтало на ресепшене.

То-то же! Райхенбахи никогда в должниках не ходили! Величественно кивнула в ответ и вышла на полуденное солнце.

«Зато по всем счетам оплачено, – бодрилась Клара. – Протяну как-нибудь до следующей недели, а там загуляем с Гошей!»

Она сняла очки, подождала, пока летняя зелень, дома и тротуары обретут очертания и, дрожа подбородком, поспешила на остановку. Силы покинули её вместе с таюнями. Колени слегка тряслись.

Завернув за угол, она наткнулась на очередь из йот. Единственное, выходящее в неприглядный двор, приёмное окно – роскошные покои Жилкоммага только для тау! – осаждали разъярённые квартплатой обделённые магией жители.

– Повторяю! Квота на этот месяц закончилась! – раздавался осипший от крика голос из зарешеченного окна. – Только двадцать дней! С двадцать первого по тридцатое полный тариф! Полный! Тридцать первое в этом месяце оплачивает «Волшебная курочка»!.. Не ко мне вопросы!.. В администрацию идите!…

Клара ускорила шаг. Возмущение йот было понятно – многие из них не получали должной поддержки своих тау, а некоторые вообще тау не имели, и вынуждены были работать. Очень давно, рассказывала бабушка, трудовое законодательство защищало права трудящихся. Но после того, как с появлением магии «экономика дала дуба», правительство отменило всё, что хоть как-то ограничивало работодателей, чтобы сохранить их вымирающий класс, включая налоги и штрафы. Йоты оказались один на один в борьбе за достойную оплату труда и проигрывали битву.

Голосом рябого председателя Шляйфмена Правительство гундосило:

– Государство в полной мере заботится о наших йотах: даёт квоты на коммунальные услуги, субсидирует сети «Йота-снедь», чтобы сделать продукты доступными, обязывает тау проявлять заботу о своих подопечных и так далее. Йоты должны быть благодарны за это и сами стараться выстраивать отношения со своими тау, работодателем и государством…

Всё это было гнусно, несправедливо и унизительно. У Клары, как всегда, от этих мыслей страшно разболелась голова. Срочно в кофейню!

Гоша, наверное, уже заняла столик. Как это она вдруг собралась? «Развлечение для капающих магией мещан» – говорила она. А вот, поди ж ты, тоже захотела приобщиться к искусству сладкоголосого Лёнечки.

Клара решила не тратиться на такси. Нажала на кнопку вызова трамвая на столбе остановки и держала, пока из динамика не раздался квакающий от злости металлический голос:

– Очекайтэ!*

Через пару минут подкатила красный шестиместный вагон. Антенны, утратившие электрический ток, уныло свисали с боков.

«Как же это я так сильно потратилась на такси? – думала Клара, подрагивая в дребезжащей железом коробушке трамвая. – Неужели подлец «Ёж» поднял цену и не предупредил?» Она вспоминала, куда ездила последнюю неделю, загибая пальцы. По всему выходило, что ездила действительно много, и «Ёж» даже дал скидку.

«Что ещё за благотворительная помощь в «Бархатной кофейне?», – недоумевала она. Но и тут память заботливо подкидывала размытые фрагменты Лёнечкиных концертов.

Вдруг всплыла перед глазами строчка из терминала и, лихорадочно порывшись в ридикюле, Клара вытащила на свет чековую ленту. Пробежав глазами, злорадно щёлкнула по ней пальцем.

– Точно! Какое ещё остаточное электричество, а?! – злорадно выплеснула она гнев в жаркий от солнца салон. – Тридцать лет уж как его нет! Не существует больше! Будьте любезны! Ещё и остаточное!

– Если у тебя провода по квартире проложены, то так оно и есть, милая.

Клара подпрыгнула на месте и обернулась. На сиденье позади неё сидел сухой старик – седые волосы пушком обрамляют лысую маковку, глаза, как у бабушки, добро улыбаются.

– Ох… Э… А я думала, я одна тут, – смутилась она.

– Ничего они поделать с этим остаточным электричеством не могут. Гуляет по проводам, – говорил старик.

– Скажите.. Э.. Герр..

– Кауфман!

– Герр Кауфман. А как-нибудь можно от него избавиться, от этого проклятого остаточного электричества?

Динамик над ухом Клары ожил, прокашлялся и сердито фыркнул:

– Фрау Райхенбах! Прыйихалы!

Только сейчас Клара заметила, что трамвай стоит, двери открыты, и она задерживает движение. Подхватила ридикюль и, не спуская глаз со старика, поспешила к выходу.

– Только реконструкцией, – с готовностью торопился Кауфман. – Только брать и выдёргивать к чертям собачим эти провода! – он рубанул сухой ладошкой воздух.

– Но это Жилкоммаг опять? – опешила Клара.

– Фрау Райхенбах! Ваша зупынка! – плюнул динамик.

– Иду-иду!

– Можете и своими силами, – старичок повернулся вслед Кларе. – Только у вас мало времени. Торопитесь! Скоро правительство примет две тысячи седьмые поправки, и тогда только через Жилкоммаг!

Клара соскочила с подножки отъезжающего вагона и обернулась. Трамвай был пустой. Кауфман словно растворился в мареве жаркого трамвая, но старческий голос продолжал неугомонно вещать:

– Месяц у вас от силы, а то и меньше. Торопитесь!