Читать книгу Эммануэль. Верность как порок - Эммануэль Арсан - Страница 13

Квартира была огромной и почти пустой, она совсем не походила на художественную галерею. Эммануэль заметила лишь одну картину Аурелии. Остальные шедевры принадлежали художникам, имена которых Эммануэль определить не могла, за исключением Луизы Занибелли и Пьера Молинье.

На столике, заполненном бумагами и книгами, ее внимание привлек огромный многогранник из незнакомого ей материала, чьи тридцать граней в виде ромбов, казалось, светились разными оттенками.

Эммануэль не стала подсчитывать грани этого странного предмета, она также не видела ничего плохого в вызове, который эта фигура бросала эвклидовому пространству. Она еще помнила научную переписку, перевод которой она только что закончила. Там присутствовала формулировка, которая очень ее рассмешила:

«Почти периодические объекты периодичнее, чем непериодические объекты».

Тем не менее она обратилась к Жану – инженеру, находившемуся в курсе всех технических новинок. По крайней мере, он был таким, когда жил с ней.

Она спросила:

– Откуда у тебя этот триаконтаэдр?

– Я же талантливый мастер, черт возьми! – ответил он. – Или у меня руки не из того места растут?

* * *

Поскольку разговор зашел о работе, Жан поинтересовался:

– Почему ты зарабатываешь фрилансом? Твой муж успешный рекламщик, и, мне кажется, он вполне может обеспечить вас обоих.

– Нельзя любить того, от кого зависишь, – объяснила Эммануэль.

Зря она это сказала. Жан тут же вспомнил эту цитату. И ответил другой, от той же датской романистки:

– «Я без ума от любви! Но доверие! Без доверия нельзя даже выпить чаю со старой дамой».

«Надо же! – подумала Эммануэль. – Этот мужчина ничего не забыл. И это хорошо!»

– Не откажусь от чая, – тут же парировала она. – Но, надеюсь, у вас есть и бутерброды. У меня от любви к тебе свело желудок.

Вместо чая Аурелия принесла шампанское и бутерброды с рыбой. Они с Эммануэль сели рядом на коврике.

– А где же ваши картины? – спросила гостья. – Я имею в виду то, что вы нарисовали до вчерашней выставки. Я здесь ничего не вижу.

Жан опередил жену:

– Публика раскупает картины Аурелии. Она признанный творец.

Эммануэль энергично закивала с набитым ртом. Проглотив бутерброд, она уточнила:

– Художник, который не соблазняет, – вовсе не художник. Искусство существует, чтобы изображать неописуемое искушение, перед которым невозможно устоять. Я презираю художников, которые не способны наделить свои творения особой энергетикой, благодаря которой их хочется желать.

– Но, помнится, ты любила говорить, – напомнил ей Жан, – что только искусство способно наглядно представлять будущее.

– Я не изменила своего мнения. Но не думаю, что будущее будет фригидным.

Аурелия задала следующий вопрос с осторожностью, которую Эммануэль посчитала излишней:

– Не кажется ли вам, когда вы смотрите на мои картины, что желание не имеет пола?

– Я не следую моде, – ответила Эммануэль, – я питаю слабость к красоте. Но воплощать красоту – не мужской удел.

– Хм! – возразил Жан. – Тебя просто окружали хорошие мужчины.

Он по-турецки сел рядом с женщинами.

– Кстати, теперь, когда у тебя ревнивый муж, ты ведь не можешь иметь любовников?

– С чего ты взял, что Марк ревнивый? – засмеялась Эммануэль, но потом невозмутимо уступила. – Я теряюсь в их числе…

– Понятно! – прервал ее Жан. – Почему же ты не хранишь верность мужу?

– Я всегда была верной, – подхватила Эммануэль. – И я остаюсь верной тебе, когда занимаюсь любовью с Марком, потому что остаюсь верна себе. Я так же верна Марку, когда развлекаюсь с любовником, потому что и тот и другой – часть меня.

– То есть у тебя по крайней мере один любовник? И хотя то, что он один, кажется мне странным, это тебе подходит больше, чем супружеские ограничения.

Эммануэль обратилась к Аурелии:

– Почему Жан смеется над моим темпераментом и в то же самое время считает глупым, что у вас нет любовника, помимо него?

Аурелия ответила с серьезным видом:

– Я тоже его об этом спрашивала, на что он мне ответил вашими словами, которые я помню наизусть. Вы сказали так: «Я занимаюсь любовью, будто леплю статую: не буду же я лепить лишь одну? Будь я поэтом, то высказывала бы нежность стихами. Будь я художником, то обогащала бы реальность форм и воображаемых цветов. Но я Эммануэль, и я оставлю на Земле след своего тела…» Очень мудрые слова, не так ли?

Слова юной Эммануэль, процитированные Аурелией, заключали в себе невероятную нежную силу, которая перенесла нынешнюю Эммануэль далеко от этого надежного дома и солнечного дня: в дождливый день на реку Чаупхрая, в лодку из тикового дерева, где она догадалась о том, что отличается от других женщин, и предположила, что многие другие отличаются и будут отличаться от нее еще больше, чем сейчас Аурелия. Она ответила хозяйке дома:

– Если у вас не получалась картина, что вы думаете? Может быть, так: «Мне все равно. В следующий раз все получится. И этого будет достаточно»? Или эта неудача заставляет вас так страдать, что вы вообще не хотите больше рисовать?

Аурелия ответила лишь дружеской улыбкой, которая помогла Эммануэль продолжить свою мысль:

– Как для вас уникально каждое произведение и его потеря невосполнима, так и для меня ни один мужчина и ни одна женщина из тех, кого я любила, не могут заменить друг друга и не заполнят пустоты забвения. Мне нужны все, кого я люблю и кого любила. Все. И я тоже им нужна.

– Именно поэтому я привела того, кто думал, что забыл о вас, – произнесла Аурелия.

Жан не захотел обращаться к прошлому.

– Я не люблю пускаться в воспоминания, – заявил он. – Мне не так уж интересно вспоминать прошлую Эммануэль. Мне гораздо интереснее свежий взгляд – увидеть, что вы можете дать друг другу. Это будет совсем новым ощущением, потому что вы только теперь оказались вместе.

– И тебе будет интересно, даже если мы займемся друг другом без тебя? – спросила Эммануэль.

– Ты же знаешь.

Затем он с насмешливой улыбкой добавил:

– Но не сегодня.

Эммануэль, казалось, задумалась над причиной этого ограничения. Жан наклонился к ней:

– Разве ты еще не заметила? У мужчины с эрекцией нет принципов.

Она изобразила приятное удивление:

– Это я на тебя так подействовала? Сейчас?

Затем она повернулась к Аурелии и вопросительно подняла брови, будто это она, а не Жан должен был подтвердить такое положение вещей.

Аурелия притворилась смущенной, и Жан настоял:

– Вы не можете все время принимать решения сами. На этот раз я сделаю выбор.

Он взял их за локти и резко встал, заставляя встать и женщин. Затем решительным движением развернул их к себе и объявил:

– Я выбираю обеих.

Они продолжали молча смотреть друг на друга, и Жан поспешил уточнить:

– Обеих сразу.